Данная статья представляет попытку обзорного анализа комплекса юридическо-правовых мер, принятых объединенной Германией в отношении преступлений коммунистического режима ГДР и реакции общества на них. Подробно рассмотрена история создания правовых основ таких практик, как обеспечение общественного доступа к архивам госбезопасности и проверка госслужащих на предмет сотрудничества со спецслужбами ГДР, или процесс люстрации. Речь идет, прежде всего, о Законе об охране и использовании персональных данных Министерства госбезопасности, принятом Народной палатой ГДР 24 августа 1990 года, о Договоре об объединении Германии от 31 августа 1990 года, а также о Законе о документации Штази от 20 декабря 1991 года.
Автор – Евгения Лёзина, политолог, исследователь в Федеральном фонде осмысления диктатуры СЕПГ в Берлине
Мирная революция» и повестка восточногерманcкого протеста
Вопрос о мерах «правосудия переходного периода» и ответственности за преступления режима ГДР оказался в центре восточногерманской повестки довольно рано – еще до объединения двух германских государств. Одной из первых и главных проблем, обозначившихся в самом начале процесса демократизации, была проблема расчета с наследием коммунистического режима. На данном этапе особенно остро ощущался урон, нанесенный общественной сфере и свободе граждан восточногерманскими спецслужбами – Министерством государственной безопасности (МГБ) ГДР, известным во всем мире как Штази (Stasi, сокращение от немецкого названия ведомства Ministerium für Staatssicherheit, MfS). Стремление изменить такое положение вещей и активные поиски путей осмысления диктатуры превращали органы госбезопасности в главный объект публичной критики и озабоченности. Существовала потребность изменения общественной атмосферы, пропитанной страхом и недоверием вследствие многолетнего разрушения основ общественной солидарности репрессивными государственными органами.
Созданное в 1950 году по образцу советского Министерства государственной безопасности (а с 1954 года – Комитета государственной безопасности), МГБ ГДР превратилось за годы существования в мощнейший инструмент подавления и контроля, став одним из ключевых факторов поддержания тоталитарного режима и сохранения монопольной власти правящей Социалистической Единой Партии Германии (СЕПГ; Sozialistische Einheitspartei Deutschlands, SED). Спецслужбы воспринимались как наиболее репрессивный и закрытый восточногерманский институт. Это восприятие, в свою очередь, сосуществовало с представлениями о всесильности тайной полиции, ее способности проникать всюду и контролировать все сферы общественной и частной жизни через сеть осведомителей, которая, по общему ощущению, охватывала и пронизывала всю страну.
Успешно институционализированная органами госбезопасности система массового доносительства действительно лежала в основе репрессивной политики режима. Обладавшее многотысячным аппаратом, постоянно разраставшееся и усиливавшееся на протяжении существования ГДР ведомство, опиралось в своей деятельности, в первую очередь, на огромную армию так называемых неофициальных сотрудников (inoffizielle Mitarbeiter, IM). Неофициальными сотрудниками Штази являлись, как правило, обычные граждане, согласившиеся (и подписавшие соответствующее соглашение) «информировать» органы о деятельности, разговорах, настроениях своего окружения – родственников, коллег, друзей или знакомых. Ориентируясь на принципы работы советских спецслужб, секретные службы ГДР рассматривали институт осведомительства как ключевой инструмент в осуществлении общественного контроля и борьбы с инакомыслием. Так, инструкция МГБ ГДР от 1958 года, в частности, содержала утверждение, что «неофициальные сотрудники – наиболее важный фактор в борьбе против секретной активности классового врага»Müller-Enbergs, Helmut. Inoffizielle Mitarbeiter des Ministeriums für Staatssicherheit: Richtlinien und Durchführungsbestimmungen. Berlin: Ch. Links, 1996. S. 198.. А более поздняя инструкция 1979 года гласила:
«Желательное политическое и социальное воздействие нашей политической оперативной работы должно достигаться путем улучшения качества и эффективности работы неофициальных сотрудников – главного оружия в борьбе с врагом»Там же. S. 305..
С помощью осведомителей спецслужбам удавалось проникать в различные сферы общественной и частной жизни, контролируя жизнь граждан на работе и дома, на отдыхе и во время путешествий. Агенты и осведомители Штази внедрялись на предприятия, в школы и университеты, церкви и низовые объединения граждан.
Хотя сеть осведомителей отнюдь не включала всех жителей Восточной Германии (как ощущали многие), общее число неофициальных сотрудников на протяжении существования МГБ более чем в два раза превышало численность сотрудников штатных (hauptamtlicher Mitarbeiter, HM). Так, в октябре 1989 года в штате МГБ числилось 91 015 человек, а общее количество официальных сотрудников за период с 1950 по 1989 годы достигало 274 000. При этом в тот же период в ведомстве было зарегистрировано около 624 000 осведомителей, а в последний же год существования ГДР на госбезопасность продолжали тайно и неофициально работать 189 000 человек (что составляло около 2,5 % населения Восточной Германии в возрасте от 18 до 60 лет, 10 000 осведомителей были моложе 18 лет)Tantzscher, Monika. Die Hauptabteilung VI: Grenzkontrollen, Reise- und Touristenverkehr. Hg. BStU. Berlin 2005 (MfS-Handbuch, Teil III/14). S. 3, 5.. С их помощью органами госбезопасности было заведено досье на более 6 миллионов граждан. Это означало, что более трети (37,5 %) населения ГДР, в которой на момент объединения проживало 16,4 миллионов, находилось под наблюдением секретных служб.
Наиболее распространенными методами работы Штази являлись слежка, установка прослушивающих устройств и видеонаблюдение в квартирах и на рабочих местах, прослушка телефонных разговоров, перлюстрация почты и т. п. В том случае, если несогласные не могли рассчитывать на поддержку Запада или защиту церкви, спецслужбы не гнушались ни арестами, ни длительными сроками лишения свободы. Кроме того, были нередки случаи похищения людей, преследования инакомыслящих вплоть до физического уничтожения. Со временем, однако, помимо отрытых репрессий, спецслужбы ГДР все чаще прибегали к тайным методам «нейтрализации» гражданских активистов и граждан, желавших покинуть страну. Чтобы не привлекать слишком большого внимания западной общественности громкими арестами, в 1960-е – 1980-е годы сотрудники МГБ тщательно усовершенствовали методы «оперативной психологии» – так называемые меры деморализации или разложения (Zersetzung) «врагов» режима. С их помощью органы госбезопасности вызывали или провоцировали конфликты между членами различных групп, пытались ослабить или нарушить взаимодействие между церковными организациями, ограничить или уничтожить активность (или, скорее, потенциальную активность) оппозиционных групп путем вмешательства в личную и профессиональную жизнь их членовGieseke, Jens. Die DDR-Staatssicherheit. Schild und Schwert der Partei. 2. Auflage. Berlin, 2006. S. 44-45..
Согласно специальной директиве МГБ ГДР № 1/76 от 1 января 1976 года, наиболее эффективными формами деморализации являлись:
- Систематическая дискредитация общественной репутации, достоинства и престижа путем сочетания правдивой, поддающейся проверке и способной создать дурную репутацию информации с ложными, но правдоподобными, не опровержимыми и также дискредитирующими сведениями.
- Систематическая организация профессиональных и социальных провалов с целью подорвать уверенность людей в себе.
- Целенаправленное разрушение убеждений, связанных с определенными идеалами, примерами для подражания и т. п., порождение сомнений в персональной точке зрения.
- Порождение недоверия и взаимной подозрительности внутри групп, объединений и организаций.
- Создание, или же использование и укрепление соперничества внутри групп, объединений и организаций через целенаправленное использование личных слабостей их отдельных членов.
- Содействие сосредоточению групп, объединений и организаций на своих внутренних проблемах с целью ограничения их враждебно-негативных действий.
- Пространственное и временное пресечение или ограничение взаимодействий членов групп, объединений или организаций посредством существующих правовых положений, например, путем привязки к рабочим местам, назначений на работу в отдаленные места и т. п.
В ходе применения подобных мер также активно задействовались осведомители. Среди эффективных средств и методов деморализации инструкцией выделялись:
- Введение или использование неофициальных сотрудников, снабженных легендами о том, что они являются доверенными лицами лидеров групп, курьерами центральной администрации, вышестоящими лицами, представителями официальных инстанций из района действий, другого рода связными и т. п.
- Использование анонимных или под псевдонимом писем, телеграмм, телефонных звонков и т. п.; компрометирующих фотографий, например, с реально имевших место или же инсценированных встреч.
- Целенаправленное распространение слухов о конкретных личностях из данной группы, объединения или организации.
- Целенаправленное разглашение тайны или симуляция разоблачения защитных мер МГБ.
- Вызов лиц в государственные ведомства или общественные организации с использованием правдоподобных или неправдоподобных обоснованийMfS-Richtlinie Nr. 1/76 zur Entwicklung und Bearbeitung Operativer Vorgänge (OV). 1. Januar 1976. Quelle: BStU, MfS, BdL-Dok. 3234 – Druck, 59 S..
Активное применение подобных методов, которые, согласно директиве, должны были «использоваться, совершенствоваться и развиваться творчески и дифференцировано в зависимости от конкретных условий дела оперативной разработки», способствовало формированию в обществе атмосферы всеобщей подозрительности, лжи, страха и недоверия. Хотя осведомители спецслужб не были физически вездесущи, концентрируясь в своей деятельности главным образом на подавлении реального инакомыслия, они способствовали усилению предусмотрительности граждан, опасавшихся выражать собственные взгляды и критические настроения из-за постоянного страха стать объектом доносов в вышестоящие органы. Эта преобладающая атмосфера секретности также способствовала тому, что протестная активность в ГДР долгое время практически не могла развиваться публично, была вынуждена оставаться в андерграунде. Именно из-за крайней репрессивности восточногерманского режима протест, накапливающийся в недрах несвободного общества, мог выйти на поверхность лишь в последние месяцы существования ГДРПодробнее о деятельности информаторов Штази и их влиянии на общество ГДР см. Miller, Barbara. Narratives of Guilt and Compliance in Unified Germany: Stasi Informer and Their Impact on Society. London, New York: Routledge, 1999. Kowalczuk, Ilko-Sascha. Stasi konkret. Überwachung und Repression in der DDR. Verlag C. H. Beck, 2013..
Когда это наконец произошло, в ходе мирной революции 1989 – 1990 годов восточногерманское протестное движение довольно скоро стало выступать с требованиями ликвидации секретных служб и установления гражданского контроля над архивами Министерства государственной безопасности ГДР. Массовые требования упразднения Штази, сохранения и открытия архивов, разоблачения осведомителей и восстановления доверия в публичной сфере были отражены в основных лозунгах сотен тысяч протестующих граждан, выходивших на главные площади восточногерманских городов, начиная с осени 1989 года: «Преступники из Штази, вон из политики», «Не спящий народ – лучшая госбезопасность», «Мы требуем немедленного лишения власти и роспуска Министерства госбезопасности», «Ни одной Немецкой марки Штази», «Свободу моему досье» и др.
 |
 |
В ситуации массового бегства граждан из ГДР после открытия границы между Венгрией и Австрией, а также роста протестных настроений и консолидации оппозиции осенью 1989 года, режим СЕПГ оказался в глубоком кризисе. Под давлением общества в октябре – декабре 1989 года в стране происходили значительные институциональные изменения. 17 октября Политбюро ЦК СЕПГ приняло решение освободить Эрика Хонеккера от обязанностей генерального секретаря, а 18 октября пленум ЦК утвердил это решение. Новым генеральным секретарем ЦК СЕПГ был избран бывший главный редактор центрального органа печати СЕПГ Neues Deutschland Эгон Кренц. 7 ноября в полном составе было отправлено в отставку правительство Вилли Штофа. Прежде чем Народная палата избрала новым премьер-министром первого Секретаря Дрезденского окружного комитета СЕПГ Ганса Модрова, Политбюро приняло новое положение о выезде за границу. Когда член Политбюро и секретарь ЦК СЕПГ Гюнтер Шабовски сделал сообщение об этом вечером 9 ноября на пресс-конференции, многотысячные толпы устремились к контрольно-пропускным пунктам на границе с Западным Берлином. Так в тот день пала Берлинская стена, многие десятилетия разделявшая Европу.
17 ноября решением Народной палаты ГДР официально прекратило свое существование Министерство государственной безопасности. Вместо него было создано Ведомство национальной безопасности (ВНБ; Amt für Nationale Sicherheit, ANS) под руководством бывшего заместителя Эриха Мильке Вольфганга Шваница. Этой заменой премьер-министр Модров надеялся сохранить старые структуры и кадры, но общественное давление и требование ликвидировать спецслужбы продолжали усиливаться.
1 декабря Народная палата ГДР (Volkskammer) вынесла решение об отмене первой статьи конституции ГДР, в которой говорилось о руководящей роли СЕПГ, а 3 декабря члены Политбюро и ЦК СЕПГ были вынуждены подать в отставку.
Когда вскоре после падения Берлинской стены стало ясно, что сотрудники госбезопасности в спешном порядке уничтожают архивные документы (над зданиями МГБ повсеместно висели облака дыма, а полные бумаг грузовики непрерывно двигались в направлении бумажных фабрик), по всей стране стали создаваться гражданские комитеты (Bürgerkommitteen), призванные обеспечить сохранность архивов. С начала декабря 1989 года тысячи жителей восточногерманских городов штурмовали окружные и районные центры МГБ, пытаясь воспрепятствовать уничтожению архивов сотрудниками Штази. Первый «захват» подразделения МГБ произошел 4 декабря в Эрфурте, а вечером того же дня активисты заняли ведомственные здания спецслужб в Лейпциге и Дрездене. Стихийно образованные гражданские комитеты и в других местах брали под свой контроль офисы госбезопасности, прокуратуры и полиции.
Правительство Модрова было вынуждено пойти на переговоры с оппозицией в рамках «круглого стола», первое заседание которого прошло 7 декабря 1989 года (всего до парламентских выборов в марте 1990 года состоялось 16 заседаний). От оппозиции в переговорах принимали участие представители церкви, руководство старых и новых партий, а также члены демократического движения, объединенного с начала осени в рамках оппозиционной платформы «Новый форум». Основанный несколькими десятками ведущих оппозиционных общественных активистов, «Новый форум» был задуман как «политическая платформа для всей ГДР, которая сделает возможным участие людей всех профессий, слоев, партий и групп в дискуссиях и воздействии на решение жизненно важных общественных проблем». Одним из ключевых вопросов, находившихся в центре внимания активистов, был роспуск и установление гражданского контроля над органами госбезопасности„Die Zeit ist reif!« Gründungsaufruf des Neuen Forums „Aufbruch 89». 10. September 1989. Quelle: Robert-Havemann-Gesellschaft..
 |
 |
Под давлением общества 14 декабря 1989 года Совет министров ГДР был вынужден издать постановление о роспуске созданного менее месяца назад Ведомства национальной безопасности. Однако даже это решение не остановило волну народного протеста. 15 января 1990 года граждане штурмовали и в конечном итоге взяли под свой контроль штаб-квартиру МГБ на Норманненштрасе в районе Лихтенберг в Восточном Берлине. Берлинский корреспондент Associated Press Джон Келер так описывал события того дня:
«Холодным вечером 15 января сотни тысяч берлинцев – главным образом молодых людей – собрались возле огромного, похожего на крепость комплекса зданий, где размещалась главная спецслужба ГДР. Камни и кирпичи загремели по железным воротам. Призывы представителей национальных комитетов сохранять порядок и спокойствие тонули в реве толпы, скандировавшей: „Мы – народ!”. Небольшое подразделение полицейских, находившихся внутри здания, капитулировало, и около пяти часов вечера ворота были открыты. Толпа ворвалась внутрь и устремилась к различным зданиям, выбивая двери и окна и систематично освобождая служебные кабинеты от бывших мучителей народа»Келер, Джон. Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР. Пер. с англ. Смоленск: Русич, 2000. С. 585-586..
Как выяснилось в тот день, сотрудникам МГБ все же удалось уничтожить или изъять часть архива: особенно пострадали данные, связанные с разведкой и принадлежавшие Главному разведывательному управлению МГБ (Hauptverwaltung Aufklärung, HVA). Часть бумаг была найдена в мешках в разорванном или в мелко разрезанном виде. Однако, благодаря активности граждан, их стремлению своевременно установить контроль над архивами, большую часть документов (более 95 %) удалось спасти. Дальнейшая их судьба стала в ту зиму одной из главных тем, обсуждавшихся в преддверии мартовских парламентских выборов.
Инициативы Народной палаты ГДР и Договор об объединении 1990 года
После выборов 18 марта 1990 года новое правительство во главе с председателем Христианско-демократического союза ГДР Лотаром де Мезьером формально взяло на себя обязательства по сохранению архивов, разделив эти полномочия с гражданскими комитетами. Но вопрос о дальнейшей судьбе сохраненных документов все еще оставался открытым. Мнения здесь разделились между сторонниками идеи полного уничтожения досье госбезопасности и теми, кто настаивал на их передаче гражданам, пострадавшим от режима СЕПГ.
Сторонников ликвидации архивов Штази было немало как в Восточной, так и в Западной Германии. Причем за уничтожение досье выступали не только те, кто боялся разоблачения фактов собственного сотрудничества со спецслужбами или опасался раскрытия иной компрометирующей информации. Архивы, по мнению многих, были в принципе потенциально «взрывоопасны»: раскрытие информации о многочисленных доносах и предательствах в среде близких людей и единомышленников могло грозить массовым сведением счетов, самосудом, «охотой на ведьм». Существовали опасения, что огласка подобных сведений сможет существенно отравить, а не восстановить общественную жизнь. К тому же информация, содержавшаяся в архивах, собиралась, как правило, нелегальным путем, и могла содержать ложные, недостоверные, а потому не заслуживающие доверия сведения. По мнению сторонников данной позиции, документам спецслужб, составленным на основании доносов осведомителей, нельзя было доверять и тем более принимать на их основе какие-либо решенияЭто был сомнительный аргумент, поскольку органы госбезопасности не могли бы эффективно функционировать, если бы в своей работе постоянно опирались на недостоверные, сфабрикованные данные. Хотя в своей деятельности спецслужбы активно прибегали к фальсификациям и фабрикациям, они чрезвычайно щепетильно относились к тому, чтобы полученная ими через агентов и осведомителей информация была «правдивой, полной, актуальной, оригинальной и поддающейся проверке». Поскольку досье были самым важным инструментом работы Штази, их вели очень аккуратно. Собраннная информация должна была многократно перепроверяться. К тому же сведения собирались перекрестно, что позволяло сравнивать данные из разных источников и реконструировать факты. Cм. Suckut, Siegfried. (Hrsg.) Das Wörterbuch der Staatssicherheit: Definitionen zur „politisch-operativen Arbeit”. Berlin: Ch. Links, 1996. S. 171..
В Западной Германии идея уничтожения архивов Штази находила поддержку на самом высоком уровне. Федеральный канцлер ФРГ Гельмут Коль, в частности, указывал на раздражающее воздействие досье, подчеркивая, что эти документы являлись потенциальными источниками злых слуховKontroverse über Äußerungen Kohls zu den Stasi-Akten // Der Tagesspiegel, 05.11.1993. S. 1.. Министр внутренних дел в правительстве Коля и одна из ключевых фигур в процессе объединения Германии Вольфганг Шойбле также разделял мнение о том, что архивы должны быть полностью уничтожены. Как объяснял Шойбле в одном из интервью 2009 года: «Я рекомендовал этот вариант, как и Гельмут Коль, чтобы разногласия, связанные с прошлым, не слишком обременяли восстановление и будущее новых федеральных земель»Цит. по: Schäuble wollte Stasi-Akten vernichten lassen // Die Welt, 12.01.2009..
Складывалась ситуация, в которой за сохранение архивов выступали главным образом основные жертвы коммунистической диктатуры – восточногерманские диссиденты. С самого начала общественных дискуссий они настаивали на открытом расчете с прошлым путем сохранения и открытия архивов спецслужб, призывали к очищению государственного сектора посредством отстранения от государственной службы бывших сотрудников и осведомителей Штази. Речь в данном случае шла, во-первых, о необходимости восстановления правды о собственной судьбе и о собственном прошлом: по крайней мере, о праве наконец узнать о тех, кто долгие годы занимался доносительством и преследованием мирных граждан. Во-вторых, с помощью архивных документов можно было определить степень вины сотрудников Штази, понять, какие преступления совершались и по-возможности привлечь виновных к ответственности. В-третьих, благодаря архивам можно было предотвратить занятие бывшими агентами и осведомителями видных государственных или общественных постов, а также очистить от них учебные заведения и органы власти. Наконец, с помощью архивов Штази можно было проводить исследования репрессивного аппарата МГБ и его роли в системе восточногерманских органов властиИз выступления Уполномоченного по архивам Штази Марианны Биртлер в ходе встречи с украинскими правозащитниками в Берлине // Hro.org, 26.02.2010..
Постепенно позиция, согласно которой для осмысления истории, а также для осуществления реабилитации жертв коммунистической диктатуры необходимо каталогизировать и использовать архивы бывших органов госбезопасности, приобретала все большую популярность. В ситуации, когда часть архива была уничтожена или же попросту исчезла, а часть оказалась на черном рынке, росло осознание важности обеспечения контролируемого доступа к сохранившимся документам. В таких условиях грамотное управление архивами могло стать надежным средством борьбы со спекуляцией, мифотворчеством, утечками и клеветойMiller, John. Settling Accounts with the Secret Police. The German Law on the Stasi Records // Europe-Asia Studies, Vol. 50, № 2, 1998. P. 308..
В мае 1990 года Народная палата ГДР, куда в ходе свободных выборов 18 марта были избраны некоторые представители гражданских правозащитных групп, учредила специальный комитет, призванный контролировать роспуск восточногерманских спецслужб. Главой комитета стал депутат из рядов гражданского движения, бывший диссидент и лютеранский пастор из г. Росток на Балтийском побережье Йоахим Гаук. Позднее Гаук так описывал стоявшие тогда перед ним и его соратниками проблемы:
«Вопрос заключался в том, как быть с этим ужасным наследием. С одной стороны, нужно было предотвратить дальнейшую катастрофу, которую мог спровоцировать этот взрывоопасный материал. С другой стороны, было желание разоблачить преступления и функционирование репрессивного аппарата. Но, главным образом, многие пострадавшие требовали объяснения тех махинаций, жертвами которых они стали, а также разоблачения преступников»Gauck, Joachim. Das Erbe der Stasi-Akten // German Studies Review. Vol. 17, 1994. S. 189..
4 августа 1990 года Народная палата приняла Закон об охране и использовании персональных данных МГБ/ВНБ (Gesetz über die Sicherung und Nutzung der personenbezogenen Daten des ehemaligen MfS/AfNS). Закон обеспечивал создание институтов для осуществления надзора над использованием архивов: специального уполномоченного по архивам Штази в центральном офисе и уполномоченных в региональных отделениях госбезопасности. Ожидалось, что закон, регулирующий доступ к архивам Штази, вступит в силу в Федеративной Республике сразу же после объединения.
Однако в ходе переговоров об основах объединения двух государств летом 1990 года (переговоры велись до 31 августа) положения закона Народной палаты ГДР относительно использования и доступа к архивам МГБ не были включены в проект Договора об объединении. Руководство ФРГ намеревалось отправить эти документы в Федеральный архив, тем самым полностью прекратив всякое их использование частными лицами и средствами массовой информации. В подобном случае на архивы Штази, как на часть Федерального архива, распространялось бы действие тех же правил, что и на другие архивные документы: для большинства бумаг это могло бы означать по крайней мере 30-летний ограничительный срок до тех пор, пока с них мог быть снят гриф секретности. Кроме того, Федеральное правительство под руководством канцлера Гельмута Коля выступило за полную ликвидацию значительной части архива, и уже был отдан приказ уничтожать некоторые документы, в частности, оказавшиеся в офисах западногерманской контрразведки записи телефонных разговоров ведущих политиковLegner, Johannes. Commissioner for the Stasi Files. Washington, D.C.: American Institute for Contemporary German Studies, Johns Hopkins University, 2003. P. 11-12..
Восточногерманское правительство, в свою очередь, не стало настаивать на включении в Договор законодательства, принятого Народной палатой ГДР. В ответ на это 30 августа 1990 года восточногерманский парламент почти единогласно принял декларацию, протестуя против того, что в соглашение об объединении под давлением западногерманской стороны не были включены положения принятого 24 августа Закона о защите данных. Депутаты требовали, чтобы этот закон стал «неотъемлемой частью действующего в дальнейшем законодательства»Ausführliche Chronologie des Stasi-Unterlagen-Gesetzes (StUG). Quelle: BstU..
В результате в Договор об объединении Германии от 31 августа 1990 года все-таки были добавлены некоторые предварительные договоренности, касавшиеся архивов МГБ ГДР. В частности, была предусмотрена процедура хранения и обеспечения сохранности актов независимым специальным представителем Федерального правительства, а также централизованного хранения архивов в новых федеральных землях. Но документы должны были в основном оставаться закрытыми и их использование предусматривалось только в ограниченном объеме, лишь в случаях крайней необходимости и безотлагательности.
Эти уступки, однако, абсолютно не удовлетворили общественность ГДР и привели к новой мобилизации лидеров восточногерманского гражданского движения. В начале сентября 1990 года гражданские активисты вновь заняли несколько комнат в бывшем центральном аппарате МГБ на Норманненштрассе, начав голодовку с требованием обеспечения неограниченного доступа к архивам для всех жертв госбезопасности. Широкое освещение данного события в СМИ усиливало давление на правительства обеих стран. В результате руководству ГДР и ФРГ удалось договориться о включении в Договор об объединении параграфа, который, хотя и не переносил непосредственно законодательство ГДР в немецкое право, тем не менее оговаривал начало разработки нового закона единым немецким парламентом с учетом принципов, изложенных в Законе о защите данныхТам же..
Дополнительное соглашение по применению и толкованию Договора об объединении, принятое 18 сентября 1990 года под давлением гражданских активистов, включало требование к общегерманскому законодателю впредь всеобъемлюще учитывать принципы, изложенные в законе от 24 августа. Ожидалось, что «право пострадавших на получение информации – при необходимом сохранении интересов третьих лиц – будет максимально быстро реализовано». К соответствующей законодательной работе планировалось приступить непосредственно после объединения Германии 3 октября 1990 годаVereinbarung zwischen der BRD und der DDR zur Durchführung und Auslegung des am 31. August 1990 in Berlin unterzeichneten Vertrages zwischen der BRD und der DDR über die Herstellung der Einheit Deutschlands vom 18. September 1990..
Что касается других первичных положений, то в Договор об объединении были, в частности, включены специальные условия, касавшиеся государственных служащих. Поскольку госслужащие ГДР являлись частью системы, не соответствовавшей требованиям правого государства, руководствующегося принципом верховенства права, была создана возможность не допускать к приему на государственную службу или увольнять с нее тех, кто злоупотреблял своими полномочиями в рамках восточногерманского режима и кто не мог способствовать укреплению демократической конституционной системы. Согласно пункту 2 статьи 33 Основного закона ФРГ, лояльность конституции является одним из ключевых требований к госслужащим, а их обязанность по укреплению свободной демократической системы в духе конституции рассматривается как важнейший приоритет.
Согласно порядку, закрепленному в ПриложенииI $3 к Договору об объединении, с государственной службы могли быть уволены, во-первых, те, кто оказался непригодным к ней «ввиду недостатка профессиональной квалификации или персональной способности» (параграф 4 статьи III раздела А главыXIX $3 ПриложенияI $3 к Договору об объединении). Кроме того, согласно параграфу 5 ПриложенияI $3 к Договору, существовали «достаточные основания для внеочередного увольнения, в частности, если служащий: во-первых, нарушил принципы гуманности и верховенства права, особенно права человека, гарантированные Международным пактом о гражданских и политических правах, и/или нарушил принципы, содержащиеся в Международной декларации прав человека; во-вторых, если он сотрудничал с МГБ ГДР (с 1989 года – ВНБ ГДР) и если, таким образом, нельзя разумно предполагать, что государственный служащий может продолжать свою трудовую деятельность»Vertrag zwischen der BRD und der DDR über die Herstellung der Einheit Deutschlands (Einigungsvertrag) vom 31. August 1990 (BGBl. 1990 II S. 889). Anlage I KapXIX $3 A III AnlageI $3 Kapitel XIX. Sachgebiet A – Recht der im öffentlichen Dienst stehenden Personen Abschnitt III.. В Договоре специально оговаривалось, что после объединения Германии все государственные служащие должны повторно обращаться с заявлениями о приеме на работу.
Одновременно с подписанием Договора об объединении 3 октября 1990 года для осуществления контроля за архивами МГБ был учрежден особый орган – Специальный уполномоченный (Sonderbeauftragter) Федерального правительства, призванный обеспечить сохранность архивов и использовать их в ограниченном виде для проверки государственных служащих. Этот пост занял Йоахим Гаук, на которого была возложена миссия по созданию функционирующей системы управления архивами.
Закон о документации Штази 1991 года
После объединения Германии немецкий Бундестаг приступил к разработке специального закона, вступившего в силу чуть более года спустя – 20 декабря 1991 года. Закон о документации Министерства государственной безопасности бывшей ГДР (Gesetz über die Unterlagen des Staatssicherheitsdienstes der ehemaligen DDR, StuG), принятый широкой коалицией блока Христианско-Демократического и Христианско-Социального союза (ХДС/ХСС), Свободной демократической партии Германии (СвДП) и Социал-демократической партии Германии (СДПГ), заменил несколько временных положений, включенных в Договор об объединении или связанных с ним. Прежде всего, закон должен был обеспечить четкий порядок предоставления доступа к личным досье и защиту от несанкционированного использования информации.
Закон поместил архивы Штази в ведение Федерального уполномоченного (Bundesbeauftragter), являющегося независимым должностным лицом, избираемым Бундестагом на пятилетний срок с возможностью однократного переизбрания. Йоахим Гаук, сохранивший свою роль в качестве главного управляющего архивами Штази, стал первым руководителем Ведомства по управлению документацией Штази (Die Bundesbehörde für die Stasi-Unterlagen, BStU), получившего впоследствии широкую известность как «Ведомство Гаука» (Gauck-Behörde).
Основными целями закона (а следовательно и целями работы Ведомства) являлись, во-первых, «облегчение индивидуального доступа граждан к персональным данным, собранным в отношении них МГБ/ВНБ, для уточнения того влияния, которое государственная служба безопасности оказала на их личную судьбу». Второй целью закона являлась «защита личности от нарушений ее прав на неприкосновенность частной жизни, вызванных использованием личных данных, собранных МГБ/ВНБ». В-третьих, закон был призван «способствовать исторической, политической и юридической переоценке деятельности МГБ/ВНБ». Он также должен был «обеспечить доступ государственных и частных организаций к информации, необходимой для достижения целей, указанных в Законе»Gesetz über die Unterlagen des Staatssicherheitsdienstes der ehemaligen DDR (Stasi-Unterlagen-Gesetz – StUG) Ausfertigungsdatum 20.12.1991. § 1.1..
Закон о документации Штази имеет непосредственное отношение к некоторым категориям лиц, которые условно могут быть поделены на две группы – жертвы и соучастники деятельности спецслужб. При этом законом жестко регулируются права и принципы доступа представителей этих категорий граждан к архивным данным: если информация о жертвах доступна только для самих пострадавших, сведения о сотрудниках и осведомителях органов госбезопасности могут быть обнародованы.
К «жертвам», по закону, относятся «пострадавшие лица» (Betroffene), а также «третьи лица» (Dritte). «Пострадавшими» являются граждане, бывшие объектом преднамеренного сбора информации (при условии, что они сами не являлись сотрудниками или осведомителями Штази). Для признания того или иного лица «пострадавшим» должна была существовать директива или предписание об открытии соответствующего досье госбезопасности. Как о «третьих лицах» в законе речь идет о гражданах, информация о которых хотя и содержится в досье, но кто не являлся объектом целенаправленного сбора информации (как правило, сведения о третьих лицах были собраны попутно с другими заданиями или же случайно).
Другие две категории – «сотрудники» (Mitarbeiter) и «привилегированные лица» (Begünstigte) – тоже обычно рядом фигурируют в законе и обладают схожими правами. К «сотрудникам» относятся либо бывшие штатные сотрудники, либо осведомители МГБ. Штази хранило официальные списки своих осведомителей и, как правило, старалось получить от них письменное подтверждение готовности предоставлять информацию. К категории «привилегированных лиц» относятся те, кто получал существенные преимущества от Штази, как правило, в виде материальной или нематериальной компенсации (например, в форме продвижения по службе, защиты от преследования и т. п.)Miller, John. Op. cit. P. 312-313..
Доступ к персональным досье
По Закону о документации Штази все немецкие граждане обрели возможность узнать, было ли спецслужбами заведено дело лично на них и ознакомиться, в случае наличия такового, со своим персональным досье. Это решение вызвало огромный отклик: в первые три года работы Ведомством было получено около миллиона запросов от граждан, желавших выяснить, велось ли за ними наблюдение во времена ГДР.
Поскольку в законе была четко прописана процедура доступа к досье и предусмотрена комплексная защита прав пострадавших и третьих лиц, жертвы режима ГДР могли не опасаться утечки нежелательных сведений. Например, если то или иное досье содержало персональные данные о других пострадавших, помимо заявителя, подобная информация должна была быть «анонимизирована» (заклеена или вычеркнута) в копиях, показанных и выданных по запросу. Кроме того, по истечении установленного срока потерпевшим было предоставлено право подать заявление об удалении информации о себе из оригинала досье. Приоритет при обработке архивных данных был отдан обращениям, необходимым для судебных разбирательств, для реабилитации или получения компенсаций, а также заявкам, касавшимся лиц, помещенных в тюрьмы или психиатрические учреждения бывшей ГДР или же неизлечимо больных.
Первоначально срок действия Закона о документации Штази должен был истечь через 20 лет после принятия – в 2011 году. Однако по решению Бундестага от 30 сентября 2011 года, действие закона было продлено до 2019 года. Благодаря внесенным в закон изменениям с 1 января 2012 года увеличился круг родственников, имеющих право получать информацию на членов семьи: теперь сведения о пострадавших имеют право запрашивать их родители, супруги, дети, внуки, братья и сестры. Эти изменения послужили значительному росту числа обращений: в 2012 году было подано на 7 620 запросов больше, чем годом ранееВсе больше немцев обращаются к архивам «штази» // Deutsche Welle, 16.03.2012.. Всего в 2012 году в Ведомство поступило 88 231 личных заявок на ознакомление с досье (против 80 611 в 2011 году), таким образом общее число обращений, поданных с 1992 года, превысило 2 918 миллионаBStU in Zahlen. Stand 31. Dezember 2012. Quelle: BStU..
На протяжении существования Ведомства сохранялся, хотя с разной степенью интенсивности, высокий интерес граждан к архивной информации; ознакомление с досье вошло в быт, став часть личной и семейной истории. Реализация одного из самых популярных лозунгов восточногерманской мирной революции «Свободу моему досье!» до сих пор воспринимается в Германии как ключевое достижение протестного движения.
Люстрация: проверка представителей элиты и государственных служащих
Еще одним важным направлением работы Ведомства стала проверка государственных служащих на предмет сотрудничества с органами госбезопасности ГДР. По закону проверять сотрудников обязаны все государственные и муниципальные учреждения, а также ограниченное количество частных институтов. Закон предусматривает также обязательную проверку всех желающих занять какой-нибудь видный пост в ФРГ – «стать членом земельного или федерального правительства, депутатом парламента, высокопоставленным чиновником или служащим министерства, судьей, штабным офицером или военным атташе в немецком посольстве за рубежом, главным редактором одной из структур общественно-правового телерадиовещания, функционером Национального олимпийского комитета, представителем немецкого спорта в какой-нибудь международной организации или тренером национальной сборной»В ФРГ на связь со «штази» можно проверять только больших начальников // Deutsche Welle, 08.12.2009.. В пункте 6 статьи 20 закона перечислены следующие лица, подлежащие обязательной проверке на предмет официального или неофициального сотрудничества с МГБ ГДР (по достижении 18-летнего возраста):
- члены Федерального правительства или правительств земель, а также лица, имеющие статус государственных служащих;
- члены парламента, члены местных представительных органов, местные выборные должностные лица, а также почетные бургомистры и представители отдельных сообществ;
- профессиональные и почетные судьи;
- военные, занимающие руководящие должности, а также штабные офицеры, занимающие позиции, имеющие большое влияние в комплексных областях (внутри страны и за рубежом), служащие в аппарате военных атташе и в иных учреждениях за рубежом;
- члены президиума и исполнительного комитета, а также руководители Немецкой Олимпийской Федерации, ее центральных объединений и олимпийских объектов, представители немецкого спорта в международных органах, а также тренеры и ответственные организаторы членов немецкой национальной сборной.
Всего в период с 1991 по 2012 год в Ведомство поступило 1 754 838 обращений о проверке государственных служащих, наибольшее их число пришлось на первые три года работы: в 1991 года число обращений составило 343 519, в 1992 – 521 707, в 1993 – 300 657Anzahl der Ersuchen bei der Bundesbehörde für die Stasi-Unterlagen zur Überprüfung von Mitarbeitern des öffentlichen Dienstes von 1991 bis 2012. Januar 2013. Quelle: BStU..
Процедура проверки следовала, как правило, следующей схеме. Все государственные служащие после объединения Германии должны были подать повторное прошение о приеме на работу. Вместе с заявлением претенденты на ту или иную должность должны были заполнить анкету, содержавшую вопросы об их политических функциях в ГДР и о наличии контактов с МГБ. Сформированные во многих инстутутах специальные люстрационные комиссии были призваны выработать рекомендации относительно дальнейшего сохранения на службе или увольнения сотрудников. На первом этапе члены комиссий сравнивали анкетные данные с личными делами и другими доступными источниками, и, если свидетельств неправомерного поведения не обнаруживалось, рекомендовали сохранить трудовые отношения с кандидатом, делая оговорку, что факт несотрудничества с МГБ должен быть подтвержден Ведомством по управлению архивами Штази. Сотрудники, в адрес которых звучали обвинения или в отношении которых имелась особая информация, приглашались на индивидуальные собеседования, чтобы иметь возможность прокоментировать предъявленные им улики или ответить на обвинения.
Получив заявку от кандидата, работодатель, как правило, отправлял запрос в Ведомство по управлению архивами Штази с целью проверки, был ли тот или иной госслужащий или претендент на должность штатным или неофициальным сотрудником спецслужб ГДР. Ведомство, в свою очередь, рассматривало запрос и оповещало работодателя о том, содержатся ли в архивах свидетельства о сотрудничестве с МГБ – официальном или неофициальном – того или иного кандидата. В том случае, когда взаимодействие со Штази имело место, отчеты, составленные по стандартной форме, содержали информацию о типе сотрудничества, его наиболее вероятных мотивах и продолжительности. По-возможности к отчету также прилагалась информация о компенсациях, причинах прекращения сотрудничества, а также копии избранных документов, уточняющих характер отношений с МГБ. В случаях с неофициальными сотрудниками Ведомство, как правило, прилагало к уведомлениям копии отчетов, составленных осведомителями для ШтазиСм. Wilke, Christiane. The Shield, the Sword, and the Party: Vetting the East German Public Sector. In: Mayer-Rieckh, Alexander; De Greiff, Pablo (eds.) Justice as Prevention: Vetting Public Employees in Transitional Societies. New York: Social Science Research Council, 2007. С. 354, 356. Поскольку из-за большого числа обращений процессы проверки в Ведомстве Гаука зачастую затягивались, многие бывшие сотрудники и осведомители МГБ решили воспользоваться этой ситуацией, небезосновательно полагая, что со временем вероятность их сохранения на госслужбе будет выше..
Чаще всего работодатель впервые узнавал о фактах сотрудничеста с МГБ именно из отчетов Ведомства. Как показал опыт, статистически неверные показания в анкетах, то есть количество агентов или осведомителей спецслужб, не признавшихся в фактическом взаимодействии с органами госбезопасности, достигало 90%Там же.. При этом далеко не все бывшие штатные работники и негласные осведомители Штази подали заявления о приеме на госслужбу: кто-то добровольно ушел в отставку или на пенсию или же предусмотрительно трудоустроился в частном секторе.
На основании уведомления, полученного от Ведомства, работодатель имел право самостоятельно решать, какие последствия будет иметь ответ на его запрос. В случае неблагоприятного решения претендент на должность мог оспорить решение работодателя в суде. Именно суды были уполномочены определять, являлось ли увольнение оправданным или нет. Поскольку ни в Договоре об объединении, ни в Законе о документации Штази не оговаривалось, в каких конкретно случаях увольнение с государственной службы могло считаться обоснованным, не содержалось уточнений насчет продолжительности и интенсивности взаимодействия с органами госбезопасности, не делалось различий в зависимости от рода деятельности, которую тот или иной сотрудник или осведомитель осуществлял от лица Штази, ответы на эти вопросы приходилось вырабатывать судам. Постепенно люстрационные решения становились более стандартизированными, главным образом, благодаря рассмотрению дел в Земельных судах по трудовым спорам (Landesarbeitsgericht) и их пересмотрам в Федеральном суде по трудовым спорам (Bundesarbeitsgericht).
Например, в решении Федерального суда по трудовым спорам от 11 июня 1992 года проверяющие органы призывались рассматривать дело каждого кандидата на должность в индивидуальном порядке (Einzelfallprüfung). В результате многочисленных судебных разбирательств был выработан определенный юридический критерий в форме вопроса: будет ли сохранение того или иного сотрудника представляться (Erschein) необоснованным? Иными словами, имело значение то, как будет выглядеть для общественности, если государственный орган сохранит на службе человека с запятнанным прошлым. Первичное руководство для принятия решений, представленное Федеральным судом по трудовым спорам в июне 1992 года, было таково: чем выше должность в МГБ или чем больше степень вовлеченности (Verstrickung) в деятельность органов госбезопасности, тем выше вероятность, что человек не подходит для государственной службы. Внеочередное (экстраординарное) увольнение было также в порядке вещей, когда выяснялось, что в ходе работы на МГБ ГДР сотрудником были нарушены принципы гуманностиРешение Федерального суда по трудовым спорам от 11 июня 1992 года. BAG, 11.06.1992 – 8 AZR 537/91..
Хотя процессы люстрации регулировались общей нормой, оговоренной в Договоре об объединении и в Законе о документации Штази, тем не менее, практика была неодинаковой в различных секторах, федеральных и административных ведомствах, а также в разных федеральных землях. Общая тенденция, как показывают исследования, была такова: чем больше учреждение нуждалось в общественной легитимации и зависело от общественного доверия, тем тщательнее и радикальнее проводились в нем процедуры проверки кадров. С другой стороны, в более закрытых и бюрократизированных структурах, испытывавших меньшую потребность в легитимации, проверкам придавалась меньшее значение и проводились они по более упрощенным схемамWilke, Christiane. Op. cit. P. 391..
К первой категории относились главным образом университеты и судебные институты. Требующие высокого уровня общественного доверия к их моральному авторитету и стремившиеся восстановить утраченную легитимность, эти учреждения обычно испытывали большую потребность в обновлении и прибегали к более сложным процедурам кадровых проверок. Можно сказать, что они использовали процесс люстрации, чтобы максимально дистанцироваться от институционального сотрудничества с прежним режимом. Люстрационные комиссии в университетах и судебных органах формировались не только из сотрудников данных институтов, но и из представителей гражданского общества и сторонних юристов, способных обеспечить беспристрастность и честность процесса проверки. Рамки расследований в них были шире и стандарты строже, чем в других государственных учреждениях. По мнению исследователя восточногерманских люстрационных практик Кристиане Вилке,
«причина приверженности университетов к проверке сотрудников лежала в их самовосприятии: как центры интеллектуальной дискуссии, принявшие на себя ответственность по формированию будущей элиты, университеты нуждались в повышении своего морального авторитета, который мог быть достигнут лишь путем тщательного отбора сотрудников (аналогичные заботы были у судебных органов, также проводивших тщательные проверки судей и прокуроров)»Там же..
Однако и в этих секторах практика была довольно разнородной. Так, Эрхард Бланкенбург приводит данные о существенных различиях в практике проверок и увольнений в системе юстиции федеральных земель:
«В одном только Берлине, где в памяти еще живы воспоминания о холодной войне, лишь 10 % судей и обвинителей получили повторно свои назначения. (По данным пресс-секретаря министра юстиции, заявления подали 370 человек, из них 37 судей и 9 обвинителей были назначены повторно, некоторые получили возможность повторно обратиться с заявлением в соседнюю землю Бранденбург). В других восточногерманских землях 35 % бывших судей и 45 % обвинителей вновь заняли свои должности»Бланкенбург, Эрхард. Люстрация и «отлучение от профессии» после падения восточногерманского тоталитарного режима. Пер. с англ. В. В. Бойцовой и Л. В. Бойцовой // Конституционное право: восточноевропейское обозрение. М.: Издательство Института права и публичной политики, № 4 (29), 1999. С. 29-36..
В других учреждениях государственного сектора, например, в городских администрациях или в полиции, процессы проверки были дифференцированы в зависимости от уровня ответственности сотрудников и от степени публичности, нахождения той или иной структуры в поле общественного внимания. В более закрытых бюрократических структурах комиссии формировались внутри учреждений без выборных процедур и рассматривали свою работу как чисто административнуюТам же..
Хотя из-за большой децентрализации процессов люстрации подсчитать точное количество уволенных за взаимодействие со Штази сотрудников довольно сложно, общая цифра, по приблизительным оценкам экспертов, может составлять около 55 000. Так, по данным Ведомства по управлению архивами Штази на 1997 год, своих должностей на гражданской службе лишились 42 046 человек. Эта цифра основывалась, во-первых, на том, что 6,3% из тех 1 420 000 человек, по которым была проведена проверка, оказались бывшими агентами или осведомителями Штази, и, во-вторых, 47% из них были уволены. К этому числу можно добавить расследования вне сферы государственной службы: так, в марте 1991 году правительство сообщило о 1 883 уволенных на основе положений Договора об объединении Германии: 65 человек – за нарушения принципов гуманности, 1 818 – за сотрудничество с МГБ (233 человека опротестовали эти решения в судах)McAdams, James A. Op. cit. P. 73. Crossley-Frolick, Katy A. Sifting Through the Past: Lustration in Reunified Germany // Dvořáková, Vladimira; Milardović, Anđelko (eds.) Lustration and Consolidation of Democracy and the Rule of Law in Central and Eastern Europe. Zagreb, 2007. P. 208-209..
Несмотря на стандартизированные процедуры проверки, определенной части бывших сотрудников и осведомителей органов госбезопасности все же удалось сохраниться на госслужбе. Например, в 2000 году выяснилось, что 7 300, или 12%, из 62 680 офицеров полиции, принятых на государственную службу правительствами новых федеральных земель, являлись бывшими работниками или информаторами ШтазиCarstens, Peter. Helfer der Diktatur und des Rechtsstaates Die ostdeutsche Polizei übernahm Tausende Stasi-belastete Volkspolizisten // Frankfurter Allgemeine Zeitung, Nr. 37, 14.02.2000. S. 4.. Согласно более поздним данным, обнародование которых в июле 2009 года вызвало в Германии большой резонанс, в администрациях новых федеральных земель продолжали работать около 17 000 бывших сотрудников МГБ ГДР. Из них 2 733 человек в Берлине, 2 942 в Бранденбурге, 2 247 человек в земле Мекленбург – Передняя Померания, 4 101 в Саксонии, 4 400 в Саксонии-Анхальт, и 800 в ТюрингииForderung nach Offenlegung: Tausende Ex-Stasi-Spitzel arbeiten im öffentlichen Dienst // Financial Times Deutschland, 9. Juli 2009..
Первоначально по Закону о документации Штази проверки госслужащих должны были завершиться 29 декабря 2006 года. Однако, 30 ноября в закон была внесена поправка, продлевающая возможность проверок в отношении высокопоставленных политиков, представителей спорта и бизнеса на 5 лет – до 2011 года. По истечении этого срока он снова был продлен до конца 2019 года. Причем в этот раз возможность осуществления проверок была вновь расширена на государственных служащих среднего звена.
Единого мнения по поводу того, стоит ли продолжать проверки представителей элит и государственных служащих на предмет их сотрудничества с органами госбезопасности в Германии нет. В 2006 году, который по первоначальному плану должен был стать последним годом проверок, Институт социальных наук им. Лейбница GESIS попросил респондентов высказаться по поводу того, стоит ли прекратить задавать немецким гражданам вопрос, работали они во времена ГДР на Штази. В результате 64,8% опрошенных в марте-июле граждан полностью или частично поддержали эту идею, и только 35,2% в разной степени высказались против (совокупность ответов «скорее не согласен» и «полностью не согласен»)Meinung zu einem Schlussstrich unter eine mögliche Stasi-Vergangenheit. Infratest Sozialforschung; März bis Juli 2006. GESIS, Februar 2007..
Однако спустя два года, когда в закон уже были внесены поправки о продолжении проверок чиновников, опрос, выполненный Институтом TNS Forschung по заказу журнала Der Spiegel, показал гораздо более высокий уровень поддержки самой идеи. Так, на вопрос, «Считаете ли Вы справедливым дальнейшее разоблачение бывших неофициальных сотрудников Штази или под этим процессом должна быть проведена черта?», заданный социологами в апреле 2008 года, 49% опрошенных высказались за продолжение разоблачений, 46% – за их прекращение, 5% затруднились с ответомEnttarnung von Stasi-Mitarbeiter // Der Spiegel, April 2008..
Доступ журналистов и исследователей к архивам
Спор о доступе представителей масс-медиа к архивам МГБ вспыхнул на самом раннем этапе обсуждения, предшествовавшего принятию Закона о документации Штази. Изначально возможность для представителей СМИ пользоваться архивами не была предусмотрена, но это решение встретило мощное сопротивление журналистского сообщества (в частности, ему активно противостоял издатель авторитетного еженедельника Der Spiegel Рудольф Аугштайн). В результате депутаты в самый последний момент согласились открыть доступ исследователям и журналистам ко всем документам архива, касавшихся работы бывших сотрудников и осведомителей Штази (при этом должны были строго сохраняться персональные данные, затрагивающие интересы, прежде всего, пострадавших граждан и третьих лиц).
Благодаря этому решению, сразу же после объединения Германии было предано огласке множество сведений об агентурной сети и организационной структуре МГБ. Поскольку с начала работы Ведомства исследователям и журналистам предоставлялся также беспрепятственный доступ к досье, имевшим отношение к так называемым «персонам современной истории» (Personen der Zeitgeschichte), нередко волна разоблачений затрагивала известных и влиятельных граждан – артистов, спортсменов и политиков. К примеру, многие кандидаты крупных партий, участвовавшие в первых свободных выборах в ГДР в марте 1990 года, были позднее обвинены в сотрудничестве со спецслужбами.
Бывали случаи, когда проверки высокопоставленных политиков приводили к серьезным скандалам и общественным разбирательствам. Особенно большое общественное внимание привлекли истории с разоблачениями премьер-министра (Ministerpräsident) земли Бранденбург, члена СДПГ Манфреда Штольпе и наиболее известного представителя партии-преемницы восточногерманской СЕПГ – Партии демократического социализма (ПДС) – Грегора Гизи. В обоих случаях, по просьбе парламентских комитетов, Федеральным уполномоченным были подготовлены доклады, в которых содержались доказательства того, что Штольпе и Гизи являлись в свое время информаторами МГБ. При этом ни от Гизи, ни от Штольпе не было получено письменного соглашения о сотрудничестве (секретные службы часто прибегали к такой практике, когда речь шла о влиятельных или высокопоставленных лицах).
В случае со Штольпе, земельный парламент Бранденбурга созвал комитет по расследованию, которому так и не удалось прийти к окончательному решению. Несмотря на громкий скандал, Штольпе продолжал оставаться на посту премьер-министра Бранденбурга до 2002 года, а позже вошел в состав кабинета канцлера Герхарда Шредера, заняв пост Федерального министра транспорта.
Другая противоречивая фигура – адвокат из Восточной Германии и член СЕПГ с 1967 года Грегор Гизи – когда-то защищал в судах ГДР восточногерманских диссидентов (среди его подзащитных были, например, Роберт Хавеманн и Рудольф Баро), а в конце 1980-х годов присоединился к протестному движению в ГДР. В 1990 году Гизи был избран председателем реформированной СЕПГ – ПДС, а в марте 1990 года стал депутатом Народной палаты ГДР. Когда после объединения страны стало известно о сотрудничестве Грегора Гизи со Штази, комитет по иммунитету Бундестага потребовал его исключения из парламента. Гизи был вынужден покинуть пост председателя партии, однако вскоре после отставки, когда по результатам муниципальных выборов в Берлине к власти пришла коалиция ПДС и СДПГ, он занял пост вице-бургомистра и члена муниципального правительства по вопросам экономики, труда и делам женщин в правительстве Клауса Воверайта. Гизи занимал эту должность до лета 2002 года, а в мае 2005 он стал одним из лидеров предвыборной кампании ПДС и участником объединения части левого политического спектра в единую партию «Левая партия. ПДС». Партия достигла немалого успеха на федеральном уровне, и позже в ходе земельных выборов. После того, как 16 июля 2007 года состоялось еще одно объединение левых сил Германии в партию «Левые», Гизи вновь выступил как один из ее основных лидеров и оказался сопредседателем ее парламентской фракции.
Несмотря на то, что в приведенных примерах факт разоблачения не слишком серьезно отразился на политической карьере Штольпе и Гизи, важно, что их ситуации стали предметом громких публичных разбирательств как следствие сформировавшемся в немецком обществе консенсуса. Так, на вопрос: «Должны ли, по Вашему мнению, политики (как Грегор Гизи) уходить со своих постов, если выясниться, что они сотрудничали со Штази?», заданный Обществом социальных исследований и статистического анализа Forsa по заказу журнала Stern в июне 2008 года, 56 % респондентов ответили утвердительно, 35 % дали отрицательный ответ и 8 % затруднились с ответомRücktritt von Politiker wegen Stasi-Vergangenheit // Stern.de, Juni 2008..
Хотя после объединения Германии были случаи, когда политики или знаменитости выступали против обнародования своих досье (с такими протестами выступали, например, Грегор Гизи и фигуристка Катерина Витт), до конца 1990-х годов предоставление подобной информации являлось обычной практикой. Однако в начале 1999 года в Германии разразился скандал в связи с незаконным финансированием предвыборной кампании ХДС/ХСС, и Ведомство по работе с архивами Штази открыло доступ к некоторым документам, в том числе расшифровкам перехваченных телефонных разговоров ведущих политиков партии, собираясь обнародовать аналогичные данные, касавшиеся непосредственно бывшего председателя ХДС Гельмута Коля. Оказавшись в центре скандала, бывший канцлер обратился в суд, чтобы воспрепятствовать публикации записей своих телефонных разговоров. Коль заявил, что информация о нем «была собрана в результате серьезных нарушений человеческого достоинства посредством преступной деятельности», поэтому публикация досье является противозаконным актом. 4 июля 2001 года Административный суд Берлина (Verwaltungsgericht Berlin) поддержал позицию Коля, постановив, что публикация досье секретных служб против его воли является незаконной и наносит ему моральный ущерб. Федеральный уполномоченный по архивам Штази Марианна Биртлер, сменившая на этом посту Йоахима Гаука в 2000 году, опротестовала данное судебное решение. Биртлер напоминала обществу и суду, что ее «практика предоставления документов никогда не вызывала возражений ни Бундестага, получающего годовые отчеты Ведомства, ни Федерального правительства, юридически ответственного за Ведомство»Bullion, Constanze. ‘Dieses Urteil ist ein Schritt zurück’. Der frühere Behördenchef Joachim Gauck zeigt sich enttäuscht, die meisten Politiker in Berlin aber sehen ihre Auffassung bestätigt // Süddeutsche Zeitung, 9. März 2002.. Тем не менее, в марте 2002 года Федеральный административный суд Германии (Bundesverwaltungsgericht, BVerwG) оставил в силе постановление суда первой инстанции, подтвердив, что все собранные на Коля досье госбезопасности не подлежат обнародованию. В результате этого решения, доступ журналистов и историков к архивам оказался практически полностью закрытым.
После того, как судом было вынесено решение, стало ясно, что либо Ведомству придется пересмотреть свое сотрудничество с академическими исследователями и журналистами, либо в закон должны быть внесены поправки. Правящая коалиция СДПГ и Зеленых решила изменить закон. Его новая редакция вернула ученым и журналистам право работать с документами, однако доступ к досье «персон современной истории» был теперь возможен лишь на основе личного решения Федерального уполномоченного. Вместе с тем, сотрудники архива сначала должны были проверять, каким образом были собраны те или иные сведения: если при сборе информации были нарушены права человека (например, если информация была получена из подслушанных телефонных разговоров, в результате перлюстрации почты или в ходе тайных обысков), публикация документов могла быть запрещена. Сотрудники архива должны были также учитывать интересы соблюдения личных тайн упомянутых в документах лиц. Поправки к закону были приняты голосами правящей «красно-зеленой» коалиции и СВДП (ХДС/ХСС выступила против, ПДС воздержалась)Sabrow, Martin. The Quarrel over the Stasi Files. In: Eckert, Astrid M. (ed.) Institutions of Public Memory. The Legacies of German and American Politicians. Washington, D. C.: German Historical Institute/Sheridan Press, 2007. P. 46-52. Legner, Johannes. Op. cit. P. 23..
В сентябре 2003 года Административный суд Берлина постановил, что запрет на публикацию материалов, собранных восточногерманской разведкой Штази на бывшего канцлера ФРГ Гельмута Коля, должен быть отменен. Однако Коль подал апелляцию, и в июне 2004 года Федеральный администативный суд вынес компромиссное решение по поводу публикации материалов, имеющих отношение к «персонам современной истории». По мнению юридического органа, новая редакция закона, разрешающая исследователям доступ к досье, собранным сотрудниками Штази на всех известных немецких политиков, отменяет запрет на доступ к архивам. При этом суд также постановил, что информация о частной жизни публичных фигур не может быть обнародована. Суд ввел это ограничение для всех аудиозаписей и стенографических протоколов незаконной прослушки в частных или официальных помещениях и – это было нововведением – для всех внутренних отчетов Штази, аналитических записей и интерпретаций, основанных на подобных протоколах; был ограничен также доступ ко всей информации, собранной посредством шпионажа. Кроме того, суд ужесточил ограничения для лиц, имеющих права на доступ к подобной информации: ее могли запрашивать только исследователи, занимающиеся историей Штази. При этом они должны были гарантировать, что полученная информация не будет опубликована или передана третьим лицам. Личная информация больше не могла публиковаться в образовательных целях или передаваться в средства массовой информации без письменного согласия самого пострадавшего лицаТам же..
Несмотря на ужесточение правил, и журналисты, и исследователи активно пользуются правом доступа к архивам. В последние двадцать лет было опубликовано огромное количество научных работ, которые не могли бы быть созданы без использования досье бывших секретных служб. Архивные документы также широко используются для написания биографий. К примеру, все биографии действующего Федерального канцлера Ангелы Меркель содержат ссылки на сведения, содержащиеся в архивах Штази.
Выводы
Еще до объединения Германии, начиная с осени 1989 года, активисты восточногерманского гражданского оппозиционного движения требовали ликвидации Министерства государственной безопасности, идентификации осведомителей органов госбезопасности и открытой проработки прошлого, открытия архивов и люстрации с целью возврата доверия в публичную сферу. Принципиально важно, что основная цель протестующих состояла не в совершении возмездия, а в восстановлении доверия граждан к их избранным представителям. Лидеры протеста исходили из того, что в демократической системе доверие является основополагающим принципом, поэтому избранные власти и чиновники должны пользоваться доверием граждан. Как это выразил Йоахим Гаук, ставший первым главой Ведомства по управлению архивами Штази, а в марте 2012 года избранный на пост Президента Германии,
«задача состояла не в том, чтобы лишить бывших коммунистов их должностей, но существовала необходимость ответить на минимальное требование восточных немцев, чтобы люди, являвшиеся частью прежнего режима, были признаны негодными для публичных позиций доверия»Gauck, Joachim. Dealing with a Stasi Past // Daedalus, Vol. 123, No. 1, Winter 1994. P. 279..
Важно также, что борьба оппозиции за ликвидацию Штази и за сохранение и открытие архивов не ограничивалась лозунгами и требованиями в ходе митингов и демонстраций, но стала основополагающим мотивом гражданского действия. В результате этой борьбы архивы госбезопасности были большей частью сохранены, и была создана возможность доступа к личным досье людей, находившихся долгие годы под наблюдением секретных служб. На волне этого движения был сформирован важнейший публичный институт – Ведомство Федерального уполномоченного по управлению документацией МГБ ГДР, до сих пор сохраняющий свое влияние в общественно-политической жизни Германии. Благодаря этим действиям и принятым мерам, объединенная Германия получила в свое распоряжение хорошо защищенные от вмешательства различных заинтересованных сторон, почти в полном объеме сохраненные архивы госбезопасности.
Спасение архивов символизировало самоосвобождение немецкого общества от атмосферы страха и недоверия, являвшейся прямым следствием всеобъемлющего контроля, непрерывной слежки со стороны спецслужб. Оценивая ретроспективно принятое в объединенной Германии решение об открытии данных спецслужб, можно констатировать, что главные страхи и опасения скептиков оказались напрасными: несмотря на то, что доступ граждан к досье госбезопасности вскрыл множество фактов предательств, доносов среди членов семей, друзей, соратников и сослуживцев, официально в Германии не было зарегистрировано ни одного случая преступления на почве мести. Скорее всего, ключевую роль в том, что открытие архивов прошло в целом мирно, не оправдав худших опасений скептиков, сыграл факт упразднения органов госбезопасности и отсутствие у Штази фактического преемника.
Историки и журналисты получили доступ к досье общественно значимых лиц, так называемых «персон современной истории». Поскольку доступ к архивам не был ограничен сроком давности, исследователи и журналисты могли проводить независимые и достоверные расследования о политических преследованиях и их последствиях в ГДР, сыграв таким образом особую роль в переходе к демократии.
С помощью Ведомства по работе с архивами в объединенной Германии была также проведена люстрация – ограничение на занятие определенных должностей в политической сфере и на государственной службе для бывших штатных сотрудников и осведомителей МГБ ГДР на основе Закона о документации Штази. Отмечая важность своевременного принятия данного юридического документа, Йоахим Гаук писал:
«Мы крайне нуждались в этом законе. Логически немыслимо, чтобы те, кто служил этому аппарату угнетения, по-прежнему продолжали бы занимать руководящие должности. Нам нужно убедить наш народ в том, что он теперь свободен, и сделать так, чтобы люди прониклись доверием к органам власти на всех уровнях»Цит. по: Келер, Джон. Секреты Штази. История знаменитой спецслужбы ГДР. Пер. с англ. Смоленск: Русич, 2000. С. 44..
Решение скрыть правду о прошлом, содержавшуюся в досье, привело бы, по убеждению Гаука, к «огромной фрустрации и неудовлетворенности»Gauck, Joachim. Die Stasi-Akten, Das unheimliche Erbe der DDR. Reinbek: Rowohlt, 1991. S. 91.. Сохранение же архивов и возможность ознакомиться с их содержанием представляли собой противоядие против ностальгии: без них «ложь тех, кто находился у власти, была бы значительно больше, также как и степень ретроспективного восхваления режима [ГДР] большинством населения»Leithäuser, Johannes. Als die Bürger die Stasi-Ämter stürmten: Erinnerung zum 5. Jahrestag // Frankfurter Allgemeine Zeitung, 5. December 1994. S. 4..