В одном из многочисленных зданий Берлинского университета имени Гумбольдта есть небольшая комната, заставленная ящиками и коробками разных форм и размеров. Кроме них и единственной сотрудницы-студентки, в маленьком помещении находится граммофон, фонограф и три стола с компьютерами. Сегодня о разместившемся здесь звуковом архиве «Lautarchiv» известно лишь узкой прослойке специалистов, несмотря на то, что доступ к нему может получить каждый. Скоро Лаутархив должен переехать в новое пространство Гумбольдт Форума, с чем связаны надежды на его популяризацию. В частности, материалы архива могут быть интересны российским историкам, лингвистам, этнографам, кураторам и просто всем, неравнодушным к вопросам мировой и национальной истории.
«Музей голосов народов мира»
В конце 19 – начале 20 века в Вене, Берлине, Цюрихе, Париже и Санкт-Петербурге были основаны первые звуковые архивы, которые начали пополняться образцами местных диалектов, песен, музыки и записями голосов известных личностей. На волне этой тенденции, в 1915 г. в Пруссии была основана Королевская Фонографическая Комиссия. Идеологом предприятия стал Вильгельм Доген (Wilhelm Doegen), – учитель английского языка, который еще в 1910 г. загорелся идеей создания «музея голосов народов мира». Началась Первая Мировая Война, и Доген увидел в возникших вокруг Берлина лагерях военнопленных уникальную возможность воплотить в жизнь свой масштабный замысел. 29 декабря 1915, заручившись щедрой поддержкой государства и частных лиц, Комиссия отправилась в Доберитц вблизи Берлина. До конца 1918 г. ее члены посетили 31 лагерь с целью «систематической записи на носители языков, музыки и звуков всех народов, представленных в немецких лагерях военнопленных».
Комиссия состояла из восьми ученых, каждый из которых отвечал за свой отдел будущей коллекции: Восточные языки, Английский язык, Сравнительная и индогерманская лингвистика, Романские языки, Индийские и монгольские языки и Африканские языки. Идеолог проекта Доген, не имевший научной степени, был назначен его «Комиссаром». За музыкологическое направление работы Комиссии отвечал известный немецкий психолог и философ Карл Штумпф. За время своей работы Комиссия произвела 1 651 граммофонную запись с образцами голосов и музыки и 1 022 восковых цилиндра с музыкальными фрагментами.
В 1918 году исследователи закончили работу в лагерях, и возник вопрос о поиске места для хранения записей. Изначально планировалось создание «коллекции звуков» или «говорящей библиотеки». Однако, в ходе дискуссий между различными институциями эта идея превратилась в «собрание голосов» («Stimmensammlung») и «коллекцию голосов народов» («Voelkerstimmensammlung»), которая в 1920 году нашла свой первый дом в Отделе Звука («Lautabteilung») Национальной Библиотеки Пруссии. В то время исследователи не разграничивали понятия «архив», «коллекция» и «музей», употребляя эти термины как синонимы.
В 1926 г. идея Догена о «библиотеке голосов народов» получила воплощение в серии «Библиотека звуков» («Lautbibliothek»), в рамках которой издавались пластинки и брошюры для изучения иностранных языков. В 1933 г., однако, карьера Догена закончилась – он был уволен со своего поста в Берлинском университете – формально за «ненаучность» методов», на самом же деле по причине еврейского происхождения. После войны Доген вернулся к преподаванию английского языка и больше не имел отношения к архиву. Сменившие его профессора придавали гораздо меньшее значение популяризации записей. Они превратили Отдел Звуков Национальной Библиотеки в Институт Изучения Звуков, взяв курс на использование материалов исключительно в научных целях. В рамках нового Института продолжала издаваться серия «Звуковая библиотека», но основные усилия были направлены на изучение немецких диалектов и народных песен.
Во время Второй Мировой Войны снова была предпринята попытка записи голосов военнопленных из Польши, России, Сербии, и французских колоний в Африке, однако этот проект был гораздо менее масштабным. После войны, в 1947 г. был основан Институт Сравнительной Фонетики, который в 1969 г. вошел в состав факультета Реабилитационной Педагогики и Коммуникативных Наук. С тех пор собрание записей неоднократно переезжало в разные части Университета имени Гумбольдта, пока в середине 1980-х не стало частью Института Музыкологии.
В 1990-х гг. записи были «заново открыты» немецкими лингвистами и включены в состав Центра Культурных Технологий имени Германа фон Гельмгольца, где находятся по сей день. Тогда же записи были впервые названы Звуковым Архивом – «Lautarchiv». В 1996 г. началась оцифровка содержимого архива, – в первую очередь, материалов времени Первой Мировой Войны, так как именно они составляли большую часть собрания. Кроме того, оцифрованы были некоторые записи пленных Второй Мировой войны, известных личностей и животных.
Почему так важно работать с Лаутархивом?
Кроме аудиоматериала и его текстовой транскрипции, к большинству записей прилагается «персональная форма» («Personalbogen»), где указано имя, место рождения, место жительства, образование и род деятельности военнопленного, что позволяет взглянуть на каждую запись в контексте его биографии. В 1990-х фокус исследователей сместился на содержание записей и личности их авторов. Содержимое архива начали рассматривать, как имеющее историко-культурную ценность, использовать для выставок и арт-проектов. В 2007 г. об одном из военнопленных был снят фильм «The Halfmoon Files: A Ghost Story…».
Новый импульс интересу к записям как к образцам устной истории дала годовщина Первой Мировой в 2014 г. Для того периода также характерна своеобразная «эйфория», когда в академическом сообществе задумались о необходимости обратить внимание на группы, недостаточно представленные в историографии, и дать им возможность «говорить». Наиболее последовательно и основательно с архивом работали несколько исследователей – Бритта Ланге, Аннет Хоффман и Филипп Шеффнер. Ланге и Шеффнер обнаружили в архиве большое количество песен и рассказов авторства самих пленных. Стоя перед граммофоном, мужчины рассказывали о том, как попали в плен, о войне, жизни до нее и своем нынешнем положении в лагере.
Наличие подобных записей говорит о том, что к Лаутархиву можно обращаться не только в лингвистических целях, но и для поиска нарративов, расширяющих понимание мировой истории или истории отдельно взятых стран и регионов. Архиву можно адресовать множество различных вопросов. Кто стоял перед граммофоном, откуда он был родом, какой была его жизнь до войны? Что произошло с ним на войне, как он оказался в лагере? Что может запись рассказать нам об историческом моменте, в котором жил пленный? Какие общие темы встречаются среди записей? Соответствуют ли содержащиеся в них идеи общепринятому пониманию истории? К примеру, если речь о Первой Мировой войне, свойственна ли узникам военная эйфория, стремление к национальному самоопределению?
В сегодняшнем интернет-каталоге архива 36 страниц оцифрованных записей. Среди их авторов есть огромное количество солдат колониальных армий, личности которых только недавно начали фигурировать в историографии. Колониальным архивом можно считать и многочисленные записи военнопленных из Российской Империи – кроме так называемых «великороссов», архив содержит огромное количество голосов представителей народов, включенных в состав Империи в ходе внутренней колонизации.
В лагере пленные вели пассивное существование в изоляции от окружающего мира, выпадая из обычного течения времени. В подобной ситуации они находятся и по отношению к времени историческому. Субъекты, чьи голоса содержит Лаутархив, исключались из историографии одновременно по нескольким признакам. Во-первых, военнопленные были наиболее маргинализированной группой среди участников военных действий. Во-вторых, большинство попавших в лагеря солдат были крестьянами – людьми «второго сорта» для колониально-имперского миропорядка. Наконец, многие были коренными жителями колоний, что нередко делало их жертвами расовой дискриминации и экзотизации.
Особенности работы с материалами Лаутархива
На сегодняшний день в архив может попасть каждый – для этого нужно только оказаться в Берлине. Кроме того, отправив письмо на указанный на сайте адрес и обосновав свой интерес, можно получить записи по электронной почте. Однако, дистанционная работа с архивом осложнена тем, что в каталоге на данный момент отсутствуют какие-либо описания материалов, кроме индивидуального номера военнопленного и языка, на котором он говорил. Есть надежда, что ситуация изменится после переезда архива на новое место.
Ситуацию осложняет и то, что у каждой записи (теоретически) есть потенциальные обладатели авторских прав в виде родственников военнопленного, которых, однако, никто до сих пор не пытался отыскать. Единственная попытка найти семью солдата из Индии была предпринята Ф. Шеффнером в фильме «The Halfmoon files: A Ghost Story…», но она не увенчалась успехом. При этом, люди, работавшие с архивом, не теряют надежды, что при надлежащем уровне институциональной поддержки, интерес к нему возрастет.
Кроме акустических записей, Лаутархив также содержит и тексты. В процессе сбора материала существовала стандартная процедура: пленный сначала составлял текст вместе с исследователями, а затем читал его перед записывающим устройством. Таким образом, автором архивных текстов являются не военнопленные, а исследователи, переносившие звук на бумагу. Помимо транскрипции сказанного или спетого, иногда текстовые материалы содержат комментарии исследователей о качестве записанного и о самом пленном, его голосе.
Специфику работы с материалами Лаутархива также определяют условия, при которых были сделаны записи. Многие материалы были не только предложены военнопленными, но и явно сочинены или дополнены ими самостоятельно. Более того, даже обращение к тексту уже существующей песни или сказки, могло быть попыткой сообщить что-то посредством ее содержания. Тем не менее, нам неизвестно, почему военнопленный выбрал именно этот сюжет, и насколько велико было влияние на него ситуации в лагере и работавших с ним исследователей. Руководившие процессом члены Комиссии могли сами попросить военнопленного спеть или рассказать именно об этом, а могли просто согласиться с его выбором, удовлетворившись полученным образцом диалекта или языка. Мы также не знаем, имел ли пленный намерение донести какое-либо сообщение, и кого он видел в качестве его потенциального адресата. Известно, что существовали запретные темы, о которых пленным было запрещено упоминать при записи – условия в лагере, голод, военные действия – однако на деле это правило нередко нарушалось, и в записях архива встречается много любопытной информации по этим темам.
Из-за специфической процедуры их создания, материалы Лаутархива представляют собой не совсем обычный исторический источник. Бритта Ланге сравнивала их с посланиями в бутылке, выброшенными в море (Lange, 2015). Тем не менее, Лаутархив заслуживает внимания исследователя, так как одновременно служит коллекцией, библиотекой, музеем и архивом, интересным не только для музыкологов и лингвистов, но и для историков, занимающихся Первой Мировой.