Редакция urokiistorii встретилась с Игорем Ивановичем Долуцким – известным учителем истории из Москвы, автором знаменитого «учебника Долуцкого» по истории России ХХ в. Разговор коснулся вызовов, с которыми сталкиваются учителя сегодня, задач исторического образования и видения идеальной школы будущего.
– Ваши оппоненты упрекали Вас и Ваш учебник в отсутствии патриотизма – ведь предмет «история отечества» в школе и даже вузах часто рассматривается как решающий идеологические задачи, прежде всего. На Ваш взгляд, чему учит история? Неужели она не должна прививать любовь к родине?
– Если кто-то и ставит задачу воспитывать патриотизм на уроках истории – это его право. Мне же кажется, мы должны, занимаясь историей, учить детей истине. Во-первых, в том виде, в каком каждый учитель это себе представляет, а с другой стороны – поскольку никто из нас не претендует на конечное знание – то лучше ставить чисто прикладную задачу: как ребёнок вместе с учителем приходит к тому, что может называться истиной. Даже не важно, совпадает ли это искомое с представлениями других людей или не совпадает. То есть на совсем практическом уровне – надо научить ребёнка удивляться, ставить вопросы и искать с помощью разных, в том числе и из учебника, разных дополнительных источников – и учителя тоже, который также является дополнительным источником – ответы на эти вопросы. А будет ли там патриотизм – это дело прикладное. Не это вообще главное, не это цель.
– Ну а что тогда история даёт для формирования общей идентичности? Я разделяю ваши убеждения, но с другой стороны, понимаю где-то в глубине души, чем движимы те люди, которые пытаются прививать патриотизм на уроках истории – нужно найти то, что всех нас объединяет…
– В конституции сказано, что не должно быть никакой государственной идеологии. Этот поиск свободный, открытый. На нас враги не напали, нам сплачиваться не от кого – чисто механической необходимости нет. Значит, в школе мы решаем конкретные вопросы. Вот чему мы должны учить – иметь в голове отдалённую абсолютную цель – мы должны в каждом конкретном историческом периоде научить ребёнка сопротивляться. Сопротивляться государственной машине. Почему? Потому что в нашем государстве и во главе государства – в 20 веке – стоят преступные режимы и просто преступники вроде Сталина. А мы ещё обсуждаем, Сталин – великий исторический деятель или он преступник. Поэтому примитивно любовь к родине будет понята как любовь к системе или любовь… к берёзкам.
– То, о чём вы сейчас говорите – это по сути партизанское повстанческое преподавание истории. Потому что вы исходите из того, что надо сопротивляться государственному насилию. Получается по сути, что преподаватель, который учит как вы предлагаете, находится в партизанской оппозиции государству. А поскольку большинство школ государственные, это создаёт какую-то довольно сложную ситуацию.
– Сложности нет. Что значит патриотизм? Я вроде бы собираюсь сознательно воспринимать историю этой страны, то есть моя задача – всё изложить, по меньшей мере, не искажая эту историю. Но в какой учебник ни глянь – везде вот это искажение, начиная с первых строчек в любом практически учебнике. Вот учебник с благодарственной надписью Путина (учебник Загладина). Вот как здесь начинается война:
«22 июня войска Германии и её союзников – Венгрии, Италии, Румынии вверглись на территорию Советского Союза и перешли в наступление на фронте от Северного ледовитого океана до Чёрного моря».
Половина – чистой воды фальсификация. Никто из этих союзиков не вторгался и тем более никуда не переходил. И дальше любитель отечества начинает в меру сил искажать историю. У него есть задача – и эта задача совершенно не учебная, а у меня – учебная задача.
– А как соотносится ваша конкретная учебная задача с подготовкой школьников к ЕГЭ? И насколько идеологичен сам единый экзамен?
– ЕГЭ – сложная отдельная задача, и нормальный учебник пишется не для ЕГЭ, а для того, чтобы по нему можно было работать в школе. ЕГЭ – это прикладное. Когда издавалась моя книжка, издательство сделало замер, что-то проверяло, искали компромисса с министерством, и оказалось, что всё в программу очень хорошо ложится. Есть, условно говоря, прикладная часть – факты и прочее, и здесь нет никакого зазора с ЕГЭ. А есть задания на умения, анализ документов – зазора тоже нет, потому что мы также этим занимаемся. ЕГЭ существует вне понятия патриотизма.
– Единорос Владимир Мединский в сентябре 2011 высказался в том духе, что «очень опасно создавать плюрализм в голове у школьника», а следовательно, надо стремиться к созданию одного – максимум двух учебников.
– Но это же глупость. Что значит «плюрализм» – это что, ребёнок все четыре учебника читает? Вовсе нет, у него есть конкретный учитель, конкретный взгляд. Плюс родители есть. Поэтому никакого разноса в голове у ребёнка нет. Если я собираюсь обучать при помощи развивающей методики, я возьму хоть по древней истории книги, которые мне помогут в работе. И дети ведь могут со мной не соглашаться, это их право. Но тогда они пусть доказывают свою позицию. Ну считают они, что Гитлер – великий человек, так пусть они это доказывают.
– Вы затронули историю утверждения своего учебника в министерстве образования. Можете ли подробнее рассказать, каково это – написать и издать учебник: какие этапы для этого нужно пройти автору, и вообще – возможно ли в современных условиях появление учебника, похожего на учебник Долуцкого?
– Хороший, настоящий учебник должен написать хороший учитель, человек, который работает в школе. Это ему надо. Учитель работает с детьми и, грубо говоря, всё равно «пишет» свой учебник к каждому уроку. То есть это возникает из потребности практической работы. Кроме того, есть какая-то ограничивающая всех методика – у каждого свой подход. У кого-то развивающая педагогика, у кого-то авторитарный метод.
– Но человек редко берётся писать толстую книгу, не зная заранее, что у неё есть шанс на публикацию. То есть речь идёт не о какой-то заранее предварительной редактуре и согласовании позиций, а просто – взяться за труд, зная, что он выйдет в таком вот виде, а не останется в качестве рукописи…
– Но я писал учебник во второй половине 1980-х, не думая о том, что он выйдет. Когда текст попал в издательство «Просвещение», там сказали: это всё замечательно, только издавать не будем, нас тут всех повесят – примерно так. У меня был текст, и я по нему работал. Потом рукопись решила издать «Мнемозина», но я специально ни с кем не договаривался, я их честно предупредил, что могут быть проблемы. И проблемы потом начались. Вот например, у меня целая глава в учебнике о русской православной цивилизации. Как складывается империя, цитаты из «Хаджи-Мурата», а издатель приходит к замминистра, а тот говорит: ну посмотрите, здесь русские – свиньи, это нужно убрать; а это зачем, и это? И они сидят вдвоём – я на тот момент уже всё подписал, все листы мы считали, – вот они там решили, и всё, главы нет. Или были другие компромиссы: вот в битву за Москву что-то нужно вставить. Есть большой кусок о том, что не 28 панфиловцев решили историю, что всё было совсем не так – и они с очередным замом решают, как с этим быть.
– Есть ли какой-то круг вопросов, который должен быть обязательно затронут в учебнике?
– Да, есть стандарт. Но есть война – сколько ей отводить, 17 часов или 4 часа? Сколько хочешь, столько и сделаешь. Вопрос только, как учитель будет компоновать материал.
– Есть вопрос о статусе учителя. Вы явно выступаете за автономию, самостоятельность учителя. Но с другой стороны, ведь он может оказаться фашистом, сталинистом и т. д. Как тут быть – с одной стороны, учитель должен быть свободным, чтобы иметь возможность для импровизации и для личного творчества, с другой – хочется пресечь взгляды и позиции, которых не должно быть в школе.
– Пропаганда фашизма у нас официально запрещена, это отпадает. Всё остальное – ну да, это реальность. Я работаю в школе с 1979 года и многое видел. Если, условно говоря, раньше я думал, что Сталин убил Кирова, то я так и рассказывал, по тем источникам, которые я тогда достал. Сейчас я думаю по-другому, что Сталин тут не при чём. Но никто меня не ограничивал, да это издержки, но без них нельзя.
– То есть вы считаете, что общество такое, какое оно есть; существует определённый набор позиций, и они имеют право быть представленными, а там уж одержит верх тот, кто сильнее, убедительнее и т. д.? Урок истории в школе – это место для столкновения разных политических точек зрения?
– Несомненно. Я понимаю, что это чистая утопия, но школа должна перестать быть чисто государственным институтом, она одновременно должна быть частью гражданского общества. А гражданское общество не всегда же совпадает с государством. Отсюда – другая форма школы, частная школа, например, позволяет это делать, а в общеобразовательной школе это гораздо сложнее. В идеальной школе большую роль должны играть попечительские советы, родители уделять вопросам образования больше внимания… Понятно, что это наступит не скоро. Но задача учителя истории – гуманитарная. Вот моя задача – противостоять этому государству. Кто хочет присоединиться – пожалуйста, кто нет – никак на то повлиять не могу.
– А представьте, что государство вдруг станет либеральным, правовым, каким угодно прекрасным, а где-то в «красном поясе» или на Кубани будут свои местные попечительские советы, которые будут следить за тем, чтобы в школе рассказывали о том, что Россию погубили евреи и т. п…
– Ну и что, это неизбежно. Одно дело – борьба на рынке учебников, где присутствуют и те, и эти, и учитель / завуч / директор выбирает, по какому будем заниматься. Иначе это будет тоталитарная система. Какая разница – Бухарин плохой или Бухарин хороший? По большому счёту, для ребёнка всё равно. Проблема в том, что вырастает их пути Бухарина и что вырастает из пути Сталина. Что вырастает из пути Сталина, мы знаем, а что из пути Бухарина – этого я не видел, и значит, можно думать, анализировать, рассуждать.
– Есть ли у Вас любимая тема, период, этап?
– Я не так расскажу. Вот я рассказываю о трёх футболах. Первый футбол – это 39 год, там «Спартак» заставили переиграть кубок – они выиграли полуфинал у Тбилисского «Динамо», и затем выиграли финал. Но потом наверху приняли решение снова сыграть полуфинал, потому что тбилисское «Динамо» – команда Берии. И вот спартаковцы – играют и выигрывают. Ещё один футбол – «матч смерти» в Киеве в 42 году. Потом третий футбол – Олимпийские игры, наши играют с югославами – проигрывали 5:1, сравняли 5:5 и проиграли вторую переигровку. И на примере этих матчей мы смотрим, как в разных ситуациях ведёт себя человек, как оказывается можно в разных ситуациях сохранять человеческое достоинство. Вот замечательный человек Камо, Че Гевара – тоже симпатичный человек – ничего для себя, всё для революции. А каков результат этой деятельности и что дальше получается? Чего ждать от таких бескорыстных людей, когда они попадают в соответствующие ситуации? Вот так и идём из темы в тему.
– Предлагаете ли Вы школьникам на уроке пережить какие-то ситуации на себе и принимать решения?
– Конечно, об этом мой учебник. Вначале во введении я оговариваюсь, что никто не знает истории – ни учителя, ни учёные, ни дети, и давайте вместе искать ответы на вопросы. А в наших учебниках можно найти любой ответ на все сложные вопросы. То есть мы ищем, а подавляющее большинство уже нашло. То, что происходит на уроке, зависит ведь и от ситуации: вот они пришли после математики, и сил у них нет, голова болит, у всех давление. У хорошего учителя всегда есть два-три варианта, как простроить урок, а на самом деле ты должен быть готов к любому повороту. Ты пришёл, а у тебя к химии готовятся, а ты картинки собирался развешивать… Поэтому в принципе из любой ситуации можно вынести интересный урок.
– В одном из Ваших интервью Вы сказали о том, что история должна быть страстной. И особенность Вашего учебника – это эмоциональность и яркая художественная образность. Вопрос о соотношении в работе учителя науки и искусства, аналитики и эмпатии. Как Вы сами для себя определились?
– Но мы ведь здесь не преподаём историю как науку. Это не задача школы. Мы учим поиску на примере истории. В любом случае, если мы преподаём детям – впрочем, кому угодно, хоть рабочим – всё равно должен задействоваться дополнительный, эмоциональный канал. Чем больше средств я использую, тем эффективнее работа.
Беседовали Дмитрий Ермольцев, Наталья Колягина
По теме: