Какой советское общество 1920-х гг. видело новую женщину? Безусловно, включённой в захватывающий производственный процесс, вносящей ежедневную лепту в коммунистическое строительство. В то же время уже в конце 1920-х, на рубеже культурных парадигм, обострилась вечная дилемма – женщина принадлежит не только обществу, но и семье. Как сочетать две эти роли, заботиться о детях, вести хозяйство и продолжать вносить вклад в формирование новой эпохи? Ответ на этот вопрос были призваны дать новые женские журналы конца 1920-х гг.
Советскому человеку на заре новой эпохи был дан уникальный шанс почувствовать себя частью коллективной творческой силы, причём сделать это можно в самых разных областях, ведь не всем дано, согласно меткому выражению Б. Гройса, «одной силой воли излечиваться от туберкулеза, начать выращивать тропические растения в тундре без парников или одной силой взгляда парализовать врага»Гройс, Б. Стиль Сталин // Утопия и обмен. М., 1993. С. 58.. Бороться за изобилие гражданину СССР можно было повсюду: неустанно двигать вперёд промышленность и сельское хозяйство, увеличивать добычу природных ресурсов, бороться за повышение уровня производства пищевых продуктов и продуктов народного потребления, развивать науку или культуру. Впрочем, домашнее хозяйство, как оказалось, также представляло собой область, в которой можно было совершать свои небольшие подвиги.
В свете сменившейся культурной парадигмы«На рубеже 20-х и 30-х годов изменение угла наклона сознания произошло резко и отчетливо», – отмечает Вл. Паперный. На смену Культуре 1 пришла Культура 2, которая вобрала в себя все достижения и находки 20-х годов и осознала себя венцом многовековой истории Российской империи. Несмотря на свою связь с прошлым, Культура 2 переосмыслила многие установки предыдущей культурной эпохи до неузнаваемости. Так, к примеру, на смену культу механизма теперь приходит интерес к «личности живого человека». А на смену идеям коллективной организации бытия – идеи, связанные с бытием индивидуальным. Понятие об общественной коммуне, столь популярное в 20-е гг., теперь совершенно нивелируется и забывается, так как больше не отвечает приницпам организации общества нового культурного времени., переориентации на индивидуальное и обновления места женщины в обществе ведение домашнего быта получает новый, неожиданный по сравнению с эпохой 20-х гг., разворот. И во многом это достигается через популяризацию «приёмов и методов» ведения домашнего хозяйства посредством прессы.
К началу 30-х гг. были упразднены женотделы, в компетенцию которых входили наблюдение за работой столовых и клубов, организация ясель и детских садов, охрана женского и детского труда. Женщина теперь несколько сбавляет свои «политические» обороты и начинает держать ориентир на строительство домашнего очага. Впрочем, неверным будет утверждать то, что женщина полностью сходит с арены производственных подвигов. Это отнюдь не так – просто подвиги перемещаются с завода на кухню.
Таким образом, как отмечает Т. Дашкова в своей статье «”Работницу” в массы: Политика социального моделирования в советских женских журналах 1930-х годов» (2001)Дашкова, Т. «”Работницу” в массы»: Политика социального моделирования в советских женских журналах 1930-х годов // Новое литературное обозрение. М., 2001, № 50. С. 184-192., всё большее значение в работе с «женским населением» приобретает массовая печать. И реакцией на директиву о расформировании женотделов становится формулирование целей и перспектив женской печати. С помощью прессы, как пишет исследователь, ссылаясь на второй номер журнала «Коммунистка» за 1930 г., предполагается «через бытовые вопросы подвести женщин к восприятию всей суммы сложнейших политических задач».
Благодаря воздействию на быт и контролю повседневной жизни отныне делается возможным постепенно осуществить «перековку» советских читательниц. К началу 30-х гг. женская переодическая печать резко сменила свою направленность. К примеру, журналы «Делегатка» и «Коммунистка», в своё время сосредоточенные только на политической и общественной жизни советской женщины, полностью прекратили своё существование. А в таких журналах, как «Крестьянка», «Работница», «Работница и крестьянка», стала использоваться «дружеская» стратегия общения с читательницами, создаваться атмосфера доверительности и заботы, подкрепляемая просьбами об «обратной связи». В подобного рода изданиях теперь присутствуют материалы о работе, спорте, учёбе, быте, воспитании детей, здоровье, отдыхе и даже моде, печатаются развлекательные заметки и полезные советы, публикуются выкройки и рецепты.
Итак, женские журналы выстраивают некую иерархию ценностей, трудовых норм, положительно маркируемых бытовых практик и поощряемого досуга, а читательницы воспринимает эти ценности как естественные и отвечающие всем насущным требованиям, диктуемым новым временем. Журнал предлагал женщинам своеобразную матрицу, по которой им следовало строить свою жизнь, определял пространство, в котором им предписывалось совершить свой трудовой подвиг. Однако мы обратимся не к большим столичным женским изданиям, выходившим тиражами под несколько сотен тысяч экземпляров, а всего лишь к приложению «Дом и хозяйство» к ленинградской газете «Красная газета», которое выходило с 1927 по 1929 гг..
Интересно проследить за структурой этого приложения. Передовица у «Дома и хозяйства» всегда была «проблемной». Правда, с декларациями на тему фабрик-кухонь, режима экономии, рационализации и упрощения домашнего хозяйства, идеологически верного досуга советской женщины и организации «стихийных» детских садов, дающих возможность читательнице заняться общественно полезной деятельностью, успешно конкурировали материалы (речь всё так же идёт о первой полосе!) о питательных свойствах телятины, рыбы или молочных продуктов (к примеру, передовица «Дома и хозяйства» № 12 за 1928 г. так и называлась – «Молоко и его пороки»), о способах высчитывания калорий и определении питательности завтрака, обеда и ужина, кулинарной технике, способах переработки ягод и грибов, грамотном использовании остатков продуктов, приготовлении блюд из круп.
Наблюдая лишь за темами первой полосы, встаёт вопрос о том, почему же, декларируя отказ от «столования дома» и признавая подобный способ питания «кустарным», приложение так активно снабжало советскую хозяйку огромным списком рецептов: от приготовления салатов до изготовления кефира в домашних условиях?
С подобным противоречием мы сталкиваемся уже в первом номере приложения. Его передовица посвящена режиму экономии домашнего хозяйства, привычным для того времени обещаниям, что, дескать, новый быт и новая организация общественного питания развяжут советской женщине руки, и капризы примуса или слишком долго превшая каша более не смогут помешать ей прийти на собрание ЖАКТа. Но здесь же делаются некоторые оговорки и, таким образом, определяется актуальность и необходимость существования подобного приложения, ведь для «для раскрепощения женщины от плена повседневных мелких забот домашнего обихода всё ещё предстоит проделать много работы», да и маленьких детей не поведёшь в столовую Нарпита, а потому советская читательница всё же должна овладеть некоторыми приёмами домоводства.
Таким образом, газетой как будто бы признаётся: программа нового быта до сих пор не реализована, несмотря на то, что советское общество стоит на пороге очередного десятилетия, поэтому необходимость возврата к более или менее традиционному семейному укладу очевидна. Подавать это можно под любым ракурсом и использовать можно любые оправдания, но отрицать факт этого возврата уже нельзя. Однако в обществе ещё сильна надежда на принципиальные изменения. Да и лишать его этой веры пока рано: культурная переориентация не может произойти за один день, сосуществование различных культурных кодов необходимо.
Возвращаясь к противоречиям первого номера, невозможно не сделать ещё одно интересное наблюдение. К примеру, редакция планомерно осуждает традиционную «русскую кухню»: она признаётся однообразной, тяжёлой и с трудом перевариваемой. «Русская кухня», по мнению авторов статьи, предлагала лишь два типа блюд: для постного и скоромного стола, и набор блюд, характерный для первого, был беден калориями и поражал своим однообразием. Понятно, что никаких подкреплений изложенному взгляду, исторических обоснований, в статье не давалось. В статье упоминается факт отсутствия картофеля в «русской кухне» вполть до VXVII в. и дефицитность соли. Ясно, что у авторов статьи, сосредоточившихся на недостатках, да и то сомнительных, традиционных национальных блюд, было несколько странное понимание «русской кухни». Но подобное понимание не помешало им на следующей же странице напечатать рецепт боярского кваса.
Любопытна ещё одна тенденция, явленная нам на страницах «Дома и хозяйства», – попытка примирить неизбежный возврат к традиционному укладу с установками на производственный подвиг. Примирение это было простым и очевидным: нужно было только назвать домашнее хозяйство маленьким производством, а фактический возврат к прошлому – строительством нового быта. Качество продукции, изготовляемой этим домашним производством, должно быть самым высоким, ведь от него зависит здоровье и работоспособность всей семьи, настоящих и будущих строителей коммунизма.
Женщина, таким образом, даже вращаясь в своём небольшом домашнем мире, чувствовала себя причастной к «большому» и «настоящему» производству, обеспечивающему успешное функционирование целого государства, в чём проявлялась также и её встроенность в социальную иерархию, начинающую постепенно выстраиваться к 30-м гг.
Как и всякое производство, домашняя индустрия должна быть чётко спланирована. К примеру, в «Доме и хозяйстве» № 19 за 1928 г. говорилось следующее:
«Ведение домашнего хозяйства мы совершенно уподобляем ведению любого производства. Поэтому новые методы ведения домашнего хозяйства решительно требуют тщательной планировки наличных денежных ресурсов. Мы можем только сказать, что наличие такого плана – первое условие правильной организации домашнего хозяйства».
Кроме того, утверждается (см. «Дом и хозяйство» № 21 за 1927 г.), что труд домашней хозяйки не менее других отраслей нуждается в разумной организации, ведь главная ее цель – упорядочение действий, связанных с приготовлением пищи, ибо неразумное ведение хозяйства поглощает огромное количество энергии. Так, к примеру, в этом же номере говорится о том, что некая немка Эрна Майер, известная своими трудами в области рационализации хозяйства, подсчитала: домашние хозяйки, живущие на четвертом этаже, благодаря нерациональному распределению своего времени и труда затрачивают в течение года на пробеги вверх и вниз по лестнице энергию в два миллиона килограммометров, другими словами, пробегают расстояние, равное четырехкратному восхождению с поклажей на вершину высочайшей на земле горы Эвереста.
Какие же способы рационализации домашнего микро-производства предлагаются читательницам? Во-первых, это тщательный учёт всех расходов и доходов, ведение специальных тетрадей, куда записывается потраченное и где планируются последующие покупки (см. «Дом и хозяйство» № 19, 1928 г.).
Во-вторых, в помощь хозяйке придёт, так называемые НОТ и НОБ – научная организация труда и научная организация быта. В «Доме и хозяйстве» № 11 за 1928 г. приводятся выдержки из французской книги «Рациональное ведение домашнего хозяйства», посвящённые необходимости высчитывания времени, затрачиваемого на совершение того или иного бытового действия, наличию определённых приёмов уборки, выполнение которых должно обязательно предполагает смену положения тела, общим советам по планировке работы («приготовить все необходимое для работы, принадлежности и посуду, заранее» или «не бросать одну работу и приниматься за другую, ничего общего с ней не имеющую»). Хозяйке предписывается заранее, на несколько дней вперёд, устанавливать меню и закупать для него продукты, ведь при такой системе невозможно будет забыть приготовить какое-то блюдо или приготовить что-то «не то», на что в данный момент нет подходящих продуктов. Даже наоборот, соблюдая эти правила, хозяйка сможет освободить себе время, готовя про запас и дважды употребляя одну и ту же посуду.
Кстати, подсчёты являлись стратегией убеждения авторов приложения. Так, к примеру, в «Доме и хозяйстве» № 4 за 1928г. было подсчитано, что не менее 1-1,5 часа уходит на закупку продуктов, 3-4 часа на стряпню, 1-1,5 часа на уборку посуды и стирку полотенец, скатертей и салфеток – всё это составит за день 7-8 часов, которые тратятся домохозяйкой для того, чтобы накормить свою семью. В итоге делается вывод, что, по статистическим сведениям, мужчина в Ленинграде на свободный труд, то есть чтение, собрания и театр, тратит в месяц 31,7 часа, а домашняя хозяйка – всего 11,2 часа. Подобный подсчёт, с одной стороны, намекает на некую неравноправность мужчины и женщины, а с другой, указывает на утверждающуюся оппозицию «мужское-женское»Понимание того, что отныне каждый член социума должен занять в нём своё определённое место, не могло не сказаться и на оппозиции «мужское-женское», которая так усердно скрадывалась в 20-е гг. Снова формируется осознание того, что является мужским, а что – женским, какие задачи должно выполнять мужчине, а какие – женщине, какую социальную роль должна играть женщина, а какую – мужчина..
 |
 |
 |
И наконец, очень важным является правильная организация кухонного пространства. Хозяйкам не даются советы напрямую, как можно перепланировать свою кухню, но зато постоянно приводятся в пример заграничные, рационализированные кухни. Так, в 21-м номере «Дома и хозяйства» сообщается о «франкфуртской» кухне: «Это не маханизированная, а рационализированная кухня, все части которой расположены в строгой последовательности, необходимой при работе.
Здесь устранены не только бесцельные передвижения хозяйки, но даже неудобное положение рук при приготовлении пищи». Также сообщаются подробности кострукций полок, шкафов, стульев, плит. К примеру, шкафы для хранения посуды должны быть оборудованы специальными желобками, по которым стекает вода с только что вымытой посуды. А в одном из номеров сообщается о необычайном стуле, наклоняющимся в любую сторону под любым углом.
Здесь же нужно отметить сразу два факта, отсылающие нас к концептуальным установкам Культуры 1 (по В. Паперно).
Во-первых, это очевидный интерес к науке. Всё, что научно, автоматически признаётся правильным. Приложение к «Красной газете», давая тот или иной совет, будь то правила прополки грядок (см. «Дом и хозяйство» № 27 за 1928г., «Рационализция работы заступом», «Рационализация сельско-хозяйственого труда подростков») или высчитывание калорий мясных блюд, считает своим долгом сослаться на мнение какого-нибудь авторитета, врача или профессора.
Например, рассуждая о правильном пищевом режиме, уместно сослаться на проф. Н. В. Гамалею, считающего, что мясо и белых хлеб, которые до сих пор считаются наиболее важными составными частями пищи, должны быть, напротив, сокращены в потреблении и отодвинуты на второй план, на первом месте же должно стоять молоко, затем овощи и фрукты.
Во-вторых, для Культуры 1 был характерен большой интерес к иностранному, а главное, отношение ко всему заграничному было в высшей степени уважительное. «Дом и хозяйство» в свою очередь вполне поддерживало эту тенденцию. Почти в каждом номере можно найти сообщения о различных технических новинках, произведённых в Германии, Франции или США.
К примеру, на страницах приложения найдутся заметки о новом французском комнатном леднике, немецкой электропрачке, французской механической хлебопечке, посуде с двойным дном, антипригарной кастрюле, электрической мясорубке, машинке для приготовления овощных пюре или особых приборах для варки и сервировке яиц. Причём очевидно здесь и внимание к механизмам, столь характерное для Культуры 1. Например, в заметке о механической хлебопекарне с восхищением говорится о том, что хлеб выпекается на всех стадиях самостоятельно и человеческие руки ни разу не прикасаются к нему.
Образ человека в мифологии сталинской культуры зиждется на идее служения обществу, партии и государству. С. Трунёв и В. Палькова в своей статье «Homo Soveticus и Homo Consumens: подвиги производства и потребления (философский анализ)» (2009) отмечают, что подвиг служения в различных вариациях (военных и мирных) представляется единственно достойной целью человеческого существования, а семантическим ядром подвига как некоего индивидуального поступка видится преодоление, понимаемое в самом широком смысле: от преодоления пространства и тяжелых климатических условий до преодоления косности природной материи в производстве. На примере газетных публикаций 1927 – 1929 гг. мы видим, как идеи повседневного подвига, преодоления прививались домашним хозяйкам, занявшим свою нишу в социальной иерархии социалистического государства.
Кира Онипко
По теме:
- Т. Воронцова. Свадьба в СССР: трансформации обрядности / urokiistorii
- О. Романова. «Третья Мещанская», или Любовь втроём / urokiistorii
- Т. Дашкова. ”Работницу” в массы: Политика социального моделирования в советских женских журналах 1930-х годов / Новое литературное обозрение. М., 2001, № 50
- Т. Дашкова. Визуальная репрезентация женского тела в советской массовой культуре 30-х годов / Логос.- 1999.- №11-12.