Интервью с историком Александром Гурьяновым посвящено пакту Молотова-Риббентропа, истории вступления советских войск на территорию Польши в 1939 году и отношению к этой дате в России и Европе.
70 лет назад, 23 августа 1939, Германия и Советский Союз заключили договор, вошедший в историю как пакт Молотова – Риббентропа. Эта годовщина тем более значительна, что соглашение сыграло немаловажную роль в подготовке и первоначальном ходе Второй мировой войны. Юбилей пакта стал предметом оживленных, а порой и ожесточенных дискуссий в связи с недавней резолюцией восемнадцатой ежегодной парламентской ассамблеи ОБСЕ (29 июня – 3 июля 2009, Вильнюс) «О воссоединении Европы». Резолюция, в частности, напоминает странам – участникам ОБСЕ «об инициативе Европейского парламента объявить 23 августа, т.е. день подписания 70 лет назад пакта Риббентропа-Молотова, общеевропейским днем памяти жертв сталинизма и нацизма во имя сохранения памяти о жертвах массовых депортаций и казней».[i]
Это положение резолюции вызвало раздраженные отзывы российских парламентариев и политиков. Редакция сайта попросила высказаться по ряду проблем, связанных с пактом Молотова – Риббентропа и началом второй мировой войны Александра Гурьянова – историка, координатора Польской комиссии «Мемориала».
– Как Вы относитесь к постановлению парламентской ассамблеи ОБСЕ, и что Вы думаете о возмущениях этим постановлением в нашей стране?
Сама идея единого дня памяти жертв тоталитарных режимов для меня не очень убедительна. Я не берусь назвать такой день. Является ли 23 августа памятной датой, символизирующей репрессии, проводимые обоими режимами? По-моему, нет. Сталинские репрессии в первую очередь ассоциируются, если уж говорить о каких-то символах, с 37 и 38 годом. Если нужен символ, то это 37 год, и дату надо искать среди событий этого года. 23 августа 1939 можно скорее связать с жертвами нацизма.
Что такое 23 августа? Это сговор двух тоталитаризмов. Какие жертвы он повлек за собой? Жертвы второй мировой войны. И в этом, мне кажется, кроются причины возмущения у нас резолюцией парламентской ассамблеи ОБСЕ. Любое упоминание этой даты в таком контексте воспринимается нашими державниками как намек на то, что Советский Союз был пособником Гитлера в развязывании второй мировой войны и несет какую-то долю ответственности за все ее жертвы.
– Но такого же мнения – СССР был пособником – придерживаются многие историки в России. И не только историки.
Не может быть ни каких сомнений, что сталинский режим является сообщником и союзником Гитлера в развязывании второй мировой войны. Пакт был последним недостающим элементом, который позволил Гитлеру начать войну. Причем этот пакт предполагал с советской стороны не только согласие на войну, но и прямое участие, военную акцию против Польши.
– Из текста договора, включая секретный протокол, этого напрямую не следует.
Несомненно, были какие-то договоренности, какие-то обязательства со стороны СССР – принять участие в военной акции, скоординированной с немцами.
– Устные договоренности?
– Не знаю. Устные, или зафиксированные в каком-то документе, который до сих пор не обнародован, но документальные свидетельства, указывающие на договоренность, есть, они опубликованы. Это документы начала сентября – немцы присылали советскому руководству всякие «ускориловки»: дескать, давайте, мы ведь договаривались, когда же вы начнете? А наши отвечали в том роде, что мы, конечно, начнем, но нам надо еще пару дней, чтобы получше подготовиться и т.п. Есть документы об обеспечении с нашей стороны связи немецкой авиации при налетах на Польшу.
И немцы понимали, почему наши тянут время. Нашим очень не хотелось выглядеть «поджигателями» войны. Фактически мы ими были, были «младшими поджигателями» при немцах, но Сталину хотелось внешние приличия соблюсти. И была голубая мечта, что поляки капитулируют до того, как немцы займут всю Польшу. Сталин представлял себе дело так: в момент взятия Варшавы Польша подпишет капитуляцию, но территории восточнее Вислы еще не будут оккупированы. И тогда мы вводим войска. То есть получается, что мы не поляков добиваем, а спасаем наших братьев украинцев и белорусов. Я думаю, что Сталин так представлял себе ситуацию. Но это мои догадки.
События развивались иначе. Во-первых, польское правительство при первых признаках окружения Варшавы ее покинуло. Во-вторых, немцам не удалось взять Варшаву с ходу, осада длилась две недели. Тогда Советский Союз запустил фальшивку, объявив, что на момент советского вторжения – утром 17 сентября – правительство Польшу уже покинуло. Это не так. Правительство польское покинуло Польшу поздним вечером 17 сентября, именно после того, как получило информацию о советском вторжении, решив, что положение безнадежное. Но ни какой капитуляции не было подписано.
– Значит, до вмешательства СССР, ситуация польскому правительству безнадежной не казалась? Несмотря на явное превосходство немцев и блокаду Варшавы?
Польское правительство строило свои расчеты на том, чтобы удержать так называемый юго-восточный плацдарм. Небольшую территорию в дальнем юго-восточном углу тогдашнего польского государства. Это примерно территория нынешней Ивано-Франковской области Украины. Рассчитывали, что удастся удержать этот уголок Польши до весны, сохранив там легальные органы власти и таким образом поддержать непрерывность существования государства. А к весне Англия и Франция соберутся с силами, чтобы всерьез ударить по Германии.
И был приказ всем польским воинским частям, не связанным боями, идти на юго-восток, в этот медвежий угол – район городов Станиславова (нынешний Ивано-Франковск), Коломыи.
– Очевидно, был расчет на удобный для обороны ландшафт.
Да, это предгорья Карпат. Всюду леса. Предполагали, что удастся за счет сокращения линии фронта до сотни, до десяток километров – а за спиной граница нейтральных Румынии и Венгрии – удастся продержаться до весны. Начиная числа так с 12-го, все действия польских властей и военного командования на этом предположении строились. Конечно, необходимым условием было согласие Румынии и Венгрии на гласное или негласное предоставление своей территории для снабжения плацдарма. Имелось в виду, что западные союзники смогут снабжать этот клочок независимой Польши оружием, боеприпасами, продовольствием.
Вступление в войну Советского Союза было для польского правительства неожиданностью, что несколько удивительно. (Некоторые польские историки считают, что западные страны понимали в общих чертах, в чем суть пакта и даже содержание секретного протокола, но нарочно не известили поляков). И когда польский главнокомандующий Рыдз-Смыглы[ii] узнал о вступлении в войну Советов, он решил, что сопротивляться бесполезно, правительству следует покинуть страну. Сейчас в Польше ему это ставят в упрек. Суть упреков в том, что ради сохранения юридической непрерывности государства следовало продержаться хоть несколько дней, обозначить сопротивление Советам. Не уходить вечером того же дня в Румынию, а поддерживать преемственность и легальность власти в новых условиях борьбы на два фронта.
– Решение о не сопротивлении Красной Армии принималось главнокомандующим единолично, без правительственного совещания?
Ситуация была такова, что именно главнокомандующий, а не президент и не премьер-министр, фактически возглавлял государство. Рыдз-Смыглы был фактическим неформальным лидером нации, преемником Пилсудского[iii]. Его личная судьба трагична. Он был интернирован в Румынии, бежал, вернулся в оккупированную Варшаву, где в 1941 умер от болезни. Умер вскоре после своего нелегального, героического возвращения в Польшу.
Но, возвращаясь к юридической стороне дела, советский план вступить на брошенные властью земли не удался. И тогда наши стали ложно утверждать, что польского государства уже не существует, что правительство покинуло Польшу. Это не соответствовало действительности.
Возвращаясь к 23 августа. Какой день можно считать символом жертв нацизма? Я бы взял день основания освенцимского лагеря, Аушвица. День освобождения Аушвица уже отмечается как день памяти Холкоста.
23 августа может быть днем памяти о сговоре. С точки зрения Польши, действительно, 23-е обозначает ситуацию, в результате которой страна попала и под гитлеровские, и под советские репрессии.
Вопросы задавал Дмитрий Ермольцев.
[i] С полным текстом резолюции можно ознакомиться здесь.
[ii] Эдвард Рыдз-Смыглы (1886 – 1941). В начале XX века участник польского патриотического подполья. Соратник Юзефа Пилсудского. В первую мировую войну офицер австро-венгерской армии. Как подпольщик и военный специалист активно участвовал в создании структур независимой Польши. Участник всех войн, ведшихся новообразованным государством, в т.ч. советско-польской войны (командовал армией). Произведен в генералы, в 1936 в маршалы Польши. Вскоре после смерти Пилсудского (1935) официально провозглашен вторым после президента лицом в государстве. 1 сентября 1939 назначен главнокомандующим.
[iii] Юзеф Пилсудский (1867 – 1935). Польский государственный и военный деятель, маршал, первый глава независимого польского государства (1918 – 1922). Ранее – один из руководителей польского социалистического подполья, создатель военизированных патриотических объединений. В 1926 возглавил военный переворот, в результате которого в Польше был установлен авторитарный и националистический режим, при котором Пилсудский руководил военным ведомством и дважды занимал пост премьер-министра (а фактически был первым лицом в государстве).
Комментарий к карте разделения Польши:
На карте показано, каким Германии и СССР представлялся «четвертый раздел Польши» согласно договоренностям 23 августа.
Демаркационная линия, отделяющая немецкую зону оккупации от советской, должна была проходить по Висле, при этом к Советскому Союзу отходило более половины территории польского государства – не только запад Белоруссии и Украины, но и коренные польские области, населенные преимущественно поляками. Вильно (Вильнюс) с прилегающими землями предполагалось передать Литве (что и было сделано в дальнейшем). Впоследствии советско-германским Договором о дружбе и границе от 28 сентября 1939 была установлена новая разграничительная линия – немецкая зона оккупация значительно расширилась на восток, в компенсацию чего Литва переходила из немецкой «сферы интересов» в советскую.
Последствиям пакта Молотова – Риббентропа для польской государственности и населения, а также его влиянию на последующие польско-советские и польско-российские отношения, преимущественно посвящена 2-я часть интервью с Александром Гурьяновым. Продолжение следует (часть 2 и часть 3).