В 2011 г. патриарх чешской политики и науки Милош Гаек (1921-2016) выпустил мемуары, в которых отразилась практически вся сложная история Чехии XX века. Теперь и на русском языке можно познакомиться с жизнью и мнениями историка Чехословакии и рабочего движения, педагога и резистанта, спасителя евреев, партийного функционера и диссидента.
Биография Гаека отличается некоторой дуалистичностью: он пережил две оккупации, состоял в двух партиях, дважды был женат, поклонялся двум музам — истории и политике.
Почти что сверстник чехословацкой независимости, Милош Гаек родился и провел детство в провинции — Либани и Ужице. Его отец был сыном портного, но сумел окончить реальное училище, послушать курсы в торговой академии, повоевать на итальянском фронте без драматичных последствий, и неплохо устроился на работу на сахароваренных заводах. Гаек-старший был активистом «Сокола» (молодежное спортивное и националистическое движение, основанное в 1862 г.), так что национальный вопрос с юных лет волновал Милоша:
Однажды, когда мне было, наверное, лет десять, мы поехали в Прагу. Меня поразило, как много людей общались там между собой на немецком языке. Когда вскоре после этого я увидел карту, отражавшую национальный состав республики, у меня даже сердце сжалось от боли: зачем нужны немцы в чехословацком государстве?..
Июль 1938 г. я провел в лагере Красного Креста в Богдане, в Подкарпатской Руси. Такой нищеты мне еще никогда не доводилось видеть. Там я впервые узнал, что Подкарпатье — это чешская колония. Понял я также и то, что русины нас не любят.
Впрочем, Милош Гаек не унаследовал националистических воззрений отца. Наоборот, он рано столкнулся с антисемитизмом и всю жизнь был его непримиримым противником. Гаек стал абсолютно убежденным коммунистом, и в обвинении «антигосударственного центра заговорщиков» во главе с Р.Сланским его поразило то, что восемь из одиннадцати обвиняемых были евреями. Возлюбленная Гаека Власта Баранова умерла в Берген-Бельзене.
Коммунизмом Гаек увлекся еще в школе: юноше был отвратителен фашизм, коммунисты героически сражались в Испании, его любимый поэт Иржи Волькер был коммунистом. Милош был потрясен Судетской историей и последующей оккупацией Чехословакии, и принимал участие в студенческих выступлениях осенью 1939 г., закончившихся закрытием высших учебных заведений на 3 года:
Я вскоре оказался в плотной толпе , вытесняемой конной полицией с площади. Мы кричали «да здравствует Бенеш!» [президент Чехословакии в 1935-1948. — УИ], «Хотим свободу!», «Долой Гитлера!» Одна группа скандировала также «Да здравствует Сталин!»
Старшие товарищи Милоша — Ирка Геллер (позже, в годы диссидентства, Гаек возьмет себе его имя в качестве псевдонима) и Рихард Мейер — ввели его в круги еврейской социалистически настроенной молодежи . Он стал членом организации «Хашомер Хацаир», где был чуть ли единственным «арийцем». Там Гаек завязал тесные контакты с коммунистами и в сентябре 1941 стал членом партии, его партийной кличкой стало имя «Иван».
Гаек вступил в подпольную группу чешского сопротивления «Обзоры». Милош, бывший студент, участвовал в издании и распространении газеты «Руде право» и журнала «Авангард», преподавал частным порядком немецкий язык, расклеивал с активисткой Иреной антифашистские листовки, читал «Жака Кристофа» и «Как закалялась сталь». Важнейшим делом стала кража и фиктивная утеря паспортов, — таким образом снабжали документами и переправляли в безопасные места евреев. В 1944 г. резистанты стали использовать зажигательные бомбы, появился русский связной — эмигрант Иржи «Алекс» Яковенко.
21 августа 1944 Гаек был арестован гестапо, почти одновременно со многими своими товарищами. Вскоре были отправлены в концлагеря его родители (отец погиб, мама вернулась) и подруга Власта. Допросы закончились довольно скоро, и заключенные активисты ждали суда: Мы коротали время игрой в настольный футбол на деньги, а также различными рассказами. Например, я пересказывал книги, спектакли и фильмы. 21 марта 1945 Гаека и троих его товарищей приговорили к смертной казни, но к счастью, приговоры не успели привести в исполнение до освобождения Праги. Сохранилось предсмертное письмо Гаека родным и близким: Я верю в людей, которые постоянно совершенствуются, хотя сегодня люди убивают меня. Даже нынешнее мое положение не сделало меня шовинистом. Я не враг немецкого народа. Моя жизнь, к сожалению, была короткой, но я ею доволен, потому что она была осмысленной, потому что она того стоила.
Из заключения Милош вышел с временно парализованной рукой, но полный желания строить лучшее общество в Чехословакии. После выборов в Учредительное собрание (май 1946) он писал другу И.Прейнингеру: Мы идем к социализму и даже парламентским путем. Это шикарно! Он сразу вступил в Союз чехословацкой молодежи и стал преподавать гражданское и политическое воспитание. В сентябре 1947 г. Гаек стал сотрудником отдела пропаганды Пражского крайкома КПЧ. Там он познакомился с будущим президентом и первым секретарем А.Новотным (секретарь по политическим делам), с одним из лидеров Пражской весны О.Шиком (начальник отдела центральных органов) и другими. Гаек принимал участие в подготовке переворота февраля 1948 г. (политический кризис 20-25 февраля, отставка коалиционного правительства, формирование коммунистического правительства); он вместе с агентами госбезопасности следил за правительственной виллой по соседству, где жил министр от Народной партии Адольф Прохазка. В то же время, хотя Гаек и называет в мемуарах себя тогдашнего «сталинистом», ему был свойственен идеализм, и он был неприятно удивлен в мае 1948, в дни выборов, словами коллеги о будущем режиме: «Ну, как вам демократия? Это будет парламент по типу рейхстага. — Первый пункт: речь Гитлера. Пункт второй: речь Геринга».
Очень скоро в Чехословакии начались репрессии и политические процессы, по примеру советских. Потрясенному Гаеку оставалось лишь утешаться, что его по возрасту (29 лет) не утвердили народным судьей на процессе лидеров Национально-социалистической партии Гораковой и Каландры, которых казнили в 1950 г. Хотя он и не разделял политические взгляды подсудимых, но в мемуарах пишет, что был бы поставлен перед тяжким выбором: утвердить приговор на основании только лишь материалов обвинения, либо покончить с собой, убедившись в их необоснованности.
С конца 40-х годов биография Гаека становится более или менее типичной для служащего во всякой социалистической стране. Он женат на коллеге и товарище по партии Алене Дивишовой, они воспитывают двоих сыновей. Гаек строит научную и преподавательскую карьеру. С 1950 г. он преподает «Историю рабочего движения» в Центральной партийной школе; в в 1953-м ее преобразуют в Высшую партийную школу, и Милош возглавляет там кафедру всеобщей истории. В 1964 г. он уходит в Институт истории Академии наук, с 1968-го — зам.директора Института истории КПЧ, во время Пражской весны возглавляет Институт истории социализма (ликвидирован в 1970). Наиболее близкими его коллегами и друзьями стали историки Милан Гюбл и Карел Коуба. Гаек защитил диссертации «От Мюнхена к 15 марта» (об агонии Чехословацкой Второй республики) и «Единый фронт» (о коалиции левых партий разных стран против фашизма, которую пытался создать Коминтерн в 30-х), был составителем учебника «Очерки новейшей истории» (1960, писал разделы о Германии и международном рабочем движении), написал 700-страничное «Возникновение Третьего Интернационала» (соавтор — вторая жена Гана Мейдрова), первоначально опубликованное в самиздате, участвовал в написании многотомной «Истории марксизма» (Италия).
В социалистическом государстве было немыслимо делать профессиональную карьеру без участия в партийной работе. Гаек понемногу включается в политическую активность после ХХ съезда КПСС: Это был фашизм. Придя домой, я сообщил Алене: Сталин был восточный деспот. После этого я снял со стены его портрет.
Закономерным стало деятельное участие Гаека в подготовке и трагической истории Пражской весны. Милош был одним из авторов доклада Отто Шика на декабрьском Президиуме ЦК (1967): он писал раздел о внутрипартийной демократии. В мае 1968 Гаек готовил исторический раздел доклада А.Дубчека для чрезвычайного съезда КПЧ. С лидером Пражской весны мемуарист познакомился еще в 1953 г. на конференции «Экономические проблемы социализма»: Как мне показалось, доклад не был жизнеутверждающим. Денежная реформа подавалась слушателям, скорее, как поражение. Только позже я понял, что причина этого заключалась в том, что докладчик лучше нас ориентировался в проблеме. Звали его Дубчек.
Гаек, как и ряд его товарищей понимал, что декларации Пражской весны повлекут за собой разрыв «смирительной рубашки» — однопартийной системы, поэтому так ратовал за внутрипартийную ротацию. Гаек вполне обоснованно опасался: «Разрешить появление еще одной партии в нашей ситуации означало бы передать ей власть». В дни советской оккупации Праги Гаек сыграл важную символическую роль: вместе со вторым секретарем пражского горкома Я. Литерой он созывал 14-й чрезвычайный съезд. Послание для телевидения выбрасывали из окна в рюмке. Съезд проходил в зале завода «ЧКД-Электросила», и депутаты приняли резолюцию с осуждением оккупации.
После краха Пражской весны руководителем партии и страны стал Густав Гусак. Милош Гаек встречался с ним однажды и особенного впечатления не составил, но относился с уважением: Он отсидел девять лет. Из них шесть пришлись на период, когда я еще верил официальной информации. Находясь в сталинских тюрьмах, проходя через ужасные допросы, он, тем не менее, проявлял невероятное мужество и твердость, на которые я был бы неспособен.
Реакцией на наступающую гусаковскую «Нормализацию» стала статья Гаека в «Вечерней Праге» с провокационным названием «Нужно ли мне выйти из партии?» — оказалось, что нужно, и не только это. Гаек был уволен с поста директора Института истории социализма (1969), исключен из партии (1970), ему пришлось, опасаясь возможного ареста, ложиться на два месяца в психиатрическую клинику Богнице, оформлять пенсию военного инвалида.
Участие в Пражской весне, публичное обвинение в оппортунизме, исключение из общественной жизни, научные штудии и зарубежные публикации закономерно привели Гаека в круг диссидентов. Он принял активное участие в самиздате — журнал «Прогресс» (тираж 200 экз., 1970-1971), серийный сборник «Исторические записки» (тираж 40 экземпляров, несколько редколлегий для конспирации). Гаек был одним из подписавших Хартию-77, ежемесячно они с женой откладывали по сто крон каждый для помощи семьям политзаключенных. С 1972 г. Гаек неоднократно допрашивался и задерживался СТБ (чехословацкая госбезопасность), к нему были приставлены персональные «опекуны» — офицеры госбезопасности. Они пытались его завербовать, суля вознаграждение 5-10 тыс. крон в месяц — эквивалент около 1-2 тыс. сегодняшних долларов США.
В 1988 г. Гаек был на год выбран одним из трех спикеров Хартии-77 — он должен был публично выступать от имени организации и подписывать петиции и листовки. Гаек участвовал в 50-тысячной демонстрации 28 октября, когда собравшиеся кричали «Якеш — вон», «Масарик», «Дубчек», «Русские домой», выступал там как единственный спикер Хартии-77 и был задержан СТБ. В декабре 1988 Гаек стал одним из восьми диссидентов, приглашенных президентом Франции Миттераном на обед. Благодаря общественному резонансу от этого события Гаеку с товарищами удалось согласовать с властями манифестацию ко Дню прав человека 10 декабря.
17 июня 1989 г. возникла общественная организация «Возрождение», председателем ее стал Гаек. 24 ноября он вместе с Гавелом, Дубчеком и другими наблюдал бархатную революцию из окна «Латерны Магики», пассажа на Вацлавской площади: Это было бушующее море, скандировавшее: «Дубчек, на Град!» Огромное наслаждение и вознаграждение за 21 год работы! Переполненный Вацлавак я в последний раз видел в феврале 1948 г. Ныне же, при демонтаже «февраля», людей было вдвое больше.
Гаек всегда был человеком миролюбивым, накрепко запомнившим слова отца об Октябрьской революции: В России с людьми обращались, как со скотом, и когда люди восстали, они вели себя по-скотски. Говоря о репрессиях, Гаек предсказуемо сравнивал фашистский и советский режимы: гестаповцы хотели вытрясти из человека правду, госбезопасность — ложь. запомнились слова Карела Коубы: Меня бесит, что я нахожусь в одной партии с этими ублюдками.
И с молодых лет Гаек держался принципов, которые упрощенно изложил так: фашизм — диктатура зла, социализм — диктатура добра (но диктатура!), демократия — компромисс между добром и злом. Милошу Гаеку повезло прожить четверть века в стране подобного компромисса. Он скончался лишь в 2016 году, в возрасте 94 лет.
Наш герой прожил удивительно долгую жизнь, и как далеки политические бури ХХ века от ранних идиллий: Мое первое воспоминание: сад, подсолнухи, пчелиный улей (мне два года). Второе воспоминание: море, купание в далматинском Сокошане. Шалаш, я, испугавшийся медянки. А вот я уже в Венеции, гондола покачивается, голуби, две статуи, бьющие в колокол. Двуколки, женщины с кувшинами на головах. Мы едем на могилы наших двух дядей, похороненных на полях сражений где-то в Италии (мне четыре года)…
Милош Гаек. Воспоминания о чешских левых / ред. и посл. Г.П.Мурашко, пер. с чеш. яз. Г. П. Нещименко. — М.; СПб.: Нестор-История, 2019.