И Февральская, и Октябрьская революции 1917 года начались в Петрограде, но приобрели наиболее кровавый характер на перифериях империи. В том числе потому, что там в политическое противостояние включились национальные силы, опиравшиеся на лозунг о праве наций на самоопределение и пытавшиеся добиться политической автономии или независимости от России. Характерным примером революционных пертурбаций может быть город Екатеринослав (современный Днепр на юго-востоке Украины), который в 1917 – 1919 годах до двадцати пяти раз переходил из рук в руки.
Революция по телеграфу
В 1917 году Екатеринослав (названный так в честь императрицы Екатерины II, лично заложившей главный собор будущего города в конца XVIII века) являлся крупнейшим промышленным центром юга империи. В начале ХХ века именно в этом регионе добывали 57.6% железной руды, выплавляли 51.7% чугуна, производили 53.7% металлических изделий от общих объемов по всей Российской империи. По количеству же жителей (211 тысяч) город занимал 12-е место в стране.
По воспоминаниям очевидцев, Февральская революция пришла в Екатеринослав «по телеграфу» – с депешой об отречении Николая II. Согласно другим мемуарам, революцию в городе «сделали люди, приехавшие утренним поездом из Харькова», привезя с собой газеты о свержении монархии в России.
В 1917 году в Екатеринославе, менее двух лет назад восторженно встречавшем императора, на защиту самодержавия не выступил никто. Едва ли не первой поддержала революцию и осудила погибшую монархию православная церковь, торжественно заявившая, что «возврата к старому строю никоим образом быть не может, так как этот строй был гибелью для веры и церкви».
После получения вестей из столицы в Екатеринославе был создан «Комитет представителей общественных организаций», куда вошли местные деятели демократических убеждений, поставившие своей целью мирную трансформацию и соблюдение порядка до созыва Всероссийского Учредительного Собрания. Параллельно с Комитетом возник большевистский совет, а также заводские комитеты на всех крупнейших заводах. Дробление и слабость властей мгновенно сказались на расцвете преступности (которая охотно пряталась под революционными лозунгами и знаменами), росте безработицы, пьянства и всевозможных социальных девиаций. По словам мемуариста, «момент был такой, что все зависело от силы оружия».
Практически сразу в городе возникли боевые дружины, связанные с политическими партиями: большевистская Красная гвардия, анархисты, левые эсеры, «летучий отряд старых солдат», четыре еврейские боевые дружины (связанные с еврейскими социалистическими партиями), вооруженные украинские формирования. В первые недели все эти отряды иногда даже выступали единым фронтом, например, защищая от разъярённой толпы вино-водочные склады. Однако этап взаимодействия с целью сохранения правопорядка быстро закончился.
Революция 1917 по-украински
Главной проблемой украинского движения в Российской империи, что многократно признавалось его активистами, был неукраинский характер городов. В Екатеринославе во время переписи 1897 года около 16% горожан назвало родным языком «малороссийский». Ни в Киеве, ни в Одессе, ни в Харькове украинцы также не составляли большинства. Тем не менее, Киев стал центром украинского политического движения. Там в рамках самоорганизации власти на местах и в ожидании всеобщих выборов в Учредительное Собрание (которое виделось верховным органом законодательной власти в России) украинскими активистами была создана Центральная Рада. На протяжении всего 1917 года в своих документах Рада неоднократно подчеркивала, что она стояла и стоит «за то, чтоб не отделять Украину от России» и способствовать тому, «дабы вся республика Российская стала федерацией равных и свободных народов».
Даже падение Временного правительства в Петрограде в результате большевистского переворота не изменило федеративной риторики Рады. Через две недели после прихода партии Ленина к власти, 7 ноября 1917 года она провозгласила создание Украинской Народной Республики как автономной части будущей демократической России. Этот документ, известный как Третий Универсал, провозгласил юрисдикцию Украинской Народной Республики над девятью губерниями, «заселенными преимущественно украинцами», в том числе, екатеринославской. Центральная Рада пыталась совместить национальные постулаты с социалистическими идеалами. Однако ее главной проблемой оказались слабость институтов власти и фактическое отсутствие армии.
Большевистское правительство в Петрограде провозгласило Раду «буржуазной» и, после неудачи с захватом власти в Киеве в декабре 1917 года, начало планировать вооруженную операцию по ее свержению. Формальным основанием для такой операции стала просьба о военной помощи от провозглашенной 11–12 декабря 1917 года в Харькове советской Украинской Народной Республики (в данном случае показательно использование большевиками номенклатуры украинской революции).
27–29 декабря 1917 года первые городские бои имели место и в Екатеринославе. Накануне в город по железной дороге был доставлен вагон с оружием из Москвы. Украинские части, после неудачной попытки конфисковать этот вагон, произвели выстрелы по крупнейшему в городе и во всей бывшей империи Брянскому заводу – центру большевистской активности. 3 января 1918 года в центре города прошли торжественные похороны погибших в общей братской могиле, которую разделили двадцать три человека – и большевики, и солдаты украинских частей, и шестеро попавших под обстрел австрийских военнопленных.
Под конец января большевистские части заняли Киев, но уже к 1 марта были изгнаны оттуда немецкими войсками, вступившими на территорию Украины согласно подписанному Центральной Радой в Брест-Литовске мирному договору с Германией и Австро-Венгрией. Вернувшееся благодаря немецкой военной интервенции в Киев социалистическое правительство УНР оказалось совершенно не способно контролировать ситуацию в стране и обеспечить предусмотренные мирным договором поставки продовольствия в Германию и Австрию. Менее чем через два месяца, при поддержке немецкого командования, в Киеве произошел переворот, в результате которого к власти пришел бывший царский генерал, потомок украинского казацкого рода Павел Скоропадский. 4 апреля 1918 года австрийские и гетманские части вошли в Екатеринослав.
В кратчайшие сроки в Екатеринославе наладилась ситуация с правопорядком и провизией. По воспоминаниям, Екатеринослав «под немцами» славился «баснословной дешевизной цен на съестные припасы и громадным изобилием их на рынках» и «считался в продовольственном отношении самым благодатным пунктом Украины». По сравнению с Москвой и Петроградом, город казался продовольственным раем.
Тем не менее, порядок, привнесенный режимом Скоропадского, был чрезвычайно хрупок. Стабильность гетманской власти напрямую зависела от немецких и австрийских воинских частей, а положение последних – от состояния дел в Германии. Когда в ноябре 1918 года там произошла революция, гетманский режим распался в считанные дни, как мираж. На смену ему в Екатеринославе пришли все те же большевики и местные анархисты.
Калейдосокоп властей на фоне войны
С конца 1918 года Екатеринослав погрузился в череду военных завоеваний, стремительного разрушения городской инфраструктуры и перманентного насилия.
Пожалуй, наиболее экзотическим из всех завоевателей оказался выходец из расположенного неподалеку села Гуляй-поле Нестор Махно. Махно, безусловный политический самородок, обычно описывал свою политическую программу в анархистских категориях и утверждал, что она зиждется на идеях «советского строя на основе народного самоуправления» и «вольных советов», избираемых всем трудовым населением. В листовке «За что борются махновцы» утверждалось, что их целью являются «безвластные федерации экономических организаций, вольные объединения рабочих, крестьянских и интеллигентских союзов».
Махновское движение развилось как крестьянская оппозиция к земельной политике гетмана Скоропадского. Принципиально важно, что махновцы были предрасположены к ситуативным союзам с большевиками (что случилось трижды – в конце 1918-го, в феврале 1919-го и в октябре 1920-го), но выступали непримиримыми врагами гетмана и белых (то есть, режимов, пытавшихся вернуть земельные отношения в правовое поле умершей Российской империи) и были скорее равнодушны к украинскому национальному проекту. Любопытно при этом, что махновцы были негативно настроены по отношению к городам как таковым, считали их «ненужными», захватив город, как правило, уничтожали тюрьмы (осужденных за криминальные преступления при этом расстреливали на месте), разрушали мосты и железнодорожное полотно.
Вокруг оценок природы и содержания махновского движения не утихают споры. Однако бесспорной остается его массовость и локальность: численность армии Махно осенью 1919 года составляли до 30–35 тысяч человек, однако она была не готова и неспособна выдвигаться в боевые действия, отдаленные от места проживания крестьян-бойцов. Именно почвенность была одновременно силой и слабостью махновского движения, которое отражало крестьянское представление о «своей» власти – близкой, конкретно-осязаемой, не-городской, сильной.
Махновцы не раз помогали большевикам захватить Екатеринослав. И несли тяжелые потери в сражениях с Добровольческой армией генерала Антона Деникина, выступавшей за восстановление «единой и неделимой России». В Екатеринослав деникинцы вступили в июне 1919 года. Симпатизирующие белому движению мемуаристы с болью вспоминали, что на следующий день после теплого приема жителями города, их глазам предстала картина учиненного «долгожданным войском» погрома: «На утро другого-же дня восторженность сменилась досадливым недоумением… Вся богатейшая торговая часть города, все лучшие магазины были разграблены, тротуары были засыпаны осколками стекла разбитых магазинных окон…».
Революция и погромы
Еврейские погромы неоднкратно прокатывались на окраинах Российской империи по периметру черты оседлости в конце XIX и начале ХХ века. Логику погрома во многом определяла позиция властей. Подстрекательство с их стороны, нежелание остановить и наказать погромщиков были обычными явлениями для Российской империи.
К началу революции евреи составляли чуть более 3 % всего населения Российской империи. В тоже время, в крупных городах юга Украины их процент достигал 30–35%. Это касалось и Екатеринослава.
Всего за годы революции жертвами погромов на Украине стали более 30 тысяч евреев. Большинство погромов (около 40% от общего числа) совершили части, подчиненные Директории Украинской Народной Республики во главе с Симоном Петлюрой. Однако погром не был прерогативой лишь одной (или двух) политических сил – их совершали и белые, и красные, и разнообразные локальные армии и отряды.
Крупнейший еврейский погром в Екатеринославе устроили белые казаки генерала Шкуро. В архиве сохранилось письмо «русской женщины, матери сыновей-добровольцев» командующему Добровольчекой армии генералу Деникину, в котором речь шла о погромах в Екатеринославе, приводились случаи изнасилований в присутствии родителей и убийств. Автор письма призывала Деникина «представить себе этот безграничный ужас» и остановить его. На письме Деникин оставил резолюцию: «Полевой суд и смертная казнь этой сволочи без всякого колебания» и издал приказ по Екатеринославу «истреблять таких офицеров и казнить солдат».
Тем не менее, отношение Деникина к погромам и антисемитизму не было однозначным. В августе 1919 года генерал принял делегацию от еврейских общин. В разговоре Деникин объяснял превалирующие в рядах его армии антиеврейские настроения тем, что солдатам приходится сражаться с «еврейскими коммунистическими легионами»; на страшное описание екатеринославского погрома ответил, что страдают «не только евреи»; признав, что по мобилизации в Добровольческую армию попало немало «сброда», тем не менее, отказался издавать приказ против погромов, опасаясь что тот просто «не будет понят». Тем самым, Деникин прямо признал размах антисемитизма в рядах белых.
Известны случаи еврейских погромов, совершенных отрядами Махно, хотя он сам (как, собственно, и Петлюра) пытался бороться с погромными настроениями. Зато группой, подвергавшейся массовым жестоким нападениям со стороны махновцев, были немецкие колонисты-менонниты, поселившееся в Екатеринославской губернии с конца XVIII века. В глазах Махно менонниты были повинны в поддержке продовольственной политики гетмана Скоропадского и промонархических настроениях. Уже после бегства из Украины, в 1924 году Махно был арестован в Гданське именно по обвинению в убийствах меннонитов. Однако, ему удалось избежать наказания и продолжить путь политического эмигранта в Париже.
Повседневность революции
В каждую революцию общество погружается постепенно, привыкая к нестабильности и, одновременно, пытаясь не просто вычислить координаты новой системы отношений, но и сохранить из привычной повседневности то, что возможно сохранять в ситуации стремительного ускорения социальных процессов и исчезновения многих сдерживающих факторов (прежде всего, легитимной монополии государства на насилие). В 1917 году революция принесла исчезновение телеграфной и почтовой связи, остановку трамваев и поездов, расцвет воровства и насилия, страх за свою жизнь, ограбления и убийства знакомых. Из дневника 10-летнего мальчика, который тот вел в Екатеринославе времен революции, можно узнать, как к 1919 году жители центра города начали разводить огороды, привыкли к обедам без масла и постоянным поискам дров для отопления домов (сначала разбирая заборы, а иногда и целые деревянные дома, а затем – занимаясь выкорчевыванием пней в городских парках).
О перипетиях революционной жизни Екатеринослава рассказывает дневник княгини Веры Урусовой, которая постоянно находилась в городе. Если первоначально революционные события напоминали ей «комедию с марионетками», которой не под силу изменить весь устоявшийся уклад и поколебать веру в «возможность возвращения к нормальной жизни», то уже весной 1918-го Рубикон был перейден. Им стало беспощадное разграбление крестьянами родового имения Котовки, в ходе которого был уничтожен не только сад, но и семейная библиотека в двадцать семь тысяч томов.
Постоянно сравнивая поведение друзей и знакомых до и во время событий 1917–1919 годов, Урусова записала: «Мне кажется, война и революция, будто рентгеном, показывают истинную суть вещей и людей». Тем не менее, в другой дневниковой записи она с долей удивления констатировала: «Все нынешние ужасы совершенно не изменили людей» и пыталась найти успокоение в памяти, обращаясь мыслями к мужу (убитому большевиками на Кавказе): «Я сочувствую им, поскольку они живут в темноте. Да они и не могут лишить нас нашего прошлого… Я благодарна Богу за это прошлое».
Несмотря на военное время, в Екатеринославе продолжали работать разнообразные развлекательные заведения (от кинематографа до кабаре). Их популярность отражала не так стремление нормализовать полную опасностей и неустойчивости ситуацию, как успеть воспользоваться «благами», которые могут исчезнуть в любой момент. Ведь главным дефицитом революционных годов стало ощущение стабильности, в то время как болезненная неопределенность превратилась в норму. Неслучайно в исторически достоверном рассказе украинского писателя Валериана Пидмогильного «Третья революция» (1925), когда Екатеринослав в пятнадцатый раз переживает смену власти, героиня молится, «чтобы власть продержалась долго-долго… Хотя бы месяца два!».
Локальная (местная) логика часто выпадает из описаний революционных событий. Например, в Екатеринославе рабочие Брянского завода противились планам большевиков по эвакуации оборудования при отступлении из города (это грозило остановкой производств и потерей рабочих мест). На начальном этапе революции служащие железной дороги пытались не пропустить в город ни одного вооруженого отряда, надеясь сохранить относительное спокойствие до установление легитимной власти в стране.
Подобные проявления локальной идентификации, элементарного стремления максимизировать шансы на выживание не всегда легко разглядеть за идеологически окрашенными описаниями событий. Пожалуй, еще сложнее разглядеть в них повседневную рутину. В уже упоминавшемся дневнике княгини Урусовой есть такая запись: «На расстоянии может показаться, что все поглощены террором, но на самом деле ежедневные жизненные хлопоты облегчают тяжесть ситуации». Иными словами, в самые трудные моменты гражданской войны Екатеринослав продолжал жить даже вопреки обращению насилия в рутину.
Первоочередной задачей всех приходивших в город властей была монополизация насилия и борьба с бандитизмом. Оказалось, как горько заметил религиозный философ (и министр вероисповеданий в правительстве гетмана Скоропадского) Василий Зеньковский, что «только среди большевиков нашлись люди с умением властвовать».
Окончательно советская власть в Екатеринославе была установлена 30 декабря 1919 года, с седьмой попытки. В первых советских отчетах о состоянии города указывается, что «…возможно, по всей Украине нет более разрушенного города, чем Екатеринослав».