30 января 1933 был не днем «захвата власти», а началом завоевания власти национал-социалистами, продолжавшегося на всем протяжении года. В течение нескольких недель были не только разрушены существенные структуры правового государства, но прежде всего изменено немецкое общество.
Автор – Михаэль Вильдт, профессор германской истории XX века в Университете им. Гумбольдта (Берлин). В настоящее время по теме статьи выходит книга: Michael Wildt/Christoph Kreutzmüller (Hg.), Berlin 1933–1945. Siedler-Verlag, München 2013, 496 S. Источник: Tagesspiegel, 28.01.2013
Лишь очень немногим современникам было ясно 30 января 1933 г., какое переломное историческое событие они только что пережили. В кафе «Леон» на улице Курфюрстендам состоялось собрание ремесленников-евреев. Первый выступающий вовсе не упомянул назначения Гитлера рейхсканцлером. Второй настойчиво обращал внимание на произошедший исторический поворот, но собравшиеся сочли его слова проявлением пессимизма.
При поверхностном взгляде произошла еще одна смена правительства после того, как политика генерала Курта фон Шлейхера, в декабре 1932 г. сменившего реакционного католического политика Франца фон Папена на посту рейхсканцлера, потерпела неудачу. За кулисами Гитлер и Папен на всем протяжении января вели переговоры о создании нового кабинета. Хотя Гитлер и должен был стать в нём канцлером, но предполагалось, что доминировать в правительстве будут правоконсервативные силы.
Наряду с Гитлером в кабинете, состоявшем из одиннадцати министров, поначалу предусматривались только два других национал-социалиста: рейхсминистр внутренних дел Вильгельм Фрик и Герман Геринг в качестве министра без портфеля, в то же время исполнявшего обязанности министра внутренних дел в крупнейшей и важнейшей германской земле, Пруссии. Если в 1932 г. Гинденбург еще отказывался назначать рейхсканцлером «богемского ефрейтора», то теперь он согласился с планами своего доверенного лица и любимца Франца фон Папена и в полдень 30 января 1933 г. привел новое правительство к присяге.
В историографии прежних времен этот день охотно обозначается как «захват власти», как если бы правительство состояло исключительно из национал-социалистов. В действительности же правоконсервативные силы вокруг Папена и Гинденбурга и часть крупных промышленников вполне преднамеренно вручили Гитлеру канцлерские полномочия. Но и понятие «передачи власти» не соответствует существовавшему в рассматриваемый момент положению вещей, так как эта старая политическая элита была убеждена в том, что будет и впредь крепко держать в руках бразды правления, а Гитлера и НСДАП она просто «наняла на работу».
Но такой расчёт оказался в высшей степени ошибочной оценкой. Ведь Гитлер никоим образом не собирался делить власть с кем бы то ни было. Он сделал проведение новых выборов в рейхстаг условием своего вступления в правительство, чтобы, опираясь на государственную власть, добиться в результате их победы и тем самым стать независимым от чрезвычайных декретов президента, с помощью которых рейхсканцлеры правили с 1930 г. Более того, с помощью «закона о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству» рейхстаг должен был дать правительству возможность самому принимать законы. Это означало конец разделения властей, свойственного правовому государству. 1 февраля Гинденбург распустил рейхстаг и назначил новые выборы на 5 марта. Этим выборам, и таково было единое мнение Гитлера и Папена, предстояло стать последними в Германии.
В самом начале февраля Геринг издал первые распоряжения о запрете газет и демонстраций. В нескольких крупных прусских городах он назначил новых начальников полиции. В Берлине эту должность занял реакционер кайзеровского времени контр-адмирал в отставке Магнус фон Левецов. 17 февраля Геринг приказал полиции «всеми силами поддерживать национальную пропаганду» и «в случае необходимости, не считаясь ни с чем, пользоваться огнестрельным оружием». Пятью днями позже он распорядился о формировании вспомогательной полиции в количестве 50 тыс. человек, которые должны были рекрутироваться из СА, СС и членов «Стального шлема». Штурмовики, практиковавшие избиения, в соответствии с этим распоряжением получили пистолеты и плечом к плечу с берлинскими полицейскими наносили теперь удары по своим политическим противникам.
Тем не менее, протест дал себя знать и в первые недели пребывания Гитлера у власти. Вот только два примера из многих: 7 февраля около 200 тыс. человек собрались в берлинском парке Люстгартен на митинг против правительства Гитлера – Папена. Около тысячи деятелей искусств, писателей, работников науки собрались 19 февраля в здании Кролль-оперы, чтобы протестовать против подавления искусства, науки и печати.
Тремя днями позже загорелся рейхстаг. Национал-социалисты сразу же представили поступок молодого голландца Маринуса ван дер Люббе как попытку коммунистического восстания. 28 февраля Гинденбург подписал «Закон о защите народа и государства», с помощью которого были аннулированы основные конституционные права. В ту же ночь начались аресты в соответствии с подготовленными списками. На протяжении следующих недель штурмовики и эсэсовцы притаскивали тысячи представителей политической оппозиции в Берлине и по всей Германии в камеры пыток вроде пресловутой казармы на Генераль-Папен-штрассе в Шёнеберге (район Берлина. – Прим. пер.) или Колумбия-Хаус в Темпельгофе (берлинский аэродром того времени, существовал до 2008 г. – Прим. пер.), где их избивали и убивали.
Несмотря на подавление оппозиции, НСДАП не удалось на выборах, состоявшихся 5 марта 1933 г., добиться того «огромного» успеха, которого ожидал Геббельс. Правда, НСДАП увеличила свою долю голосов до 43,9 %, но национал-социалисты располагали большинством только вместе с Немецкой национальной народной партией. В Берлине НСДАП отдали свои голоса более миллиона избирателей, что соответствовало 34,6 %. Тем самым национал-социалисты хотя и оказались явно ниже общегерманского результата, но по сравнению выборами в рейхстаг, состоявшимися в ноябре 1932 г., они завоевали 300 тыс. новых голосов. Несмотря на террор, аресты и репрессии КПГ ещё получила в Берлине около 730 тыс. голосов и осталась в Веддинге, Фридрихсхайне и Нойкёльне (эти рабочие районы Берлина были до 1933 г. оплотом двух рабочих партий – СДПГ и КПГ. – Прим. перев.) сильнейшей партией. Но «красный Берлин» уже сократился до немногих островков.
Сразу же после выборов началось взятие власти нацистами в землях и коммунах. В Берлине подразделения штурмовиков и полиции заняли здания окружных советов и сместили бургомистров и городских советников. 15 марта главный редактор антисемитского провокационного листка «Дер Ангриф» Юлиус Липперт был назначен «государственным комиссаром» с неограниченными полномочиями. Он сразу же позаботился об увольнении евреев и политически нежелательных лиц с государственной службы и приказал составить списки для «исключения еврейских поставщиков».
Штурмовики на свой лад отпраздновали «победу национальной революции». 6 марта на Курфюрстендам дошло до антисемитских бесчинств, вылившихся в кровавые преследования. 9 марта штурмовые отряды устроили мародерские акции в квартале Шойненфиртель. 10 марта штурмовики выволокли из здания ратуши социал-демократического бургомистра Кройцберга, еврея Карла Герца, избили его до крови и протащили по всему кварталу. Днем позже несколько взводов СА взяли штурмом городскую больницу и выгнали из здания всех врачей-евреев.
В то же время в национал-социалистскую партию устремились массы. В течение немногих недель численность членов этой партии в Берлине увеличилось до более чем 100 000. Наплыв был столь велик, что руководство партии предписало прекратить прием новых членов к 1 мая.
Благодаря бешеной динамике и искусной игре из обещаний единства, с одной стороны, и террора – с другой, национал-социалистам удалось определить политическую повестку дня. Так, 21 марта режим торжественно отпраздновал открытие нового рейхстага как день национального единения. Двумя днями позже депутаты проголосовали, кроме голосов социал-демократов, за «закон о предоставлении чрезвычайных полномочий правительству» и тем самым лишение власти себя самих. Как комментировал, бросая взгляд на прошлое, Себастьян Хаффнер, давало себя знать «очень широко распространившееся чувство спасения и освобождения от демократии».
30 января был не днем «захвата власти», а началом завоевания власти национал-социалистами, продолжавшегося на всем протяжении 1933 года. В течение нескольких недель были не только разрушены существенные структуры правового государства, но прежде всего изменено немецкое общество.
Куда сильнее, чем это было в предшествовавшей историографии, нас интересуют сегодня изменения, происшедшие в повседневности, сказавшиеся на эмоциях, надеждах и стремлениях принадлежать к определенному сообществу, как и опыт дискриминации и преследований. Для одних происшедший общественный перелом означал многообещающее пробуждение, других же 1933 год вытолкнул из ощущавшейся ими уверенности в ужасное в своей неопределённости будущее.
Перевод с немецкого Валерия Бруна-Цехового
Также по теме:
Е. Лёзина. 2013 год пройдет в Берлине под темой «Уничтоженное многообразие» / urokiistorii