В пятницу, 23 декабря, Прага прощалась с Вацлавом Гавелом. Вечером того же дня «Мемориал» устроил вечер памяти чешского драматурга и правозащитника. Зал собраний был переполнен. Стояли в проходах, сидели на лестнице, теснились, как на митинге… Никогда этот зал не был забит так плотно. Проводить Гавела пришли правозащитники, журналисты, богемисты, граждане, москвичи.

О первом президенте независимой Чехословакии и Чехии вспоминали люди, знавшие его лично, – и встречавшиеся с ним несколько раз, и ставшие свидетелями уникального события, в центре которого он находился – Бархатной революции, быть может, самой мирной и дружной за истекший век.

Один выступавший сменял другого, почти никто не уложился в отведенное время – каждому хотелось сказать о Гавеле побольше, а слушающим послушать еще. Константин Эггерт («Коммерсант»), Виктор Ярошевский («Новая»), чешский литературовед и переводчик Ян Махонин, Людмила Алексеева… Всякий говорил о своем Гавеле, и хорошо был виден в этих рассказах и фотографиях, спроецированных на стену, общий и настоящий Гавел. Патлатый неформал с большой кружкой пива, остроумный писатель, негромкий храбрец, боявшийся, по его признанию, тюрьмы и пробуждавший мужество в сотнях тысяч, аполитичный политик, философ, просто мудрец и «классный чувак», как сказал один из нас, глядя на фотографии.

Наверное, каждый из пришедших почтить Гавела разрывался между желанием послушать и желанием прочитать с экрана фрагменты его писаний и речей – точных, трезвых и магнетических при всей простоте. Редкий из публичных людей, вожаков и ораторов, избежит фанфаронства и пошлости, обращаясь ко многим. Гавел избегал. Его отличало отсутствие позы, попыток производить впечатление и нравиться – и в незримом присутствии Гавела все выступавшие счастливо избежали щегольства в речах, зато некоторые сбивались от волнения.

Говорили о насущном – какой опыт оставляет нам Гавел, как его применить в самом дурном из постсоветских режимов (по определению Гавела), соединившем худшее из коммунизма и капитализма. Секрет Гавела кажется простым – гражданская политика, т.е. политика без политиканства, интриг и вранья. Правда против фальши, прямота против имитаторства. И, когда Алексей Крижевский из театра имени Йозефа Бойса прочитал речь Гавела, написанную в канун Бархатной революции, казалось, что она была написана специально для нас и обращена прямо к нам сегодняшним: «Эта насквозь переходная ситуация, когда мы уже не таковы, каковы были, но одновременно еще и не такие (и не можем, а часто и не хотим быть такими), какими мы должны стать, слегка тревожна, несколько беспорядочна, но прежде всего очень трудна /…/ Чем активнее мы будем вступать на почву реальной политики, тем настойчивее мы должны напоминать себе об изначальных – нравственных – корнях нашей деятельности и тем зорче следить, как бы наша ответственность случайно и незаметно не начала подозрительным образом разделяться надвое: на ответственность человеческую и политическую. Ответственность бывает лишь одна…»

Когда закончилась официальная часть вечера, собравшимся предложили постеры с фотопортретами Вацлава Гавела. На следующий день они были в руках у людей, пришедших на проспект Сахарова.

Но 23-го в «Мемориале» не забывали и Гавела-художника. Богемисты говорили о месте драматурга в чешской литературе, его родстве с Кафкой и Чапеком. Александр Филиппенко мастерски исполнил миниатюрную пьеску Гавела о советском идиотизме, было очень смешно.

Вечер плучился и грустный, и веселый. Грустно – ушел прекрасный человек, любивший жизнь и хотевший жить, безупречный политик, бывший для многих маяком и у себя на родине, и у нас. Весело – радостной была Бархатная революция, весело писал Гавел, учитель надежды.

Мы надеемся, что интерес к Гавелу в России будет возрастать. И все большему числу наших сограждан захочется почитать его пьесы и статьи, узнать жизнь и приключения литератора-дон кихота, заброшенного мельницей тоталитаризма прямо в президентское кресло. Поучиться без поучений. Побыть с «классным чуваком» Гавелом.

Дмитрий Ермольцев, специально для «Мемориала»

бархатная революция

Вечер памяти Вацлава Гавела: Пострелиз