Накануне Нового года, 29 декабря 2015, часть депутатов Днепропетровского горсовета провела в 6 часов утра выездную сессию, на которой избрала секретаря горсовета, а также «переименовала» город из Днепропетровска в Днепропетровск, изменив, как заявили участники процесса, «интимологию названия» и связав город на Днепре уже не с большевиком Григорием Петровским, но со св. Петром. Буквально на следующий день избранный месяц назад, 17 ноября, мэром города представитель партии «Укроп» и соратник Игоря Коломойского, Борис Филатов признал результаты выездного заседания (на котором депутаты «Укропа» отсутствовали).
Не вдаваясь в политические перипетии местного масштаба, напомню, что еще накануне выборов и Филатов, и его главный конкурент – кандидат от «Оппозиционного блока» и губернатор Днепропетровской области при Януковиче Александр Вилкул, заявили о приверженности названию «Днепропетровск», ссылаясь при этом на мнение жителей города. И сторонники, и противники переименования сходятся в том, что большинство днепропетровцев не воспринимает эту тему как приоритетную и опасается связанных с ней возможных дополнительных затрат и бюрократических хлопот.
Оба кандидата в мэры неоднократно критиковали по разным поводам киевское правительство и дали прямо понять, что в вопросе переименования города не хотят брать на себя ответственность за непопулярное решение, которое предусматривают принятые Верховной Рады 9 апреля 2015 года законы о «декоммунизации».
В любом случае, св. Петр как замена Петровскому озвучивался задолго до декабрьского решения. Над этим предложением посмеивались, указывая на отсутствие исторических связей апостола с Днепром, хотя, в более широкой перспективе, именно произвольность выбора и его комичность парадоксальным образом соответствуют отношению этого южного степного города к своему прошлому (о чем я ранее писал на «Уроках истории» здесь и здесь.
Любопытно и то, что св. Петра не впервые приписывают к Екатеринославу-Днепропетровску…
****
В октябре 1786 года Григорий Потемкин представил Екатерине Второй план Екатеринослава – «знаменитого» города «из великолепных зданий» на землях, находящихся «еще в сущем младенчестве». Центральной точкой нового имперского центра Потемкину представлялся «храм великолепный в подражание Св. Павла, что вне Рима, посвященный Преображению Господню, в знак, что страна сия из степей бесплодных преображена попечениями Вашими в обильный вертоград, и обиталище зверей – в благоприятное пристанище людям, из всех стран текущим». Во время путешествия императрицы в Крым, 9 мая 1787 состоялась закладка главного храма Екатеринослава и всей южной России. В литературе закрепились ссылки на скептические высказывания заграничных гостей Екатерины, в частности французского послу Сегюру приписывают пророчество, что в заложенном в степи гигантском соборе никогда не будет службы.
Потемкинские планы Екатеринослава действительно остались на бумаге. Не материализовавшись в низовьях Днепра, они обрастали всё большим величием и «столичностью» в воображении исследователей. Привлекательность столичной мифологии Екатеринослава иногда превращала достаточно очевидные источниковедческие детали в запутанную историю недоразумений. Примером может служить коллизия по поводу того, какому римскому храму должен был подражать заложенный ЕкатеринойII Преображенский собор.
На этот вопрос большинство авторов отвечало: собору святого Петра в Риме. Несмотря на то, что в проекте Потемкина четко указано: «храм великолепный в подражание Св. Павла, что вне Рима». Базилика св. Павла, пусть и «великолепная», не отвечала историографическим ожиданиям по поводу «исполинских» замыслов Потемкина. Задуманный им собор должен был непременно быть самым большим в Европе, «на аршинчик» больше главного католического храма – св. Петра в Риме.
Историки (в том числе, многие современные авторы, настроенные на деконструктивистский подход к источникам) удивительным образом поверили анонимному автору, как оказалось, невероятно влиятельного письма в редакцию «Русского архива», в котором тот утверждал, что в 1848 году видел подлинные планы Екатеринослава.
В источниках конца XVIII – начала XIX веков собор св. Петра как прообраз Преображенского храма не упоминается ни разу. Современники многократно отмечали огромность задуманного здания, говорили о «наивеликолепнейшем храме Господнем». В конце 1850-х годов архиепископ Гавриил (Розанов) писал: «святилище в Екатеринославе предполагалось самое обширное в свете, с которым по пространству могла бы равняться разве одна церковь св. Петра в Риме». Таким образом, у Розанова речь идет исключительно о размере, но не о подражании по форме! Так же осторожно на эту тему высказывался уже в конце XIX века Дмитрий Эварницкий, который писал о соборе «по своей величине в то время единственном в мире».
Однако, такие тонкости многих историков не устраивали. Некоторые из них решили подправить источник. Например, в изложении Дмитрия Багалея цитата из проекта Потемкина выглядит так: «в подражание св. Павла, что в Риме (очевидно Потемкин хотел сказать св. Петра)». Историк не только исправил «Павла» на «Петра», но и произвольно передал четко сказанное у Потемкина «вне Рима» (базилика св. Павла находилась за городской стеной, поэтому до сих пор ее называют Santa Paolo fuori le mura) на «в Риме». Другой исследователь, Андреас Шенле, сначала правильно цитирует Потемкина, но затем принимает на веру «петровский» миф и делает из этого вывод: «По какой-то причине прообраз позднее заменили на собор св. Петра в Риме, без большой потери для темы рая, поскольку считается, что именно св. Петр держит от него ключи».
Оказалось, что историки способны не только логически обосновать свои же ошибки в чтении источников, но и придумать несуществующий храм. В одной из первых печатных работ по истории Северного Причерноморья (издана в 1836 году) Апполон Скальковский написал о проекте Преображенского собора, что он «должен был соперничать в размерах с церковью Св. Петра и Павла в Риме». Тот же вымышленный собор появляется в написанном через десять лет, в 1846 году, письме из Екатеринослава Виссариона Белинского, что, мол, Преображенский собор Потемкин хотел строить «на целый аршин кругом шире собора Петра и Павла в Риме».
Не исключено, что Потемкин мог знать топографию Рима лучше позднейших исследователей. На упорную привязанность последних к ошибочной интерпретации (даже вопреки недвусмысленному указанию самого Потемкина в его письме Екатерине!) первой обратила внимание Наталья Полонская-Василенко, которая также убедительно доказала, что Потемкин неслучайно ориентировался на величественную базилику св. Павла, античный внешний вид которой идеально подходил для имперского «греческого проекта». При этом, вполне правдоподобно, что Преображенский собор должен был еще и немного превосходить по размеру храм св. Петра в Риме.
По иронии, роковую роль в дальнейшей судьбе Преображенского собора сыграл не Петр, но именно Павел – сын Екатерины, ненавидевший мать. Вступив в ноябре 1796 года на престол, он практически сразу повелел присоединить все расходы Екатеринославской губернии к общей казне (что означало прекращение финансирования потемкинских проектов), а в декабре переименовал Екатеринослав в Новороссийск. После этого возведение «новых Афин» было полностью прекращено.
О грандиозности задуманного Потемкиным Преображенского собора напоминала разве что ограда так и не построенного храма, проведенная по его фундаменту. 22 мая 1830 года состоялась закладка нового Преображенского собора, завершенного и освященного через четыре года. Новый собор был выстроен на избранном Потемкиным месте, но в гораздо более скромном виде как храм «не обширный, но благолепный и благовидный», главным достоинством которого считалось местоположение на горе над величественным Днепром.
****
В истории Екатеринослава-Днепропетровска историю не раз подгоняли под требования текущего момента. Например, в 1976 году двухсотлетие города сдвинули на 11 лет назад, дабы совместить празднество с 70-летием Брежнева . В нынешней ситуации можно только пожалеть, что Екатеринослав в 1926 году был переименован в честь Григория Петровского, а не другого (правда, никак не связанного с городом) большевика Андрея Андреева. Во втором случае сохранение названия «Днепроандреевск» можно было бы легко обосновать легендарным путешествием апостола Андрея вверх по Днепру, упомянутом в «Повесте временных лет».