100 писем рядового Виталия Зайцева (письма из Чечни)

Авторы: Анастасия Бондаренко, Ольга Селина, Ольга Шищенко п. Матвеев Курган, Ростовская обл.

Научный руководитель: О. И. Столбовская

Мы, Анастасия Бондаренко, Ольга Шищенко и Ольга Селина, дружим давно и учимся в 10 «А» классе Матвеево-Курганской школы № 1. И когда наша учительница Ольга Ивановна Столбовская предложила поучаствовать в школьном конкурсе, мы согласились.

Поэтому мы с Ольгой Ивановной отправились в гости к Зайцевым. Мы узнали, что их сын служил в «горячей точке», а мы собирали материал о земляках матвеево-курганцах, которые служили в армии в разное время. Тогда мы еще не знали, что эта встреча с родителями рядового Виталия Зайцева изменит содержание работы, что мы целиком сосредоточимся на новой теме.

Нас приветливо встретила Надежда Петровна Зайцева, угостила чаем с домашним печеньем. Мы узнали, что ее сын погиб в Чечне 19 августа 1996 года. Она говорила об этом скупо, но мы попросили показать фотографии и письма. Оказалось, что Виталий за год и два месяца службы написал домой ровно 100 писем. Перед нами лежала толстая пачка конвертов, слегка потрепанных по краям. Видно было, что письма эти – семейная реликвия, что их берегут, читают и перечитывают. Они нумерованы по мере получения. Некоторые письма с большими номерами написаны раньше, но домой пришли позже. Последнее письмо, написанное на обрывке засвеченной фотобумаги, попало домой только через 4 года.

Фотографии Виталия Настя Бондаренко пересняла с солдатского альбома.

Надежда Петровна согласилась на несколько дней дать нам эти письма. Мы стали читать их, рассматривали расписанные и разрисованные конверты, вглядывались в лица на фотографиях и все больше узнавали парня, погибшего на войне, когда мы были еще маленькими. Мы погружались в его мир, казалось, что он разговаривает с нами. Он так и написал в одном из своих писем: «Я вам, наверное, уже скоро надоем своими письмами, но когда делать нечего, приходится писать, это, похоже, как будто я с вами разговариваю». Мы решили, что в работе приведем письма почти целиком, сократим только некоторые повторяющиеся места. Мы считаем, что эти письма могут быть ценным историческим источником, так как не у многих солдат хватало терпения так часто писать, так откровенно рассказывать о событиях армейской жизни, об участии в военных действиях во время Первой чеченской войны.

Нам хотелось, чтобы и другие люди узнали, каким хорошим и добрым человеком был Виталий Зайцев, и чтобы больше никогда не привозили в наш поселок и другие места в России цинковые гробы с останками погибших солдат. Конечно, мы многое узнали о событиях на Кавказе в 1994–1996 годах, о том, как служилось в армии в то время рядовым солдатам, таким как Виталий.

Виталий Зайцев

Жила в поселке Матвеев Курган Ростовской области обыкновенная рабочая семья Зайцевых. Воспитывали троих сыновей – Игоря, Виталия и Евгения. Надежда Петровна была рабочей в Сельхозэнерго, Николай Иванович – шофером в АТП. Зарплаты были небольшие, поэтому держали хозяйство – выращивали уток, кур, держали корову. Заняты были с утра до ночи.

Надежда Петровна Зайцева рассказывает: «Трое сыновей в семье и все разные. Игорь любил учиться. Был отличником. А Виталию учеба труднее давалась. Он был усидчивым, но вообще-то не любил учиться. Зато он был первым помощником по хозяйству. Любил работать по дому. В школу мне за Виталика не стыдно было ходить на собрания. А вот за Женю…»

В семье увлекались спортом. Надежда Петровна занималась стрельбой, Игорь ходил на велоспорт, а Женя на футбол. А вот Виталик во многих видах себя пробовал, посещал занятия секций самбо, вольной борьбы, картинга, бокса, футбола. А сколько у него осталось грамот! Он занимал призовые места в районных соревнованиях по разным видам спорта.

Кроме того, Виталий был музыкальным – посещал занятия в духовом оркестре, умел играть на гитаре. Любил технику, умел починить мотоцикл. Он был человеком общительным, люди ему были интересны.

Друг Виталия Евгений К. рассказывал, как они проводили лето: «Летом вокруг поля зеленеют, за полями – ферма и ставок. Вот туда мы и ходили. Покупаемся в ставке – и на ферму. А там – лошади. Их было около тридцати. Мальчишек приходило столько же. Скотники так просто к лошадям не подпускали. Сначала нужно было поработать – убрать навоз, раздать лошадям корм, почистить. Только тогда скотник разрешал на лошади покататься. У каждого мальчишки была своя лошадь. Моего звали Буран, а Виталика конь – Маяк. Только его и признавал, норовистый был, никого другого не подпускал. Работали мы бесплатно, только за „покататься“.

Когда подросли, это умение пригодилось. Стали летом на лошадях коров пасти, здесь уже что-то зарабатывали. Виталий тоже пас коров в колхозе».

После окончания девятого класса Виталий поступил в СПТУ-80, учился там 3 года. Он получил специальность тракториста, а также сдал экзамены на водителя. На первую зарплату купил детали и собрал мотоцикл ИЖ. Работал он очень добросовестно. У него были большие планы. Виталий мечтал стать водителем-дальнобойщиком, повидать мир, заработать деньги. Кто знает, осуществились бы они? Кем бы стал Виталий, какая у него была бы семья, какой дом?

В конце ноября 1994 года колхоз «Октябрьская революция» окончательно обанкротился. Стали распродавать ферму. Надежда Петровна рассказывает: «Виталий прибежал, со слезами просил: „Мама, Маячка продают на мясо, завтра утром должны забрать. Давай купим Маячка! 500 000 рублей стоит“ [до деноминации 1998 года, когда 1 тысяча старых рублей была приравнена к новому рублю – А. Б, О. С., О. Ш.]. Ну а где я ему деньги такие возьму? По тем временам была большая сумма. Пришлось занимать у соседей. Тут же он побежал в колхозную контору на другой конец поселка. Было уже около четырех вечера, вот-вот все бы закрылось, но он успел. Вечером, по темноте, привел Маячка домой. Поставили лошадь во дворе. Даже сарая не было для него. Он возле соседей стоял, копытами бил о соседский забор, и они все время жаловались.

Ночи были холодными. Виталий заботился о коне: выпрашивал у меня одеяла, заматывал его, подвязывал, чтобы не спадало. Шапку-ушанку на голову одел. А мы смеялись! Та еще картина была – Маячок в шапке! Позже построили сарай, Виталий кормов достал, бричку. Конь был с норовом, никого не подпускал, кроме Виталия. Пока Виталий рядом, и Женя мог прокатиться, и Игорь. Но вот когда нет хозяина, то это проблемой было. И после гибели Виталия тоже так. Жил у нас Маячок долго, только 4 года назад продала цыганам с условием, чтобы не на мясо.

Как Виталика забирали в армию – утром все уже собрались идти в военкомат, а его нет. Оказывается, он пошел попрощаться со своим Маячком. Я захожу, чтобы позвать его, а он стоит, обняв свою любимую лошадь за голову, и плачет – так ему жаль было расставаться».

Григорий Г. вспоминает: «Вместе с Виталием служили в одном взводе около 10 месяцев. Такого человека я больше в жизни не встречал. Очень положительный, надежный и спокойный. За это время он ни с кем в конфликт не вступил, да что там в конфликт, даже напряженных ситуаций не было. Со всеми мог поладить, со всеми поговорить. Очень приятный в общении. Даже с дагестанцами ладил. Никогда от него жалоб не слыхал. Всегда улыбался. Если и жаловался на что-то, то с улыбкой, как-то старался и в жалобе шутливо сказать».

Мы слушали людей, знавших Виталия Зайцева, и всё больше нам казалось, что мы его тоже знаем. И все-таки нам кажется, что в его письмах раскрывается о нем что-то, чего не знали друзья. И думаем, что его родители, Надежда Петровна и Николай Иванович Зайцевы, тоже по-настоящему узнали своего сына, читая его письма. Что в суете будней, в круговерти крестьянских забот им было просто некогда понять его. Мы думаем, что если бы Виталий выжил, вернулся бы домой, у него были бы еще лучшие отношения с родителями после этих писем. И тем более горька для них эта утрата, которую ничем не восполнить.

Чеченская война

Чтобы читатель мог лучше представить себе тогдашние события, мы хотим привести хронологию событий первой чеченской войны.

1994 год

• 11 декабря 1994 года подразделения Минобороны и МВД России вошли на территорию Чечни на основании указа Президента РФ Бориса Ельцина «О мерах по пресечению деятельности незаконных вооруженных формирований на территории Чеченской Республики и в зоне осетино-ингушского конфликта».
• 31 декабря 1994 – февраль 1995 – битва за Грозный.

1995 год

• 10 марта – начало боев за Бамут.
• 7 апреля – бой за село Самашки. Потери российской стороны составили 13–16 человек погибшими и 50–52 ранеными. Особую обеспокоенность правозащитных организаций вызвала зачистка села после боя, в результате которой, по приблизительным данным, погибло свыше 100 мирных жителей.
• 10 апреля – федеральные силы с минимальными потерями заняли Ачхой-Мартан.
• 15–17 апреля – безуспешная попытка штурма Бамута.
• 3 июня – федеральные силы вошли в Ведено.
• 12 июня – федеральные силы овладели населенными пунктами Шатой и Ножай-Юрт.
• 14–17 июня – террористический акт в Буденновске.
• 14 декабря – боевики Руслана Гелаева захватили Урус-Мартан, но позже отступили.
• 15 декабря – боевики Салмана Радуева отбили Гудермес, но позже также отступили.

1996 год

• 9 января – рейд на Кизляр (Салман Радуев).
• 6–8 марта – рейд боевиков на Грозный.
• 15 апреля – начат вывод федеральных войск из Чечни.
• 16 апреля – в Аргунском ущелье у села Ярышмарды попала в засаду и понесла тяжелые потери колонна федеральных войск.
• 21 апреля – Джохар Дудаев погиб от удара ракеты в районе села Гехи-Чу, в 30 км от Грозного.
• 22 мая – взятие Бамута.
• 28 мая – незадолго до президентских выборов Борис Ельцин посетил с визитом Чечню. Выступая перед военнослужащими федеральных войск, он заявил: «Война окончилась. Победа за вами. Вы победили мятежный дудаевский режим».
• 6 августа – операция «Джихад», в ходе которой чеченские боевики восстановили контроль над Грозным. Федеральные силы в Гудермесе и Аргуне также блокированы боевиками.
• 14 августа – соглашение о прекращении огня.
• 31 августа принимаются Хасавюртовские соглашения, подписанные Асланом Масхадовым и Александром Лебедем. Начинается вывод федеральных войск из Чечни.

1996 год стал переломным и одновременно завершающим в ходе первой чеченской кампании. Сложилась патовая ситуация: боевики не имели возможности закрепить свои временные успехи, достигнутые в результате внезапных набегов, а федеральные войска – разгромить их наиболее крупные формирования или хотя бы оттеснить в горы. Не удалось уничтожить или пленить наиболее авторитетных полевых командиров. Для сепаратистов «ничья» фактически означала победу, а для Москвы она столь же однозначно выглядела поражением.

Война в Чечне стала первым крупнейшим военным столкновением на территории бывшего СССР со времен Второй мировой войны.

Знали ли погибшие, во имя чего отдали они свои жизни? Знают ли живые, ради чего прошли свой мучительный путь? Все они, прошедшие через горнило позорной войны, – ее жертвы. Как и наш земляк Виталий Зайцев, погибший в первую чеченскую войну.

«Ваш сын и брат…»

Виталия Зайцева призвали в армию 5 июня 1995 года, через неделю после его восемнадцатилетия. И он сразу же начал писать письма домой. Эти письма составили что-то вроде дневника, так как многие из них писались с интервалом в 2–3 дня. Только после полугода службы он стал писать немного реже. Мы приводим в этой главе письма с нашими комментариями. Стиль и орфографию мы сохранили.

Письмо 1

«Здравствуйте мама, папа, Игорь и Женя! Пишу вам письмо прямо из части. Попал я в мотострелковую дивизию в инженерно-саперную роту. Здесь непривычно, домой хочется. Мам, насчет того, что я писал в первом письме, будет (война в Чечне) точно через полгода, но говорят 3 мес., об этом здесь все только и говорят. Ты напиши письмо Сашке Гончарову, пусть он там поговорит о том, что он обещал. А обещал он, если что, договориться перевести в другую часть. Не знаю только, получится ли это. Я здесь не вытерплю. С Батайска мы ехали на поезде 12 часов, потом нас на военных машинах отвезли в часть и поделили по ротам. Сашка оказался в другой роте. Ну, мы видимся. С Кургана там больше никого нет, кроме нас, а с области многовато. Эта часть находится прямо в городе, вокруг везде горы, сейчас здесь грязь, ветер, солнца нет, в общем, климат плохой, но воздух свежий <…>

Ну ладно мама, папа, до свидания, а то у меня мало времени писать. 25 июня у нас присяга, ну вы, наверное, не приедете, а если надумаете – напишите. Будете ехать, возьмите: станок, лезвие, белые нитки и конверты. Поезд с Ростова отправляется в 15.20 «Москва – Владикавказ». Если сможете, приезжайте, а то нас в отпуск совсем не отпустят, так как идет война, а эта часть имеет прямое отношение, ну вы поймете. <…> Говорят, будем служить 1,5 года, но там будет видно. Пишите, буду ждать и приезжайте (постарайтесь).

8.06.95 год.

Мам, я пишу на втором письме, еще одно письмо я кладу в один конверт, так как конвертов у меня больше нет, всё забрали: и пасту, и щетку, и тетрадь с адресами, и конверты. Ну позже я, может, заберу. Я написал одно письмо еще в поезде и там фотография, но неоткуда было его послать, и у меня его забрали, но когда отдадут, я его сразу же вам вышлю. Здесь очень плохо, но вы не расстраивайтесь, я, может быть, и отслужу, но только что сказали, что через 2–3 месяца едем в Чечню, так что все может быть. Ты, если сможешь, приезжай с папой, а если не сможешь с ним, то сама, ведь ты в отпуске. Папа, напиши, как у вас там дела, как Маячок и ездишь ли ты на нем за сеном <…> Пап, ты правду говорил, что у меня будет время подумать обо всем, подумать и все вспомнить, что дома говорил и как с вами разговаривал, и лучше бы я работал дома как леший, чем тут служить. То, что говорили в военкомате, всё ерунда. В Батайске расформировали по-своему. Много поехало пограничников в Сочи, но нас не брали, а повезли в это гнилое место. Здесь у всех одна дорога – на войну. Но можно по желанию и не ехать туда. Конечно, я лучше поеду, чем быть здесь <…>

Кормят плохо, вечно голодные, одна и та же каша, хуже, чем вы варите свиньям. Так что, если будете ехать ко мне, возьмите что-нибудь домашнее. С куревом плохо, так что я бросаю курить, хотя почти и не курил. Но захватите хотя бы пачку. До свидания! Желаю вам здоровья и долгих лет жизни. Жду письма с ответом. (Приезжайте).

08.06.1995 г. (на конверте 15.06.1995)»

Мы сохранили нумерацию и последовательность, которую присвоила письмам Надежда Петровна Зайцева, мама Виталия. Это письмо из части пришло домой первым. Как ждали его дома! Сразу стало тревожно родителям Виталия: по телевизору постоянно показывали сводки боевых действий, которые уже шли в Чечне. А Владикавказ – совсем рядом. Уже в первом письме родители прочли это слово: «Чечня», да еще и обещание, данное командиром части: «через 2-3 месяца едем в Чечню».

Письмо 2 (это первое письмо из поезда)

«Здравствуйте Мама, Папа, Игорь и Женя! Пишу письмо вам прямо из поезда, который следует по направлению в Сев. Осетию г. Владикавказ. Всё то, что говорили в нашем военкомате – это всё ерунда. Забрали нас в мотострелковую дивизию шоферами БМП и машины Урал. Но я точно не знаю, кем буду, потому что там есть разведрота, десант и т. д.

В Батайске я пробыл 3 дня всего <…> В Батайске с нами обращались хуже, чем с зеками в тюрьме. Утром в 5.30 подъем, водные процедуры 15 мин, потом построение. После построения все идут в кино стоимостью 4 тыс., у кого нет – уборка в обезьяннике, где мы в основном проводим всё свое время, и опять строевая. Так что лучше сходить в кино и поспать там, и так 3–4 раза на день. Цены там очень дорогие. Я оставил 100 тыс. в часть, но потом, когда за нами приехали, я познакомился с одним дембелем, и он сказал, что все деньги в части сразу заберут <…>

У майора спрашивали насчет Чечни. Так что не переживайте – скажу прямо, раньше чем через 6 месяцев не пошлют, ну а потом, если не закончится война – обязательно. Ну, вы не расстраивайтесь, всё будет нормально, так нам сказали дембеля, которые уже это прошли. Конечно, я жалею, что вам это написал, но лучше всё сказать сразу <…>

В Батайске спали в казарме на деревянных стеллажах со вторым этажом, обтянутых дерматином. В казарме духота и воняет носками, ну через это всё я уже, слава богу, прошел <…>

До свидания. В отпуск пообещали только через один год. Ну, всё! Я приеду в часть и напишу свой адрес.

7.06.95 г.

Не получилось у меня выслать письмо из поезда, и я его высылаю с части. Насчет того какая служба, нас обманули – здесь место отшельника. Кормят плохо. Короче, будем служить 1,5 года, но через 3 месяца точно едем в Чечню, а там одна неделя идет за три. Нас здесь готовят к этому. Вчера один парень вышиб себе глаза, ковырялся во взрывателе и он стрельнул, ведь мы же саперы. Ну, все. Если можете, приезжайте 24 июня к 25 июня».

Из письма ясно, что Виталий оказался впервые так далеко от дома, от привычного окружения, родных и друзей. Мы разговаривали и с другими бывшими солдатами, и все говорили о том, как тяжела неопределенность, когда только что призванные молодые ребята ожидают отправки в часть.

Письмо 3

«Здравствуйте, мои дорогие мама, папа, Игорь и Женя. Пишу вам уже третье письмо, но еще не вижу от вас ответа. Не знаю, или они еще не дошли <…> Я не могу дождаться от вас письма, здесь так скучно очень строго. Строевыми нас уже забодали. Деды ремнями бьют, ну это терпимо, а вот в столовой плохо кормят, всё время каша, как вы варите свиньям, всё собрано до кучи, и кисель.

У нас спрашивали, кто имеет при себе права, так как через 2–3 мес. едем в Чечню, а шоферов мало. Ну я записался, хотя можно было отказаться и вообще остаться здесь в части. Ну, пацаны оттуда приехали, говорят, что там хорошо, но только снайперы убивают много солдат. А я лучше поеду туда, чем здесь умру с голода и от такой строгости. В увольнит. здесь не пускают, так как здесь в городе очень много солдат находят порезанными.

Мама, папа, если вы сможете, пожалуйста, приезжайте ко мне. У нас 25.06.95 г. будет присяга, ну вы числа 23–24, чтобы были уже здесь <…> Мне возьмите что-нибудь домашнего поесть, особенно сала. 4 лезвия, мыло, конвертов, зубную щетку и пасту, три иголки и белые нитки, а то здесь этого нигде не достанешь.

У нас здесь форма 40-х годов, но только не пилотка, а кепка наподобие бейсболки, и кирзовые сапоги. Многие понатирали водянки и мозоли, но я пока еще не натер. Ремень на день по 100 раз чистим бляшку, и каждый день подшиваем воротнички. Короче, здесь очень трудно, но основная трудность не в этом, а дело в стариках.

У нас в казарме в нашем кубрике есть телевизор черно-белый, и тот плохо показывает. Мы по утрам бегаем вокруг части по 5 кругов каждый день, один круг 1 км, так выходит 5 км в день. Ноги очень болят, особенно утром, когда подъем, боли мышц и в ступнях от строевых <…> Ну ладно, до свидания, мои дорогие родители. Желаю вам счастья и здоровья. Если сможете, приезжайте, пожалуйста. Ваш сын Виталик.

11.06.95»

В этом письме нас поразила откровенность Виталия. Видимо, с родителями у него были очень доверительные отношения. Все свои огорчения он описывал в письмах.

Письмо 4

«Здравствуйте, мои дорогие мама, папа, Игорь и Женя! Сейчас вот нашел свободное время и решил написать вам письмо. Мы сейчас сидим в своем классе саперов и отдыхаем. До обеда примерно осталось 2-3 часа, он у нас в 14.00, и мы здесь будем все это время сидеть. Вчера нас переписали, у кого есть права, и в нашей роте всего 7 водителей, значит, после присяги я должен буду уже ездить на „Урале“.

Здесь в этой армии так долго тянется время, я всего прослужил чуть больше недели, а уже, кажется, как будто прошел месяц <…> Просто мне очень хочется домой. Я бы сейчас всё бы отдал, чтобы побыстрее приехать дамой. Лучше дома целыми днями работать, но быть сытым. А то здесь так кормят, что если бы наш Шарик зашел бы в нашу столовую и ему насыпали эту еду, то он бы подумал, что лучше умереть с голоду, чем это дерьмо жрать.

У меня уже четвертый день болит желудок, ночью не могу заснуть и всё это от такой пищи. И в медсанчасти ничего от этого нет. А представляете, как можно каждый день так бегать 5 км, и потом заниматься строевой подготовкой <…>

Ну ладно, а то вы скажете, что я всё время жалуюсь и всё пишу о себе. Как у вас там здоровье и как ваше хозяйство? На Маячке ездите или нет? И ездит ли мой ИЖак, тоже напишите. Папа, ты смелее, не бойся на коне ездить <…> Самое главное, чтобы он не застаивался, тогда он будет спокойный <…>

Вы, когда пишите письмо, вставляйте пустой конверт, а в него 1 тыс. руб., но так, чтобы все это не было толстое, а то здесь толстые письма распечатывают, и в письме пишите, что высылаете.

Игорь, Женя, слушайтесь маму с папой, я вам говорю, лучше дома целый день вкалывать, чем быть здесь, во Владике, чтобы не грубили и не доводили до слез их. Я здесь сам жалею о том, что я делал дома ночью, даже аж слезы текут, да и сейчас пишу письмо, и глаза слезятся. Так что будьте внимательны за своей речью и помогайте родителям. Вот лист уже заканчивается, а у меня еще много чего есть вам сказать, сейчас возьму другой лист, если дадут и, может, что добавлю. Сейчас у нас жарища, сегодня в первый раз увидел солнце. Нас, наверное, после присяги, может, через месяц, отправят в Чечню.

Вот достал листок, но вы извините, что он помятый, ну если другого нет, пойдет и этот, лишь бы разобрались, что написано. Здесь ничего невозможно достать, денег нет. Ну, у меня в казарме осталось еще 6 конвертов и полтетрадки листов, но туда сейчас идти нельзя. Папа, мама, вы насчет Чечни не беспокойтесь, всё будет нормально, я, конечно, жалею, что вам об этом пишу, ну лучше будет, чтобы вы знали сразу и может быть, что-то сделаете или посоветуете. Вот почему я просил вас приехать, потому что на войне может всё произойти. Может быть, у вас получится меня перевести после присяги только, чтобы хотя бы быть в наших краях, а не в этой Осетии <…> Я теперь понял, что такое армия, и у меня была возможность в Батайске комиссоваться, как это сделал Назаров и еще 2 пацана. Но я очень хотел в армию, а теперь уже поздно. Ну ладно, до свидания. Желаю вам здоровья.

Ваш сын Виталий. Пишите почаще.

13.06.95 г.»

Виталий осознал, что требования родителей, которые дома казались ему несправедливыми, чрезмерными, просто пустяк по сравнению с этой армейской службой.

Письмо 5

«Здравствуйте мои дорогие! Мама, Папа, Игорь и Женя. Сейчас много свободного времени, я сегодня дневальный, и вот пишу Вам письмо <…> У нас во Владикавказе много воинских частей и все в обязательном порядке едут в Чечню, так вот, может произойти и что-нибудь страшное. Я сейчас пишу вам письмо с такой просьбой: просто посоветуйте мне, что делать. Вы не подумайте, что я чего-то боюсь, я просто хочу поступить так, как вы мне скажете и как вы хотите. Днем мимо нашей части в другую дивизию летают вертолеты по 100 раз на день. Они возят раненых. Там большой госпиталь, да и у нас давно забитый.

Мы вчера и сегодня ездили в совхоз «Восход» на прополку картошки капусты. Там клубники наелись, но остались без обеда. Зато повидали и поговорили с местными девчонками, они нам лаваш приносили. В общем, было немного воли в поле, а потом опять за колючую проволоку. Я вам писал уже, что один парень глаза выбил взрывателем, так вот он ослеп на один глаз, и второй очень плох. Его вроде бы комиссовали <…> Конечно, он домой поедет, но только вот без одного глаза… Но мне кажется, что лучше без одного глаза, чем вообще в Чечне умереть.

Мне кажется, что хуже, чем здесь, места нигде и нет <…> Если бы я знал раньше, я бы спрятался в Батайске, и потом с другой командой бы поехал. Как здесь служить, Вы можете спросить у Вадима А., он живет на углу возле элеваторской столовой, напротив Ч. Так вот, он тоже здесь служил, и сбежал домой, они пошли в военкомат, и ему сделали как командировочный, вот и вся его служба. Это намного проще, чем перевод. Ему вроде бы выслали и документы, и теперь он вольный. Насчет документов: я могу здесь всё забрать, даже никто и не узнает <…> Они лежат у нас в каптерке, я там очень часто бываю.

Но больше я вам ничего не скажу, решайте сами, что будем делать, служить или что-нибудь другое. Конечно, если бы Вы приехали ко мне с формой гражданской и паспортом, это было бы очень просто. Нас здесь еще никто не знает, только по документам, а если их не будет, никто ничего и не узнает <…> Но если вы об этом как-то плохо подумаете, это ваше право. Мы с Сашкой уже давно об этом размышляем. Я, конечно, не уверен, что Вы сможете приехать, тем более что после проводов, наверное, у Вас нет денег. Вы хотя бы почаще пишите письма. Я, конечно, знаю, что Вы сейчас читаете это письмо, и какие у вас обо мне мысли. Но если бы из Вас кто-нибудь здесь побывал, на этом месте, хотя бы 1–2 дня, вы бы меня поняли правильно. Это всё похоже на зону, а может даже и хуже. А что будет после присяги? У меня уже со второго дня службы болит, не переставая, желудок, и всем на это просто наплевать <…> Просто у меня желудок не приучен к такой пище.

Ходим грязные, не купаемся, негде, если только под раковиной под холодной водой не помоешься, то белый воротничок становится черным. И портянки не меняют, не стирают и также нижнее белье <…> А усы я сбрил, а то деды сказали, что полотенцем сотрут до самой крови. Деды здесь все нерусские <…>

15.06.95 г.»

Надпись внутри конверта:

«Мама, Папа, вложите, пожалуйста, 1 конверт, и если можно, 1 тыс. руб, а то здесь очень трудно, даже лезвий негде взять, и мыла нет, и ниток белых, ничего нет».

Виталий просит, чтобы к нему приехали родители. При этом он знает, что денег в семье практически нет, так как предприятия в это время стали закрываться, в Матвеевом Кургане сокращали людей, не было работы на тех предприятиях, которые еще работали. Люди становились безработными. На государство надеяться было нельзя.

Письмо 7

«Здравствуйте мои дорогие мамочка папочка, Игорек и Женечка! Получил от вас долгожданное письмо. Я уже думал, что мои письма к вам не доходят <…> Мама, извини, я забыл, что тебе нужно доить корову, ну а папу я буду очень ждать 25 июня. Сейчас я уже как-то отвык от дома, нас меньше гонять стали <…> Живот перестал чудом болеть, мы ходим на полигон стрелять из автомата, и я напился горной воды, и боль как рукой сняло <…> Мне как-то стало лучше уже здесь, освоился. Одно огорчение, что поедем в Чечню.

К питанию я уже привык, но перловку-резинку ненавижу. Дают кисель или чай с маслом <…> Хочется конфет, и сгущенки, и сметаны. Бывает, дают рисово-молочную кашу, но 3 рисинки плавает на всю чашку, и молока в 3 раза меньше, чем воды. <…> Я в предыдущих письмах много жаловался, но всё прошло, я привык и, думаю, наверное, дослужу, если всё будет нормально. Отслужу я свой срок и вернусь домой, устроюсь на работу, а потом женюсь. Пишите почаще. Ваш сын Виталий.

23.06.95 год».

Из воспоминаний Григория Г.: «У нас там турник был, обычно ребят с утра на зарядку тычками выгоняют, все вялые, сонные. Но было два любителя турника – Виталий и дагестанец Мамед. Так они на турнике любили кувыркаться и подтягиваться. Так Виталий через этого Мамеда и с дагестанцами в хороших отношениях был, они его уважали».

Письма Виталия очень длинные, так как обо всех новостях он хочет рассказать родителям. Виталий жалел об упущенных дома возможностях. Когда-то он занимался в духовом оркестре, но бросил занятия. В части он увидел, что музыкантам живется лучше, чем саперам, а тем более пехоте.

Виталий поставил перед собой цель – отслужить, несмотря ни на что. Он знакомится с новыми людьми, ищет среди сослуживцев земляков. Среди рядовых, оказывается, не все равны. Упоминания о сложных национальных отношениях мы встречали и в более поздних письмах. Проблемы страны отражались в армии, как в зеркале.

Письмо 10

«Здравствуйте мои дорогие мама, папа, Игорь и Женя! Получил сегодня от вас 2 письма, оба распечатанные и без денег <…> Так что вы денег больше не высылайте в письме, а то здесь кто-то очень хитрит. Ну а служба у меня идет нормально, поначалу грустил и домой хотел, а теперь привык. Мама, ты извини, что я там тогда писал такие письма, больше такого не повториться. Сейчас всё хорошо, не болею, ну, в общем, папа, я думаю, всё расскажет. Присягу я принял, правда, без автомата и в плохой форме. Ну что поделаешь, ведь не нам решать <…>

Еще, папа, мы завтра должны поехать в горы на 3 дня, а потом уже на месяц, ну а дальше тебе, наверное, всё ясно, для чего нас везут в горы. Это я узнал буквально 5 минут назад, мне даже не дали написать письмо, вот теперь дописываю и говорю вам эти новости <…> Представь, нас не выпускали на волю, потому что с родителями уехало 54 человека, без разрешения, вот майор и не выпустил нас, чтобы мы вас проводили. Ну, это всё дурость, теперь им грозит от 3 до 6 лет дизбата. Лучше 1,5 года отслужить нормально и приехать домой, чтобы не подвести и не опозорить вас и самого себя перед соседями и т. д.

У нас завтра отправляют двух наших сержантов в Чечню <…> Ровно через 1 месяц всех водителей сажают на машины и отправляют туда же. Но нам повезло, потому что мы будем перевозить дембелей в часть, а молодых через 2 месяца в Чечню. Так что, ничего страшного здесь нет, просто я буду всё время ездить туда, назад. А вот пехота и остальные подразделения будут воевать. Наша задача привезти, отвезти, подвезти. Прапорщик сказал, что можно считать, что мы рождены в рубашке и что на нас даже не будет и царапины. И вот еще одна наилучшая новость: в декабре будет всеобщая армейская амнистия, она впервые, так как осенний призыв будет служить 2 года и чтобы не было путаницы и дедовщины целый год, решили всех солдат уволить. Этого добились комитет солдатских матерей, и на построении нам это объявил Ком. СКВО, из Ростова. Но сказал, что раньше времени не радуйтесь, закон введется в действие осенью, а до осени может многое измениться. Так что, если повезет, я еще с вами буду есть кутью. Такой радости на душе у меня и у всех остальных никогда не было. Ну, вы меньше пока кому говорите, а просто думайте, что мне повезет <…>

Июнь 26, 95 год».

Виталий почувствовал себя настоящим солдатом после присяги. Мы читали строки письма об этом и смотрели на фотографию. Виталий выглядит на ней очень уверенным, хотя и огорчается по поводу старой формы.

Виталия, как и других солдат, конечно, волновало, сколько им служить. Почему-то им об этом не сообщили сразу, еще в военкомате, даже их командиры не могли ответить на этот вопрос. Эта неопределенность объяснялась несформированностью законодательства в 90-е годы и начавшимися армейскими реформами. Также знаменательным фактом того времени нам показалось упоминание о том, что 54 человека после присяги сбежали из части. Но Виталий намерен служить честно.

Письмо 12

«<…> Через 4 дня я уже отслужу ровно 1 месяц <…> От дома почти отвык <…> Письма нам сейчас не дают, нужно ходить со ст. лейтенантом. Это приказ ком. полка, в связи с тем, что много жалоб о том, что деньги не доходят. Теперь уже вроде бы всё нормально.

Сейчас в последнее время почему-то за нас взялись, сильнее начали гонять. С утра 5 км бега и после обеда 5 км за 25 мин. Утром полбеды, хоть пред завтраком, а вот днем как раз только пообедаем, и сразу бегать, после 3 км все чахнут и держатся за бока. Они как будто хотят сделать из нас десантников. Ничего, еще немного, и все это кончится, нужно только июль продержаться нормально, а дальше всё пойдет по плану <…>

В нашей роте тоже большинство рвутся туда. Лично я, пока приказа не дадут, никуда не поеду. Так что не переживайте, я туда не рвусь <…> Все туда рвутся из-за денег, там много платят, дембеля получали до 2 миллионов за всю службу <…>

1.07.95 г.»

Против воровства командование части принимает экстренные меры. Тренировки и занятия по физической подготовке стали интенсивными, полк усиленно готовился к боевым действиям. Об этом говорят пересказанные Виталием разговоры с земляком Сашкой, весь батальон которого добровольно выразил желание отправиться в Чечню. Виталий приводит причины такого желания солдат: больше платят, надоела муштра, но сам осуждает такое рвение, считая, что война большее зло, чем муштра и физические нагрузки.

Письмо 13

«Здравствуйте, мои дорогие папа, мама, Игорь и Женечка! Сегодня 3.07.95 получил от вас письмо. За это письмо мне пришлось 30 раз отжаться, но это я делал с радостью, потому что долго его ждал. Ты, папа, спрашиваешь про дедовщину, так вот ее как таковой нет, а просто заходят к нам в кубрик местные „запахи“, еще не принявшие присягу, и поднимают нас в 1–2 ночи и начинают тренировку, до того, пока все не попадают, а потом уходят. И так каждый день. Мы против них ничего сделать просто не можем. Во-первых, они местные, а во-вторых, мастера спорта, выступавшие за г. Владикавказ по кикбоксингу. Ну, они через месяц, когда примут присягу, должны уехать в другой город в спорт-батальон <…>

3.07.95 г.»

Можно ли назвать дедовщиной то, что описывает Виталий? Ведь издеваются не «деды», то есть старослужащие, а местные, одного призыва. Но суть от этого не меняется – нарушаются права солдат. Конфликт, нам кажется, имеет межэтническую природу.

Письмо 15

«<…> Охота куда-нибудь уехать и бросить всё это, уже надоело служить здесь, в ушах уже стоит этот голос про Чечню. Каждый всё время говорит и говорит одно и то же. Уже или забирали бы, или еще что-нибудь. Еще вчера оттуда приехали нерусские, тоже забодали всех, ночью спать не дают, заходят, орут „Подъем“ и начинают по-своему веселиться.

Папа, ты был прав, когда говорил, из-за чего я кашлял, но то было полбеды. Не знаю, у нас какие-то разговоры ходят, отделяются некоторые, по-моему, кто-то хочет свалить домой, а потом перевестись. Я-то сбегать не буду, а вот если мама приедет, поеду на неделю домой, и сам пойду в военкомат, и кое-что решу.

С первого батальона 19 чел. уже служат в Марцево и Ростове. Просто и легко это можно сделать, нужно только домой попасть. Вы не думайте что-то плохое обо мне, я просто хочу служить с русскими, а не с этими местными и дагестанцами. Говорят, что еще 150 чел. привезут дагестанцев и даже около 20 ингушат. Даже дембеля говорят, что нам здесь не жить, нужно что-то делать. Рядом часть, там вообще, по году уже прослужившие, убегают. Я своими глазами видел, как у нас одного дембеля, только приехавшего из Чечни, избили до того, что не мог на ногах стоять. Это местные, которые здесь всего неделю. Вечером после отбоя здесь такой бардак, через забор прыгают гражданские, естественно, пьяные лезут, чтобы повеселиться и поиздеваться над русскими.

Конечно, папа, я пишу это письмо лично тебе, и ты вправе что хочешь, то с ним и сделай. Да, ты подумаешь, что мне хочется домой и т. д. Но если так подумаешь, то знай, что ты не прав, я могу отслужить и 2, и 3 года. Но с русскими. Чтобы, если получать, то знать за что, а не просто так, чтобы кого-то повеселить. Из-за этих веселий двое из 3 батальона выбросились из окна второго этажа, сейчас лежат в госпитале, а потом их увезут в Астрахань, служить на родине.

Папа, скажу тебе откровенно, но никому это не говори, а то плохо нам будет, вдруг что. 4 дня назад к нам в кубрик зашли эти чурбаны и всех избили, сказали: «Мы вас доведем до того, что вы будете вешаться и друг друга стрелять». Говорят, что нам на их земле делать нечего, и что мы здесь так нужны, как колорадский жук на картошке. Ты просил, чтобы я писал правду только тебе, я и написал, но долго думал, стоит ли это делать <…>

6.07.95 г.»

Это письмо Виталия можно считать криком души. Впервые так подробно описано то, что у нас называют «дедовщиной». Но, оказалось, страдают от этого, в том числе и «деды», дембеля – старослужащие, так как виновниками являются кавказские землячества, которым не нравится присутствие русских. Лезущие через забор пьяные местные тоже не добавляют оптимизма. И, кроме того, не прекращаются разговоры об отправке в Чечню. Тревожное и грустное письмо. Мы представили, каково было читать эти строки родителям.

Письмо 16

«Здравствуйте, Папа, Мама, Игорь и Женя. Только что приехал с полигона, получил от вас письмо, за что Вам спасибо. Папа, видишь, все стараются куда-нибудь переводиться, а я здесь. Папа, ты писал что-то насчет войны, сразу говорю, что ты не прав и не прислушивайся сильно к телевизору. По телику показывают только решения правительства, а там больше бандиты и т. д. Ими правит вера, или я, короче, не знаю что, но ребята, те, что там побывали, рассказывают всё иначе. Сейчас на 1 мес. до 1 августа мы проходили переподготовку водителя, откроют классы военного водителя <…>

Не могу привыкнуть здесь и наверное никогда не привыкну. Здесь не люди, а какие-то звери, больше их никак не назовешь. До присяги и то лучше было, а сейчас невыносимо. Пока на полигон еду, вот это и мой сон, в машине можно поспать, ну и там иногда, а то и днем, и ночью на ногах. Особенно ночью: и отжимаемся, и т. д. и т. п. <…>

7.07.95 г.

Жене

Здравствуйте, мои дорогие Мама, Папа, Игорь и самое главное Женечка, потому что это письмо впервые я пишу ему <…> В армии делать нечего, пустая трата времени, и больше ничего. Я бы сейчас устроился на работу и зарабатывал бы деньги, была бы какая-то польза. Да и дома, и сено возил бы и т. д. В общем, не думай об армии, это я тебе говорю. Так же мне говорили, но у меня в голове ничего не было, и вот результат…

<…> Нас должны забрать в Чечню. И знаешь, Женя, нам дембеля сказали, что чеченцы сейчас затаились и ждут, пока приедут «духи» – неопытные мишени. Так что, кто знает, что там может произойти. Ну ладно об этом. Пока я жив, и у меня всё нормально, правда, плохо ночью, почти каждый день получаем в лоб. Так, что на ноги не можешь встать. Вот почему я тебе и не советую идти в армию <…>

7.07.95 г.»

Письмо 18

«Здравствуйте, мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! Сейчас у меня много свободного времени, и я пишу вам письмо. Короче, операции не было, не переживайте. Сегодня утром ездили в госпиталь, прошел обследование, действительно аппендицит есть, но так как госпиталь и все городские больницы забиты ранеными из Чечни, мне накололи уколов и сказали, что если сильно схватит, может и что-то будем предпринимать. Я не знаю, что они думают делать, но здесь такой бардак, что, наверное, так у меня всё и останется. Говорят – дома вылечишься, а до дома ведь еще много времени. Здесь напряженная обстановка, вчера была боевая тревога, говорят, что банды в городе сформировываются. Днем ничего нет страшного, а ночью и стреляют, и даже два БТР за эту неделю взорвали. С нашего полка была похищена машина с оружием, я не знаю сам, что здесь происходит, и почему мне выпало такое… Отношение к нам здесь как к собакам, а еще хотят, чтобы мы воевали. Это уж точно, потому что сам полковник на построении сказал, что нам выпадет самое страшное увидеть и на себе ощутить.

Все пишут рапорты, рвутся в Чечню, а я хочу просто отслужить свой срок и вернуться домой живым и невредимым. Я с Сашкой уже много говорил на эту тему, но ему хочется стать героем, но это ведь никому не надо <…> Пишите как у вас дома дела, чем занимаетесь, передавайте привет соседям. С наилучшим пожеланием Виталик. Пишите.

13.07.95 г.»

Письмо 19

«Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя. Пишу письмо с такой новостью, с санчасти сегодня выписали, ну изредка побаливает. Ничего, дали таблеток, сказали, что ничего страшного. Папа, Мама письма пишите на этот же адрес, но не приезжайте и посылки не шлите – так как 20 июля мы уезжаем, вроде бы на 4 месяца в Чечню, со старшиной нашим, который приехал оттуда за нами. Вы не беспокойтесь – там за всю войну еще ни один сапер не погиб. Я буду водителем на „Урале“, это он пообещал. Ничего, мама, я отдам долг родине и вернусь живым и невредимым, и вы еще будете мною гордиться. Конечно, я не прав, что пишу вам такое письмо, но я думаю, что вы должны знать <…> Ладно, буду заканчивать, не переживайте, пожалуйста, я буду думать головой, как вы меня учили <…> До свидания. Пишите.

15.07.95 г.»

Здоровьем Виталия врачи не стали заниматься серьезно, но самая тревожная новость для родителей – в первый раз Виталий пишет об отправке в Чечню. Правда это, как мы обнаружили, читая письма далее, не в последний раз ложная тревога.

Письмо 21

«Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женечка! Пишу вам письмо с такой новостью и даже не знаю, как сказать, потому что здесь то одно говорят, то другое, и так всё время меняется, постоянного ничего нет. Короче мы уже собрали вещмешки и остальное обмундирование, собрались ехать, и тут ком. полка начал орать и сказал, что если раньше ноября хоть один молодой солдат уедет в Чечню не по своей воле, то он отдаст под трибунал любого офицера. Так что я опять точно не могу сказать, когда мы поедем. Вы не беспокойтесь и не переживайте, я постараюсь здесь в этом полку остаться служить. <…>

19.07.95 г.»

Командование запретило посылать молодых солдат в места боевых действий. Поездка Виталия в Чечню откладывалась. Мы представили чувства солдат, которые стоят в строю, и тут орет комполка и поездка отменяется. Но «по своему желанию и сейчас уезжают». Может быть, большие потери российской армии в чеченской войне и были вызваны тем, что молодые солдаты, доведенные до отчаяния, но ничему еще толком не обученные, отправлялись на войну по своему желанию и гибли там?

Письмо 24

«<…> Ну что еще, тех, кто нас обижал, посадили куда-то на губу на 10 суток, а потом куда-то увезут, так что уже немного легче стало жить. Обед сейчас у нас очень хороший, такой, как я вам уже писал, каждый день картошка, ну сами понимаете, хоть и не чищенная, но зато вкусная и молодая. Арбузы здесь уже созрели, здоровые, рябые, но мы только на них смотрим и слюни вытираем.

Сегодня с утра ходили вдвоем с пацаном за 7 км от нашей части, относили старлею домой телеграмму и потом назад, зато по городу нагулялись, по базару шли, нас то семечками угощали, кто персик даст, кто сигарет, так что лучше ходить по двое, чем всей ротой. Оказывается, здесь тоже есть добрые люди <…>

24.07.95 г.»

Письмо примечательно тем, что наконец-то понесли наказание те, кто издевался над солдатами. Также Виталий обнаружил, что если солдаты выходят в город небольшой кампанией, то местное население их жалеет.

Об этом же вспоминает сослуживец Виталия Григорий Г.: «Вообще местное население к нам, солдатам-срочникам, хорошо относилось. Можно было совершенно спокойно по вечерам, и даже ночью, по городу ходить, местные не трогали, часто угощали чем-то, хуже немного относились к солдатам-контрактникам, к офицерам – к кому как».

Постепенно Виталий освоился в части, научился радоваться небольшим «подаркам судьбы» – кто-то поделился содержимым посылки, друзья-химики сделали фотографии «просто чисто по-дружески», земляк был в наряде по столовой и угостил, дали «Урал», почти новый.

Письмо 28

«Здравствуйте, мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! <…> Многие там дома химичат, делают вызовы, телеграммы, заверенные РВК [районным военкоматом – А. Б., О. С., О. Ш.], конечно, многие и уезжают домой, вот парень тоже с нашей роты поехал домой в Волгодонск, у него избили брата, и лежит в больнице, он показал ротному вызов и тот его отпустил. Ха, но потом он к нам подошел и просто засмеялся, и сказал, что у него вовсе и нет никакого брата, говорит, не знаю, что там выдумывают! Но уехал в отпуск, все ему только завидуют. Ну что ничего не поделаешь, нам ротный сказал, что как прослужим месяцев восемь, отпустит в отпуск и то, если ему что-то дать в виде, например, бутылки коньяка там, или еще что-то. А если родители приезжают, то так же договариваются и забирают на 10 дней, под свою ответственность. К нам приехало уже 8 дембелей, 2 из них уже сидят на губе. А остальные нормальные пацаны, говорили с нами, рассказывали про Чечню, они там с декабря пробыли, очень много чего знают. Ну ладно, буду пока заканчивать, пишите, как у Вас дома, что там с сеном, достаете, наверное, потихоньку, и как себя ведет Маячок, он, наверное, меня уже забыл, а я по нему скучаю, сейчас бы сесть на него и проскакать по полю. Ну, передавайте всем привет и сами не забывайте, пишите почаще! До свидания!

03.08.95 г.»

Письмо 29

«<…> 27сентября мы уже будем считаться полугодичниками, так как приказ будет, уже станем „слонами“ [на армейском сленге – солдаты, прослужившие полгода, – А. С., О. С., О. Ш.], обещают перевести. Потом уже начнут молодых везти, так что может жизнь пойдет лучше, мы уже никому не нужны будем. Старлей обещает сделать некоторых сержантами, но я не буду, не хочу за кого-то отвечать и командовать. Лучше ходить самому по себе и не о чем не думать, чтобы не было никаких проблем, тем более я водитель, зачем мне лычки.

Ну ладно, буду заканчивать. Как вы там, не болеете ли вы? Пишите!

05.08.95 г.»

Письмо 30

«Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! Сегодня получил от Вас письмо и сразу же пишу ответ. Деньги я все получаю, но только когда улаживаете конверт, то напополам не сгибайте, а старайтесь всунуть целым или кончик загибайте, я все равно, если что, проглажу. А то он выделяется и могут подумать, что деньги.

Конечно, не хотелось бы вам это писать, но, думаю, может, будет интересно узнать. Это первое горе и первый человек, который погиб в Чечне с нашей роты. Он ушел с миноискателем и нарвался на мину, ему оторвало ногу и откинуло в сторону, а там другая, и насмерть. Дело в том, что ему оторвало палец, и он лежал в госпитале, а потом был у нас целую неделю. Хороший пацан, веселый, много чего нам рассказал интересного, мы его потом проводили в Чечню, и вот такой результат! Очень жалко, ну, наверное, такая у него судьба. Ну ладно об этом, это одни расстройства.

Лучше я напишу вам о себе немного, сейчас целыми днями в гараже нахожусь – делаю свою машину, старлей сказал, если до конца недели сделаю, то отпустит в увольнение в воскресенье и даст денег на мороженое. Это он такой щедрый, потому что он уходит в дивизию, а нам ставят молодого лейтенанта, только с учебки. А машина ему нужна, ехать в Мин-Воды перевозить вещи, а командир полка сказал, только на ротной машине <…>

7.08.95 г. Пишите почаще, и всем привет!»

Письмо 33

«Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! <…> Здесь в армии такая скукота. Эту армию можно пройти за 2–3 месяца, тем более так, как мы служим. Нас здесь ни один „слон“ и даже дед не трогает. А дембеля приезжают из Чечни, ну и начинают выделываться, чтобы мы им носили жрать, ну а мы отказываемся, они кого-нибудь ударят, ну а потом, естественно, домой едут побитыми.

Мама, и еще напишите, точно ли вы вложили деньги в посылку, и куда именно вложили, а то почему-то я их там не обнаружил <…> Я вам говорю, мне здесь очень много чего хочется, но не надо же на меня так тратиться, если вдруг я в чем-то буду сильно нуждаться, я напишу, а пока вроде бы нормально, охота просто сладкого чего-нибудь <…>

13.08.95 г.»

Из интервью с Григорием Г.: «Солдатская служба – однообразная, солдат каждый день одно и то же делает, один день на другой похож, событий ярких мало. В столовой другой компот дали – разговоров на неделю. Вот солдат пишет письма домой – а писать и как бы не о чем, пустые они, эти письма. О чем там солдату писать, не о чем, я не находил новостей».

Виталий, в отличие от Гриши, новости находил, но временами и он жаловался на скуку армейской жизни. Отношения с «дедами» складывались по-разному, видимо, солдаты, не объединенные в землячество, страдали от дедовщины по-прежнему.

Письмо 36

«<…> У меня все отлично, есть небольшие новости. Вчера 20 августа вывели из Чечни наш 503 полк, колона пришла утром, а нас водили их встречать на Ингушскую границу. Мы были знаменный взвод 12 человек с автоматами, и я с полковым знаменем в руках. Нас снимали на телевидение, и возможно покажут в новостях 1 канала, потому что корреспонденты специально приехали из Москвы. Мы были одеты в комуфляж и попросили старлея, чтобы он сфотографировал… <…> Колона пришла очень большая, более 300 видов техники, потом, когда они всю технику ставили на поле и ушли на построение, то нам приказали шманать по машинам и доставать все виды оружия и боеприпасы. Но мы заодно себе понабирали, я тушенки, сахару, сигарет и даже 1 банку сгущенки. Потом посадили нас со знаменем на БТР и повезли в полк впереди колоны. Классно было, и наши саперы 9 человек приехали, но они в середине сентября уедут обратно, потому что наша рота и 1 МСБ оставили там, говорят, что очень много работы. Но мы туда уже не поедем, так что не волнуйтесь, всё теперь отлично <…>

И привет большой моему Маячку, он мне сегодня приснился, будто бы меня в армию провожает, плачет и говорит: «Скорей возвращайся». Хотя наоборот, если ты, папа, помнишь, я в сарае утром плакал, не знаю почему. Я всё время как-то аж был рад, что в армию иду, и вот утром, не знаю почему, не смог выдержать и заплакал, понял, что расстаюсь с родным домом <…> Еще вышлите, если можно, мне носки, а то мои уже порвались, я тут покупал <…>

21.08.95 г.»

Полк вывели из Чечни, но не полностью. О том, что Виталий считался одним из лучших солдат, говорит то обстоятельство, что именно ему поручили нести полковое знамя.

Письмо 37

«<…> Ну, а у меня все так более-менее, скучно, делать нечего, да и бывает, как задумаешься о доме, сразу охота домой, но я стараюсь меньше задумываться. А так нормально, наш полк вывели из Чечни, но только на 1 месяц, а в конце сентября – начале октября опять уезжают. Ну не знаю, может, а даже, скорее всего, мы с ними уедем, потому что в октябре мне уже пойдет пятый месяц, а в роте полугодичников всего 14 человек, остальные вот-вот должны уволиться. Ну что, тут уж ничего не поделаешь, все кто оттуда приехал, говорят, что намного там лучше, чем здесь. Короче, я об этом писать пока не буду, поживем – увидим. Конечно, сейчас стало уже похуже в роте, чем было. Сейчас у нас и „дедушки“ есть и „слоны“, короче говоря, слегка и „летаем“, и работаем побольше, ну ничего, через 2–3 недели их должны уволить.

Пап, если бы вы только знали, до чего уже надоела эта армия, уже ничего не охота, быстрее бы домой, но до этого еще конечно очень далеко <…>

29.08.95 г.»

Письмо 40

«Здравствуйте, мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! <…> У нас сейчас в полку очень много народу, вывели пол полка из Чечни и вот теперь теснота. В столовой по 2–3 раза накрывают. Вот до 15 октября весь полк полностью уезжает опять назад. Это они были на временном отдыхе, чтобы набрать силы, потому что в октябре они будут брать г. Аргун и г. Бамут, потому что их уже не могут никак взять даже ВОВ и МП [военно-воздушные войска (десантники) и мотопехота – А. Б., О. С, О. Ш.]. Но вы заранее не расстраивайтесь и не переживайте, потому что я и сам еще не знаю, поеду или что. Но по-моему, я возможно останусь здесь, потому что я ком.тр.отделения. В батальонах такие уже сержантами ходят, может, и я буду сержант, но знаете, честно говоря, мне хочется прийти домой рядовым, как уходил. А вообще пригодится дома, кто знает, что дальше будет, вдруг пойду в милицию, а с какой-то должностью можно легче устроиться. Но мне как-то больше хочется работать шофером, желательно на КАМАЗе, ну короче говоря, будет видно, как отслужу <…>

5.09.95 г.»

Письмо 43

«Здравствуйте, мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! <…> Сейчас у нас полк стоит в двух местах, даже в трех: в Чечне под Шали и в Ингушетии на границе с Чечней, там блок-посты, ну и здесь во Владикавказе. Так что кто его знает, может, где-то из этих трех мест я попаду, а может, и нет. Лично мне охота остаться или в части, или вообще уехать с Осетии в Россию, но это не мне судить, просто понадеюсь на лучшее <…>

16.09.95 г.»

Письмо 46

«Привет из Владикавказа! Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! Пишет вам „слон“ российской армии рядовой Зайцев Виталий.

У меня все нормально, вот 27 сентября перевели в «слоны», хоть и звездочки от бляшки остались на заду, да ничего страшного, закон в армии есть закон, теперь я уже считаюсь, что прослужил полгода. Ну ладно об этом, вот на днях нас втроем забрали работать в город в офицерский дом, мы там рыли яму. Но представьте, как все-таки мы отдохнули там, во-первых, рядом драмтеатр, разговаривали с артистами, да вот сам дом офицеров 1870 года, снаружи он не очень уж и красивый, а вот когда мы вошли внутрь – обалдели. Весь пол паркет и красные дорожки везде, даже как-то неудобно было по ним ходить в сапогах. И так все мраморное, раскрашено, висит люстра, начиная от потолка третьего этажа и заканчивая 2–3 метра от пола 1-го этажа – это между лестницей, которая идет по кругу. Потом нас накормили в офицерском ресторане, у нас тоже такой красоты нет. Дали хинкали по 15 штук, с хлебом и пепси 2 бутылки 1,5 л на троих с пирожными, а еще и музыка, день прошел очень отлично <…>

28.09.95 г.»

Письмо 50

«Владикавказ. Здравствуйте, Мама, Папа, Игорь и Женя! <…> Мне дома так хотелось посмотреть на БТР, на танки и т. д., а теперь и ночью снится, как всё уже надоело, ничего не хочется, лишь бы быстрей 2 года пролетело, да и домой, устроюсь на работу и т. д.

Пока я несу службу и ничего не вижу, кроме желтого забора. Вот как домой буду ехать, если есть дома что-то желтое, лучше перекрасить (шутка).

Пап, представь, с первого батальона осталось всего-то навсего с десяток солдат, в том числе и Сашка, но его пока нет, а всех вчера и сегодня направили в район БД [боевых действий – А. Б., О. С., О. Ш.]. Ну конечно, и Сане это же предстоит, где-то через недельку, две остальные уедут, потому что должны в 20-х числах октября уже везти молодых, а значит, оставят только сержантов, ну, естественно, дагестанцев. К нам в роту молодых чел. 5 всего возьмут, а то остальных только с учебки моего призыва. Насчет того, поедем ли мы туда или нет, пока молчат, никто ничего не знает, наших дембелей и то 17.10.95 увезут, им ведь добавили еще полгода, хотя они и пробыли в Чечне по 8 месяцев с самого начала.

Вообще-то знаете, как мне слишком даже повезло с армией, в учебке не был, устава не видел, я имею в виду уставщину, дедов тоже очень мало, и то все свои, да и с дагами [дагестанцами – А. Б., О. С., О. Ш.] в ладах. Тем более, 90% в полку (я имею в виду во Владике, не в Чечне) моего призыва, так что сами все проблемы легко решаются. Конечно, со снабжением у нас очень туго, денег не платят, мыло-рыльные тоже не дают, ну и с формой тоже очень плохо. Короче говоря, немного в голове если есть ума, то всё сам достанешь. Вот сегодня вечером себе буду каблуки перебивать, тоже ведь сам достал <…>

У нас похолодало сильно, горы уже все побелели, снежные, красивые, уже и солнце как-то не греет, ну, скоро уже ведь зима, будем, наверное, грязь месить, тут вообще говорят, снег если и выпадает внизу, то недолго держится, в основном грязь, горы лесные уже темные стоят

Представьте, что здесь сильно надоедает, так это вертолеты, это почти так, как у нас дома вечером, сидишь на лавочке, и комары летают, и здесь так же, туда-сюда летают, и днем и ночью нет покоя. Ну тут-то ведь регион такой.

Ну ладно пока обо мне и об этой армии, лучше немного поговорим о доме. Как дела дома, вот получается так, вы больше хотите знать, что в армии у меня, а мне наоборот, что делается в родных краях <…>

11.10.95 г.»

Письмо 52

«Здравствуйте, мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя. С наилучшими пожеланиями к вам Ваш сын Виталий. Получил позавчера от Вас письмо, но всё некогда было написать ответ, сейчас у нас эти проверки идут, понаприезжало генералов, так что работы валом.

У меня всё нормально, жив, здоров, чего и вам желаю. Насчет отпуска я точно ничего сказать не могу, я с ротным неоднократно уже разговаривал, но он пока молчит, говорит, что как с пустыми руками идти к командиру, ну, он имеет в виду, что ни телеграммы нет, ничего, а у нас 8 человек в отпуске, так что может командир и без уважительной причины и не отпустить. А так, чтобы в гражданке за свой счет, боится брать на себя ответственность, потому что он должен идти на повышение, станет капитаном, вот и не хочет залететь. С другим лейтенантом я тоже говорил, он-то не против, но тоже без подписи командира роты не обойтись ведь.

Вот такие-то дела, я тебе, папа, говорил сразу, как договориться со ст. лейтенантом, а ты не сделал, и вот мне-то он, наверное, не доверяет. И лучше то, что ты хотел предложить ротному, отнести в военкомат, они бы послали в наш полк телеграмму, и здесь бы уже всё, официально отпуск, билет туда и обратно, всё бы без всяких проблем бы сделали. А так надеяться на что-то, по-моему, без толку, потому что они тоже любят, чтобы всё было выгодно для них. От меня-то ничего не зависит, я прошу, и не раз уже, но пока никаких изменений, всё оставляют на потом <…>

23 ноября колонна идет в район, может, и нас всунут туда, наша техника тоже в списках стоит. Короче говоря, буду стараться остаться здесь.

Пап, у бабы Симы мы всё забрали со Славкой, деньги я ему передал, я уже бабке вещмешок картошки дал, мы в наряде по столовой были, так она нас чаем напоила с пирожками и печеньем. Вот завтра пойдем в наряд, может быть, опять что-то ей отнесу. Короче говоря, в обиде бабку не оставил, в армии всякого добра хватает <…>

24.10.95 г.»

Виталий хочет поехать во внеочередной отпуск и описывает свои разговоры с командирами. Примечательно также упоминание о бабушке Симе.

Из рассказа матери Виталия Надежды Петровны Зайцевой: «Виталию много приходилось в карауле стоять, в том числе на вышке. Оттуда он видел двор через дорогу от КПП, где жили одинокие старики. Он изо дня в день наблюдал за ними, видел, что помощи им нет, и жалел их. Когда они ездили в колхоз на работы, он брал с поля то немного картошки, то луку. А куда их в части деть? Вот машина с солдатами подъезжает к воротам части, тормозит, пока их открывают, а Виталий успевает бабушке за забор оклунок кинуть. И так каждый раз. Поначалу бабушка удивлялась, потом поняла, поймала его как-то и говорит: „Ты хоть перекусить или на чай забегай ко мне“. Так и подружились. Мы ему посылки, бандероли отправляли сначала на часть. А он мне писал в письме: „Не надо мне, мама, старшие все забирают“. Ну, а потом я додумалась. Узнала адрес этой бабушки и туда отправляла посылки сыну, да и ей тоже подарочек от себя. Он там чувствовал себя как дома. Звонили часто, он по телефону на переговорах рассказывал».

Письмо 58

«<…> У меня всё нормально, сейчас навезли молодых, даже один с Кургана есть и с Таганрога, а еще их привезут в наш полк 560 человек. Куда их девать будут, даже и не знаю! Высылаю так же адрес бабы Симы, на всякий случай, мы с Андреем часто у нее бываем, как в наряд по столовой сходим, так что-нибудь ей и относим, а она нам то картошки поджарит, то масло, то еще что-нибудь. К Андрею приезжали родители и там жили и меня с собой в увольнение брали. Вот мы и сфотографировались с ним.

Мам, я не знаю, Вы знаете про Сашку или нет, он сейчас в госпитале лежит, ногу подстрелили со снайперской винтовки. Он ведь как с дому приехал, на следующий день в Чечню на вертушке улетел. Ну, я не знаю точно, но, по-моему, там ничего серьезного нет, просто один лох чистил винтовку. А она как-то выстрелила, и Сане в ногу.

Сейчас мы все в ожидании Б. Ельцина, что же он подпишет приказ о 1,5 года службы или нет. Ну что у меня пока, наверное, все, буду заканчивать письмо свое <…>

20.11.95 г.»

В письме 59 от 22.11.95 нас заинтересовал ответ Виталия на сообщение о том, что Маячок проиграл соревнования: «…кто на нем ездил, и если не первое место, то кто на нем был не наездник, а так просто… Лично когда я на нем сижу, то ни один конь района не обгонит, не раз уже проверено». Так и видится лихой всадник на горячем коне, которого не может обогнать ни один конь района!

Виталий договорился о встрече Нового года: «Мы будем с Андреем встречать у бабы Симы. Мы уже с ней говорили, да и с ротным тоже. Так что если всё нормально будет, то встретим по-человечески».

Служба стала труднее. В письме 64 от 5.12.95 он пишет: «…сейчас свободного времени почти нет. Начался учебный период и теперь нас стали гонять, то тревога, то еще что-нибудь, да и занятия теоретические с утра до обеда идут. А после обеда куда-нибудь работать отправляют».

Письмо 71

«Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! Получил от Вас письмо и сразу же пишу ответ. Но у меня времени сейчас мало. Я очень сильно занят. Теперь я водитель на Урале и вечно на выезде, то на блок-посты, то еще куда-нибудь, и вот так идет мое время, все за рулем. Но это лучше, чем где-то работать. Так я хоть в городе побываю, и курить есть, в общем, можно, что хочешь, делать. Да я и шел-то в армию водителем.

А мы с 31 по 1.01 стоим в карауле <…> Ну, ничего, мы за нашу получку всего накупим, и с ротным в карауле будем встречать, ну, может, хоть постреляем, да по ракетнице пустим <…> Вообще у нас ротный классный мужик, но вот с Нового года, может, где-то в феврале, идет на повышение, а на его место станет другой, с тем-то уж так не погуляешь. Да и он, наверное, всех загонит в Чечню, потому что не раз уже пытались, но ротный не пускал. Ну, это будет видно, мне как-то всё равно, просто там весь в грязи и вши заедят <…>

Мама, ты спрашиваешь, где полк находится. Сейчас в Алхан-Кале, но будут передвигаться к Бамуту, и еще куда-то дальше, не знаю, но это не важно, я просто ответил на ваш вопрос <…>

Мам, недавно приснился сон, как будто отпустили в отпуск, и всю ночь снилось, как приехал, и остальное. У меня сны так подробно не снились еще, вот как целые 25 суток дома гулял, потом пришел к Вам на работу прощаться, Вы плачете, а я вас успокоил и вышел за ворота, и сам расплакался. Потом уехал, и снится, приезжаю в часть, лег спать, а потом кто-то кричит: «Подъем, рота!», и я просыпаюсь, уже по-настоящему, а у меня по-настоящему уже мокрая подушка. Не знаю, к чему этот сон, и почему я во сне плакал. Но зато как дома, правда, побывал, вот даже не могу это описать, как будто бы всё по-настоящему было. Это за 7 месяцев первый раз такое, даже домой когда тянуло, не было ничего подобного <…>

29.12.95 г.»

Письмо 72

«Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! Сегодня решил написать Вам письмо, да заодно выслать фотку, но я сначала не хотел ее домой отсылать. Потому что она мне не нравится, я улыбнулся не так, как надо, потому что солнце в глаза ослепило, и вышло плохо. Но потом подумал, и всё же решил отослать.

Мам, еще вам сообщаю, что посылку получил. Меня б. Сима на КПП вызвала, и я, когда пришел домой, то она уже сама ее получила, а принес ее какой-то майор, ну просто помог. Мама, она передает Вам большой привет и благодарит за подарок. Когда я ей подарил от вашего имени, то она от радости аж расплакалась и расцеловала меня. Оказывается, что она всю жизнь мечтала о таком платке, говорила, что и сына, и деда просила купить, и так и не получилось. Ей хотелось с золотистыми нитками, и вот вдруг подарок. Ну а за посылку вам огромное спасибо, пришла она 31.12.95 г., как раз вовремя. Ну, мы на Новый год были в карауле, а потом 2 числа пошли с Андреем и посидели на «славу». Колбасу домашнюю немного проварили, потом поджарили, и классная получилась. Рулет вот понравился, бабушка Сима сварила чай, и мы со сгущенкой и рулетом похавали классно. Ну а в роту тоже принесли конфет, немного печенья. И еще даже осталось полпосылки, и колбаса копченая. В общем, числа 6 еще сходим. Бабуля нас встречает очень хорошо, тем более, что сейчас дед болеет, приходим, хоть поговорим, проведаем. В общем, нам там всегда рады <…>

Ну ладно, буду пока заканчивать, уж пора идти к машине, надо под охрану сдавать. Передавайте привет всем! Пишите чаще. До свидания. Ваш сын Виталий.

3.01.96 г.»

Письмо 74

«Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! Сейчас занят машиной, время вообще летит быстро. Я даже не знаю, что и писать, все по-старому, полк, правда, наш не вывели, а наоборот, усиливают. Не знаю почему, но может быть, это связано с событиями в Кизляре. Вы, наверное, про это уже наслышаны <…>

17.01.96 г.»

Примечательно сообщение о влиянии Кизлярских событий – полк усиливают. Об этом мы нашли сведения в интернете: «В январе 1996 г. боевики Радуева перенесли боевые действия за пределы Чечни и захватили около 2 тыс. заложников в дагестанском городе Кизляре… Перенос войны на территорию соседней республики был шагом по распространению конфликта, превращению его в региональный».

Письмо 77

«Привет из Владикавказа! Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! С наилучшими пожеланиями к Вам ваш сын и брат Виталий. В первых строках своего письма сообщаю, что я жив, здоров, чего и вам желаю <…>

Напишу немного о своей службе, а хотя и писать-то нечего, все время с машиной, ну, конечно, бывает много интересного, особенно в пути. Хорошо, конечно, водителем, но вот одно плохо, утром бегаешь с путевым листом, подписываешь, а потом воду таскаешь в машину, пока прогреешь, весь замерзнешь, но зато как натоплю кабину, вот тогда и считай отдых. И так каждый день, но мне лично нравится на машине. Я уже к ней привык, не знаю, как буду увольняться, жалко Урал передавать салабону будет.

Вот что мне не хватает в кабине, так это магнитофона машинного. Пап, когда деньги появятся, вышлете мне на магник, или, может, сами достанете, то посылкой вышлите. Я-то могу за месяцок насобирать солярки и продать, и взять магник, но надо ведь за что-то и курить покупать и т. д. Так что если будет возможность, возьмите, пожалуйста, хотя бы самый дешевый.

Папа, буду с вами откровенным, но только не переживайте. Сейчас наш полк готовят к чему-то серьезному, никто не знает. Вот в конце февраля идет большая колонна в район. И вот самое главное, что все те, кто на полгода больше прослужили от меня, их в апреле будут увольнять, а моего призыва всего 3 водителя, а машин в роте много. И так как издали у нас указ, кто призван II.1994 и был более 6 месяцев в Чечне, не поедут больше. Вот может нам и придется ехать, да не может, а наверняка, это даже ротный сказал. Сейчас все даже в парке бывает, ночуют, готовят технику. Так что если что, то я напишу Вам, я и так уже сколько держался здесь, пацаны моего призыва уже больше половины там были. Ну а что, если прикажут, на то я и солдат, а тем более водитель <…>

1.02.96 г.»

Письмо 78

«<…> Через полтора месяца я буду и черпак [на армейском сленге – солдат, прослуживший год, – А. Б., О. С., О. Ш.], а там три месяца и „дед“. Время летит быстро, потом уж и домой. Папа, если думаешь когда-нибудь высылать посылку, то лучше на б. Симу, потому что на нашей почте последнее время грабят, пацаны приходят получать, а она уже вскрыта, и попробуй что-нибудь скажи, крику будет. А до б. Симы нормально всё приходит, ну, так что-нибудь киньте для нее. Только я не знаю, как вы хотите слать посылку, когда сами пишите, что нет ни работы, ни денег, ни корма для хозяйства. Вот за это-то я больше всего беспокоюсь.

Папа, знаешь, а ты неправ насчет того, что «отдыхай, сынок, от наших проблем». Я бы лучше дома работал, чем тут служить. Только не подумайте, что я жалуюсь, нет, я просто делаю маленькую поправку. Я давно уже ко всему привык, это как частица жизни <…>

Мам, у нас в столовой сейчас изменения, теперь сам на поднос что хочешь, кладешь, и садишься есть, всё автоматически, по-новому сделано. Ну что еще, про Чечню ничего писать не буду, я думаю, что эта тема ни к чему не нужна. Я жив, здоров, чего и вам желаю. В отпуск не пускают, сказали, что на 2 месяца раньше срока всех будут увольнять, отпуск только по семейным <…>

4.02.1996 г.»

Письмо 82

«Здравствуйте мои дорогие мама, папа, Игорь и Женя! Пишет вам ваш сын и брат Виталий. Получил сегодня от вас письмо и сразу же решил написать ответ. У меня всё нормально. Вы только не переживайте, пишу прямо из санчасти. Позавчера был смотр техники, и вот на днях должны уже были поехать в поле. А у меня поднялась температура, и я пошел в санчасть, там меня послушали, померили температуру – 38,9, и сделали заключение – острый бронхит. Сейчас сильно кашляю, и болит грудь. Сказать если честно, нас старшина немного погонял. Пришел пьяный утром и заставил в одних кальсонах бегать по городу, а потом под холодный душ. Может, поэтому и заработал бронхит. Возили с утра в госпиталь, сделали снимки. А наши пацаны стоят в поле, 20 февраля уезжают в район Шатой 50 км от Грозного. Ну а мне придется здесь пока полежать. Но тут совсем не плохо. Всё время спишь, разбудили – поел и покурил, и опять спишь. У меня постельный режим, температура теперь 37,4. Ничего страшного. Мама, вы так в письме про посылку написали, что у меня и настроение упало. Я же писал, что если у вас с финансами сложно, не старайтесь мне сделать хорошо, а себе плохо. Меня здесь хоть немного обеспечивают, а вы за свой труд всё зарабатываете. И всё же огромное спасибо за все, что для меня делаете во время моей службы <…>

Нам уже выдали жетоны, они занесены в компьютер, все наши данные. И ротный заставил вытащить с патрона пулю (разрядить) и вложить в патрон свои данные и вшить один в сапог, а другой в штаны на пояс. Теперь можно не бояться. <…>»

Виталий обводит жетон и делает приписку:

«Личный номер …… эти титановые штуки висят на шее вместе с крестиком и с обратной стороны: в/ч … 503 полк».

Письмо 85

«<…> Вот нашлась свободная минута, и я решил вам написать. Извините, что я так долго не писал, но на то были причины, ну подробно описывать всё не буду, а коротко расскажу далее. Первым делом сообщаю, что я жив, здоров, чего и вам желаю, в общем за меня не переживайте, лишь бы у вас было всё нормально, а я как-нибудь проживу. Ну, вам, наверное, не стоит писать о Чечне. Если смотрите телевизор, то наверняка слышали о 58-й армии, это наша армия, и, к сожалению, наш второй батальон всё время обстреливают, особенно когда ехали через Ингушетию. Мама, я вчера только приехал из района и насмотрелся за неделю такого, что останется в памяти на всю жизнь. Наш полк стоит в Дачном, это 1,5 км от Бамута. Мама, если бы только вы видели, что там творится, этого и врагу не пожелаешь. Представьте. Ввели 3-й батальон, в котором почти все молодые осеннего призыва, их загрузили вещмешками и бронниками, и дали команду брать деревню, а они с машин прыгали и падали, не хватало сил и смелости идти дальше, какие с них воины, а офицеры (шакалье) их избивали и заставляли лезть под пули. Этого не передать, да и кому это нужно знать, солдат – это песчинка в море. К деревне мы везли полные машины солдат, а обратно в четверть меньше. Так что не верьте ничему, что показывают по телевизору, это всё ерунда. Вот 20 марта, а может, и раньше опять поедем, уже и 1-й батальон пойдет. Мне-то что, я водитель, привез и уехал, так что ничего страшного, зато осенью домой <…>

Ну ладно, пока, буду заканчивать свое письмо, может, больше пока и не получится написать, но вы пишите обязательно, когда буду приезжать, почитаю <…>

Ваш сын Виталий.

11.05.96 г.»

Очень важное письмо: Виталий рассказывает о военных событиях, о том, как неподготовленных молодых солдат гнали в бой: «К деревне мы везли полные машины солдат, а обратно в четверть меньше». Виталий делает вывод: «…солдат – это песчинка в море».

Наше внимание привлекли строки письма, где рассказывалось о проезде через Ингушетию. Формально эта республика не считалась воюющей, но солдаты и там подвергались опасности: «…наш второй батальон всё время обстреливают, особенно когда ехали через Ингушетию».

Родители беспокоились о Виталии, особенно о том, чтобы в военных условиях он не стал алкоголиком. В нашем поселке есть достаточно примеров, как спивались бывшие воины-«афганцы». Опасность была реальной.

Из воспоминаний Григория Г.: «Спирта там было – завались! Водка как разменная монета – многое в бутылках измерялось. А еще в каждом дворе виноград растет, местные вино делают. Там его пьют как воду и руки им моют. Такого вкусного вина еще поискать надо, больше нигде не пробовал. Многие солдаты пили. Но Виталий был водителем дежурной машины. Это очень ответственно, в любой момент поднимают – езжай. Он классный был водитель. Но и когда его пить ребята приглашали, он не соглашался: „Я водитель дежурной машины, мне нельзя“».

Виталий много ездит, объехал почти всю Чечню: «Сейчас полк в Самашках, но на днях переедет в Шали. Короче, где только не были: и в Бамуте, и в Грозном, и в Ханкале, и Шали. Исколесил я все на Урале». Он успокаивает родителей, радуется тому, что ему осталось мало служить, что он поедет в отпуск.

Письмо 88

«<…> На днях получил от Сергея М. письмо, и он пишет, что его родители ему говорили, что папа сильно поседел. Папа, Мама, пожалуйста, вас прошу, за меня не переживайте, я всё время это твержу вам. Я прослужил уже год, и ты папа, знаешь, что это началось самое лучшее время в армии. А то мне становится не по себе, что мне здесь очень хорошо, а дома за меня так волнуются. Пройдет время, и вернусь домой живым и здоровым. Я давно уже ко всему этому привык. Так что не волнуйтесь так, а лучше отдыхайте без меня. Знаете, вы не правы были, когда сказали, чтобы я вам обо всем писал, это же для вас хуже, просто вы всего не понимаете. Лучше, когда я с армии приду, сядем за столик, и я очень много интересного расскажу. Вот это самый лучший выбор. Ну ладно об этом.

Еще раз прошу – не беспокойтесь за меня. Пишите почаще, как дома дела, как хозяйство, погода, как Игорь, Женя? Жду ответа. Виталий.

13.05.96 г.»

Письмо 90

«Привет из Владикавказа! Здравствуйте мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! С огромнейшими пожеланиями к вам Виталий. Получил сегодня 24.05.96 г. посылку, за что я даже не знаю как вас и благодарить. Вы знаете, что сбылась моя мечта, особенно магнитофон. Я, как только открыл посылку, чуть не упал от радости. Вот в воскресенье теперь отметим, как следует, мой день рождения с музыкой. Бабе Симе платок и шоколадку подарил, она пообещала накрыть стол. Вам передает привет и очень благодарит за подарок. Мама, папа, я так переживаю за вас, что вы так потратились, а как сами теперь живете? <…>

Все-таки, если бы я знал, что ради меня вы продадите телку, я бы не просил ничего, как-нибудь обошелся бы, еще раз вам большое спасибо за все, что вы для меня делаете.

Ну ладно. До свидания! Пишите чаще! Ваш сын Виталий».

В письме Виталий очень благодарит родителей за посылку. Родители всё же смогли прислать магнитофон.

Письмо 92

«Здравствуйте мои дорогие мама, папа, Игорь и Женя! Пишу письмо с Шатойского ущелья. Ну, вы не переживайте, у меня всё отлично, жив, здоров, чего и вам желаю.

Сейчас находимся в горах, и я нашел свободное время и решил написать Вам письмо, да сейчас идет уже целую неделю дождь, так что свободного времени валом. Сюда летели на вертолете, в общем, здесь нормально, вокруг горы, леса, короче говоря, природа красивая. Да вот не знаю, когда Вы получите это письмо, может, числа 12–13 только поедет во Владик взводный, он захватит письма <…>

Мама, пишите почаще письма, а то делать нечего, хоть письма почитать.

Высылаю заодно и фотки. На одной я в Ханкале в ожидании вертолета, а на другой уже со своими друзьями в Шатойском ущелье, сзади землянка и техника. Сейчас дембеля увольняются, а водителей больше нет, вот меня и послали. Как долго здесь буду я и сам не знаю. Но как приеду во Владик, я сразу Вам позвоню. Не переживайте, здесь спокойно, не стреляют пока перемирие, изредка наши САУшки [самоходные артиллерийские установки – А. Б., О. С., О. Ш.] стреляют, километров на 15–20 по деревне, прямо отсюда, а так нормально. Как подсохнет, наверное будем переезжать дальше, ну я на машине, так что мне легче. У нас тут есть свой палароид, часы, даже ковры в землянке. Кормят плоховато, сухари и каша, кое-когда дают консервы. Но едим и мясо, это уже сами на промысел ходим.

Ну ладно, пока буду заканчивать письмо. Пишите почаще на тот же адрес, а там первой отправкой мне передадут письма. И не переживайте, все-таки можно понять, ребята здесь уже пробыли больше года, им пора домой, так что, что поделаешь, надо так надо, сейчас уже не то, что было весной. Сейчас спокойно.

Ну ладно, до свидания, Ваш сын и брат Виталий!

8.06.96 г.»

Виталий все-таки попал в Чечню. Он оказался в Шатойском ущелье. Мы рассматриваем фотографию с «Полароида», снимок не очень четкий, но хорошо видны зеленые горы вокруг. Добирались на вертолетах. Идут дожди, а солдаты живут в палатках. Пока перемирие, но как долго оно продлится?

Письмо 93

«<…> Находимся пока в Шатое, ходят слухи, что в течение недели, возможно, пойдем под Грозный, ну это еще не точно, да и не возможно. Потому что ущелье все заблокировали духи, и мы навряд ли пройдем, а другой дороги больше нет, так что, наверное, рисковать командование не станет. Подвоз продуктов закрыли, все на вертушках, и то 1-2 раза в неделю, ну жить можно. Короче, страшного ничего нет, а то Вы опять начнете переживать за меня.

Да, обстановка серьезная, но большинство пацанов гибнет по своей дурости. То гранату ковыряют, то патроны, в общем, одним словом, ума нет. Тем более что сейчас навезли молодых, а им всё интересно. Вот и гибнет много. У нас пехоту уже назвали не мотострелки, а самострелки, такие вот дела.

А за меня не беспокойтесь, нас обучали 1,5 месяца по взрывному делу, и т. д. Короче говоря, мы же спецподразделение, и просто так бы не были здесь. И то, что говорят, что сапер ошибается один раз, не правда. Сапер не может ошибаться, проверено практикой, тем более, на войне мы не разминируем, а уничтожаем все мины. Так что можете не волноваться. И вообще, я уверен в себе и даю слово Вам, что вернусь домой живым и здоровым. Ну ладно об этом, а то на эту тему можно писать целый день. Машина моя пока стоит, ездим на БТРе, вообще я к своему Уралу привык, что, наверно, тяжело будет передавать его молодому. Где-то в конце сентября уже придет нам замена. В общем, как 6 месяцев будет, так я и домой двину, наверное. Надоела уже армия!!! Домой уже охота. Даже не вериться, что подходит службе конец. До приказа осталось 43 дня. Так что надеюсь, что Новый год буду встречать дома.

Да, я долго смеялся, когда вы посчитали меня на фотке за Рембо, был бы сейчас фотоаппарат, я бы выслал Вам фотки, даже не представляю, за кого Вы меня посчитали бы сейчас… Мне, бывает, кажется, что я вообще попал в какое-то кино. В общем, можно считать, что для меня служба прошла очень хорошо (не считая начала). Но лучше, чтобы Женя не прошел то, что попробовал я. Сейчас это никому не нужно. И я думаю, то, что мне было очень плохо и тяжело, и то, что я видел, особенно здесь, никому не надо, да никто об этом никогда и не узнает. Я сам не знаю, почему я здесь и кому от этого хорошо, а кому плохо?? Это единственное для меня непонятно, для чего это всё, кажется даже, что это просто длинный сон. Ну, мне кажется, что Вы просто, наверное, меня не поймете. Один раз смотрел телевизор, и говорили о Шатое, мне даже стало очень обидно, когда говорят, что ВВ контролирует ситуацию. Здесь на протяжении всех гор нет совсем ни МВД, ни ВВ, ни ВДВ, где же эти так называемые крутые войска. Только мы для них зарабатываем славу, потому что они числятся здесь, а про нас давно все забыли. Нас просто как бы здесь нет. Ну ладно, буду заканчивать свое письмо. Еще раз прошу, не переживайте за меня.

14.08.96г.»

Надпись внутри конверта:

«Привет с высот чеченской земли. Виталий».

Письмо 95

«<…> Недавно были выборы [президентские выборы 1996 г., на которых основная борьба развернулась между действующим президентом Б. Ельциным и лидером коммунистов Г. Зюгановым, – А. Б., О. С., О. Ш.], в связи с этим президент России сделал всем служащим в горячих точках небольшие подарки на сумму около 200 тысяч.

1) 3 кг конфет (разного сорта)

2) 2 пачки печенья

3) 2 пачки чая (Индия)

4) 2 банки сгущенки

5) 2 банки шпротов (консервы)

6) 20 пачек сигарет (Космос)

7) Одна банка сосисок

8) Зажигалка (бензин)

9) 2 бутылки 1,5 л сока

и поздравление, которое я Вам высылаю на память. Но все же я за него не проголосовал, а проголосовал за Зюганова, правда, кто он такой, я и сам не знаю. Напишу немного о себе. Как я уже писал, у меня все нормально, дела идут хорошо. 19.06. началась 100-дневка (это значит, 100 дней до приказа об увольнении в запас). Теперь я уже «дед».

Но Вас, наверное, больше всего интересует обстановка в нашем районе. Днем и ночью спокойно, не стреляют. Почти каждую неделю приезжает на переговоры «мулла» (старейшина). С местными жителями пока конфликтов никаких не возникало. Часто бываем в поселке, они там живут, как ни в чем ни бывало <…>

22.06.96 г.»

Письмо очень интересное. Сообщается о продуктовом подарке солдатам, воюющим в горячих точках. Нас удивили цены того времени – этот набор стоил, по оценке Виталия, около 200 тысяч! Он был рад набору, описывает даже марки на выборах «проголосовал за Зюганова, правда, кто он такой, я и сам не знаю».

Интересным документом нам показалось и обращение Президента. Именно в нем приведены слова, которые могли бы стать ответом Виталию и другим солдатам на вопрос, зачем они воюют: «для восстановления конституционного порядка и законности в республике, защиты граждан Чечни и всей России от бандитов и террористов». Но, к сожалению, слова эти не наполнились для солдат смыслом. Виталий шутит, обводя подпись Б. Ельцина и пытаясь воспроизвести ее: «Борькина подпись подделана мною».

Письмо 97

«Привет из Чечни! <…> Ну ладно, напишу пока о себе. У меня все отлично, здоровье нормальное. Сейчас на машине, тем более единственный Урал остался в роте, который в Чечне, так что мне „везет“. Мама, папа, Вы не переживайте, я здесь как на курорте. Природа, рядом родник, ниже озеро, так что и покупаться можно. Сейчас погода хорошая, солнце, загорать можно. Тут и землянка есть, кормят плоховато, сухари или спиртованный хлеб, ну, в основном, сами готовим, и еще плохо, караул каждый день стоим, ну, это ничего, ведь сами себя охраняем. Музыка есть, короче, мне здесь нравится. Сейчас с селом Шатой мирный договор, так что страшного ничего нет. Да и старшина у нас хороший. Если до августа не выведут полк, то, скорее всего, здесь буду до зимы, а потом, может, домой, а нет, так видно будет. Вы знаете, как я мечтал побывать в горах, и вот, можно сказать, мечта сбылась. <…>

Может быть, нас скоро сменит 20-я Волгоградская дивизия, но лучше побыть 6 месяцев, и домой <…>

10.06.96 г.»

Виталий «мечтал побывать в горах, и вот, можно сказать, мечта сбылась». Лучше бы он поехал в горы по туристической путевке, чем исполнить свою мечту с автоматом в руках. Солдаты по-прежнему стоят под Шатоем, но, по-видимому, в другом месте. В роте остался единственный «Урал», из чего можно сделать вывод о больших потерях. По горам передвигаются на НТЛБ или БТР. Отношения с местными жителями испортились, в село уже не ходят, но всё же еще действует перемирие.

Письмо 98

«<…> Нахожусь я сейчас под Шатоем. Мама, вы, наверное, по телеку видели, про Шатойское ущелье, так что не буду обманывать Вас. Где мы стоим, всё нормально, а 3 км от нас в горе выше стоит банда духов, но там и авиация бомбит, и наша артиллерия, и пехота окружила, так что ничего страшного. А то мы смотрим по телеку у танкистов какую-то передачу, и показывают Шатой, и можно подумать, что тут горы с землей ровняют…

Мы стоим в тылу дивизии, и никто на дивизию не сунется, так что не переживайте там. Сейчас тут поспевают яблоки, так что мы спускаемся за фруктами.

Так что воюет пехота, а мы делаем добро и нашим, и духам, снимаем мины и ставим вокруг лагеря растяжки сигнальные. Есть специальное отделение, которое ходит в горы, с разведкой, и второе отд-е с пехотой. Ну, а водители только по своему желанию. Но стоит сходить на 2 суток в горы, то можно потерять 5–6 кг своего веса. Так что лучше посидеть в лагере <…>

До свидания! Ваш сын и брат Виталий. 24.07.96 г. Если можете, высылайте конверт, а то не в чем отправлять, и бумаги нет».

Вложение в письмо:

Выписка из приказа командира войсковой части №…..

«29»04 1996 г. г. Владикавказ

«О снятии автомобиля с кратковременного

хранения и закреплении водителя за

автомобилем» (далее текст справки).

На другой стороне справки – рисунок горы. Надпись: «в память о машине, на которой очень много проехал, почти всю Осетию исколесил».

Из воспоминаний Григория Г.: «Стояли под Шатоем. Я попал туда вместо парня, которого отпустили в отпуск, на замену приехал. Стоим мы на горе, внизу село, а выше нас артиллерия наша же. Один очень страшный момент пережил под Шатоем. Спим в палатке, врывается взводный и прикладом по ногам будит солдат: „Вставайте! Обстрел! Быстро в окопы!“ Шел дождь, и наши, и боевики затеяли перестрелку через долину. С одной стороны над нами наши стреляют по боевикам, с другой боевики по нашим. Летит из САУ снаряд 5 секунд, а мы сидим в окопах под дождем, видим в темноте, как он светится, гадаем: пролетит, а может, недолет? Тогда и на нас упасть может. Всю ночь просидели. Очень было страшно».

По телевизору, действительно, показывали Шатой, бои вблизи села. И хоть Виталий со своим взводом стояли в тылу дивизии, было достаточно опасно.

Виталий пишет, что они спускаются за фруктами. Из воспоминаний Григория Владимировича Г. мы узнали об этом подробнее: «Там террасами все располагается, в том числе сады заброшенные, заросло травой по пояс и выше. Среди травы мины-растяжки, и наши, и не наши. Свои-то мы знали, на день убирали, а на ночь ставили, чтобы „ветром не надуло“. А ночью там никто и не ходит – в траве в темноте даже фонарик не поможет мину заметить. Вот август наступает. Видим, яблоки созрели (а может, и не созрели, кто знает?). Просим командира – можно за яблоками сходить? Командир может сказать: „Сегодня нельзя, завтра пойдете“. Идем завтра. Осторожно в траве подбираемся к яблоням, мины ищем. Вволю яблок поели, и никто не пострадал».

Но некоторые вещи Виталий, как нам кажется, осуждает: «Под Ведено были, прочесывали села, так намародерничали себе всякого барахла. Сплю на ковре, укрываюсь одеялом и на подушке. В машине большой ковер, начиная от лобового стекла, по потолку вниз и до самых педалей управления. Короче говоря, с жиру бесимся…»

Но пойти против друзей Виталий не мог, тем более что «офицеры такие же люди, как и мы, так что все это как в порядке вещей».

В интернете мы нашли информацию, что это было характерно не только для части Виталия. «Крайне низкий уровень дисциплины среди военнослужащих, а также их плохое материальное обеспечение явились причинами многочисленных преступлений против имущества граждан. Следует, однако, отметить, что большинство жалоб и обвинений было направлено против военнослужащих ВВ и сотрудников МВД РФ» (Россия – Чечня: цепь ошибок и преступлений. http://memo.ru/hr/hotpoints/chechen/itogi).

Письмо 99 (без конверта)

«Здравствуйте, мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! Наконец-то получил Ваши все письма и сразу же отвечаю. Сразу пишу, что у меня все нормально, жив, здоров, чего и Вам желаю. Мама, Вы написали действительно плохую новость, что Женя погиб. Я представляю, какое это для т. Наташи горе. Мама, только я не знаю, как он погиб. Вы ничего не написали, там ведь в Асиновской сейчас спокойно. Если что знаете, то, пожалуйста, напишите. Я, как прочитал письмо, заплакал.

По-прежнему находимся под Шатоем, пока всё спокойно, короче говоря, всё нормально. Погода плоховатая, дожди идут. В карауле ночью стоишь, промокнешь до ниточки, ну, у нас печка, так что можно просушиться. Питаемся нормально, сейчас сплю в машине, потому что палатка течет. Ну, у меня в машине как в комнате, уютно. Хоть купаемся, а то вши (бельевые) до этого заедали, теперь нормально. Короче, всё отлично.

Служить интересно. Вчера стоял в карауле ночью, и все 2 часа с автомата с Седым стреляли в зеленку (в лес). Правда, потом полдня чистили их, но отстояли спокойно. Да к нам-то никто и не подойдет, вокруг везде мины и растяжки сигнальные. Так что спим спокойно, не переживайте. Но конечно, от крепкого сна давно отвык, ну а что поделаешь, дома отосплюсь.

Мама, Вы спрашиваете точно, сколько мне служить. Я отвечаю, что если правительство не обманет, к Новому году буду дома. Ну, а там видно будет. Вообще не обижайтесь, но об увольнении я не сообщу Вам, а сделаю сюрприз, приеду домой, а вы и знать не будете. Ну, поживем – увидим.

Вы пишите, что очень плохо с работой и финансами. Это, конечно, очень плохо. Ну, ничего, мне сейчас платят 66 т. в один день, полевые, плюс 37 – зарплата. Не удивляйтесь, это серьезно. Дембеля увольнялись, получили миллионы. Сейчас же официально солдаты в Чечне не числятся, а только контракты, ну, а платят одинаково. Извините, что такой почерк, но пишу на темную, потому что утром надо отослать <…>

23.45 ч. 27.07.96 г.»

Это письмо пришло через неделю после того, как привезли гроб с останками Виталия Зайцева в Матвеев Курган. Конверт где-то потерялся в суматохе. Больше всего Надежда Петровна жалеет, что сообщила в письме о гибели под Асиновской Евгения Артамонова, или Женьки Артамона, как часто в письмах звал его Виталий: «Я, как прочитал письмо, заплакал». Надежда Петровна считает, что, может быть, если бы она не написала, то Виталий бы уцелел. Виталий обещает вернуться к Новому году, успокаивает родителей. В ответ на жалобы родителей (к этому времени практически вся семья была безработной, отцу удалось найти только временную работу), Виталий обещает приехать с большими деньгами. Не дождались ни сына, ни денег.

Письмо 100 (Написано на обрывке фотобумаги)

«Привет из Шатоя. Здравствуйте, мои дорогие Мама, Папа, Игорь и Женя! Пишет вам сын и брат Виталий. Вот выдалась возможность отослать Вам письмо, и я сразу же решил не терять ее.

В первых строках сообщаю, что у меня всё отлично, жив, здоров, чего и вам желаю. У меня всё здесь нормально. На улице жара стоит, целыми днями не вылазим из душа или из леса. Поспели яблоки, так что едим и варим компот. Внизу стоит деревня Борзой, но спускаться туда запрещено, так что сидим на вершине горы. Питаемся нормально, не жалуюсь. Ну ладно о себе, как у Вас дома дела? Пишите почаще. Чем занимаетесь, заготовили кормов на зиму или нет. Ну ладно, буду заканчивать, письмо писать некогда, сейчас едем на разминирование, ну, это сейчас обычное дело. Извините, что немного написал. Да и писать-то не о чем. Вы там не переживайте за меня, всё нормально. Конвертов, если можете, вложите в письмо. Ну ладно, до свиданья. Ваш сын Виталий».

Это письмо попало к Зайцевым через 4 года. Виталий передал его Григорию, когда тот уезжал во Владикавказ. Григорий сразу не смог его отослать, и тут пришло известие о гибели Виталия. Тут уж Григорий и вовсе не решился отослать письмо. Но судьба распорядилась так, что Григорий женился и переехал жить в наш поселок, к тому же поселился на соседней улице. Письмо не давало ему покоя, он все время думал о нем. И, наконец, решился и отдал его родителям Виталия.

Это последнее письмо, написанное рядовым Виталием Зайцевым.

* * *

О похоронах Виталия Зайцева мы узнали из газетных статей: «Привезли его 24 августа 1996 года в цинковом гробу. Но мы до сих пор не верим, что его нету, ведь мы его мертвым не видели, а только заключение: „Взрывная травма с полным разрушением тела за исключением нижних конечностей“» (Книга памяти «Комсомольской правды» 23.01.1997).

«Как это случилось, мы точно не знаем, известно лишь, что был он на задании вместе с лейтенантом. Выстрел из гранатомета прямо в кабину… Как можно такое пережить? День и ночь мы плачем за нашим дорогим сыночком. Кто-то же ответит за эту кровавую бойню?! <…> Похоронили мы нашего дорогого Виталика 25 августа в родном поселке Матвеев Курган на аллее Славы» (Зайцевы Надежда Петровна и Николай Иванович «Рядовой Виталий Зайцев» в Книге памяти «КП-на-Дону», 21 февраля 1997 г).

Недалеко от Виталия похоронен и прапорщик Евгений Артамонов.

Похороны Виталия Зайцева собрали его друзей, соседей, добрых знакомых, одноклассников, друзей по училищу. Стало видно, сколько людей хранят о нем добрую память. Улица была запружена людьми.

Уже после похорон родные получили фотографии Виталия и письмо от командования роты:

«Уважаемые Николай Иванович, Надежда Петровна.

Пишет Вам командир взвода ст. л-т П… Руслан Анатольевич. Считаю своим долгом выслать фотографии вашего сына. Мы очень благодарны Вам за Вашего сына, он был хорошим человеком, добросовестным солдатом. Извиняемся, что не смогли уберечь Вашего сына, но мы будем помнить его.

С уважением командир роты. (Подписи нет).

29.08.1996 г.»

Пришло письмо от бабушки Симы из Владикавказа:

«26 октября 1996 года.

Здравствуйте, уважаемые родители Виталика Коля и Надя. Получила от вас письмо, которое очень ждала. Вся наша семья выражает вам наше соболезнование по поводу трагической преждевременной гибели дорогого Вам сына Виталия и нам знакомого солдатика, к которому мы очень привыкли и он нам стал как родным.

Дорогая Надя, мы его проводили. Я за него молила Бога, чтобы с ним ничего не случилось, но война безжалостна. Я вам хочу написать наш последний разговор. Просто чтобы вы знали, что я слышала из его уст. Когда я получила посылку от вас, вызвала его, он так был рад, сказал, что эта посылка к его дню рождения. Разбирал посылку, читал письмо, на глазах вижу слезы, позвал меня и говорит: «Бабушка Сима, ведь это только мама может сделать такое приятное ко дню рождения. Сколько же мне радости она сделала, ведь мне 19 лет исполнилось». И следующие слова: «Как вернусь домой, стану перед мамой на колени и буду целовать ее руки, и попрошу прощения за свои грубости, которые ей когда-либо сказал, буду во всем слушать родителей, не закурю ни одной сигареты и стакан не поднесу к губам своим». Я накрыла им стол, он пригласил троих солдат, сидели долго, слушали музыку, потом остались ночевать Виталик и друг Андрей.

Дорогая Надя, вы спрашиваете, какие вещи оставил Виталик у нас: 1. Магнитофон, талисман-зажигалку, часы, военную форму и письма, а фотографии не оставлял, может, где в письмах лежат. Он очень дорожил вашими письмами и просил меня их сохранить, так говорил: «Буду хранить их до конца своих дней». Я всё собрала в коробку, которая весит примерно 5 с лишним кг, так что бандероль не получается. Высылать надо посылкой. Вы узнайте на почте, сколько будет стоить пересылка. И надо же оценить посылку в такую сумму, сколько стоит магнитофон, часы, а то вдруг может пропасть. Мне хочется, чтобы до вас все дошло благополучно. Я очень переживаю за магнитофон, много раз приходили солдаты, и нагло требуют его вещи. Я не отдала им. Напишите, когда погиб Виталик, и где его похоронили, или доставили его тело домой?

Письмо получилось большое, хотела написать меньше, здоровье наше неважное, дедуле моему сделали операцию на глазу, ограничен в ходьбе. Поднять можно от силы 2 кг. Я тоже еле хожу, ноги отказывают, упала во дворе, разбилась, сильно кружится голова. Не доедаем, пенсию не получали за три месяца, других доходов нет. Кое-что продаем за бесценок, заготовок никаких на зиму нет. Не знаю, как жить будем. Просто не знаем, кому себя отдать, свое домовладение. Так трудно жить. Извините за откровенность, мне некому высказать свое горе. Вся моя родня живет в Л-де, в Брянске. Там, наверное, тоже трудно. Я очень буду ждать вашего письма, и как можно буду стараться скорее выслать вам вещи Вашего сыночка. Пусть будет память о нем.

С приветом Серафима Иль. и Виктор Петр.».

Здоровье бабушки Симы ухудшилось. Смерть Виталия стала ударом и для нее. Мы думаем, что эта почти родственная привязанность к «знакомому солдатику» была для одиноких стариков светлым пятном в их жизни, и когда Виталий погиб, то они переживали не меньше, чем если бы он действительно был их внуком.

Вместе с Виталием погиб и лейтенант. О нем вспоминает Григорий Г.: «Взводный был нам почти ровесник, закончил институт с военной кафедрой, был какой-то инженер, и его призвали на 1 год по его воинской специальности. Он нам как брат был, старался авторитет заработать хорошим отношением с солдатами, разговаривал с нами. Человечный был. Он вместе с Виталием погиб. Тоже орденом посмертно наградили».

В поселке с уважением относятся к памяти о павших. Есть два памятника – один в Мемориале Славы, с фамилиями всех погибших жителей района в Афганистане и Чечне, в том числе и Виталия Зайцева, другой – БТР на окраине поселка. Мы ходили в музей, видели там экспозицию с материалами о Виталии Зайцеве. Там же есть и папка, где хранятся вырезки из газет со статьями о нем. Помнят о нем и в школе № 3.

Всего в ходе первой чеченской войны Россия потеряла более 5 тыс. человек убитыми, 16–18 тыс. ранеными, более 700 военнослужащих и милиционеров, остававшихся в плену и числившихся пропавшими без вести.