Ксения Чинокалова

Рубрика не задана

Санкт-Петербург

Генеалогические исследования и исследования истории института семьи


семья

школа № 579, г. Санкт-Петербург научный руководитель Светлана Анатольевна Елисеева В 2014 году я стала заниматься изучением прошлого своей семьи. Так в 2016 году

История моей семьи. А. К. Тайпале: Личная жизнь и предпринимательская деятельность в Санкт-Петербурге XIX–XX веков

методичка

история в школе

блокада Ленинграда

историческая память

Государственный музей обороны и блокады Ленинграда выпустил сборник статей по работе с одной из самых сложных и болезненных тем в школьном курсе истории ХХ века – Блокаде. «УИ» публикуют электронный вариант сборника-методички

Государственный музей обороны и блокады Ленинграда выпустил сборник статей по работе с одной из самых сложных и болезненных тем в школьном курсе истории ХХ века – Блокаде. «УИ» публикуют электронный вариант сборника-методички вместе с фрагментом вступительной статьи от А. Д. Раппопорт и Н. Г. Шейко





Что знают о блокаде современные петербургские школьники?


В ноябре 2015 г. кафедра культурологического образования СПб АППО провела масштабное анкетирование петербургских школьников 2–11 классов для того, чтобы выявить уровень знаний о блокаде и отношение к блокадной теме у современных детей. Всего мы получили и обработали более 2000 анкет.


Первый вопрос анкеты касался интереса школьников к блокадной теме и мотивации к ее изучению. Этот вопрос предполагал выбор ответа из нескольких вариантов: «Представь, что учитель предлагает твоему классу подготовить сообщение о блокаде Ленинграда. Как бы ты поступил? (обведи один ответ)»


<ul><li> Я бы вызвался делать сообщение, так как тема блокады мне интересна;</li><li> Я бы согласился делать сообщение о блокаде, так как вряд ли кто-то из моего класса захотел бы сделать это;</li><li> Я бы взялся делать сообщение о блокаде, если бы меня об этом попросил лично учитель;</li><li> Я бы не стал вызываться сам, мне тема блокады Ленинграда не очень интересна;</li><li> Я бы не стал делать сообщение о блокаде Ленинграда, так как по этой теме я уже все знаю и подобные доклады я уже делал не раз.</li></ul>


Около 80 % учащихся начальных классов проявили интерес к изучению блокадных темы, выбрав ответ «Я бы вызвался делать сообщение, так как тема блокады мне интересна». Лишь 2 % высказались категорически против, сообщив, что «тема блокады Ленинграда им не интересна».


В средней школе ответ «тема мне интересна» выбрали только 50 % школьников. 30 % опрошенных указали, что стали бы делать сообщение о блокаде, если бы их попросил об этом учитель (то есть при наличии «внешней мотивации»). Пять процентов детей категорически отказались.


В старшей школе внешняя мотивация полностью преобладает: более 70 % учеников указали, что стали бы делать сообщение о блокаде, только если бы их попросил об этом учитель.


Полученные результаты продемонстрировали заметное снижение интереса к блокадным темам к концу школы и «переключение» мотивации с внутренней («мне это интересно») на «внешнюю» («меня попросили»).


Дальше школьникам было предложено задание, направленное на выявление качества знаний о блокаде. «Представь, что к тебе приезжает друг из другого города. Он просит тебя кратко рассказать о блокаде Ленинграда. Что бы ты ему рассказал? Напиши от 3 до 10 предложений».


У учеников начальной школы описание блокадных событий укладывалось в 4–5 предложений. Анализ этих текстов позволяет утверждать, что абсолютное большинство ребят (больше 70 %) выражают свое личное ощущение и дают собственную оценку блокадным событиям («страшное», «ужасное», «суровое время», «кошмар ужасный», «мне страшно», «если бы я был в блокаду, мне было бы страшно», «все плакали и замерзали на дорогах» и т. д.). Больше половины описаний содержат указания на трудности, с которыми встречались ленинградцы – голод, холод, бомбежки и, как неизбежное, смерть. В основном ребята описывают факты, «выпадающие» из привычной повседневности – «хлеб из опилок и клея», «ели кошек», «ходили за водой на Неву», «сажали капусту в городских парках», «учились в школах в бомбоубежищах», «дети работали», «люди ели кошек», «одна мандаринка на новый год» и пр.


Достаточно часто в рассказах детей 8–11 лет блокадные события «выходят» за ленинградские границы и смешиваются с тем, что дети вообще знают о войнах и, в частности, о Великой Отечественной. Так, в их текстах упоминаются «салют в Москве в честь Орла и Белгорода», «началась блокада в 4 часа утра 22 июня», «закончилась блокада в 1945 г.», «собаки бросались под тапки», «герои блокады – Зоя Космодемьянская» и пр. Ребята допускают многочисленные исторические ошибки, с трудом формулируют понятия, часто воспроизводят внешние словесные формулы, не задумываясь об их смысле. «В городе была война, теперь это называется блокадой», «детей заставляли работать и давали за это хлеб», «в один ужасный день немцы добрались до Москвы, а Кутузов сжег Москву», «Клискаревское кладбище». «Кольцо прорыва», «Люди сидели в землянках, чтобы попить воды, они шли по Дороге жизни. Они могли принести еду только ночью».


Описание блокадных событий учениками средних классов укладывалось в текст, состоящий из 3–4 предложений. По сравнению с тем, что писали ребята помладше, можно заметить следующие отличия:


<ul><li>
50 % учащихся стараются привести хоть какие-то исторические факты, связанные с блокадой. Чаще всего, даты начала и завершения блокады, количество дней, нормы хлеба, количество жертв блокады, фамилии некоторых ленинградцев- героев или исторических деятелей. Практически все правильно называют даты блокады;
</li><li>
большинство детей продолжает прежде всего указывать на трудности, с которыми встречались ленинградцы – голод, холод, бомбежки. Но важно, что некоторые ребята начинают упоминать родственников-блокадников и ветеранов Великой Отечественной войны, они говорят о необходимости сохранять память и выражают гордость за народ;
</li><li>
часто упоминается каннибализм и употребление в пишу домашних животных – кошек, собак, птиц («одна женщина нашла в канаве голову и съела ее», «пришли в квартиру, а там за шкафом груда человеческих костей»).
</li></ul>


По-прежнему очень велико количество исторических ошибок, трудностей в формулировании понятий: количество блокадных дней – 900, 879, 872, 871; количество жертв – 1,5 млн, 1 млн, 640 тыс; нормы хлеба – от 50 гр до 550 гр., «Наполеон хотел захватить Ленинград и пойти дальше» (6 кл.), «Блокада была по большей части зимой» (6 кл.).


Ста р ш е кл асе и и к и написали в анкетах тексты из 5-6 предложений. Почти все они напоминают сухие энциклопедические справки с указанием цифр и событий. 80 % школьников указывают точное число блокадных дней 872. Фактически полностью отсутствуют личные оценит, мнения, высказывания.


Очевидно, что по мере взросления у школьников пропадает только наметившийся в средней школе личностный интерес к блокаде, попытка увидеть историческое событие в контексте личной семейной истории. «Информационный» подход, свойственный курсам истории и обществознания, приводит к отчуждению блокадных тем.


С помощью третьего вопроса мы хотели узнать, насколько петербургские школьники осведомлены о «местах памяти» – мемориалах, музеях, связанных с блокадой. Вопрос был сформулирован следующим образом: «Представь, что друг из другого города просит тебя показать какое-то место в Санкт-Петербурге, связанное с блокадой. Куда бы ты его отвел? Какие бы памятники или музеи, связанные с блокадой, ты бы показал?» (допиши ответ).


Учащиеся начальных классов указывали 1–2 объекта, среди которых безусловно лидировали:


<ul><li>
музей обороны и блокады Ленинграда в Соляном городке (55 %), Артиллерийский музей (45 %), музей хлеба (20 %);
</li><li>
Пискаревское кладбище (85 %), Дорога жизни (20 %), отдельные памятники на Дороге жизни – Разорванное кольцо (14 %), Тане Савичевой (22 %), Цветок жизни (12 %).
</li></ul>


Многие школьники вспоминали объекты, расположенные рядом с их школой. Так, учащиеся Выборгского района чаще всего вспоминали «Блокадный колодец», парк Сосновка, площадь Мужества, дети из Колпина – И жоре кий завод, «Вечный огонь» и т. д. Показательно, что 30% учеников назвали блокадным памятником Марсово поле.


В средних и старших классах список указанных музеев и мемориалов значительно расширяется. Дети вспоминают (все названия – в редакции детей) «блокадный трамвай», «блокадная подстанция», «блокадная прорубь», «блокадный колодец», «доты», «блокадная комната семьи Агте», «Эта сторона улицы наиболее опасна», Зоопарк, Парк Победы, диорама в Кировске, Исаакиев- ский собор и др.


Наконец, финальный вопрос мы задавали для того, чтобы выяснить источники знаний о блокаде. «Откуда ты знаешь о блокаде Ленинграда? Какие источники прежде всего помогли тебе составить представление о ней? (выбери и обведи от 1 до 3 ответов или допиши свой)»


<ul><li> Я изучал это в школе на уроках;</li><li> Я узнал об этом из экскурсий в музеи, которые мы совершали всем классом;</li><li> Я читал об этом в книгах;</li><li> Я смотрел телепередачи и фильмы о блокаде;</li><li> Я узнал об этом из классных часов и бесед с классным руководителем;</li><li> Я бывал на экскурсиях по блокадным местам Петербурга;</li><li> Мне рассказывали об этом родители, бабушки и дедушки;</li><li> Я узнал об этом в кружке или клубе при Дворце творчества (на дополнительных занятиях);</li><li>Твой вариант ответа».</li></ul>


Девяносто процентов учеников начальной школы в качестве главного источника информации о блокаде назвали семью, на втором месте оказалась школа (76 %), на третьем – телепередачи (50 %). Интересна районная специфика. Например, у учащихся Колпино на третьем месте оказалось «чтение книг», а у школьников из Выборгского района – «экскурсии по городу».


Аналогичная картина и в средней школе: на первом месте семья (84 %), на втором телепередачи, фильмы (40 %), на третьем школа (39 %). Дополнительно дети указывали такие источники, как Интернет, «друзья рассказали», «библиотека», «работал в музее», «узнал на линейке».


Картина резко меняется в старших классах. Основным источником информации становится школа (90 %), на втором месте музеи (50 %), на третьем – телепередачи, фильмы (35 %). Это значит, что чем старше становятся дети, тем меньше они обсуждают события военной истории с членами своей семьи, а следовательно почти не соотносят эти события со своим личностным опытом. К моменту окончания школы блокада Ленинграда исчезает из пространства активного познавательного интереса петербургских школьников.


Полную версию статьи с ответами на поставленные вопросы и предложениями по реструктуризации учебного курса можно скачать по ссылке ниже в формате PDF

Как говорить с детьми о Блокаде

Сергей Бондаренко

Мемориальный музей-квартира С.М. Кирова в Санкт-Петербурге

музей

1930-е

Киров

Мемориальная квартира Кирова в Санкт-Петербурге – ритуальное нагромождение портретов, медвежьих шкур, «подарков от рабочих», полный гарнитур стульев «здесь сидел Бухарин», и кроватей с кушетками «а здесь лежал Орджоникидзе».

Мемориальная квартира Кирова в Санкт-Петербурге – ритуальное нагромождение портретов, медвежьих шкур, «подарков от рабочих», полный гарнитур стульев «здесь сидел Бухарин», и кроватей с кушетками «а здесь лежал Орджоникидзе». Как и в тысячах других постсоветских мемориальных музеев, столовая здесь – повод поговорить о том, что «в пище Киров был неприхотлив, любил печеный картофель, пироги с капустой», впрочем – «за обедом не засиживался, а часть обеденного стола превратил в письменный», в частности, «здесь Киров написал свой последний доклад 1 декабря 1934 года».


<blockquote class="wp-block-quote">Вот где-то там, между пирогами с капустой и предсмертным партийным докладом и пролегает сфера нашего интереса к музейной экспозиции.</blockquote>


Музей Кирова работает на Каменоостровском проспекте (в советское время — улица Красных Зорь), с 1955-го года. Он расположен в Доме Трех Бенуа — классическом ленинградском номенклатурном доме, местной вариации московского<a href="http://artclassic.edu.ru/catalog.asp?ob_no=17673"> Дома на Набережной</a>, не имевшим, к сожалению, своего Юрия Трифонова. В конце 30-х, в начале 50-х здесь происходили политические аресты. История внутренней экспозиции также нелинейна — наряду с неизменными комнатами с «прижизненной обстановкой», в отдельных комнатах работают также «За детство счастливое наше!» и история ребёнка в Ленинграде 20-30-х годов — от скаутских организаций к пионерской, с остановками на борьбе с беспризорностью и политической неграмотностью.


Политика сдержек и противовесов       


Довольно просто было бы представить себе музей Кирова с перспективы постсоветского музея, рассказывающего о герое. С точки зрения построения экспозиции и рассказа, Киров, каким бы он ни был — остаётся «интересным человеком». Более того, если принять во внимание масштаб его деятельности (который очень точно прослеживается в коллекции преподносимых ему подарков — от гигантской медвежьей шкуры, до гигантской книги с фотографиями достижений очередного ленинградского промышленного производства), Киров пожалуй что и «великий человек». Его дом — лавка чудес современной цивилизации, начиная от системы отопления, и заканчивая новомодным холодильником General Electric и настольной лампой «гусь». Тот ли это Киров, что утверждал советскую власть на Кавказе? Тот ли, что занимался вопросами эффективного применения труда заключённых Соловецкого лагеря? Тот ли, что в составе «тройки» в начале 30-х осуждал «контрреволюционеров» на смертную казнь? Если вкратце — то нет, это не он. У такого Кирова, с точки зрения современной официальной российской музейной практики не может быть дома-музея, сами подогнанные друг под друга модели выставочного пространства и нарратива не допускают такой возможности.



<iframe frameborder="0" height="315" src="https://www.youtube.com/embed/lspyURH2eDQ" width="560"></iframe>


Видео-экскурсия по музею


Потребительскому комфорту квартиры Кирова противопоставлена <a href="http://kirovmuseum.ru/info/excursion/obrazovatelnaya_igra_beri_chto_daut.html">инсталляция-игра «Бери, что дают!»</a>, из которой должно быть ясно, что рабочий, номенклатурщик и «лишенец» имели разный доступ к продуктам ширпотреба. Таинственные и никак не откомментированные цитаты из Маркса и Сталина на сайте музея довольно туманно поясняют связь между роскошью кировской квартиры и нищетой обычного горожанина. Причинно-следственные связи нарушены — Киров, с одной стороны, главный человек в Ленинграде, от которого зависит принятие важнейших решений — это мы понимаем из истории его пребывания в номенклатурной квартире. С другой — ленинградцы вынуждены обходиться очень ограниченным набором продуктов, список которых определяется в прямой градации к их специфическому советскому социальному статусу.


<blockquote class="wp-block-quote">Сергей Миронович Киров и обычный «лишенец» живут в одном городе, однако их пересечение возможно только по вертикальной оси — сверху вниз, если будет спущена соответствующая директива.</blockquote>


Похожим образом они сосуществуют и в кировском музее — как факты, как данность внутри одной отдельно взятой шизофрении, в которой Киров не несёт никакой видимой ответственности за жизнь горожан своего города.


Советское детство, или туда и обратно


Интерактивная (к выставке продаётся специальная ролевая компьютерная игра) <a href="http://kirovmuseum.ru/info/excursion/interaktivnaya_ekskursiya_za_detstvo_schastlivoe_nashe.html">выставка по истории советского детства</a> устроена похожим образом. В ней, как и в квартире Кирова, выставлено очень много примечательных предметов — от одежды до обёрток от мороженого. Если бы советский ребёнок рубежа 20-30-х годов проживал свою городскую жизнь на витрине магазина (или в телефонной будке у дверей магазина, как Чебурашка) — то это была бы очень точная картина его быта. История его воспитания, трансформация из скаутов в пионеры помещена в одну большую фигуру умолчания, весь переход сводится к тому, что новая организация должна была нести «большее политическое значение» и по-другому повязывать галстук. Причины перехода, истории жизни первых скаутов — всё это остаётся за рамками повествования. И вновь, в роли «отдельных недостатков» выступает часть про борьбу с беспризорностью и таинственный серый стенд, несколько выбивающийся из ряда ярких экспонатов — со школьными сочинениями, восхваляющими Сталина и копиями каких-то актов местного НКВД. Они выступают в роли пояснения, комментария к сконструированной реальности, ремаркой в духе «ну, вы сами знаете…». Что именно это меняет в мире витрин и галстуков — остаётся не слишком ясным. В размытой картине реалий ленинградской жизни у Кирова только ограниченная ответственность, он  выскальзывает из рассуждений о каких-либо сложных решениях, ловко встраиваясь в приличный своему облику героический и слегка насмешливый контекст: «Наиболее ретивые ленинградские коммунисты в свое время предлагали разобрать Казанский собор, однако С. М. Киров, при котором было снесено большое количество городских храмов, заметил, что это предложение внес «какой-то идиот»».


<figure class="wp-block-image"><img class="wp-image-30147" src="https://stg.urokiistorii.nppsatek.com/wp-content/uploads/2015/06/160415eusp_ks35.jpg" /></figure>


Директор музея Т.А. Сухарникова


Наверное, нет ничего заведомо постыдного в том, чтобы любить Кирова (в текстах на сайте музея он фигурирует также как «наш Мироныч»), но нужно ли любить себя в Кирове или Кирова в себе? То есть нужно ли идти к созданию выставки о Кирове из перспективы нашего к нему интереса и понимания его времени, или воспроизводить «аутентичную» картину его спальной, прилагая к ней каталог тех, кто в ней ночевал? Кажется, что музей обращает нас ко второму варианту, его Киров — это великий человек с маленькими и вполне располагающими к себе недостатками, существующий в странно-искривлённом пространстве современной ему жизни — с лишенцами, НКВД и какими-то намёками на культ личности. Единственное прямое столкновение музейного Кирова с этой реальностью — его собственное, почему-то «политическое», убийство.

Санкт-Петербург

История моей семьи. А. К. Тайпале: Личная жизнь и предпринимательская деятельность в Санкт-Петербурге XIX–XX веков

Как говорить с детьми о Блокаде

Киров в себе и вне себя