Республика Мордовия, Ельниковский р-н, с. Ельники, школа №1, 11 класс.
Научный руководитель: Е.В. Никишова

«На этом несчастья Кашиных не закончились. Через три месяца после высылки Дмитрия, в марте 1930 г. состоялся ещё один судебный процесс. 1 марта 1930 г. Тройкой при ПП ОГПУ по Средне-Волжскому краю были осуждены сразу 12 человек по статьям 58-8, 58-10, 58-11 УК РСФСР. Среди них был и Василий Иванович Кашин. Вскоре после ареста священника служба в Ельниковской церкви была запрещена и туда стали ссыпать колхозное зерно. В 1936 году храм был варварски разрушен».

Семья Кашиных. 1869 – 1916 гг.

Глава семьи: крестьянин, учитель, священник

Перед нами фотографии одного и того же человека. На первой из них изображен красивый, уверенный в себе тридцатилетний сельский учитель Василий Иванович Кашин. Взгляд строгий и спокойный. Густые волосы аккуратно пострижены и ровно зачёсаны назад, борода тщательно уложена, лицо гладкое, без морщин. Хочется думать, что у этого человека впереди долгая и интересная жизнь.

На фотографиях из архива ОГПУ, сделанных в анфас и профиль, мы видим уже настоящего старика: мешки под глазами, морщинистое лицо, свисающие сосульками волосы, нечёсаная седая борода. Взгляд тоскливый и тревожный.

На нем помятая крестьянская поддевка. Плечи безвольно опущены вниз.

В этом старике с трудом можно узнать того Василия Кашина, которого мы видим на первой фотографии. Что же произошло в жизни человека за те годы, которые прожил он между этими двумя фотографиями и которые его так сильно изменили?

Мы изучили много документов, писем и свидетельств родных и близких Василия Ивановича и, думаем, что можем ответить на этот вопрос. Можем понять, почему молодой сильный человек к концу своего жизненного пути подошел в таком страшном обличье – Василий Иванович уйдёт из жизни через неполные два года после того, как фотограф ОГПУ сфотографировал его для уголовного дела.

Василий Иванович Кашин родился в 1869 в селе Ново-Ямская Слобода, в пятнадцати километрах от нашего села. В семье Ивана Кашина кроме Василия были еще сыновья Петр и Степан и дочь Анастасия. Занимались Кашины крестьянским трудом. Жили безбедно – имели свои маслобойки, лошадей и коров. Наверное, Василий был самым способным из братьев. Именно его после окончания сельской начальной школы отец отправил учиться в учительскую семинарию губернского города Пензы. В семинарии Василий Кашин подружился с Василием Кирюхиным. Через двадцать с лишним лет их дети (Александр Кашин и Анна Кирюхина) поженятся.

После окончания семинарии В.И. Кашин стал учителем начальной школы, проработав на учительском поприще с 1888 по 1903 год.

В 1903 году В.И. Кашин связал свою жизнь с православной церковью – он стал дьяконом, а с 1917 года – священником церкви Преображения господня в селе Ельники.

Старожилы села вспоминают священника Кашина только хорошими словами. Мария Федоровна Сидорина и Михаил Игнатьевич Белоусов помнят, как в пасхальные дни он обходил избы прихожан и в каждой избе давал детям со своей руки крашеное яичко.

В Ельниках в начале XX века было два прихода и два священника. Улица Зарека, на которой жила Анастасия, входила в приход В.И. Кашина. Анастасия Максимовна, в то время еще девочка, помнит, как ребятишки с её улицы хвастались перед своими ровесниками из другого прихода: «Наш священник лучше, чем ваш! Ваш – на Пасху яйца домой несет, а наш – нам раздает».

Детство и юность детей священника

Василий Иванович был женат на Наталье Васильевне Феоктистовой. У них родились восемь детей. Но четверо умерли в раннем возрасте.

Старший сын Александр родился в 1891 году. У нас немного сведений о его жизни. Воспоминания сестёр Марии и Зинаиды, рассказы Анны, вдовы Александра, хранимые памятью их дочери Татьяны. Некоторые сведения о жизни Александра мы получили от Пастушенко Н.Т., у которой хранится семейный архив Кашиных.

Александр, как и отец, учился в Пензенской учительской семинарии. Сохранилась фотография первого десятилетия XX века, относящаяся к годам учебы Александра. На ней запечатлены гимназисты с преподавателями. Александр – в центре. Он подтянут, аккуратен, серьезен. Ему идет форма гимназиста, на которой нет ни одной морщинки! С таким же достоинством он будет носить и форму офицера русской армии.

Мария, старшая дочь Кашиных, появилась на свет в 1895 году. Детские годы и молодость хорошо сохранились в её памяти – и родительский дом, и семья, и полянки в роще Пиксайке, расположенной на окраине Ельников. Всё детство и молодость были связаны с этой рощей.

С началом нового учебного года пара лошадей увозила Марию и Володю (брат был на два года моложе) в Краснослободск.

На фотографии мы видим гимназистку Марию Кашину. Она строга и задумчива. Прилежная ученица. Тёмное платье, чёрный фартук, белый воротничок. Волосы гладко уложены. Здесь не видно густой косы Марии, которую мы ещё увидим на другой фотографии.

В августе 2005 года мы ездили в Краснослободск. Когда-то женская размещалась в доме бывшей богадельни, а мужская – в специально построенном на частные пожертвования двухэтажном здании. Мы стояли около этих зданий и представляли, как в их двери около ста лет назад входили гимназисты Кашины, садились за парты, в класс входил строгий учитель и начинался урок…

Во время зимних каникул дети Кашиных из Краснослободска и Пензы приезжали домой, в Ельники. Путь был нелёгким – до Ельников в те времена можно было добраться только на лошадях. Эти безмятежные каникулярные дни Мария Васильевна описала так:

«7 января 1981 года. День Рождества. Вспомнились годы детства и юношества. Каникулы назывались рождественскими и продолжались две недели. Такие веселые, как никакие другие! Не хватало дней, чтобы побывать на всех ёлках, маскарадах, гостях.
Мы трое приезжали на каникулы домой… Любили сидеть вечерами во главе с папой в полумраке комнаты, когда горит зеленая лампада, предавающая комнате как бы лунное освещение.
Мама редко принимала участие в наших беседах. У нее было много забот и дел, и, пожалуй, главная – повкусней накормить нас. Да и одеть тоже. Рождество и другие праздники – Новый год, крещение… По праздникам пеклись пироги со свининой и елись они с бульоном. Делалось заливное из поросят 12-дневных, и жарились гуси с капустой, утки с яблоками. Как давно это было».

Мария Кашина успешно окончила гимназию в 1916 году и получила свидетельство учительницы начальных классов.

Зинаида, Зинуша, была самой младшей из детей. Она родилась в 1905 году. Старшие дети Кашиных выросли в царской России, «при старых порядках». А вот Зинаиде в 1917 году было всего 12 лет, то есть она взрослела уже в советской России. Как относился священник к новой власти? Как он воспитывал дочь Зинаиду? Об этом нам написала Наталья Тимофеевна Пастушенко (по рассказам своей мамы Зинаиды Васильевны):

«Что касается дедушки, то он был очень умным (по словам мамы). Как она рассказывала, у них всегда было много друзей, вели споры о политике, о науке, медицине, искусстве, к папе приходили за советом, за помощью. Мама говорила, что он не был религиозным фанатиком, никогда никого не принуждал, не уговаривал, а умел научно обосновать: «В мире всё подчинено законам природы, все взаимосвязано. И человек во Вселенной – это крапинка, и многого человеку не дано знать». Он не запрещал своим детям вступать в молодежные союзы, наоборот приучал быть среди людей, ходить в клубы. И все они были активной молодежью»Письмо Н.Т.Пастушенко 9.03.2005..

Зинуша, как и старшая сестра, начала учебу в Краснослободской женской гимназии. Однако после Октябрьской революции гимназия была преобразована в единую школу второй ступени имени Ленина. Из гимназии Зинаида была переведена в эту школу. В 1924 году она окончила 7-ю группу школы, что давало ей возможность поступления в высшее учебное заведение. В то время такое образование в селе Ельники имели единицы.

* * *

В селе Ельники Кашины жили напротив церкви в деревянном пятистенном доме. В то время Ельники было волостным селом. В своих воспоминаниях М.В. Лукшина пишет:

«В центре села, конечно, стояла очень большая и красивая церковь, построенная теткой Алексея Михайловича, второго царя из династии Романовых».

Мы не знаем, каким источником пользовалась Мария Васильевна, утверждая это, однако в современной исторической литературе есть упоминание о том, что село Ельники действительно принадлежало родственникам Романовых.

В селе была построена церковь Преображения Спасова. Украшением церкви являлся «небольшой образ Казанской Божьей Матери в серебряной позолоченной ризе». Предание гласит, что когда-то в Ельниках жила княгиня Марфа Никитична, сестра патриарха Филарета, отца царя Михаила Федоровича, пожертвовавшая церкви иконуКрай Ельниковсий. Саранск, 1998. С.147..

В конце XIX века Ельниковская приходская церковь Преображения Господня владела 97 десятинами земли, и число ее прихожан достигала 5995 душ (3088 мужского пола и 2907 женского).

Мария Васильевна оставила подробное описание центральной части и окрестностей села:

«Церковь стояла в центре села у большой площади, то есть у базарной площади, с магазинами, лавками и лавочками, преимущественно бакалейными. Здесь же жили священники и остальное духовенство. Была 3-х классная школа с 2-3 учителями, Волостное правление, фруктовый сад, почти единственный, если не считать поповских садов. В Ельниках вообще не было садов. И сразу же начинается небольшая красивая роща Пиксайка…Я хорошо помню Пиксайку. Начиналась она аллей, красивейших берез (в 4 ряда). Здесь же были два небольших пруда, один из них с островом посередине. В Пиксайке было много красивых мест, живописных земляничных полянок в зарослях молодых березняка и осинника, где было много грибов – подосиновиков и подберезовиков. В низких, тенистых зарослях могучих лип, где царил всегда полумрак, было много белых грибов, груздей, дубовиков, волнушек. Кажется, и сейчас я бы отыскала эти знакомые с детства и юности места».

Мария Васильевна описывает село начала XX века. А как оно выглядит сейчас? За 100 лет в Ельниках многое изменилось: там, где раньше были лес и поле, теперь улицы. Из упоминаемых Марией Васильевной сохранился один пруд. Он находится на территории больницы, размещающейся в бывшем помещичьем имении. Правда, от имения сохранилось лишь одно здание и часть кованной ажурной железной изгороди. Другой же пруд, в середине которого был остров, высох. Березовая аллея, ведущая от села к роще Пиксайке, давно вырублена.

Первая Мировая и гражданская…

Подпоручик Александр Кашин

Александр Кашин не успел стать учителем. Началась Первая мировая война, и ему пришлось воевать. Н.Т. Пастушенко писала:

«Александр учился в юнкерском училище, видимо, после семинарии. Судя по юнкерским фотографиям, он учился до октября 1915 года, а в ноябре 1915 года – уже офицер. Много фотографий из действующей армии – 1915, 1916, 1917 гг.».

Александр Кашин учился в Казанском военном училище. Он получил чин подпоручика, что соответствует званию лейтенанта нынешней армии. На каких фронтах он воевал в годы Первой мировой войны? Нам не удалось это узнать. Но известно, что он был ранен.

С фронта Александр прислал несколько фотографий. Одна из них сделана в городской фотомастерской – на полу ковёр, окно зашторено тяжелым занавесом. Александр сидит в дорогом кожаном кресле и уверенно смотрит вперед. На ухоженном лице щеголеватые усы, которые полагалось носить русским офицерам. В правой руке – клинок. На ногах хромовые сапоги, начищенные до блеска. Чувствуется, что он гордится своим положением. На обратной стороне надпись, сделанная рукой Александра: «На добрую память от горячо любящего вас Александра. 19 ноября 1915 года».

Вторая фотография сделана через год с небольшим. Здесь он другой. Может быть, даже сразу после ранения. Лицо болезненное и осунувшееся. Во взгляде тревога и озабоченность. На обратной стороне надпись: «Действующая армия. 10 ноября 1916 года».

У Натальи Тимофеевны сохранилось несколько писем Александра с фронта. Одно из них он написал 16 декабря 1916 года:

«16 декабря.
Здравствуйте дорогие папа, мама, Маня и Зина! Сегодня получил письмо от Володи. Пишет, что доехал ничего. Новостей никаких не пишет. Я ему сейчас посылаю письмо. Получил так же и твое письмо, мама, которое ты посылала 8-го декабря. Живу я пока ничего, слава Богу, жив и здоров. После завтра пойду в церковь. От нашей деревни, где мы сейчас стоим, в двух верстах местечко, в котором есть православная церковь. Мне давно хотелось побывать в церкви, а то ведь я как уехал из Пензы и вот до сих пор не был. Мама, ты пишешь, что корову свою вы сменяли. Напишите, какова теперь у нас корова. Да мама, а как твои куры. Много ли их …
Вы ждёте меня к празднику. Нет, к празднику мне не придется, так как моей очереди ещё не будет. Бог даст в январе или в феврале нужно ждать. Вчера мы ездили кататься на парах. Ночь была хорошая, теплая, чуть падал снег. Хорошо покатались. Дела сейчас почти никакого нет, только часа по четыре в день приходится заниматься. Землячки, т.е. солдаты, чувствуют себя великолепно…
Будьте здоровы, целую всех, ваш Александр.
Привет всем знакомым».

На первый взгляд в этом письме нет ничего особенного. Но мы его читали с особым чувством, потому что это письмо с Первой мировой войны. Таких писем нам читать раньше не приходилось. Эта война кажется такой далекой! Из письма мы узнаем, что Александр верующий человек и сожалеет, что давно не был в православном храме.

После Октябрьской революции подпоручик Кашин ушел из армии и поселился в Пензе.

Весной 1918 года он женился на Анне Кирюхиной. Ее образ сохранила фотография. Анна в праздничном светлом платье с нарядным кружевным воротником. На пышных волосах – темный шелковый бант.

Молодожены прожили вместе всего несколько месяцев. Шла гражданская война. Весной 1918 года в Пензе начался мятеж пленных чехов. Александр не принимал участия в этих событиях, но он, как офицер, попал под прицел новой власти – первым из семьи Кашиных. После подавления мятежа Пензенская ЧК подвергла проверке бывших офицеров и служащих полиции.

Об этом трудном времени Татьяна Александровна Макушина, дочь Анны и Александра, пишет так:

«…в 1917-ом произошла революция, а в 1918-ом война каким-то образом закончилась. Воинские части были расформированы и люди возвратились к семьям. В том числе и мой папа. Это потом нам стали объяснять, внушать и доказывать «необходимость и величие революции». А тогда в первые месяцы после переворота было страшное, непонятное время – все разрушено, перевернуто вверх дном, море крови и страданий. Люди не могли понять и определить свою дальнейшую жизнь.
И в это время арестовали их всех и поместили в Пензенскую губернскую тюрьму до выяснения их обстоятельств. И действительно, стали разбирать их дела и постепенно отпускать. Некоторые счастливчики были освобождены. И мама радостно ждала освобождения своего любимого Сашеньки. Отец ни в каких организациях, блоках, союзах против новой власти не состоял»Письмо Т.А.Макушиной, 10.12.2005..

Александр провел в тюремной камере 24 дня. О чем думал он в эти дни? Мы думаем, он очень надеялся на возвращение, ведь кого-то из арестованных уже отпустили.

В одной камере с Кашиным сидел такой же, как и он, арестованный офицер, который умел хорошо рисовать. На почтовой карточке простым карандашом он нарисовал небольшой портрет Александра в профиль. Высокий лоб, задумчивый взгляд, но особой тревоги на лице нет. Он не брит, щеки заросли щетиной, бриться в тюрьме не разрешали. В правом нижнем углу едва заметна личная подпись автора рисунка и дата. Дату нам удалось прочитать почти полностью. Месяц – сентябрь, год – 1918-й. У числа же читается только первая цифра – 1, а вторая цифра не прочитывается из-за изгиба на уголке, виден только круглый завиток внизу. Наверное, рисунок был сделан между 10 и 19 сентября.

Мы предположили, что автор рисунка – подпоручик Павел Николаевич Фризе. Татьяна Александровна прислала нам ксерокопию газеты со списком «политических убитых» 23 сентября 1918 . В этом списке только фамилия и имя Фризе подходит к прочитанной под портретом подписи.

Наши догадки подтвердила Татьяна Александровна в своем письме:

«А теперь относительно портретного рисунка. Подлинник находится у меня: на толстой, хотя и рыхлой бумаге. Я разобрала дату – это 17.9.1918 г. Мама каждый день ходила в тюрьму, и папа сам передал его ей. А потом, видимо, как-то пересняли и разослали родным. У меня сохранилось письмо родителей Александра к маме от 11.10.1918 г., в котором они оба утешают маму, называя ее своей дочерью, говорят, что так же любят ее, как и дорого Сашеньку. Приглашают приехать к ним, чтобы вместе переживать общее великое горе и чтобы ей немного отдохнуть. Просят не забывать их. «Пиши, зная, что я отец и не откажу в посильной помощи». На этом же листке пишет и Н.В., посылает свою материнскую ласку, старается подбодрить, хотя сама сражена этим горем».

Но Александру не суждено было вернуться домой к семье. Татьяна Александровна пишет:

«… в это время в Москве происходит выстрел в Ленина и как месть за это, приходит указ свыше – расстрелять всех без разбора их дел. Их всех просто вывели неподалеку от тюрьмы, расстреляли и зарыли в общей яме на пустыре. За что? Только за то, что они были офицерский состав русской армии. Расстреляли их 23 сентября 1918 года, объяснив это как убитых во время побега из тюрьмы. Конечно, никакого побега не было. Ложь! Мама сохранила на дне сундука листок газеты того времени «Ополчение бедноты», где помещен список расстрелянных. В нем 88 фамилий, а под №34 – Кашин Александр Васильевич. Спасибо маме, но эту газету нельзя было показывать – такое было время».

Вскоре известие о гибели сына дошло до Кашиных. Пережить эту потерю было им неимоверно тяжело. Но они думали в эти трагичные дни прежде всего об Анне, жене сына, теперь совсем молоденькой вдове, ведь Анна ждала ребёнка, которому теперь не суждено увидеть своего отца. И Василий Иванович и Наталья Васильевна пишут Анне письмо:

«Дорогая Нюра!
До сих пор еще не приду в себя от полученного удара. Случилось ужасное – непоправимое. Бедный! Какие ужасные мучения перенес он перед насильственной смертью в сознании своей невиновности. Что же могу тебе сказать в утешение? Ни одного слова не нахожу. Плачь несчастная! Несчастье, как твое, а равно и наше, не подлежит описанию, не подберешь слов, чтобы хоть немного облегчить твое горе.
Об одном прошу, Нюра, не забывай нас, ты для нас любимое детище, не допускай мысли о том, что с потерей сына мы забудем тебя.
Пиши как можно чаще и обо всем, помни, что мы любим тебя одинаково, как и Сашу. Как ты обрадовала бы нас, если бы нашла возможность приехать к нам, пожила бы у нас, может быть, отдохнула бы после всего пережитого…
Мама после известия о смерти Саши теперь поправляется. Думает написать тебе.
Молю Бога, чтобы он дал тебе силы перенести такое ужасное несчастие. Пиши, зная, что я отец и не откажу в посильной помощи.
Будь здорова. Целуем тебя все.
Твой папа».

Татьяна Кашина родилась 13 марта 1919 года, почти через 5 месяцев после гибели отца. Анна долго не могла забыть любимого мужа и часто ходила с маленькой Таней на пустырь, где были тайно похоронены расстрелянные офицеры. Эти горестные походы запечатлелись в детских воспоминания Татьяны Александровны. В одном из писем она написала:

«Из моего раннего и далекого детства врезалась мне в память картина. Прекрасный солнечный летний день. И мы с мамой идём. Приходим на то место, где они были похоронены. Теперь этот пустырь зарос травой и цветами, это лужок. И мама падает на эту землю и плачет, а я была мала и не понимала этого, ходила по полянке, собирала цветочки. До сих пор вижу эти ромашки и колокольчики. Это на всю жизнь».

Прошли годы. Татьяна Александровна решила восстановить доброе имя отца. Она обратилась в прокуратуру города Пензы. В архивах не были найдены никакие документы. Основанием для реабилитации стала та газета «Ополчение бедноты» за 1918 год, которую Анна Михайловна и Татьяна Александровна бережно хранила. Она лежала на дне сундука, прикрытая другими газетами. Читаем на пожелтевшем от времени листке – набор извозчиков на городскую службу, открытие клуба имени товарища Троцкого и как-то буднично, между другими новостями – списки расстрелянных. Как же мало стоила тогда человеческая жизнь…

Так этот пожелтевший листок сделал доброе дело и помог восстановить справедливость.

2 февраля 2004 года прокуратурой Пензенской области Александр Кашин был реабилитирован. Вот копия документа о реабилитации:

«Справка о реабилитации.
Гр-н – Кашин Александр Васильевич
Год рождения – 1891 года
Место рождения – точных сведений нет
Место жительства до ареста – г. Пенза
Место работы и должность до ареста – военнослужащий
Когда и каким органом осужден (репрессирован), квалификация содеянного, мера наказания (основная и дополнительная) –
Арестован по политическим мотивам 30 августа 1918 года по распоряжению Губернской Чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией. Убит 23 сентября 1918 года во время побега из Пензенской губернской тюрьмы.
На основании ст. 3 п. «а» и ст. 5 п. «а» Закона РФ от 18 октября 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий» гр-н Кашин Александр Васильевич реабилитирован.
Первый заместитель прокурора области
Государственный советник юстиции 3 класса – Н.Е. Снаткин».

В справке о реабилитации не указана квалификация содеянного и мера наказания. А содеянного-то и не было! Скорее всего, права Татьяна Александровна, написав, что арестованных расстреляли как заложников.

А.В. Кашин реабилитирован. Это значит, что власть признала – расстрелян он напрасно, без всякой вины, ненароком попав в горнило политической борьбы. Но это так дорого стоило его семье!

Военфельдшер Дмитрий Лукшин

Участником Мировой и гражданской войн был Дмитрий Михайлович Лукшин, будущий муж Марии Кашиной.

Дмитрий был единственным сыном в семье. По законам Российской империи в годы I-ой мировой войны он не подлежал призыву в армию. Но Дмитрий все же был взят в армию, но не в боевую часть. После призыва его определили на учебу по медицинской линии. В 1916 году он получил свидетельство об окончании обучения фельдшерскому искусству при Московском Генеральном императора Петра Великого военном Госпитале. Служил фельдшером 251-го пехотного полка до мая 1918 года. Потом вернулся домой.

В конце того же года Дмитрий был мобилизован в Красную Армию. Сначала служил в Пензе, потом на Восточном фронте. Конечно, мы никогда не ответим на вопрос о том, был ли он убежденным сторонником «красных» или просто подчинился приказу новой власти и пошел служить. Службу нес в должности медицинского фельдшера 2-го Легкого артдивизиона 5-ой Стрелковой дивизии, о чем свидетельствует удостоверение, найденное нами в ельниковском архиве:

«Удостоверение
Дано сие от командира 2-го Легкого Артиллерийского дивизиона 5-й Стрелковой дивизии красноармейцу названного дивизиона Лукшину Дмитрию в том, что он состоит в должности медицинского фельдшера во вверенном мне дивизионе.
Удостоверение действительно с 22 декабря 1919 года по февраль 1920 года, что подписью и приложением советской печати удостоверяется.
Врио командира дивизиона Тагунов
Адъютант Карив»

После освобождения от «белых» города Омска, за ревностное отношении к службе, Дмитрий был поощрен двухмесячным окладом. Об этом тоже есть документ в архивной папке.

В 1920 году медфельдшер Дмитрий Лукшин заболел сыпным тифом и после выздоровления был демобилизован. Он вернулся домой и занялся сельским трудом.

Первый учительский опыт Марии Кашиной

В то время, когда брат и будущий муж Марии воевали, она начала учительствовать в отдаленном лесном селе.

Мария превратилась в Марию Васильевну. Непросто было молодой учительнице в первый год работы. Она откровенно пишет об этом в «Воспоминаниях»:

«В 1916 году закончила 8-й пед. класс Краснослободской гимназии Пензенской губернии. Назначена заведующей Ново-Никольской школы Краснослободского уезда в 12 верстах от Ельник, от дома… Мне характеризовали жителей как дикарей. На самом деле оказались очень добрые, простые люди, в чем я убедилась, проработав в школе 2 года… Тогда была только что выстроена светлая школа в два больших класса и квартира для учителя – большая светлая комната, спальня и кухня. Почему такая роскошь по тем временам? Да построил её помещик Ненюков, член земской управы и попечитель школы, для своей племянницы. Да племянница не променяла жизнь городскую… Конечно, первое время всё не ладилось – 100 учащихся в трех классах. Я одна, навыка никакого. Не раз приезжал помогать мне папа, и как хорошо у него получалось!»

В феврале 1917 года произошла буржуазно-демократическая революция, а в октябре к власти пришли большевики. Эти события круто изменили всю жизнь семьи Кашиных. Раньше Кашины имели высокое общественное положение. Отец – священник, старший сын – офицер, дочь – учительница. При новой же власти, которая объявила войну церкви и распустила царскую армию, Кашины не просто не вписались в новую общественную модель, но стали ее «врагами».

Мария Васильевна пишет:

«…В феврале 1917 г. как тогда говорили – отречение от престола Николая II, а в октябре революция, все происходило на моих глазах – и разгром помещиков, и заводов, и пожары».

В 1923 году Мария вышла замуж за Дмитрия Михайловича Лукшина.

Коллективизация: драма семьи Кашиных

Два судебных процесса

Это были годы расцвета НЭПа. Многие, у кого было желание и умение, обзаводились разнообразными промышленными и торговыми заведениями. На краю улицы Лепиловки, на берегу речки Вармы, Дмитрий имел мельницу с нефтяным двигателем. По свидетельству старожила села А.С. Смагина мельницу так и называли «Митина мельница», и деревенские мужики говорили: «Митюшка Лукшин такую хорошую мельницу сделал!». Имел он и небольшую лавочку.

Лавка и мельница кормили семью, которая вскоре пополнилась двумя детьми – сыном Александром и дочкой Ольгой. Лукшины жили в просторном деревянном доме на улице Солдатской.

Но счастливая семья сразу же оказалась под пристальным вниманием сельсовета. Дело в том, что ещё в 1922 году Дмитрий Лукшин и его мать Евдокия Евлампиевна были лишены избирательных прав. В списке лишенцев по Ельниковскому сельсовету в графе «Причины лишения прав» было записано – «Торговец. Предприятчик». Выйдя замуж за Дмитрия, Мария Кашина тоже стала «лишенкой». В 1927 году сельсовет подтвердил списки лишенцев. Лукшины в этих списках остались. Но это было не самое страшное.

Самое страшное началось в годы коллективизации. Крепкие хозяева, такие, как Д.М. Лукшин, не хотели вступать в колхоз. Осенью 1929 года Дмитрий и Мария, опасаясь остаться без всего (а в деревне тогда без запасов не жил никто), собрали в деревянный сундук посуду, ситец, несколько серебряных часов, кое-что из одежды и тайно отвезли двоюродной сестре Дмитрия Михайловича Любови Ивановне, которая работала учительницей и была уважаемым человеком. Она хранила этот сундук вплоть до 1960-х годов, надеясь вернуть его брату, и не раз говорила: «Это Митин сундук». В декабре 1929 года в селе Ельники прошел первый судебный процесс против «антисоветских элементов». На этом процессе осудили 8 «кулаков», в том числе и Д.М. Лукшина. Каждый из них имел или кузницу, или мельницу, или торговое заведение.

Для Марии арест мужа был страшным ударом. Что ей делать? На её руках двое маленьких детей и престарелая свекровь Пелагея Евлампиевна. Как помочь мужу и спасти его от суда? Мария решила передать мельницу колхозу. Если у Дмитрия не будет мельницы, значит, он уже не «кулак» и его не осудят. Тем более он служил в Красной Армии, защищая новую власть!

Но Дмитрия уже ничего не могло спасти. Было сфабриковано дело, основанное на показаниях «свидетелей». В приговоре говорилось:

«Названные лица признаны виновными в том, что, входя в группировку, в течение 2-х последних лет занимались систематической антисоветской агитацией, распространением ложных слухов в отношении представителей власти – расправой при перемене власти. Свою работу проводили в целях подрыва авторитета власти в глазах населения и противодействия проводимым политическим и хозяйственным кампаниям на селе… Свидетели показывали, как виновные высказывали слова о том, что «В связи с хлебозаготовками и непосильными налогами советская власть окончательно разоряет крестьян», «коммунисты – нахалы, хлеб у нас отобрали», «советская власть разоряет нас, зажиточных, а затем доберется до бедняков, все это делается лишь потому, что мы, крестьяне, в своей стране не хозяева, нами управляет кучка людей, которая не считается с интересами крестьян».

Он попал под прицел власти так же, как осенью 1918 года Александр Кашин. Суд не учел ни службу Дмитрия в Красной Армии, ни его благодарности, полученные от командования пятой артдивизии.

17 декабря 1929 года Тройкой при ПП ОГПУ СВО «кулак» Лукшин был осужден по ст. 58-10, 58-11 УК РСФСР к трем годам заключения в концлагерь с конфискацией имущества.

На этом несчастья Кашиных не закончились. Через три месяца после высылки Дмитрия, в марте 1930 г. состоялся ещё один судебный процесс. 1 марта 1930 г. Тройкой при ПП ОГПУ по Средне-Волжскому краю были осуждены сразу 12 человек по ст. 58-8, 58-10, 58-11 УК РСФСР.

Среди них был и Василий Иванович Кашин. Вскоре после ареста священника служба в Ельниковской церкви была запрещена и туда стали ссыпать колхозное зерно. В 1936 году храм был варварски разрушен.

До нас дошла только одна фотография, на которой супруги Кашины запечатлены вместе. Василий Иванович сидит на большом стуле. Он озабочен и даже насторожен. Рядом с ним, устало опираясь на плечо мужа, стоит Наталья Васильевна. Она худа, но сохранила прямую осанку. Губы её плотно сжаты. Взгляд устремлен куда-то вдаль. Может быть в небеса, где души её умерших детей. А может быть, её пугают плохие предчувствия…

Протокола допроса В.И.Кашина проливает свет на то, как 1 марта 1930 года проходило судилище над двенадцатью несчастными.

«Протокол
Допроса, проведенного Уполномоченным Мордовского Облотдела ОГПУ Кипаевым.
   1. Фамилия – Кашин.
   2. Имя и отчество – Василий Иванович.
   3. Год рождения – 1869 г.
   4. Национальность и подданство – русский.
   5. Происхождение – из крестьян села Н.Ямской Слободы.
   6. Местожительство (постоянное и последнее) – с. Ельники, того же района, Мордовской области.
   7. Род занятий (последнее место службы и должность) – священник.
   8. Имущественное положение – Дом, 1 корова, в настоящее время отобрано.
   9. Партийность – беспартийный.
10. Семейное положение (состав семьи) – женат, жена и дочь.
11. Образование – Учительская семинария.
12. Пользуется ли избирательным правом – лишен.
13. Чем занимался: а) до Октябрьской революции – до 1903 г. был сельским учителем и с 1903 г. дьяконом.
б) После Октябрьской революции – священник в селе Ельники.
в) Занимал ли выборные должности, когда и где – в 1912 г. был председателем и счетоводом кредит. т-ва в Ельниках, по день революции.
14. Отношение к воинской повинности (нач. состава запаса, рядовой, переменник перначсостава) – (прочерк).
15. Кто из близких родственников состоит на службе в рядах Красной армии (указать родство, фамилию, имя, отчество, год рождения, в какой части служит, место расположение части, занимаемая должность. Состоит-ли в разделе с обвиняемым и какую имеет с ним связь в настоящее время – никого нет.
16. Сведения о прежней судимости и за что:
а) До Октябрьской революции – не судим.
б) После Октябрьской революции – не судим.
Записано с моих слов верно – Кашин
По существу дела показал – торговлей с Березенцевым т.е. быть участником в таковой, я не состоял, в лавку ходить ходил, очень часто, и дружба с Березенцевым у нас хорошая. Со священником Вышеславцевым я хорошо тоже знаком, но ходим друг к другу очень редко, последний раз он был у меня уже очень давно и я даже не помню. В базарные дни он ко мне не приезжает… Имеет ли он связь с Еремеевым не знаю, т.к. видеть этого не приходилось.
Вышеславцев ко мне с Еремеевым оба никогда не приезжали.
Больше показать ничего не могу. Прочитано. Кашин
Уполномоченный Мордовск. Обл. отдела ОГПУ Кипаев».

В протоколе мы нашли биографические данные и сведения о «коммерческой деятельности» В.И. Кашина. Стараясь оправдать себя перед властью, некоторые крестьяне писали, что их вовлёк в торговлю «поп Кашин», который вёл с Березенцевым торговлю скобяными изделиями. Сами они, якобы, торговать не хотели.

Родственники В.И. Кашина говорили, что они никогда не слышали о том, что у него была лавка. Из протокола следует, что всё же определённое отношение Кашин к торговле имел. Он сам сообщил следователю, что в 1912-1917 году был председателем и счетоводом кредитного товарищества (такие товарищества чаще всего кредитовали торговлю). Но в протоколе говорится – «по день революции», поэтому-то родственники ничего не могут сказать о «торговой» деятельности Василия Ивановича, которой сам он непосредственно не занимался.

Второй документ мы приводим почти полностью. Он составлен в 1988 году сотрудниками Прокуратуры РМ на основе следственного дела в ходе реабилитации В.И. Кашина.

Мы убрали из этого документа лишь фамилии 11 «свидетелей», потому что в селе живут их внуки и правнуки. Вряд ли им приятно будет узнать, что их деды и прадеды давали «показания» на заседании Тройки ОГПУ.

«В президиум Верховного суда Мордовской АССР
ПРОТЕСТ
В порядке надзора по делу Вышеславцева А.И. и других…
Кашин Василий Иванович, 1869 года рождения, беспартийный, крестьянин, житель с. Ельники,
Березенцев Дмитрий Матвеевич, 1865 года рождения, русский, беспартийный, крестьянин, житель села Ельники
Заключены по ст.ст. 58-8, 58-10, 58-11 УК РСФСР каждый в концлагерь на 3 года с заменой высылкой в Мари область и с конфискацией имущества.
Указанные лица признаны виновными в том, что, составляя контрреволюционную группировку, организованно срывали мероприятия советской власти, вели ярую борьбу с колхозным строительством, провоцировали население на распродажу и убой скота. В результате деятельности группировки развалился колхоз… По отношению к беднякам-активистам члены группировки применяли теракты. Группировка проводила нелегальные собрания.
Осужденные виновными себя в совершении инкриминируемого деяния не признали.
Из показаний свидетелей… видно, как виновные высказывали слова о том, что «в колхозы входить не следует, там все умрут с голоду и работать будут как в барщину», «в партию записываться не нужно, там все безбожники, обождите, придет перемена власти и всех коммунистов перевешают за их такие дела». «Советская власть разрушает насильно нашу церковь и веру, но вам не надо слушать агитацию коммунистов», «власть советов ведет нас к гибели, общими будут и жены», «на что нам его (заем) брать, держи 10 лет без всякой пользы, только деньгам расход» «на кой нам черт колхозы, мы так будем жить лучше, а в колхозах работать будем на коммунистов, вот кричат везде свобода, а на базар придешь – нигде нет белого хлеба, везде эта власть – голод и холод», «в колхозах порядка не будет, туда отберут только скот, нас оставят голодными, а скот куда-нибудь угонят», «плохо теперь жить, раньше было лучше, но придет время, власть переменится, и поживем хорошо». «Ограбили всю деревню, врете, скоро все подохнете, мы над вами поиздеваемся тогда, сволочи».… Следствием не добыто доказательств об организационной деятельности обвиняемых, направленной к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений и совершению террористических актов против представителей советской власти.
По делу допущены грубые нарушения уголовно-процессуального законодательства. Таким образом, указанное постановление подлежит отмене как незаконное с прекращением производства по делу за отсутствием в действиях заключенных состава преступления.
С учетом изложенного, руководствуясь ст. 371 УПК РСФСР, прошу:
постановление заседания Тройки при ПП ОГПУ СВО от 01.03.30 г. в отношении Кашина Василия Ивановича, Березенцева Дмитрия Матвеевича дело производством прекратить за отсутствием в их действиях состава преступления, Приложение: уголовное дело № 4433 п в 1 томе на 242 листах
Прокурор Мордовской АССР В.А.Адушкин».

Подсудимых обвиняли в том, что они создали группировку для борьбы против советской власти, проводили теракты, развалили колхоз. Конечно, это явно сфабрикованные обвинения. В группировку записали крестьян из трех деревень – Ельники, Малый Уркат и Большой Уркат. В 1930 году, когда в районе не было ни телефона, ни хороших дорог, а единственным средством передвижения были лошади, как же могли общаться между собой участники «группировки»? Да и было ли для этого время у крестьян, живущих личным хозяйством? Мы думаем, что члены Тройки ОГПУ специально создали эту «группировку», чтобы подчеркнуть опасность действий подсудимых и дать им более длительные сроки наказания и, если бы подсудимые совершили хотя бы один террористический акт, о нем бы обязательно упомянули на суде. Но таких сведений в материалах дела нет.

Теперь насчет развала колхозов. Властям нужно было оправдаться перед вышестоящими органами и найти виновных в замедленных темпах колхозного строительства. В Мордовии коллективизация шла более медленными темпами, чем в других областях. Виновными в этом в Ельниках и стали те 12 человек, которых судили 1 марта 1930 года.

В.И.Кашин почему-то в обвинении назван крестьянином. Может быть, из-за небрежности делопроизводителя, который писал приговор, а может быть, была такая установка власти, в уголовных делах священников не указывать, но постепенно от них избавляться. Потому что и некоторые другие священники указывались как крестьяне.

В 1988 году В.И.Кашин «за отсутствием состава преступления» был реабилитирован. Его имя занесено в республиканскую книгу «Память. Жертвы политических репрессий».

Василий Иванович Кашин в ссылке

Итак, Василий Иванович был осужден к 3 годам высылки, остальные – на сроки от 5 до 10 лет концлагерей. Это был очередной удар для семьи Кашиных.

После суда и вынесения приговора, В.И. Кашина и Д.М. Березенцева по этапу к месту ссылки отправили вместе. Конечно, семьи осужденных ничего не знали о их судьбе и были в постоянной тревоге. Какая же радость была у них, когда Зинуше через полтора месяца пришла почтовая карточка, отправленная В. И. Кашиным из-под Йошкар-Олы:

«16.4.1930.
Здравствуйте, дорогие родные!
Живы – ли, здоровы – ли? Поздравляем с праздником. Мы с Д.М. живы и здоровы и все пока благополучно. Из Казани мы 7-го числа в конечный пункт до гор. Красно-Кокшайск, около 150 верст к северу от Казани, но назначенного нам места пока не было. Живем вторую неделю. Жалею, что вам пока нет связи к нам писать, а как нам обоим хочется узнать о вас. Передайте, кому нужно и о Д.М. Будьте здоровы.
В.Кашин. Березенцев. Передайте Василисе Иван., что жив.»

На почтовой карточке указан обратный адрес: Красно-Кокшайск, Домзак, кам.№1. В. Кашин. Ныне карточка хранится у Натальи Тимофеевны Пастушенко, внучки священника. Она прислала нам ксерокопии этой карточки и двух писем Василия Ивановича, присланных из ссылки.

Ссылку бывший священник отбывал не в Мари области, как было сказано в приговоре. По его письмам можно назвать деревни, места ссылки – Князевка, Васильевка, Покровско-Берёзовка. Сначала Василий Иванович жил в изгнании один и с семьёй поддерживал связь по почте.

Через некоторое время к Василию Ивановичу приехала жена. Как следует из следующего письма, он заболел. Наталья Васильевна не могла оставить мужа без ухода. Она разделила с мужем тяготы ссылки.

В апреле 1931 года в письме дочери Зинаиде, оставшейся в Ельниках, Василий Иванович пишет об их с Натальей Васильевной жизни:

«Christos Voskrese.
Милая Зинуша!
С праздником поздравляю тебя и от всей души желаю тебе здоровья, как телесного, так и душевного и всякого благополучия. Неоплатное письмо получили, а письмо как ты пишешь с удостоверением маме не получено, почему не знаю. Живем с мамой пока, слава Богу, сносно, добрые люди и особенно «Лексевна» пока не оставляют. Живем мы теперь на новой квартире далеко от церкви… налево, вовсе к полю. Квартира пока бесплатная, теплая, светлая, мы в ней одни без хозяев. Купили солому за 8 р. Мама прошлый вторник ездила в Кондоль купила ведро, ведерко, таз, горшочков, истратив … более 10 р. На старой квартире далее нельзя было оставаться. Хозяин тащил все что попало … Мама кое-когда жалуется на голову… Но в общем ничего – бродит и работает. Я поправляюсь, но очень медленно. Маме теперь уходом за собой мало надоедаю, почти все делаю сам, видишь, даже пишу, на копейку зарабатывать буду, наверное, не скоро. Что можешь, продай Зина и пришли деньжонок. Те 20 рублей давно прожили. Читал все письма твои Зина, думал, что ты была сильно взволнована и расстроена, успокойся милая, помни, что мы сами помочь горю не можем. Послано рабам терпение и терпение, успокойся и о нас с мамой поменьше думай, береги себя. Одновременно с твоим письмом получил письмо и от Мани. Добралась она благополучно. Старается по милости Шуры найти какую-нибудь работу, вот тоже создалось положение. Есть ли ей ответ из Саранска и какой? Служат ли в церкви и кто? Пиши, пожалуйста, Зина, я уже просил каждую неделю. Получила ли посылку? Ну, будь здорова. Целуем, твои папа и мама.
Цены на продукты: мука – 9 руб., пшено – 12–15 руб., масло коровье – 4,5–5 руб., подсолнечное – 4 руб. ½ л.»

И это письмо безрадостное. Радоваться было нечему. Священник уже знал, что Марии пришлось покинуть родное село, что перед отъездом она отправила в Саранск в избирком прошение о восстановлении избирательного права. Он спрашивает у Зинуши, нет ли ещё ответа из Саранска. Успокаивает дочь, как может. Ведь она осталась в Ельниках совсем одна, бесправная и гонимая.

Потом Наталью Васильевну и Василия Ивановича перевели в село Покровско-Берёзовку.

Умер В.И. Кашин 3 декабря 1931 года в Покровско-Березовке Телегинского района Средневолжского края. Ему было 62 года от роду. В свидетельстве о смерти написано: «Причина смерти – простуда, воспаление легких. Смерть зарегистрирована со слов стар. Церковного Крашенинова Т.Е.».

Были репрессированы и братья Василия Ивановича – Степан (священник) и Пётр (крестьянин – единоличник). Когда Петра арестовали, у него было шестеро детей. Пятеро совсем маленькие – от одного года до двенадцати лет. А вот старший сын уже имел свое хозяйство – маслобойку, двух лошадей и двух коров. 21 сентября 1931 он был раскулачен.

Степан Иванович Кашин служил дьяконом в храме Успенья Божьей Матери в своём родном селе Ново-Ямская Слобода. В его семье росли два сына и две дочери.

В начале 1930-х в порядке поощрения за добросовестную службу С.И. Кашин был переведён батюшкой в соседнее село Большой Уркат и успел прослужить всего-то полгода.

По некоторым данным он погиб или на строительстве Беломорканала, или сгорел заживо в Чуфаровской тюрьме во время сильного пожара. Чуфаровская тюрьма была одним из самых страшных мест в довоенной Мордовии.

Женщины Кашины: неравный поединок с властью

После осуждения Дмитрия и Василия Ивановича женщины Кашины остались одни, без мужчин. Мария с двумя маленькими детьми. Наталья, вдова Владимира тоже с двумя детьми. Зинуша, не имевшая постоянного заработка. Две старые женщины – Наталья Васильевна, жена священника и Пелагея Евлампиевна, мать Дмитрия, которая жила в семье сына.

Все женщины Кашины были лишены избирательных прав. Мария – как жена владельца мельницы. Наталья Васильевна и Зинаида – как жена и дочь служителя культа. Наталья, вдова Владимира, как сноха священника. Они мужественно переносили свалившиеся на них беды. Мария, Наталья и Зинаида начали бороться за восстановление избирательных прав. Это было нужно им не только им, но и их детям. Дети подрастают, скоро пойдут в школу, а возьмут ли их? Если и возьмут, они будут не как все – детей лишенцев сажали в классе за отдельные парты позади остальных. Их не принимали в кружки, с ними не хотели дружить.

Мария начинает писать в разные инстанции прошения о восстановлении ей избирательного права. В апреле 1930 года она обратилась в первую инстанцию – в Ельниковский сельский совет.

Марии ответили отказом:

«Выписка
Из протокола заседания Президиума Ельниковского с/совета состоявшегося 12 апреля 1930 года.
Слушали: заявление проживающей в с. Ельниках Лукшиной Марии Васильевны о возстановлении в избирательных правах
Постановили: отказать, как жене торговца, имевшаго нефтяную мельницу и наемных рабочих и находящегося в настоящее время в домзаке за контрреволюционную пропаганду.
Выписка верна: секретарь Посников».

Отказ не остановил Марию от дальнейших шагов. Проявляя настойчивость и упорство, она пишет заявление в районную избирательную комиссию, в котором пытается доказать, что её муж осужден несправедливо, мельницу он содержал в рамках советских законов. Значит, её лишили избирательных прав тоже неправильно. К тому же она напоминает комиссии, что её муж был красноармейцем, то есть сражался за новую власть.

Вот это заявление:

«В Ельниковскую избирательную комиссию Мордовской автономной области
Гражданки с. Ельник М.В. Лукшиной
Заявление.
Я лишена избирательных прав в 1927 году по той причине, что муж мой Дмитрий Мих. Лукшин имел с 1925 года мельницу (нефтдвиг). В силу производства на предприятии мы имели одного рабочего (т.к. кроме мужа работников в семье не было). Одного же рабочего иметь допускалось по Конституции избирательного законодательства Союза ССР. Муж был участником как империалистической, так и гражданской войны. То, что был участником гражданской войны, я могу подтвердить документально. Лично же я до замужества в течение 6 лет учительствовала… В течение 6,5 месяцев я нахожусь на своем иждивении и кроме того на моем иждивении находятся двое детей 3 лет и 6 лет и старуха 73 лет. В силу вышеизложенного прошу избирательную комиссию восстановить меня в избирательных правах. М.В.Лукшина
1930 года апреля 13 дня. Заполненную анкету прилагаю».

К своему заявлению Мария Васильевна приложила анкету. В ней она ещё раз подчеркивает, что мельницу передала колхозу добровольно. Мы думаем, Мария Васильевна была не совсем откровенна, написав о добровольности. Ясно, что это был вынужденный шаг, возможно, сделанный по чьему-то совету. Этим шагом она хотела спасти своего мужа. Но Мария Васильевна очень хотела убедить членов избирательной комиссии в своей лояльности к советской власти.

Эта анкета, как и другие документы, хранится в нашем районном архиве.

Но и районная комиссия тоже ответила Марии отказом.

Однако Мария была упорна. Почему «лишенцы» так настойчиво добивались восстановления избирательного права? Мы думаем, они боялись дальнейших репрессий. К тому же «лишенцам» было трудно устроиться на работу (по свидетельствам старожилов), как «неблагонадёжным» по отношению к новой власти.

Летом 1930 года Мария Васильевна написала заявление в Мордовскую областную избирательную комиссию, которая тоже ей в прошении отказала.

Дальнейших шагов Мария не успела предпринять, потому что ей пришлось покинуть Ельники. Произошло это следующим образом.

Ранней весной 1931 года сельсовет стал готовить списки на выселение семей кулаков. Ольга Дмитриевна, дочь Марии и Дмитрия, будучи в Ельниках, рассказала: «Мама говорила, что нас спасла Поля Усанова. Мне запомнилось это имя из маминых воспоминаний. Поля работала в Ельниковском сельсовете. Она пришла поздно вечером к нам и сказала маме, что завтра её арестуют».

Мария наняла извозчика (свою-то лошадь увели в колхоз!), глубокой ночью погрузила на телегу кое-какой скарб, взяла детей, Пелагею Евлампиевну и уехала. Ольга Дмитриевна вспоминала слова своей мамы, сказанные уже в 1990-х годах «Нашелся добрый человек и согласился нас отвезти». А ведь путь предстоял неблизкий – на юг, в Саратовские степи. 36-летняя Мария едет по ночной дороге на тряской телеге с малыми детьми и старухой … Ольга Дмитриевна рассказывала нам: «Я помню, как мы уезжали из Ельников. Лежу на телеге. На фоне предрассветного неба вверху смыкаются верхушки елочек… Это боль и грусть моих воспоминаний о покинутой родине».

Наталья, вдова Владимира, тоже боролась за восстановление избирательных прав. Но её положение было ещё хуже.

Наталья родилась в 1901 году. Она не помнила своих родителей, рано оставшись сиротой. Однако была лишена избирательных прав, как дочь помещика. После смерти мужа Наталья вместе с малыми детьми вынуждена была поселиться в семье священника Кашина, своего свёкра. Это – ещё одно «тёмное пятно» в её биографии.

Ещё в начале февраля 1929 года В.И. Кашин разделил свой пятистенный дом и отдал половину Наталье. Уже чувствовалось, что тучи над священнослужителями сгущаются. Старый священник остерегался, что у него могут конфисковать дом, и внуки останутся без крыши над головой.

Но раздел имущества не спас семью. Она осталась без крыши над головой. После осуждения В.И. Кашина всё имущество священника было конфисковано. В том числе и жилой дом, обе его части. И та, в которой жила Наталья с маленькими детьми, и та, где жила семья священника. Не проявил сельсовет милосердия и к молодой вдове с малыми детьми. Наталья Сергеевна устроилась на работу в Ельниковскую рогожно-кулевую артель в качестве конторщицы. Дочь помещика, выпускница Московской гимназии, которая провела детство в зажиточной семье, теперь стала заниматься подсчетом рогожных кулей в крестьянской артели. Поменялась власть в стране, поменялся и образ жизни.

Дети Владимира и Натальи Кашиных

Видимо, Наталья боялась, что отсутствие избирательных прав может потянуть цепочку других неприятностей, и она стала просить разные инстанции восстановить ей избирательное право. Вот одно из её заявлений:

«В Ельниковскую Райизбиркомиссию
Гр-ки с. Ельники Натал. Серг. Кашиной
Заявление
В 1929 году сельской избирательной комиссией меня лишили избирательного права по мотивам, что я дочь помещика и проживаю в семье священника. Я считаю эти мотивы неосновательными лишь потому, что я осталась от своих родителей сиротой лишь трех лет и воспитывалась у родственников, училась до 1921 года. В 1921 г. вышла замуж за Кашина Владим. Вас. Муж мой все время работал в Ельниковском Волисполкоме, избирательных прав не лишен, я находилась на его иждивении, после смерти моего мужа, который умер в ноябре 1927 года, вскоре поступила на работу в рогож. Кулев. Арт., а потому живу исключительно на свои заработки, а так же воспитываю двух малолетних детей, но в материальной зависимости при муже и после его смерти у священника я не была, т.е. средства проживания добываю общественно- полезным трудом и под действие к 15 избирательной инструкции не подхожу.
На основании выше изложенного прошу меня восстановить в избирательных правах.
К сему Н. Кашина».

По тем временам, у неё было «темное прошлое и настоящее» – дочь помещика и сноха священника, живущая с ним под одной крышей, поэтому избирательное право ей не восстановили.

Сначала Наталья боролась за выживание одна. Потом вышла замуж Последние годы жизни Наталья Сергеевна провела в семье дочери от второго брака.

Незавидной была и доля Зинаиды, которую родные ласково звали Зинушей. После высылки отца Зинуша осталась без работы. Когда по решению сельсовета у Кашиных отбирали дом, вынесли всё – продукты питания, одежду, посуду. Даже крест с шеи Зинуши сорвали. Изгнали её и из драматического кружка, который работал при Доме соцкультуры. Она бедствовала. Снимала чужие углы. Соседи тайком приносили крынку молока, краюшку хлеба, яйца. Открыто общаться с дочерью высланного священника боялись.

Лишение избирательного права очень мешало найти работу. Зинаида стала бороться за восстановление избирательного права, чтобы как-то устроить свою дальнейшую жизнь. Она писала в сельсовет, в райсовет, но ей отказывали. Тогда она написала в Мордовскую окружную комиссию:

«В областную избирательную комиссию г. Саранск
Гр-ки Кашиной Зинаиды Васильевны, живущей в селе Ельники
того же района, Мордовской области
Жалоба.
Я лишена избирательных прав в 1927 году, как дочь быв. Священника, живущая в одном доме с ним. Постановление с/комиссии я нахожу неправильным, которое в отношении меня подлежит отмене по следующим обстоятельствам:
Отец в возрасте 62 лет находится в ссылке. Я в настоящее время живу самостоятельно, на моём иждивении находится мать 60 лет. Лично я окончила 7ми-летку, во время учения и после я принимала участие в общественно-полезном труде: работала по сель/хоз переписи, обязательному страхованию имуществ крестьянских хозяйств, по начислению оклада страховых платежей и по другим общ. Работам.
В силу постановления Президиума ВЦИК от 10.4.30 п.5, на основании коего я подлежу восстановлению в избирательных правах, как лиц, лишенных избирательных прав, достигших совершеннолетия после 1924 года, и если они в настоящее время живут самостоятельно хотя бы и жили совместно с лицами лишенных избирательных прав, или находились на иждивении лиц, пользующихся избирательными правами.
На основании этого постановления ходатайствую пред областной избирательной комиссией в избирательных правах меня восстановить.
К сему и подписуюсь З. Кашина. 6.8.30 года».

С какой надеждой Зинаида ждала ответа! Зинаиде тоже пришел отказ:

«Выписка
Утверждено През. Облисполкома 16.8.1930.
Из протокола заседания Мордовской областной избирательной комиссии
Слушали – ходатайство гр. С. Ельники того же района Кашиной Зинаиды Васильевны о восстановлении в избирательных правах, коих она лишена как жена служителя культа.
Постановили: в ходатайстве гр. Кашиной З.В. отказать
Выписка верна. Секретарь Облизбиркома».

Зинаиде отказали как «жене служителя культа». Это была ошибка, Наверное, таких документов в областной комиссии было так много, что члены комиссии начали путать, кто в каком родстве с кем состоит.

Она снова пишет в областную избирательную комиссию, прилагая справку из сельсовета, что была лишена избирательных прав не как жена, а как дочь священника:

Какой ответ получила Зинаида, нам не удалось узнать. В архивных папках документов больше нет. Мы только знаем, что последние годы жизни в нашем селе были очень трудными для Зинаиды. Когда умер Василий Иванович, его жена Наталья Васильевна приехала домой. В дороге она заразилась тифом. У неё поднялась высокая температура, начался бред. Потом от матери заразилась и заболела Зинаида.

Когда Наталья Васильевна умерла, Зинаида металась в бреду. Она даже толком не помнила, кто и как похоронил мать. Через несколько дней после похорон местные комсомольцы на кладбище сняли табличку с креста (чуждый элемент – жена попа!) и куда-то выбросили её.

Зимой 1941 года, когда в лютые морозы у жителей села не хватало сил добраться до леса за дровами, все деревянные кресты были сожжены в крестьянских избах. После войны Зинаида Васильевна пыталась отыскать могилу матери, но не смогла – появилось много новых могил и кладбище сильно изменилось.

Вскоре Зинаида Васильевна нашла другую работу. Её направили учительницей начальных классов в Русиновку, потом – в Будаево, а позднее – заведующей начальной школой в Гордеевку. То есть в «медвежьи углы», отдаленные деревушки, куда другие учителя не ехали. В Будаеве она работала 19 лет – с 1933 до 1952 года, в Гордеевке – 8 лет, с 1952 до 1960 года.

Лукшины: родина изгнала – чужбина приютила

Итак, Мария Васильевна вместе с детьми и свекровью покинула родное село. 18 января 2005 года Ольга Дмитриевна, которую более 70-ти лет назад маленькой девочкой увезли отсюда, написала нам:

«Мы поехали к тете Тоне (сестре Дмитрия Михайловича) в Саратов. Антонина Михайловна рано овдовела… Время было тяжелое, нам были не рады. Мы с Шуриком по ночам плакали, просили есть. А бедная мама закрывала нам рты ладошкой, боясь, что услышит тетя. Потом нас поселили в бывшем кулацком доме в селе Хорошенькое в 5 км от маминой конторы. Запомнились только скамейки и широкие доски на полах.
Тяжелейшей была первая осень, дожди, холод, непролазная грязь на проселочной дороге. По обе стороны дороги несрубленные подсолнухи. Между черными головами зрелых подсолнухов маме мерещились человеческие головы. Страдали от голода и холода. Папа присылал письма. Мама говорила людям, что она вдова, а пишет ей брат мужа».

Дмитрий Михайлович работал на «стройках народного хозяйства» в Пермской области. Когда закончился срок, определённый судом, некоторые его односельчане, осужденные вместе с ним, вернулись на родину. В августе 1937 год все они были арестованы и расстреляны по «первой категории».

Но Дмитрий Михайлович поехал к жене. Мы не можем сказать, почему Лукшины не вернулись в Ельники. Может быть, Дмитрий Михайлович предчувствовал опасность. Если бы он вернулся, его ждала бы та же страшная участь.

В том же письме от 18 января, написанном на 14 листах, Ольга Дмитриевна пишет:

«Дмитрий Михайлович отбывал свой срок в Пермской области. Работал на разработке бокситов (потерял все зубы). После освобождения, осенью 1932 г. он, наверное, взял направление в Калачевский райздрав Воронежской области. Как раз на границе со Сталинградской, к которой относился совхоз «Динамо», где работала мама.
Медицинскую подготовку Дмитрий Михайлович получил на курсах, при Военно-медицинской Академии им. Петра Великого в Москве, когда был взят на службу в 1916 г. Какое образование было у Дмитрия Михайловича до этого, не знаю, только курсы он окончил с отличными оценками по всем предметам.
Сначала Дмитрия Михайловича приняли инструктором райздрава, но очень скоро перевели фельдшером в село Ясиновка. Папа увез нас из Хорошенького, и мы жили на квартире у очень добрых людей, которые подкармливали нас в это голодное время. Они были раскулаченные, но дом у них остался. Мама работала до отпуска. Приехала к нам зимой 1933 г. и больше в «Динамо» не вернулась. В августе 1933 г. её назначили заведующей 2-х ступенчатой начальной школы в деревне Репяховка. При школе была комната, где мы все (5 чел.) поселились».

Хрещатое стало для Лукшиных второй родиной, которая была более милосердна, чем та земля, где они родились. На чужбине они оказались нужнее. А разве не могли они жить и приносить пользу людям у себя на родине? Но время было такое, что их судьбами распоряжалась власть, а не они сами. Выбора у них не было.

Старшие Лукшины так никогда больше и не побывали в Ельниках, которые они покинули не по своей воле в 1929-1931 годах.

Мария Васильевна и Дмитрий Михайлович Лукшины вернулись на Родину лишь в 2004-2005 гг. – в памяти своих родных, в «оживших» документах из архивных папок, в тех личных вещах Марии Васильевны, которые Ольга Дмитриевна передала в музей. Она задумчиво произнесла короткую фразу: «Пусть эти мамины вещи хранятся в Ельниках. Мама никогда не забывала своего родного села».

Последние годы сестер Кашиных

Дочери священника В.И. Кашина прожили долгий век.

Ольга Дмитриевна пишет о последних днях Марии Васильевны:

«Я поднесла к маме икону и попросила: «Мамочка, помолись, и тебе, и Саше будет легче». Слезы полились из маминых глаз: «Не умею!». Икона, бабушкино благословение, хранится у меня. Оставшись одна, я стала обращаться к Богу. Но вера дается очень трудно».

Вот как больно ударила власть по роду Кашиных… Дочь священника со слезами на глазах говорит, что не умеет молиться…

Зинаида Васильевна последние тридцать лет жизни тоже жила у дочери. Когда Наталья Тимофеевна в августе 2005 г. приезжала в Ельники, она рассказала, что у мамы всегда был свой уголок. Она непременно просила, чтобы ей ставили железную кровать, под которую можно поставить её заветный деревянный сундучок, следовавший за ней везде. В этом сундучке береглась память о её родных. Маленький холщевый мешочек, в котором ссыльный дед, священник Кашин, хранил документы. Лупа, с помощью которой он читал. Его простой карандаш. Записные книжки. Кусочки черного тюля от ротонды бабушки Натальи Васильевны. Фотоальбом дяди Александра времен первой мировой войны. Каждая вещь была для неё свята. Однажды Наталья Тимофеевна предложила выбросить холщевый мешочек. Зинаида Васильевна просто взорвалась: «Да ты что! Ты знаешь, что это такое! В этом мешочке папа хранил свои документы в ссылке!». Этот мешочек и ещё несколько личных вещей Василия Ивановича Наталья Тимофеевна передала в наш музей.

Наталья Тимофеевна писала, что события 30-х оставили болезненный рубец в душе мамы. Когда-то давно, проходя с 15-летней дочкой по улице села Ельники, она сказала ей, опасливо озираясь: «Посмотри на этот дом. Не сразу, не сразу! Это дом твоего деда. Он был попом». Наташу словно током ударило. Мама хотела, чтобы дочь знала о своем дедушке, но открыто говорить об этом боялась.

Вот так же всю жизнь опасалась Зинаида Васильевна, как бы прошлое не повлияло на жизнь и карьеру зятя и внуков. Наталья Тимофеевна пишет:

«Сколько помню, мама всегда всего боялась. Даже в семье она скрывала свое прошлое (были такие времена). У меня муж политработник, сын окончил Киевское военно-морское политическое училище, членами партии были. Только последние годы она как-то свободнее говорила, и то страх так до последнего часа ее преследовал».

Наша работа начинается с двух фотографий Василия Ивановича. Сравнивая их, мы видим, насколько жизнь измотала и рано состарила его. Как хорошо начиналась его жизнь и как печально продолжалась и закончилась. Расстрел старшего сына, гонения на церковь и постоянное ожидание ареста, преследование семьи Марии, смерть сына Владимира, ссылка…

Трудно пережить все это одному человеку. Поэтому и состарился он раньше времени и в 62 года выглядел глубоким старцем.

Нелегко все это было пережить его детям и внукам, но они дожили до перемен в стране.

Если бы случилось чудо и воскресли В.И. Кашин и Д.М. Лукшин, они увидели бы большую дружную семью. Хотя их потомки и живут далеко друг от друга, но поддерживают между собой связь – переписываются, перезваниваются, встречаются.

Они бы узнали, что государство признало свою вину перед ними и давно их реабилитировало. Что интересно, реабилитировало в один день. В книге «Память. Жертвы политических репрессий» есть такие строкиПамять. Жертвы политических репрессий. Саранск, 2000. С.173, 175.:

«Кашин Василий Иванович, 1869 г.р., уроженец и житель с. Ельники, крестьянин, осужден 01.03.30 Тройкой при ПП ОГПУ по Средне-Волжскому краю по ст. 58-8, 58-10, 58-11 УК РСФСР к 3 годам высылки, реабилитирован 02.11.88.
Лукшин Дмитрий Михайлович, 1891 г.р., уроженец и житель с. Ельники, осужден 17.12.29 Тройкой при ПП ОГПУ по Средне-Волжской области по ст. 58-10 УК РСФСР к 3 годам заключения в концлагерь, реабилитирован 02.11.88».

Когда Ольга Дмитриевна узнала дату реабилитации деда и отца, она очень сожалела, что семья не знала в то время о реабилитации. Ведь в 1988 году были живы и Мария Васильевна, и Зинаида Васильевна. Это известие было бы очень важным для них – сняты нелепые обвинения против Дмитрия Михайловича и Василия Ивановича и восставлены их добрые имена.

Свидание с родиной

Весной 2005 года у нас возникла мысль собрать потомков В.И.Кашина в Ельниках. Мы беспокоились, что приехать им будет сложно. Ведь самой младшей внучке священника Наталье – 70 лет, Ольге – 78, Татьяне – 86. Но они приехали! Они просто не могли не приехать, ведь все они выросли на рассказах о дедушке, бабушке, дяде Александре, на глубоком чувстве уважения к ним.

Накануне встречи приехала Наталья Тимофеевна с Украины. Билет из Николаева у нее был до Саранска, где ее встретил троюродный брат Владимир Тимофеевич Трушин. Они даже не знали о существовании друг друга. Лишь весной 2005 года брат взял у нас адрес своей сестры. Ведь внучки Кашина ничего не знали о своих родственниках, оставшихся в Мордовии. Владимир Тимофеевич собрал за гостеприимным столом всех остальных родственников, которые наконец познакомились с Натальей Тимофеевной.

21 августа 2005 года приехали внучки священника Ольга Дмитриевна Лукшина из Казани, Татьяна Александровна Макушина из Пензы с дочкой Кирой и ее семьей, правнучка Людмила Александровна Плющаева с мужем Валерием Ивановичем из Нижнего Новгорода.

Встреча состоялась в стенах музея. День был солнечный и теплый, как будто сама природа радовалась вместе с нами. Мы принесли для наших гостей гладиолусы и астры. В музее была оформлена новая экспозиция, посвященная жизни семьи священника Кашина, которая с приездом гостей была пополнена привезенными ими личными вещами Василия Ивановича Кашина и его дочерей.

На встречу мы пригласили наших родителей, а так же старожилов села, которые когда-то знали Кашиных. В музей пришла 92-летняя (!) Анастасия Максимовна Лазарева. Несмотря на свой почтенный возраст, она помнит священника Кашина. Ее детские впечатления связаны с днями православных праздников и священником отцом Василием. Пришли ученики Зинаиды Васильевны Кашиной и ее коллеги по работе.

Мы очень волновались, готовясь к встрече, ведь нам предстояло встретиться с теми, с кем были знакомы только по архивным документам и письмам. Вдруг что-то мы сделали не так! Но наши волнения оказались напрасными, все потомки священника оказались очень добрыми и интересными людьми. Татьяна Александровна сказала, что эта встреча – настоящее событие для рода Кашиных. Сколько лет не могли они собраться вместе, сколько лет мечтали побывать в Ельниках! И вот, наконец, их мечта сбылась!

Что чувствуем мы, завершая работу о семье священника Кашина? Мы помогли встретиться родным людям, разбросанным судьбой по разным уголкам России. Помогли потомкам священника познакомиться с троюродными братьями и сестрами.

Наконец мы убрали еще одно «белое пятно» из истории нашего села. Раньше мы не знали о судьбе нашего земляка, высланного в годы репрессий из села.

Потомки священника нашли свое место в жизни. Среди них есть учителя, журналисты, экономисты и представители других профессий. Каждый из них мог бы стать полезным у себя в родных местах. Жаль, что в годы репрессий власть постоянно держала семью Кашиных под прицелом и вынудила их оказаться на чужбине.

К сожалению это была не единственная семья, изгнанная из родных мест…

Светлана Гераськина

Под прицелом власти. История семьи священника Кашина