Историк-архивист, канд. историч. наук, сотрудник Международного Мемориала, внештатный обозреватель на Радио Свобода.

Константин Львов

рецензия

литература

эмиграция

Андрей Иванов – уроженец советской Эстонии, добровольный европейский изгнанник, житель Эстонии, лишь совсем недавно ставший ее гражданином, – знает жизнь эмигранта не понаслышке. Герои

Андрей Иванов – уроженец советской Эстонии, добровольный европейский изгнанник, житель Эстонии, лишь совсем недавно ставший ее гражданином, – знает жизнь эмигранта не понаслышке. Герои его сочинений поживали в беженских лагерях, скваттерских коммунах, тайных убежищах или бедствовали на улицах. Поначалу персонажи «романов с Хануманом» и другой прозы были нашими современниками и обживали «единую Европу», но с течением времени Андрея Иванова все более влечет историческое прошлое. Историческому опыту первой волны русских эмигрантов посвящен был замечательный роман «Харбинские мотыльки», а личность его героя Реброва имела определенное сходство с «царевичем русского Монпарнаса» – Борисом Поплавским.  



<div class="wp-block-custom-image-container">
 <div class="wp-block-custom-image">
 
 <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/cover1_obitateli.jpg" />
 <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/cover1_obitateli.jpg')"></div>
 </div>
 <div class="wp-block-custom-image-figcaption">
 <div class="wp-block-custom-image-desc"></div>
 <div class="wp-block-custom-image-source">М.: Издательство «Эксмо», 2018. <a href="http://eksmo.ru" target="_blank">eksmo.ru</a></div>
 </div>
 
</div>


И действующими лицами нового романа Иванова стали русские эмигранты, главным образом, во Франции, но временные рамки повествования раздвинулись на семь десятилетий (с начала ХХ века до 1968 г.), а структура сюжета усложнилась. Героев-повествователей в «Обитателях потешного кладбища» трое. Альфред Моргенштерн (родился в 1896), немец по отцу и русский по матери, поэт-авангардист (соратник Бретона), пианист, актер, персонаж причудливой фотографической серии-шоу «Невероятный человек», – он и в жизни реальной совмещал почти несовместное: был врачом и почтальоном, явным (хотя и безвредным) коллаборационистом и тайным участником Резистанса. Десятилетним мальчиком родители перевезли его в Париж «прекрасной эпохи», и со временем он превратился в своеобразного наследника героя символического романа «Наоборот»  дез Эссента, вынужденного отвечать на вызовы трагического века, в котором довелось ему родиться. 


Александр Крушевский – человек следующего поколения, всю сознательную жизнь провел в эмиграции – родители увезли его в Брюссель; он угодил в окопы Второй мировой войны, а следом – в концлагеря; отец его вернулся в СССР, а сам Александр работал в антисоветских СМИ Парижа и Мюнхена. 


Виктор Липатов (ненастоящая фамилия!) родился в советской Москве в 1934 г., в эвакуации в Чистополе ребенком подружился с «парижским возвращенцем» Валентином Парнахом  (поэт, переводчик, джазовый музыкант, танцовщик) . После жил в Ленинграде, работал маляром, писал рассказы в «тамиздате», не раз попадал в лапы советской карательной психиатрии («электрошок – аминазин – рентген – допрос»). Неизвестным образом Виктор прорвал «железный занавес», одиссея его влекла через Альбион, Бруклин красного кирпича и чугунных лестниц, и привела в Париж революционного 1968 года, где он, кажется, нашел свою Итаку и Пенелопу!


Безусловно, важнейший герой романа – Париж. Иванов пишет портрет зыблемой и непоколебимой Лютеции – города причудливых и порочных персонажей (словно со страниц эпопеи Пруста), города лихорадочного праздника и ужасной эпидемии 1918 г., города собачьих кладбищ и русских берлог, города, мучительно носившего «гипсовую повязку» нацистской оккупации. Как известно, символ Франции со времен Великой революции – Марианна; символом романного Парижа, конечно, является Мари-Анн Боголепова, уроженка Разбойничьего островка, секретарша-парикмахерша-студентка, едва не перекрещенная в Сталину.


Появление имени советского диктатора здесь очень симптоматично. Кульминационные события книги происходят в только недавно освобожденном от немцев Париже – в 1945-1947 гг. На улицах города, в частности, и на дорогах едва подымающейся страны, в целом, начинается борьба за души и тела русских (советских) беженцев. Во Франции в то время существовало более ста лагерей, откуда советские карательные органы депортировали в СССР – часто насильно – соотечественников. Форт Борегар – место содержания репатриантов – отбрасывает зловещую тень на французскую столицу и на ее идиллическую окраину Аньер. Именно там, в усадьбе угасшего рода Деломбре, где обитает семейство Боголеповых и их сателлиты, произойдет решительная схватка сторон – останется ли прежний баронский герб, или его заменит советский?!


Группировка идеалистов и неудачников пытается отрубить щупальца советских спецслужб, что ползут по европейской земле. Высланный из Советской России одним из пароходов 1922 г. Анатолий Игумнов, беглец из советского торгпредства Грегуар Вересков, советский беспризорник Егор Глебов, бывший актер и нынешний агент ЦРУ Юрий Тредубов, детектив-детективщик  Лазарев, созидатели русской культуры в Париже – Серж Шершнев, Илья Гвоздевич и Альфред Моргенштерн – таковы борцы за настоящие революционные идеи – свободу, равенство и братство. Их прототипами стали Шаршун и Ильязд, Лазаревский и Гуковский, а печатные органы, выпускаемые персонажами, – «Русский парижанин» и «Свободный клич» – происхождение ведут от знаменитой «Русской мысли». Противостоящий им  НКВД-МГБ подобен айсбергу: видна меньшая его – надводная часть. Возникает на несколько мгновений в книге таинственный Харон с железными зубами, но по большей части советские «агенты влияния» – мелкие и гадкие негодяи: фашистские подпевалы Алексей Каблуков (проповедник) и Петр Четвергов (писатель) да пьяница и организатор тараканьих бегов Усокин. Причина, по которой идейные и такие разные антикоммунисты всеми силами стараются достучаться до французских властей, весьма проста: «Каннибалы не перестанут есть плоть никогда!» А советская коммунистическая машина всегда питалась своими жителями и соотечественниками.  


Ограничусь тем, что обрисую круг действующих лиц, – роман Иванова настолько остросюжетный, что раскрывать его тайны было бы преступлением, сравнимым с деятельностью чекистов во Франции. Но следует расставить писательские и читательские ориентиры в книге.  


Трое рассказчиков историй, объединенных общими мотивами и местами, но происходивших в разные времена; сплетение масштабных событий (войны и революции) с интимными и семейными драмами; авторский принцип создания персонажей, чьи характеры и биографии словно перетекают  друг в друга, – все эти черты роднят «Обитателей…» с выдающимся романом Петера Надаша «Книга воспоминаний». Андрей Иванов был внимательным читателем венгерской эпопеи и посвятил «Книге воспоминаний» пространное и тонкое эссе. 



<div class="wp-block-custom-image-container">
 <div class="wp-block-custom-image">
 
 <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/dobuzinskii.jpg" />
 <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/dobuzinskii.jpg')"></div>
 </div>
 <div class="wp-block-custom-image-figcaption">
 <div class="wp-block-custom-image-desc">Эскиз М. Добужинского к инсценировке «Николай Ставрогин» (по роману «Бесы», МХТ, 1913 г.)</div>
 <div class="wp-block-custom-image-source"></div>
 </div>
 
</div>


Другое знаменитое произведение, о котором нужно помнить при чтении «Обитателей…», лучше всего представит его автор: «Бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых, в Серно-Соловьевичей и проч. Так и должно было быть. Россия выблевала вон пакость, которою ее окормили, и, уж конечно, в этих выблеванных мерзавцах не осталось ничего русского». Конечно, ивановские проповедники и конспираторы,  любовники и убийцы, двойники и истерики – являются в определенном смысле детьми «Бесов» Достоевского (обратите внимание на Скворешники у Достоевского и Скворечню у Иванова). Да и идейные и мировоззренческие конфликты отцов и детей в книге Иванова продолжают  традицию прозы антагонистов и современников – Тургенева и Достоевского. 


Темный, таинственный, промозглый, неуютный русский Париж 1940-х в романе  напоминает эмоциональной окраской парижские стихи Бориса Божнева (1898-1969), в особенности, «Ораторию для дождя, мужского голоса и тумана»:


Как Байрон дождь – плащи, плащи, плащи, 
И в непомерном промежутке 
Меж небом и землей себя ищи, 
Чтоб не было тебе так жутко… 
И зыблемые очертанья слов 
Оставили одни нажимы, 
Едва коснувшись каменных листов, 
Чтобы твое забылось имя…


Без сомнения, книга , да и творчество Андрея Иванова вписывается и в традиции русской эмигрантской литературы, и наследует традициям западного модернизма ХХ века, и продолжает великую русскую литературу ХIХ века, которая ставила главные вопросы и пыталась их разрешить. Русские в Европе, всесилие русских спецслужб, величие и ничтожество России, революционность или конформизм – проблематика романа отражает самые злободневные общественные проблемы: жизнь переходит на страницы романа, а книжные истории становятся фактами реальности.

Целлулоидная пленка из фантазий и историй Андрея Иванова

история в школе

1940-е

реабилитация

репрессии в СССР

СССР

Кристина Городная п. Дубровка, Брянская область Научный руководитель Т. Г.  Жукова Мало кто знает, что в городе Брянске с 1945 по 1949 год действовала подпольная молодёжная сионистская организация, ставившая своей

Приговоренный к смерти: жизнь и судьба Арона Фарберова

Сергей Бондаренко

что это такое, и как это читать

архив

XX век

США

тамиздат

Гарвардский проект – это крупнейшее западное исследование советской экономической и социальной истории первой половины XX-го века, основанное на нескольких сотнях интервью эмигрантов. УИ публикуют краткий путеводитель по этому ценному и малоизвестному

Гарвардский проект – это крупнейшее западное исследование советской экономической и социальной истории первой половины XX-го века, основанное на нескольких сотнях интервью эмигрантов. УИ публикуют краткий путеводитель по этому ценному и малоизвестному в России источнику.


Что это такое


С конца 40-х годов, параллельно с запущенной президентом Трумэном программой по «проверке лояльности» государственных служащих, в скором времени открывшей дорогу Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности сенатора Маккарти, в Гарвардском университете шла подготовка к проекту по сбору информации о жизни в Советском Союзе.


Русский исследовательский центр в Гарварде был открыт 1-го февраля 1948-го, его научная группа предполагала разработать свою исследовательскую «модель функционирования советской системы», при помощи которой теоретически можно было бы спрогнозировать основные направления в будущей советской политике и даже выдвинуть гипотезу о возможной реакции населения на начало ядерной войны с США. 
 


<div class="wp-block-image caption"><figure class="alignleft"><img class="wp-image-30888" src="https://stg.urokiistorii.nppsatek.com/wp-content/uploads/2016/01/%D0%B2%D1%8B.jpeg" /><figcaption>А.Г. Авторханов. Один из известнейших историков-эмигрантов, автор тамиздатовского бестселлера «Технология власти», был одним из исследователей-интервьюеров на Гарвардском проекте</figcaption></figure></div>


К этому моменту СССР как минимум 20 лет, с конца НЭПа, был закрытой страной, и источники информации для советологов были более чем лимитированы. Из сложной комбинации этих обстоятельств и родилась идея серии интервью с военными беженцами и эмигрантами из СССР, оказавшимися на Западе сразу после окончания Второй Мировой войны. Исследовательской столицей стал Мюнхен, где достаточно компактно проживало наибольшее количество эмигрантов. Учёные записали 329 больших «базовых» интервью, 435 «тематических» интервью о профессиональной деятельности, и собрали почти 12 с половиной тысяч подробных письменных анкет.


Никто из исследователей не имел исключительных авторских прав на полученную информацию, спонсорская поддержка ВВС США предполагала использование результатов в том числе и в военных целях. Однако публикация научных результатов входила в официальную задачу, поставленную властями – в ситуации ранних 50-х годов популярность левой идеи на Западе было чрезвычайно велика, и от проекта ждали развенчания пропагандистских мифов о «социализме в СССР».


С социологической точки зрения интервью должны были быть чрезвычайно выверенными – интервьюерам приходилось иметь дело с распространёнными страхами, что «информация попадет не в те руки», что честно рассказывающих свои истории людей могут затем выслать в СССР. Наконец, респондентам платили суточные и оплачивали проживание – очевидно, что можно было опасаться их желания «понравиться американцам».


Ещё одним ограничением в использовании этих материалов является язык – хотя интервью в основном проходили по-русски (реже – по-украински, в единичных случаях – по-английски), оригиналы их не сохранились, и мы имеем дело с переводными текстами абсолютно разного качества.


Где и как это читать


Большая часть интервью оцифрована и опубликована на официальном сайте проекта <a href="http://hcl.harvard.edu/collections/hpsss/about.html#manual_guides">The Harvard Project on The Soviet System Online</a>. Полный список состоит из двух описей – schedule A – автобиографии и личные истории и schedule B – интервью на специальные профессиональные темы. Меньшую часть составляют также психологические тестирования и фрагменты анкет. О том, каким именно критериям должны были соответствовать эти интервью и каковы были основные принципы их проведения, можно прочесть в опубликованной Гарвардским университетом <a href="http://pds.lib.harvard.edu/pds/view/5420185">методическом пособии</a>.


<div class="wp-block-image caption"><figure class="alignright"><img class="wp-image-30889" src="https://stg.urokiistorii.nppsatek.com/wp-content/uploads/2016/01/5420186.jpeg" /><figcaption>Методическое пособие</figcaption></figure></div>


Краткие ЦУ об использовании коллекции этих интервью в качестве источника по советской социальной истории написаны и <a href="http://hcl.harvard.edu/collections/hpsss/working_with_hpsss.pdf">опубликованы</a> на сайте известным советским советологом, автором книги «<a href="http://urokiistorii.ru/media/book/2010/31/dl-brandenberger-natsional-bolshevizm">Национал-большевизм</a>», Давидом Бранденбергером.


Внутри самого корпуса интервью работает тематический поиск и поиск по словам и терминам, осложнённый, однако, очень неравномерным качеством перевода. Тем не менее, хорошим средством для поиска могут быть сами наименования интервью – в описях интервью на «специальные темы» всегда указывается профессия и род занятий рассказчика.


Среди немногочисленных русскоязычных исследований и путеводителей по Гарвардскому проекту, нужно обратить внимание на ЖЖ историка Игоря Петрова, публикующего <a href="http://labas.livejournal.com/1010371.html">обратные переводы и конспекты переводов</a> на русский язык части интервью из schedule B, посвящённые жизни на оккупированных территориях.


Издательство РОССПЭН в 2003-м году выпустило книгу смоленского историка Евгения Кодина «<a href="http://www.ozon.ru/context/detail/id/17913989/">Гарвардский проект</a>» – главным образом посвящённую истории возникновения идеи самого научного исследования и истории его проведения.


В любом случае, «перестать бояться и полюбить» Гарвардский проект стоило бы за уникальную подробность и проработанность его материалов – аналогов которому до самого конца Холодной войны так и не было.

Гарвардский проект

 рецензия на книгу

диссидентское движение

1970-е

Не имеющему специального искусствоведческого образования читателю Игорь Голомшток известен прежде всего как автор амбициозной и категоричной книги «Тоталитарное искусство» (русское издание – 1994-й год). Внимательные читатели также могут

Путешествие внутрь кита и обратно

Автор «Бабьего Яра» Анатолий Кузнецов на «Свободе»: Путеводитель по брежневской эпохе

Не имеющему специального искусствоведческого образования читателю Игорь Голомшток известен прежде всего как автор амбициозной и категоричной книги «Тоталитарное искусство» (русское издание – 1994-й год). Внимательные читатели также могут помнить его по короткому <a href="http://www.sergeidovlatov.com/books/ariev.html">упоминанию</a> в опубликованных письмах и записных книжках Довлатова.


Голомшток с заднего сидения его нью-йоркской машины, или Голомшток из вступления своей собственной книги о тоталитарном искусстве (которая начинается со сцены демонстрации детям картинок-репродукций нацистских художников, к которым он закрывает ладонью подписи – и дети безошибочно опознают в них советские), – этот автор (и персонаж) открывается в совершенно иной перспективе в «Мемуарах пессимиста». 


Внутри повествования выстраивается сложная система связей – в детстве Голомшток прожил 4 года на Колыме, где его отчим был одним из лагерных начальников. Будущий искусствовед мог бы быть героем шаламовского рассказа «<a href="http://shalamov.ru/library/2/15.html">Детские картинки</a>» – о ребёнке, нарисовавшем в своей школьной тетрадке лагерный мир, как он выглядит снаружи. Шаламовская сюжетная линия неожиданно продолжается в совсем другой части истории – когда 40 лет спустя эмигрант Голомшток преподает русскую литературу в Оксфорде, и среди его слушателей оказывается Роберт Чандлер – будущий переводчик Шаламова на английский язык. Эту линию продолжает сам автор, вспоминая о публикации «Колымских рассказов» на Западе в 1970-х. «Колымские рассказы» «печатались в русских журналах в отрывках, с сокращениями и изъятиями абзацев, представляющихся издателям грубыми и непристойными. На Западе они прошли почти незамеченными. Для Шаламова это был удар: он надеялся, что его показания прозвучат здесь набатом. И даже „Чонкин” Войновича представлялся некоторым критикам только как собрание грубых и малоправдоподобных анекдотов». Удивительное, при всём уважении к творчеству Войновича, даже несколько абсурдное сопоставление.


Смысловой центр книги (сам Голомшток в своём <a href="http://www.svoboda.org/content/transcript/26886101.html">интервью</a> на «Радио Свобода» подчёркивает этот факт) – история его дружбы с Андреем Синявским, и, соответственно, дело Синявского – Даниэля, эмиграция Синявского и трудные годы конфликтов внутри диссидентского движения – если не срежиссированных, то уж точно спродюсированных КГБ. Знакомый с хрестоматийной историей читатель должен делать над собой усилие, чтобы перевернуть всю картину под новым углом, включить в неё новых действующих лиц, узнавать, что жизнь семьи Голомштоков – решение об эмиграции, рождении ребёнка, последующем разводе супругов – находилось в непосредственной связи с судом над Синявским, его пребыванием в лагере. Где здесь центр, где периферия? Они условны.


Наконец, действительно любопытно, что автор «Тоталитарного искусства» – подробного, аргументированного исследования о сходствах и различиях в поэтике и практике советского, нацистского, фашистского итальянского и китайского искусств, уделяет своей главной книге так мало внимания в мемуарах, практически характеризует её как «незамеченную» работу. И это для книги, которую можно перечислить через запятую с «Культурой Два» Паперного и «Стилем Сталин» Гройса.


«Мемуары пессимиста» написаны просто, в лучших своих фрагментах они даже производят впечатление продиктованных, и постоянные отступления им только на пользу. Совершенно неслучайно журнал АртГид выбрал для публикации фрагмент воспоминаний, посвящённых Пушкинскому музею – там, где байки сцеплены с «большой историей» особенно удачно.


И вместе с тем, это не слишком хорошо отредактированная книга – каждый, дочитавший до конца, найдёт в ней несколько навязчивых повторов – кусков истории, которые продублированы в новых обстоятельствах буквально дословно и оказались там явно по редакторскому недосмотру, а не потому, что автор, как старый городовой, посчитал нужным водить своих читателей кругами.


Дополнительные ссылки:


<ul><li><a href="http://docviewer.yandex.ru/r.xml?sk=6053f423be54edc0f9c077b3eb6043ff&amp;url=http%3A%2F%2Fwww.svoboda.org%2Fcontent%2Ftranscript%2F26886101.html">И</a><a href="https://docviewer.yandex.ru/r.xml?sk=6053f423be54edc0f9c077b3eb6043ff&amp;url=http%3A%2F%2Fwww.svoboda.org%2Fcontent%2Ftranscript%2F26886101.html" target="_blank">нтервью И. Голомштока, посвящённое выходу книги</a> // Радио Свобода</li><li><a href="https://docviewer.yandex.ru/r.xml?sk=6053f423be54edc0f9c077b3eb6043ff&amp;url=http%3A%2F%2Fwww.artguide.com%2Fposts%2F758" target="_blank">Игорь Голомшток. Занятие для старого городового (фрагмент книги)</a> // АртГид</li><li><a href="https://docviewer.yandex.ru/r.xml?sk=6053f423be54edc0f9c077b3eb6043ff&amp;url=http%3A%2F%2Fimwerden.de%2Fcat%2Fmodules.php%3Fname%3Dbooks%26pa%3Dshowbook%26pid%3D3628" target="_blank">И. Голомшток, А. Синявский. Пикассо (1960)</a> // библиотека ImWerden</li><li><a href="https://docviewer.yandex.ru/r.xml?sk=6053f423be54edc0f9c077b3eb6043ff&amp;url=http%3A%2F%2Furokiistorii.ru%2Fmedia%2Flit%2F51679" target="_blank">Путешествие внутрь кита и обратно. О рассказе Юлия Даниэля «Искупление» </a>// Уроки Истории</li></ul>

Игорь Голомшток. Занятие для старого городового. Мемуары пессимиста

Вторая Мировая война

библиотека

Вторая мировая война

Франция

Тургеневская библиотека в Париже – старейшая библиотека русской эмиграции. Она основана в 1875-м году народником Германом Лопатиным, активно действовала и развивалась до начала Второй

<figure class="wp-block-image"><img src="/wp-content/uploads/sites/all/files/image/image/turg4.jpg" /></figure>


<a href="http://tourguenev.fr/">Тургеневская библиотека в Париже</a> – старейшая библиотека русской эмиграции. Она основана в 1875-м году народником Германом Лопатиным, активно действовала и <a href="http://tourguenev.fr/bibliotheque/">развивалась </a>до начала Второй Мировой войны. В 1940-м году её фонд был конфискован нацистскими властями, и библиотека прекратила своё существование.


Гораздо менее известна хроника её восстановления – с 50-х годов прошлого века до наших дней. Эту историю рассказывает Элен Каплан, историк, архивист – генеральный секретарь сегодняшней Тургеневской библиотеки.


– В возрождении библиотеки огромную роль сыграла Татьяна Алексеевна Осоргина, историк и библиограф. Она была Осоргина по мужу, её фамилия при рождении была Бакунина – она была внучатой племянницей анархиста-философа Бакунина. Восстановление библиотеки это, в сущности, её дело. Но не только её, потому что многие в 40-50-е годы хотели эту библиотеку восстановить. В то время многим ещё выплачивали компенсации за ущерб, нанесённый войной. Существовал комитет, который занимался книжными делами, восполнял военные потери. Они пытались компенсировать нам потери, как могли, чуть позже поддержку оказывала и Германия.


Восстановление библиотеки. Новые фонды


Сначала библиотеке решили дать помещение. То, что было до войны, с 1937-го года во дворце Кольбера, вернуть уже было, конечно, невозможно. Тогда, в межвоенное время, у библиотеки было наибольшее количество читателей, её фонд насчитывал 100.000 томов.


В 50-е годы нам вернули помещение здесь (ул. Валенсии, д.11). По закону, жертвам войны давали помещение в новых зданиях, чтобы не возникало конфликтов по поводу старых, освободившихся домов. Сами понимаете, ранжировать пострадавших бывает очень трудно. Мы ждали год или два, пока новый дом будет построен. Нам дали целый этаж, библиотечные стеллажи, постелили специальный крепкий пол, который может выдерживать вес всех наших книг.


<img class="caption" src="/wp-content/uploads/sites/all/files/image/image/turg5.jpg" style="width:250px;height:184px;float:right" />Библиотека была вновь открыта в 1959-м году. Татьяна Осоргина была генеральным секретарём. Её председателем – специальной публичной фигурой, представлявшей библиотеку в обществе, стала Мария Долгорукая-Шерер. Она преподавала русский и славянские языки в Школе восточных языков в Париже. Сами понимаете, такая хорошая фамилия – двойная, да ещё и Долгорукая – были люди, которые очень это ценили. Членом правления была Валерия Столярова – филолог, преподаватель русского языка, жена Ивана Столярова, автора известных «Записок русского крестьянина». Столярова была ассистентом профессора Сорбонны Пьера Паскаля – очень известного человека, жившего в России и некоторое время в СССР после революции. В 1950-е годы Паскаль преподавал русскую литературу, был влиятельной фигурой, он написал хорошее письмо в поддержку восстановления Тургеневской библиотеки.


Денег на покупку книг нам дали немного. Но тогда ещё были живы многие эмигранты, приехавшие во Францию после 1917-го года. К нам попадали их библиотеки – и это, между прочим, продолжается до сегодняшнего дня. Сейчас они умерли, их дети и внуки часто передают книги нам. Библиотека продолжает пополняться этим способом.


Книги – это, главным образом, издания эмиграции. Их стало больше, когда возникло диссидентство. Но это и советские книги, когда они считались интересными и читаемыми. Были периоды, когда все здесь начинали интересоваться всем русским. Мы получали всё это, и очень быстро разрослись до нынешнего положения.


<img class="caption" src="/wp-content/uploads/sites/all/files/image/image/turg3.jpg" style="width:250px;height:186px;float:right" />До войны библиотека была известна своей периодикой. Почти всё время своего существования она находилась в управлении людей с определённым отношением к революции, и поэтому в ней скопилась большая коллекция редкой эмигрантской политической периодики. Некоторая её <a href="http://tourguenev.fr/catalogue/">часть </a>есть в библиотеке и сейчас.


Однако примерно 20 лет назад у нас окончательно закончилось место для книг. Дополнительного места нам не дали. Поэтому нам пришлось освобождать библиотеку от разной технической литературы, изданий по естественным наукам. Они были нам просто не нужны, это были произведения эмигрантов, которые их нам дарили. Затем мы отдали коллекцию журнала «Новый мир» – то, что было в других парижских библиотеках, в том же <a href="http://www.u-paris10.fr/accueil-405922.kjsp">Нантере</a>.


У нас осталось то, что к нам вернулось после войны, различные ценные книги из многих личных эмигрантских библиотек. Некоторым удалось даже покупать отдельные книги для нас, когда они появлялись в продаже. Из периодики осталось то ценное и редкое, что показалось нам интересным. Главным образом, эмигрантские издания, приблизительно 800 названий.


Вернувшиеся книги


С 1940-го года было спасено лишь несколько книг, совсем мало. Да и то, в основном те, что оставались на руках у читателей, какие-то книги вынесли люди, которые присутствовали при конфискации. Какое-то время мы надеялись, что нам вернут утраченные книги. Главным образом они попали в Ленинскую библиотеку, нынешнюю РГБ. Она распределила эти книги, те, которые ей нравились, что было ей нужно, взяла. Разослала часть по другим библиотекам СССР.


Часть книг к нам вернулось из бывшего Института марксизма-ленинизма. У них был такой фонд, который они получили отдельно, через Польшу. Там, на границе, в городе Лигнице был Дом советского офицера. Там оставили неплохие книги, вывезенные из нашей Тургеневской библиотеки. В 1964-м этот дом закрыли, а книги выбросили. Часть из них были спасены поляками. У нас есть свидетельства от человека, который шёл мимо, когда эти книги сжигали, он прихватил несколько штук с собой, спас, а затем передал нам. Другая часть не сожжённых книг попала в Варшаву, в Польскую академию наук, которая была тесно связана с Институтом марксизма-ленинизма. Издавали Маркса вместе, что-то такое. И вот в рамках этого сотрудничества они вернули в Москву эти книги. Институт не ввёл их в общий фонд, хранил отдельно до перестройки, а после перестройки вернул книги нам. Приблизительно 120 штук. В основном это классики XIX века. Понятно, что ничего белогвардейского они в Доме офицера хранить бы не стали. Но это хорошие издания, русская литература.


<img class="caption" src="/wp-content/uploads/sites/all/files/image/image/turg6.jpg" style="width:250px;height:167px;float:right" />Когда у нас закончилось место, мы не стали жестко требовать возвращения к себе других наших книг. Может быть, надо было это сделать, может быть, нет – я не знаю.


Мои коллеги считают, что у нас здесь 40 тысяч томов. Мне кажется, что 50 тысяч – потому что много книг, которые лежат прямо здесь, на полу, у нас нет пока возможности их записать. Мы берём книги, которые нам дают – когда они важные и интересные. В редких случаях мы что-то покупаем. «<a href="http://urokiistorii.ru/media/book/2009/07/rosspen-istoriya-stalinizma">РОССПЭН</a>» подарил нам 100 томов своей коллекции.


Важно, то, что мы остались, сохранились, как библиотека. У англичан, например, есть British Council, который занимается распространением британской политики.


<blockquote class="wp-block-quote">А эта библиотека всегда была против политики своей собственной страны. Она защищала что-то, что должно было быть и русским, но, в то же самое время – не знаю какое прилагательное найти для этого (надо будет всё-таки найти когда-нибудь) – во всяком случае, защищала русскую культуру такой, как мы её себе представляем, а не такой, как она была в советской или дореволюционной пропаганде.</blockquote>


До революции, когда в посольстве спрашивали: «Есть ли в Париже какая-нибудь русская библиотека?», то они отвечали прямо: «Нет». А уж после революции уже никто не смел пойти в советское посольство и спросить.


За последние 20 лет всё изменилось. Но, так как мы всё ещё не знаем, кто там у вас сидит, мы не присоединяемся ни к каким официальным акциям, а только к неофициальным, которые нам нравятся. Когда мы можем помочь, когда нам могут помочь. Теперь стало совсем интересно, потому что библиотека стала известной в России. О ней всегда как-то знали, о ней писали, всё-таки она существует больше 125-ти лет. Других таких нет. Конечно, важен сам город Париж. Он принял эту библиотеку и помог ей. У этого города необыкновенная интеллектуальная история. Это помогает нам существовать, даёт возможность быть в оппозиции к тому, что мы не принимаем.


В прошлом году к нам пришли два человека, молодая пара, из города Торопец, это где-то около Твери. Они рассказали мне: «У нас в городе есть<a href="http://toropec.tverlib.ru/node/13"> своя библиотека</a>. И библиотекарша нас попросила перед отъездом: «Вы едете в Париж? Непременно найдите Тургеневскую библиотеку. Меня очень интересует – видите, она просуществовала больше 100 лет. А вот нашу библиотеку закрывают. Спросите их, как это они просуществовали столько времени? Как защищались?». Теперь я стараюсь следить за библиотекой в Торопце. Кажется, их всё-таки не закрыли.


Записал Сергей Бондаренко


По теме:


<ul><li><a href="http://tourguenev.fr/">Русская Общественная Библиотека И.С. Тургенева</a></li><li><a href="http://tourguenev.fr/bibliotheque/">История библиотеки до 1940 г.</a> / официальный сайт библиотеки Тургенева</li><li><a href="http://www.rg-rb.de/index.php?option=com_rg&amp;amp;task=item&amp;amp;id=2727&amp;amp;Itemid=0">По следам Тургеневской библиотеки</a> / «Русская Германия»</li><li><a href="http://www.iisg.nl/publications/respap42.pdf">Patricia Grimsted. The Odyssey of the Turgenev Library from Paris, 1940-2002</a></li><li><a href="http://archive.svoboda.org/programs/civil/2004/civil.041004.asp">Тургеневская библиотека в Париже</a> / Радио Свобода</li></ul>

Русская Общественная Библиотека им. И.С. Тургенева (Париж)

С 8 февраля по 3 марта 2013-го в Выставочном зале федеральных архивов в Москве открыта историко-документальная выставка «Писатели и интеллектуалы России и Франции: прогулки по архивам ХХ века», подготовленная в рамках мероприятий, завершающих год «Франция –