В Музее истории ГУЛАГа вышли три новых книги. Их, на основе музейных архивов, сделали старшеклассники — участники экспериментальной лаборатории «Отпечатки». Мы поговорили с куратором лаборатории и одной из ее участниц о том, как современные школьники воспринимают репрессии, что музеям делать с памятью о ГУЛАГе и почему лучший способ рассказывать о масштабных трагических событиях — говорить о личных и семейных историях.
Мария Бронская, куратор образовательных проектов Музея истории ГУЛАГа
Роль музеев сегодня, и нашего в том числе, меняется. Научные сотрудники музея проводят множество исследований, мы транслируем знания, основанные на доказанных фактах, но в нашей теме есть и другая большая область. Сегодня мы знаем, что через лагеря ГУЛАГа прошло около 20 млн. человек, около 1 млн. были расстреляны. Что делать с этим знанием? Как с ним существовать? Как поступать с памятью об этих людях? Как ее актуализировать, транслировать сегодня? Это открытые вопросы. Хочется, чтобы музей становился площадкой для их обсуждения.
Мы постоянно ищем современные формы сохранения памяти, ищем язык, подходящий для разговора о погибших людях, о советских политических репрессиях, о том, что происходило в ГУЛАГе. И приглашаем посетителей музея стать участниками этого процесса.
В какой-то момент мне стало понятно, что за время короткой программы невозможно по-настоящему осознать эти темы и сформировать свое мнение о них. Нужно погрузиться в материал, пожить с ним. Мне захотелось создать проект, в который я смогу пригласить подростков для разговора и совместной исследовательской работы, которая выльется в творческий результат. Так родилась лаборатория «Отпечатки», посвященная работе с личными архивами репрессированных людей и созданию авторских книг о них.
Работа лаборатории была устроена так. Мы встречались в Музее раз в неделю: изучали его пространство, побывали на экспозиции и в фондах, исследовали историческую канву, учились работать с архивами документов, смотрели и обсуждали тематическое кино, знакомились с судьбами героев, чьи истории предстояло рассказать в книге. Хотелось, чтобы сложилась обстановка настоящей исследовательской творческой группы, когда люди вместе обсуждают, синхронно изучают материал, обмениваются идеями, друг друга поддерживают, иногда критикуют.
Мы смотрели работы художников, обсуждали, как те или иные авторы работают с такими абстрактными неосязаемыми понятиями, как «время», «память», «забвение». Хотелось погрузить ребят в контекст, рассказать, что это актуальные темы крупнейших художников современности; показать, как художники выстраивают образы, уходя от буквальности, натуралистичности. Нам с художественным куратором лаборатории Наташей Маркиной было очень важно донести до ребят, что образ может быть тем сильнее, чем он проще, условнее, даже грубее. Когда речь идет о работе со страшными событиями, такими как репрессии, есть большой риск уйти в пошлый и неуместный натурализм. Мы хотели предостеречь ребят от этого и показать, как сильные современные авторы находят свой образный язык для разговора со зрителем о тяжелом прошлом, например, о Холокосте.
Пример — знаменитая инсталляция Кристиана Болтански «Personnes» в парижском выставочном центре Гран Пале: на полу лежат груды поношенной одежды, в помещении холодно, и зрители слышат звуки биения человеческих сердец. Образ одежды оказался близок участнику лаборатории, автору книги «Кусочек мыла» Леониду Григоряну. Одна из его иллюстраций в технике гравюры на картоне изображает лагерную одежду Адама ГросблатаГерой книги инженер Адам Гросблат был арестован в 1937 году и приговорен к 10 годам лагерей — она ни на кого не надета, то ли лежит, то ли стоит. Одежда сохраняет память о человеке, который ее носил, рассказывает о нем: она принимала его форму, многое переживала вместе со своим хозяином.
Мне очень нравится внимательность ко времени и к частной истории, выраженная в творчестве московской художницы Ирины Затуловской. Она редко использует холсты, а вместо них берет разные «пожившие» вещи, много раз одушевленные людьми: с потертостями, царапинами, трещинами, дырами. У каждого из них своя история, художнице важно ее разглядеть и проявить. В работе над своими книгами участники лаборатории использовали схожий подход: старались раскрыть документальный материал, показать его силу. Кажется, в нашей теме нет ничего точнее и мощнее, чем истории, рассказанные от первого лица — в письмах, воспоминаниях, дневниках. Они говорят за себя больше, чем все, что можем сказать мы.
Было очень интересно видеть, как участники лаборатории выбирали героев, с архивами которых они будут работать, как они объясняли свой выбор; наблюдать, как у участников выстраивались «отношения», связи с героями их книг, как через работу с личными историями репрессированных менялось отношение к теме репрессий в целом, как они ее для себя понимали, как учились об этом говорить.
Первые месяцы лаборатории подарили нам важный опыт совместности: мы сходили в гости к художнице Людмиле Богуславской — это был мощный заряд силы и вдохновения. По дороге в мастерскую говорили о памяти в пространстве города, искали таблички проекта «Последний адрес». Изучая понятия драматургии и ритма, участники вместе с Наташей МаркинойОснователь «Цеха книги», художественный куратор лаборатории смотрели и обсуждали мультфильмы Юрия Норштейна, документальную анимацию, фильмы Артавазда Пелешяна. Затем грянул карантин, и мы все оказались запертыми у себя дома.
Переход в онлайн был трудным, ведь сам формат лаборатории предполагал совместный творческий процесс. Кроме того, какие-то вещи было бы гораздо проще показать вживую и сразу же вместе ее попробовать — например, как работает та или иная техника создания иллюстраций. Нужно было очень быстро ориентироваться в новых условиях, доставлять ребятам материалы на дом, оборудовать домашние мастерские. Иногда были проблемы, например, некоторые краски и разбавители довольно резко пахнут, приходилось придумывать, как выходить из положения.
Мы постоянно были на связи, участники почти каждый день звонили и писали мне и Наташе, мы обсуждали результаты работы, двигались дальше.
Во время работы было много больших и малых открытий. Авторы книги «История нескольких писем» Вика Андронова, Настя Черникова и Гоша Малинский очень хотели установить какую-то связь истории их героя с сегодняшним временем. Художник Юрий Решетников погиб молодым, был расстрелян в урочище Сандармох, у него еще не было своей семьи, мы очень мало про него знаем, даже нет ни одной его фотографии. Но Рина Яковлевна Синельникова, которой он писал письма из лагеря (сейчас они хранятся в Музее истории ГУЛАГа и легли в основу книги), прожила долгую жизнь, и мы предположили, что можно постараться найти ее семью. После долгих поисков мы вышли в соцсети на страницу сына Рины Яковлевны — Александра Синельникова. Мы списались, договорились, что возьмем у него интервью по скайпу. Получился очень теплый разговор, оказалось, что его мама рассказывала семье о своем возлюбленном студенческих лет, что всю жизнь испытывала к нему чувства. Но писем Александр Борисович никогда не видел. И вот благодаря тому, что ребята выбрали героем своей книги именно Решетникова, мы нашли родственников Рины Яковлевны и показали им письма — кусочек памяти о Рине Яковлевне, которая ушла из жизни в 2014 году. Александр Борисович и его семья были тронуты и благодарны, а ребята не могли поверить, что стали частью такой поразительной истории.
Финал проекта был очень напряженным: нужно было доделать книги и подготовить онлайн-событие — открытую встречу с участниками и создателями лаборатории. Несмотря на сложности, все удалось: все три книги получились, на мой взгляд, сильные и очень разные.
Вера Григорьева, автор книги «Еще мы любили танцевать», 16 лет
Я много занимаюсь литературой, люблю писать тексты, играю со своей музыкальной группой.
Про «Отпечатки» я узнала от руководительницы студии «Академия» Ольги Холмогоровой. Она рассказала мне об этой лаборатории и предложила поучаствовать. Я почти сразу согласилась: мне была очень интересна история ГУЛАГа, но я совсем мало про неё знала. Меня привлекла возможность увидеть и изучить архивы репрессированных, и посмотреть музейную жизнь изнутри. И ещё мне всегда нравились книги, и я была очень рада возможности освоить процесс их создания.
В лаборатории мы сначала изучали историю ГУЛАГа, читали исторические тексты, смотрели экспозицию музея. Ещё мы знакомились с различными современными художниками, которые в своих работах поднимают тему памяти, и обсуждали увиденное. Эти разговоры наталкивали на размышления о памяти и смерти, на осмысление и того, и другого.
Нам предложили на выбор биографии нескольких героев. Я выбрала Нину Рогачеву, биография которой занимала больше всего места. Там перечислялись сухие факты: родилась там-то, училась там-то, потом переехала в такой-то город, из него — в другой и т.д. Меня очень удивило такое количество переездов в жизни одного человека. Я узнала, что Нина Рогачева написала воспоминания, и тогда окончательно решила посвятить свою книгу именно ее истории.
В своих воспоминаниях Нина Рогачева ярко и с юмором рассказывает о своей жизни: очень забавно описывает какие-то нелепые истории, а о самых тяжёлых событиях говорит просто. Читая эти воспоминания, я восхищалась ее силой. Именно эту силу и особое, радостное отношение к жизни я стремилась передать в книге — так и выбирала отрывки.
Мне было важно рассказать не только о восьми годах, проведенных Ниной Рогачевой в лагере, но обо всей ее жизни — разнообразной, местами тяжелой, но в целом, как она сама заключает, счастливой. При этом я чувствовала, что опыт репрессий должен быть вынесен в книге отдельно. Тогда я придумала ввести в книгу две сюжетных линии: одна рассказывает о жизни Нины Рогачевой до ареста, другая — о ее жизни в лагере. Очень помогла Наташа Маркина: она предложила искать в воспоминаниях какие-то схожие отрывки из жизни на свободе и лагерной жизни и сопоставлять их.
В конце первой части лаборатории я составила текст книги. Дальше мы делали разные упражнения, осваивали печатные техники и создавали наши иллюстрации, а после — верстали книги. Я работала одна, поэтому все делала сама. Я плохо рисую в академическом плане, но мне это нисколько не помешало, что меня очень вдохновляло. При этом иллюстрации дались мне трудно, а ещё трудно было обрабатывать их в фотошопе. Я никогда до этого в нем не работала, делала все медленно. Очень рада, что иллюстрации получились такими искренними — мне кажется, они похожи на меня.
Для меня оказалась неожиданной та связь, которую я почувствовала с семьей человека прошлого века. Читая воспоминания, я часто находила какие-то общие моменты в наших жизнях. Например, Нина Рогачева часто пишет о том, как она любила танцевать. Я тоже люблю. В 16 лет она заканчивала школу, а мне сейчас как раз 16. И, несмотря на то, что я очень многого не могу понять в ее мыслях и ее сознании, потому что она жила в совсем другое время, у меня за время работы все равно возникло ощущение понимания ее жизни. Я как будто наполнилась опытом, с которым вряд ли когда-нибудь встречусь. Когда я читаю книжки, я тоже пробую какой-то новый опыт, но в данном случае из-за того, что Нина Рогачева действительно существовала, этот опыт тронул меня гораздо сильнее.
После проекта мне стала очень интересна музейная жизнь. Мне хотелось бы и дальше поднимать проблему памяти, может быть, в совсем других проектах. Ну, и навыки, которые я приобрела, создавая иллюстрации, обрабатывая их, составляя текст книги, я уверена, ещё не раз мне пригодятся.