Падение Берлинской стены, последние дни Чаушеску, Бархатная революция в Чехословакии и неожиданная твёрдость Горбачёва в дневниках сотрудника советского МИДа Теймураза Степанова-Мамаладзе.
Теймураз Георгиевич Степанов-Мамаладзе, входил в команду Эдуарда Шеварднадзе, когда тот возглавлял советский МИД, и с 1985 года был его помощником и спичрайтером вплоть до конца Перестройки. До этого Степанов-Мамаладзе долгие годы был корреспондентом «Комсомольской правды» в Тбилиси, возглавлял информационное агентство Грузинской ССР и дневники свои он вёл также профессионально. По давней, глубоко укорененной журналисткой привычке Степанов-Мамаладзе каждодневно вел записи и делал пометы в репортерских блокнотах, которые были всегда у него под рукой – в салоне МИДовского самолета при многочасовом перелете в Америку, в нью-йоркской гостинице в дни сессий Генассамблеи ООН, на корабле, бросившем якорь в штормящем Средиземном море у берегов Мальты…
Уже после смерти Теймураза Георгиевича усилиями его сына журналиста Георгия Степанова и ряда друзей удалось подготовить к печати книгу с его дневниками и рабочими заметками. Изданная в Тбилиси в 2013 г., она имеет характерное название: «И мир менялся на наших глазах…» Ниже приводится лишь небольшая часть его записей (не только вошедших в книгу) – те, что относятся к ноябрю – декабрю 1989 г., периоду революций и эпохальных перемен в странах Восточной Европы, приведших к краху советского блока, отказу от «доктрины Брежнева» и возникновению новой реальности в международных отношениях.
12 ноября, воскресенье
Не стало Берлинской стены. То есть, она цела, не снесена пока, но ее как бы уже и нет: Восточный Берлин и вся ГДР свободно и беспрепятственно проходят через нее и сквозь нее в Берлин Западный, в Федеративную Республику Германию.
Кадры телевидения: оседлав стену, люди пьют шампанское. Несказанно счастливые лица. Опьянение свободой. Длинные очереди восточных немцев у пропускных ворот на Запад.
Эгон Кренц [новый лидер ГДР, пришедший к власти осенью 1989 г.] принял решение открыть пропускные пункты и отменить запреты на посещение Westa – свободно, неожиданно и независимо от нас, но связывают эту метаморфозу с нами. Справедливо связывают с нами все превращения в стане «Социалистического содружества».
Выборы в Польше, приход к власти «Солидарности» и первого премьера-некоммуниста [Речь идет о Т. Мазовецком, возглавившем правительство летом 1989 г.], выбор в пользу рыночной экономики. Образование многопартийной системы в Венгрии, реформация ВСРП, пересмотр событий октября 1956 года.
Массовый исход восточных немцев на Запад, падение «железного Эрика» [речь идет о многолетнем лидере ГДР Э. Хонеккере], конец послевоенного раскола Европы, конец устройства, под знаком которого прошла жизнь нескольких поколений.
Отставка 78-летнего болгарского геронта Тодора Живкова, реликтового сталиниста, безуспешно рядившегося в демократично-перестроечные наряды, и избрание генеральным секретарем ЦК БКП 53-летнего Петра Младенова, министра иностранных дел, теперь уж бывшего…
Остались только Румыния с Чаушеску да Чехословакия с Якешем – крошечные островки созданной Сталиным империи казарменного социализма.
И две Германии тяготеют к воссоединению, к целостности. И, похоже, кое-кого это тревожит, а кое-кого – пугает. Пугает, например, Тэтчер, а тревожит того же Коля. Образование новой воссоединенной Германии – новая европейская реальность, последствия которой тревожат и «тех» и «этих».
27 ноября 1989 г.
Нет, теперь уже только Румыния. А в Чехословакии напором демонстраций и протестов вымело из руководства страной Якеша и красных. Речь идет о создании коалиционного правительства с участия вожаков т. н. оппозиционных группировок, еще недавно подвергаемых анафеме со всех партийных амвонов.
Новый польский премьер – некоммунист Тадеуш Мазовецкий прибыл с визитом в Москву и был тепло принят Горбачевым.
Николае Чаушеску, в шестой раз подряд под патологические овации съезда РКП избранный генсеком [на XIV съезде Румынской компартии, состоявшемся 20-24 ноября 1989 г.], потребовал признать незаконными все договоры, подписанные Москвой с гитлеровской Германией. Иными словами, и договор, в результате которого в состав СССР были включены Бессарабия и Северная Буковина [речь идет о секретном протоколе к советско-германскому пакту от 23 августа 1939 г.].
Волна, поднятая нашей перестройкой в Восточной Европе, оказалась выше нашей «домашней» волны. Начатая сверху революция отозвалась «революцией» низов. Теперь уже в странах «Содружества» люди идут намного дальше нас. Во всем мире говорят о конце «Ялты», «Холодной войны», «Берлинской стены» (Геншер преподнес ее обломок Дж. Бушу, в ФРГ развернута прибыльная торговля сколками ее), но в то же время все опасаются обвала сложившихся структур и предостерегают от военных авантюр.
А что же у нас дома? Верховный Совет изнемогает в стачках вокруг законов о собственности и о печати, в Ленинграде новый партайфюрер Борис Гидаспов, введенный в Смольный М. С. Горбачевым, организует сходку весьма странного свойства, на которой звучат лозунги и призывы, явно окрашенные в «андреевские» цвета [намек на один из манифестов антиперестроечных сил, статью Нины Андреевой «Не могу поступаться принципами», опубликованную в газете «Советская Россия» 13 марта 1988 г.].
На днях в Союзе писателей РСФСР прошел антисемитский шабаш, возбужденный публикацией в «Октябре» эссе Синявского «Прогулки с Пушкиным». Это формально, а по существу – раскол и дележ власти, драка за рупоры общественного мнения.
А что же мы, внешняя политика? Послезавтра летим в Рим, на советско-итальянскую встречу в верхах, а оттуда – на Мальту, где у Ла-Валлетты Дж. Буш и М. С. Горбачев проведут рабочий «линкорный» саммит. И все средства массой информации гадают, станет ли Мальта концом Ялты, и как поведет себя американец, если М.С. предложит новые меры, отменяющие зыбкое равновесие в Европе.
4 декабря 1989 г.
Москва, Ленинские горы, информационная встреча руководителей государств-участников Варшавского договора. Интересная подобралась компания. За одним столом, под одной кровлей – Мазовецкий и Ярузельский, Ньерш и Чаушеску. «Все смешалось в доме Облонских…» Сколько новых лиц – Кренц и Модров, Урбанек и Адамец, Скубишевский и Раковский.
–К следующей встрече, – говорит И. Абоимов [зам. министра иностранных дел СССР] – и половины этих лиц не будет.
А будет ли вообще следующая встреча?
М. С. Горбачев начинает с характеристики момента:
–Штормит… Теперь уже не только наш, но и ваш опыт говорит о том, сколь опасно промедление…
…Действуя как пожарники, можем проиграть все. Нельзя, невозможно принимать решения под топот ног.
Он информирует своих коллег об итогах визита в Италию и Ватикан, встречи на Мальте.
[…]
В перерыве он не «прерывался». Провел встречу с Урбанеком и Адамецем, разговаривал с Раковским, подсел к столику Мазовецкому и Ярузельского и чаю с ними откушал, перешептывался с Модровым. Словом, всех обошел и обласкал, кроме, пожалуй, Чаушеску с присными. Тот вообще словно в зону отчуждения попал, стоял «неколебимо как скала», но – явно желая и ожидая, что к нему подойдут. Никто не подошел. После перерыва – Горбачев:
– Кто хочет взять слово?
[…]
Чаушеску:
– Проблемы перед нами действительно стоят сложные, и решения, принятые на заседании ПКК в Бухаресте, сохраняют свою актуальность. Но появились новые проблемы, и о них-то и надо говорить.
Интенсифицируется политика Запада, политика США, направленная на уничтожение коммунизма. Уже сегодня, прибыв в Брюссель [на сессию Совета НАТО], Буш заявил о моральной и политической победе НАТО.
Ведущееся против нас наступление более опасно, чем оно было в годы «Холодной войны», ибо своими формами убаюкивает общественное сознание и маскирует действия по подрыву социализма.
Встречу по экономическому сотрудничеству надо провести не после Нового года, а до него. Наши страны общими усилиями могут найти взаимоприемлемые решения, и я не понимаю, почему мы должны откладывать их…
Многие партии, участвовавшие в нашем съезде [ XIV съезде Румынской компартии, состоявшемся в ноябре 1989 г.], выражают тревогу по поводу сложившейся ситуации. Они ставят вопрос о созыве международной конференции коммунистических и рабочих партий, и мы (Румыния подхватывает выпавшее из наших рук знамя – Т. Степанов) предлагаем немедленно перейти к ее подготовке.
Кроме того, нам следует найти время, чтобы собраться на масштабную дискуссию…
Хлопнул ладошками о столешницу, такой безобидный внешне старикан, и закончил:
– Я хотел поднять еще один вопрос, но – отказываюсь…
После драматической паузы:
– И все-таки скажу: – Нам непонятно, зачем нужно дискредитировать некоторых бывших руководителей братских партий и государств (Это он – о Хонеккере, Штофе, Миттаге, в меньшей степени – о Живкове, но главным образом – о себе, пока он еще не бывший).
Урбанек:
– Я получил возможность проинформировать Михаила Сергеевича о положении в партии и стране, которые находятся в глубоком кризисе.
У меня – все.
Горбачев:
– Спасибо за то, что приехали и выслушали наше сообщение. Сейчас, когда перемены в наших странах приняли такой масштаб, мы должны определенно высказаться о нашем отношении к ОВД.
Советский Союз – за ликвидацию блоков, но даже с Запада к нам обращаются с просьбами не спешить, идти прежней дорогой: Венский процесс, разоружение и т. д.
Экономика. Здесь действительно нельзя терять времени.
Прошу подумать о том, о чем сказал товарищ Модров – о возможном расширении связей между ГДР и ФРГ на договорной основе, которая не отменяет существования двух германских государств.
Наконец, то, о чем я сейчас скажу, относится ко всем нам, за исключением, пожалуй, Румынии. Речь идет о согласованном осуждении нашей общей акции 1968 года [Имеется в виду бойкотированная Румынией совместная военная акция 5 стран-участниц Варшавского договора 21 августа 1968 г. по подавлению Пражской весны]. У Румынии больше опыта на сей счет, они прошли мимо…
Чаушеску (очень назидательно и торжественно):
– Не прошли мимо, а осудили акцию 1968 года. Время показало, что мы были правы.
Горбачев:
– Действительно… Получается, что, публично осуждая правомерность этой акции, мы в Советском Союзе опоздали? Вроде все (перечисляет) высказались в ее осуждение? Теперь как вы отнесетесь к совместному заявлению? Не подошли ли мы к тому моменту, когда оно стало возможным?
(Все выражают согласие). Товарищ Чаушеску, а вы одобряете?
Чаушеску:
– Мы ни в коей мере не связаны этой декларацией. Если акция признается ошибочной, то следует вывести ваши войска из Чехословакии и тем самым помочь чехословацким товарищам. Это было бы логично.
Горбачев:
– Мы с вами вечером обсудим, что логично, а что – нет. А сейчас прошу всех ознакомиться с проектом заявления.
Бумага пошла гулять по рукам. Мне она показалась неподготовленной, недостаточно квалифицированной. Я подумал, что если так поспешно решаются все важнейшие вопросы, то можно понять, как страна вошла в тупик.
Начались споры по формулировкам. Образовались пары собеседников: Мазовецкий – Рыжков, Модров – Мазовецкий, Кренц – Чаушеску, Ярузельский – Горбачев.
В бумаге появились слова о наших войсках в Чехословакии, вопрос о которых будет решаться в ходе переговоров. Венгры попросили снять этот абзац – чтобы не породить у себя в стране соответствующего отклика.
Чаушеску выражает недовольство по поводу затянувшейся паузы.
–Плюрализм, товарищ Чаушеску, плюрализм, – говорит ему Горбачев. – Для нас это давно уже стало нормой.
Тон – иронический, с оттенком долготерпеливости…
9 декабря.
Так что же предложил нам Буш на Мальте?
– Заключение торгового соглашения, которое привело бы к предоставлению Советскому Союзу статуса наиболее благоприятствуемой
нации;
– Подписание в 1990 г. нового договора о значительном сокращении обычных войск в Европе;
– Ускорить процесс сокращения НСВ [наступательных стратегических вооружений] и принятие запрета на химическое оружие.
Между 10 и 16 декабря.
– Развал государственно-партийных структур в ГДР.
– Пленум ЦК КПСС. Атаки на Горбачева, призывы «перейти на правильный курс», попреки «похвалой Запада и папы римского».
– Второй съезд народных депутатов СССР. Неудавшиеся попытки вынести в повестку дня вопрос о 6-й статье Конституции – руководящей роли партии.
– Кончина А. Д. Сахарова. Ельцин требует возложить на гроб все «знаки», которыми был увенчан покойный, но при этом выполнить его волю – «освободить всех политзаключенных в СССР».
19 декабря. Брюссель.
Нас вновь накрыла волна еще одной европейской революции. Некоторое время назад, обсуждая ситуацию в т. н. содружестве, я сказал С.П.: «Осталась одна Румыния», «И останется надолго, если не навсегда, – отозвался мой коллега – там создан такой карательный аппарат, что вряд ли какая-нибудь организованная оппозиция может вообще существовать».
И тем не менее, судя по всему, пробил час и для Чаушеску.
Полыхнуло 16 декабря в Тимишоаре. Повод к волнениям – выселение правозащитника – пастора Ласло Текеша. «Безопасность» начала стрелять. Убитые исчисляются тысячами. Чаушеску – «Балканский Калигула» – находится с визитом в Иране и не прерывает его. Тем временем волнения перекинулись на Бухарест…
10:45
Визит в Европарламент. Беседа с его председателем Энрике Бароном Креспо. Молодой, вежливый. На столе альбомы – Жан Моне, Рубенс, Антонио Гауди. Проводил в зал, где Э.А. предстояло выступать перед членами Политкомиссии Европарламента.
Это выступление он задумал как свод советских воззрений на «германский вопрос». Изложил в нем семь пунктов, обуславливающих возможность самоопределения немцев в рамках гипотетической объединенной (или воссоединенной) Германии. Признавался, что опасается взрыва… Завтра Коль встречается в Дрездене с Модровым. Берлинская стена еще стоит, но уже не разделяет. А тут – этакий ультиматум.
И еще эта речь – гимн социалистической идее: гибнет ее сталинско-казарменый вариант, но никак не она сама.
Очень зажигательно получилось. И зал, изобилующий социалистами и социал-демократами – зажегся. Долго аплодировал, а потом долго забрасывал вопросами. Креспо забеспокоился:
– Не нарушаем ли мы вашу программу?
– Следующий пункт моей программы – остановка в Лондоне. Я надеюсь, что госпожа Тэтчер не рассердится на меня за опоздание.
Почему-то хохот.
А вопросы посыпались колючие – все по бывшей социалистической Европе.
– Ну какой же это социализм, когда в Румынии тысячами косят людей? – спросил некий британский лейборист.
– Конечно же, это не социализм.
– Как вы относитесь к действиям Чаушеску против собственного народа?
– У нас нет точной информации о происходящем в Румынии. Но при всех обстоятельствах мы сожалеем о жертвах. Точно так же, как и о жертвах апрельской трагедии в Тбилиси.
Потом он скажет мне:
– Это я сказал специально.
Паша Палажченко рассказал мне о вчерашнем его разговоре с Геншером. Ганс-Дитрих спросил, как Э.А. думает, возможно ли падение режима Чаушеску.
–Не знаю…
22 декабря
Чаушеску вернулся в Бухарест. Обвинил в массовых выступлениях, назвав их мятежом и попыткой переворота, империалистические силы и спецслужбы сопредельных государств, призвал народ защитить социализм. Министр обороны генерал Миля покончил жизнь самоубийством, обвиненный в предательстве. Армия присоединилась к восставшим, Чаушеску и Елена отбыли вертолетом в неизвестном направлении. На Бухарест наступают верные «гению Карпат» подразделения секуритате. Распространились слухи о каких-то террористах арабского происхождения. Бои идут за «свободное румынское телевидение», где разместился Комитет Фронта национального спасения.
Из Румынии поступают крайне противоречивые сведения. Ясно только одно: последней в Европе диктатуре сталинского толка приходит конец.
24 декабря
Финальные заседания съезда народных депутатов проходят под «румынскую мелодию». Съезд начинает день с горбачевской информации о положении дел, требует поддержать восставших. Звучат, однако, голоса: «За что кровь проливали».
Сторонники Чаушеску сидят и в этом зале. Вчера они попытались опровергнуть выводы яковлевского доклада о секретных протоколах к «пакту Молотова – Риббентропа» и завалить решение комиссии, а сегодня, в последний день работы съезда…
[далее описываются выступления на съезде народных депутатов, в том числе преследовавшие целью возложить всю ответственность за апрельскую трагедию в Тбилиси на организаторов массового митинга]
25 декабря
Вчера, в ночь перед Рождеством, в Праге Якеш и присные подали в отставку.
Вчера, в день Рождества Христова, где-то в Румынии был казнен антихрист – Николае Чаушеску. Скорый суд над ним – судилище? – и казнь – убийство? – показали по телевидению.
Отвратительный текст судоговорения, случайность в выборе доказательств, хамский тон обвинения, базарная перепалка «подсудимых» Коли и Лены с судьями – какой мерзкий финал диктатуры, почти четверть века олицетворявшей собой самое худшее, что есть в сталинском «социализме»!
[…]
Потом был Пленум ЦК, посвященный решению XX съезда компартии Литвы о выходе из состава КПСС.
Начало фактического развала Союза.
28 декабря.
«Надиктовка» от Э.Ш.:
«Пленум подтвердил мои самые худшие опасения. За редчайшим исключением все требовали жестких мер…»
[…]
«Бумага» написана и лежит в сейфе.
30 декабря.
Президентом Чехословакии избран Вацлав Гавел. Из диссидентов – в президенты. Александр Дубчек стал председателем парламента.
Очень редко и с большим опозданием, но все-таки история выказывает справедливость.
31 декабря
Подведем итоги. Хотя это и трудно. Но ничего не поделаешь – такой год: скрипело, скрежетало, восьмерило, буксовало и вдруг бешено завертелось колесо истории. Как в 1789 г., как в 1848-м, как в 1917-м… Год мирных революций в Европе, год Тбилиси, Ферганы [имеются в виду ферганские погромы в мае – июне 1989 г. в Узбекской ССР], первых полудемократических выборов в стране, первых массовых забастовок, год «головокружительной отмены прошлого».
Берлинская стена растаскивается на сувениры, из ракетного металла отливают памятные медали, военное ведомство с молотка пускает специмущество… Вчерашние диссиденты выходят из подполья в сияние барочных дворцов и готических замков, занимают кресла премьеров и президентов. Свергнутые монархи выходят из летаргии отвержения и взывают к низложившим их народам. И те, похоже, готовы внять им.
Мы вывели войска из Афганистана, и тем самым отвергли «священное право» социализма сталинских времен корежить судьбу народов согласно собственным представлениям о долженствовании.
Мы ясно и внятно, хотя и с опозданием, на что были веские причины, признали декабрьское вторжение 1979 г. в Афганистан ошибкой и осудили его, как признали достойным осуждения пресечение войсками Варшавского договора «Пражской весны» 1968 г.
Перестав быть жандармом Европы, мы дали недвусмысленную оценку пакту Молотова-Риббентропа и секретным приложениям к нему, хотя такой пересмотр истории не облегчил внутреннего положения страны.
Въевшийся в печенки позыв «наводить порядок» сообразно личным мотивам личной власти был отвергнут и преодолен. Преодолены штампы и стереотипы прошлого. Нормализованы отношения с Китаем и Ираном. Обойдены рифы «Тяньаньмэнь» и «Рушди». Но еще остались на нашем пути длинные цепи барьерных рифов, и похоже, что корабль державы неудержимо несет на них.
Углубляется стагнация экономики. Разваливается стянутая железным обручем сталинизма бочка многонациональной империи. Подвергается разрушительным атакам партия, не способная хотя бы следовать лозунгам своих вождей. Паралич охватил армию и службы госбезопасности, зреет внутри них недовольство верхами, де бросившими их на произвол судьбы. Растет организованная преступность, а сыск, суд и расправа не справляются с ней.
Власть безвластна. Закон бездействует.
Сегодня в Нахичеванской АССР, на участке государственной границы с Ираном протяженностью в сто с лишним километров местные жители – азербайджанцы уничтожили «инженерно-технические сооружения». Иными словами, учинили разгром азербайджанского вариант Берлинской стены, требуя свободный переход через границу для встреч с родственниками, возвращение им пустующих земель, организацию приграничной торговли.
Это – один полюс, заряженный беспощадной, злой азиатской энергией, другой – Литва, европеизм, цивилизованность, цивилизованные методы борьбы и – решимость, почти всенародная, покинуть Союз. Последний пленум ЦК лишь усилил консолидацию литовцев, способствовал росту популярности Литовской компартии, которая сейчас доминирует в общественном мнении над «Саюдисом».
«Свобода шагает по планете, а оставшиеся тираны дрожат» – пишет «Ю.С. ньюс энд Уорлд рипорт». Я не тиран, но тоже дрожу. Как сказал француз М. Рокар, падение «железного занавеса» уничтожило комфорт. В котором пребывали все жившие по обе стороны его. Перестройка тоже покончила с «комфортом» застоя, в котором, при всей его застойности, ничто не угрожало жизни – моей, моих близких, моего народа.
Перестройка высвободила такие силы, с которыми, похоже, не может уже справиться сам ее зодчий. Что ж, тем больше у меня оснований встретить Новый год в кругу семьи – утешить близких и самому утешиться рядом с ними.
Материал подготовили: Георгий Степанов, Александр Стыкалин