Автор: Станислав Рожнев, г. Киров
Научные руководители: Г. А. Кропанева, Л. И. Змеева
Разбирая бумаги своего отца, я наткнулся на некоторые документы, вызвавшие у меня интерес. В их числе был военный билет. Особое внимание привлекла запись о том, что отец проходил службу в Германии. Сразу возник вопрос: а как это было? Служить за границей, наверное, было интересно, необычно и, наконец, престижно. Я стал искать всё, что было связано с отцовской службой: документы, фотографии и т. д. И в результате я обнаружил альбом «Мои воспоминания о службе в Германии». Это дембельский альбом моего отца.
Дембельский альбом – особый вид солдатского творчества. Дембель для солдат – не просто увольнение из рядов вооруженных сил. Это знаковое событие, символ окончания определенного жизненного этапа. В дембельских альбомах личная память солдат. Она богаче фактами, эмоциями, чем официальные солдатские документы. Ее хотелось сохранить для себя, для близких, ведь военная служба – «действительная», как ее называли в народе, была своеобразной инициацией, связанной с переходом юноши в класс взрослых мужчин.
Сохранить память о солдатской службе, закрепив ее в письмах, дневниках, фотографиях, хотелось в той или иной степени всем. Но армия во многом закрытая сфера общества, поэтому она ограничивала солдата в документировании своей жизни. Дневники вести было нельзя, письма проходили через цензуру, присяга запрещала разглашение военной тайны.
Тогда нашелся выход – оформление дембельских альбомов, тем более что традиция вести альбомы существовала давно.
Дембельские альбомы – это часть солдатской субкультуры, как ношение формы, умение ходить строем, отдавать честь. Традиция родилась в солдатской массе как ответ на относительное обезличивание солдата, когда солдат – лишь винтик военной машины.
Дембельские альбомы «вошли в моду» с 60-х годов XX века, когда в обществе началось некоторое «потепление», прошла реформа в армии. В ходе исследования мы смогли приблизительно определить рамки их изготовления (60–80 годы XX века).
Почему в 50-ых их почти не было? Мы можем высказать свои предположения. Бывшие солдаты, которым сейчас за 60, говорили: «Не до баловства!» Недавно закончилась война. Люди жили очень бедно. Для альбома нужны были фотографии, а фотоаппараты были у единиц и считались предметами роскоши. В 90-е годы и позднее интерес к альбомам пропал: технический прогресс и рыночная экономика упростили процесс фиксации солдатской службы (готовые фотоальбомы, где все необходимое нарисовано производителем, цифровые фотоаппараты, CD, компьютеры, видеокамеры). Да и дембеля XXI века уже не хотят «заморачиваться» после года службы.
Цель нашего исследования – изучить дембельские альбомы, как часть солдатской субкультуры, как отражение жизни солдат 60-х – 80-х годов XX века, а также исторических событий, на фоне которых проходила служба
Как мы работали?
Начали искать альбомы. Оказалось, не так просто: лет 20 их уже почти не делают. Многие альбомы потерялись (переезды, распад семей, потеря интереса). И всё же мы нашли 8 альбомов. Они очень разные: красивые и обшарпанные, творческие и сделанные по трафарету, с комментариями и без. Владельцы вытаскивали их из диванов, шкафов, кладовок.
Сразу поняли, что без встречи и беседы с владельцами у нас мало что получится. Составили анкету. Начали исследование по плану: призыв, солдатская служба, солдатский быт, события в стране, письма и т. д.
Ничего не получалось: однообразно, невыразительно, повторы, «нет живого человека». Всё бросили. Материалы есть – а выстроить не получается!
Решили: будем описывать отдельно каждый найденный альбом и каждую солдатскую судьбу. Пусть альбомы и люди говорят сами за себя.
Часть 1. Они служили за границей
Дембельский альбом Сергея Ивановича Рожнева, 1944 года рождения
Служил с 1963 по 1966 годы. Учебку прошел под Пермью. Имел предложение продолжать службу в спортроте в Перми, но затем получил другое – служить в Германии. Это показалось ему лучшим вариантом. Хотелось побывать в другой стране, тем более что тогда выехать за границу было сложно, для этого нужно было состоять в КПСС. Это была практически единственная возможность, а в спортроту можно было попасть в любой момент.
Служил в авиационных войсках. Военная специальность – водитель спецмашины (на аэродроме для запуска самолетов), электромеханик. Водительское удостоверение получил еще на гражданке. И в армии это пригодилось.
К службе в армии относился как к долгу. На памяти была война, где пришлось многим воевать. Среди населения считалось: не сходил в армию – не «мужик». О возможности «откосить» даже не задумывался. Срок службы был 3 года.
Дембельские альбомы делали все его сослуживцы и он сам. Делалось это в первую очередь для того, чтобы сохранить память о военной службе, о сослуживцах. Кроме того, дембельский альбом в армии уже превратился в традицию, которую никто не хотел нарушать. Как правило, их начинали делать за 100 дней до приказа о демобилизации, отмечая в календаре оставшиеся дни.
Альбом рядовой Рожнев купил в армейском магазине. Их производили в СССР и привозили в армейские магазины частей. Альбом был красно-коричневого цвета, обложка из легкого искусственного бархата украшена кистями, корешок из искусственной кожи. Надпись сделана золотыми тиснеными буквами: «Воспоминания о моем пребывании в Германии». Для фотографий сделаны уголки, листы переложены калькой. Альбом был явно лучшего качества, чем те, которые в это время продавались на Родине.
Шофер-рядовой Рожнев подвозил на аэродроме горючее к самолетам, ведал электротехникой самолета (часть относилась к Военно-воздушным силам СССР). В альбоме много фотографий Рожнева около машины, на аэродроме. Часть на территории Германии жила автономной жизнью, связи с местными жителями почти не было. Было несколько экскурсий в город: в Дрезденский зоопарк, в музей, в цирк. Несколько фотографий, рассказывающих об этом, присутствуют в альбоме. С офицером можно было выйти за пределы части: «Нести эту почетную и интересную службу чаще всего доводилось „старикам“. „Салаге“ попасть в караул не удавалось». А вот с декабря 1964 года, когда он назначается командиром отделения шоферов (10–12 подчиненных), его берут в караул.
Здесь он впервые сталкивается с немцами, отношение к которым было двойственным. С одной стороны, это бывшие враги, принесшие столько горя нашей стране, с другой – они смогли устроить свою жизнь после войны так, как нам и не снилось, и это вызывало чувство уважения и зависти.
Запомнилась такая встреча:
«Мы в карауле зашли в немецкую таверну. Там за общим столиком сидели 15 немцев и, обнявшись, пели свою песню. Пахнуло кадрами советских фильмов о фашистах – и стало страшно. Убеждение „немец – враг“ всплыло в моей памяти. Оно, видимо, сохранилось, так что прямого общения у меня с ними не было. Но и у них к нам отношение было не лучше».
Тоска по Родине, по свободной (не по Уставу) жизни нарастала. Пусть армейская жизнь и не была тяжела для Сергея Ивановича Рожнева и даже солдатская карьера состоялась, но изоляция и однообразие жизни, особенно в последний год службы, вгоняли в тоску по дому, по девушке, по деревенским друзьям.
К идеологической обработке он остался равнодушен: беспартийный, не комсомолец, он и формально был свободен от комсомольских собраний.
Политика, если она не касалась личной жизни, интересовала его мало. Он, даже служа в Восточной Германии, не знал, что Западный Берлин отделен Берлинской стеной – еще одним знаком и символом холодной войны. «На политзанятиях нам ничего не говорили ни про Берлинскую стену, ни про проблемы Западной и Восточной Германии. Чаще зачитывали устрашающие приказы о том, что кто-то из солдат пошел в самоволку и его убили».
Однако одно из проявлений «холодной войны» запомнилось солдату: «В 1964 году шли учения штабов и армий стран участниц НАТО. Штаб учений находился в Берлине, и нашу часть перевели в Потсдам. Летчики рассказывали, что они летали вблизи штаба так низко, что дрожали стекла».
Наконец, самая долгожданная запись в военном билете: «на основании приказа МО СССР № 207 от 3 сентября 1966 года уволен в запас по окончанию срока службы».
Альбом до сих пор хранится у Сергея Ивановича. Но некоторые фотографии были утеряны или подарены.
В дембельских альбомах 1960-х годов, по мнению Сергея Ивановича, передавалось ощущение послевоенного времени. Альбом был сделан на материалах, собранных на территории недавнего противника, что добавляло ему особый колорит, необычность. Аэродром, на котором служил Сергей Иванович, в годы войны предназначался для подготовки немецких летчиков. Теперь же на нем обучали советских летчиков. Аэродром сохранял боеспособность и перед летчиками ставилась реальная стратегическая задача – охрана воздушной границы.
Служба в армии позволила стать Сергею Ивановичу более самостоятельным и зрелым. В армии он получил специальность электромеханика. Кроме того, повысил свой водительский класс. В армии, уже будучи старослужащим, состоял на руководящей должности, что научило его отвечать не только за себя, но и за других. Все это дало ему необходимый для будущей жизни опыт.
Дембельский альбом Виктора Николаевича Шуракова, 1945 года рождения
Служил срочную в 1964–1967 годах в Германии под Магдебургом сержантом в метеовзводе во втором отделении радиолокации. Главной задачей было делать климатические сводки для артиллеристов и ракетчиков.
Альбом В. Н. Шураковым оформлен просто, без претензий на творчество: нет подписей и четких разделов. В нем солдатские фотографии соседствуют с домашними (родители, братья, девушка).
«Своего фотоаппарата у меня не было, делали фотографии те, у кого были „Зениты“, ФЭДы (их привозили из отпусков). Расплачивались за фотки – кто чем мог. Немецкими фотоаппаратами не пользовались – дорогие».
Поскольку метеовзвод регулярно выезжал из части, много фотографий
«не по Уставу»: расстегнутые воротнички, свободные позы, снимки на фоне природы. Есть фото немецких девушек. «Когда была возможность – общался с немками, так как со школы неплохо знал немецкий, был переводчиком для товарищей.
Но нельзя было фотографироваться:
– на фоне боевой техники;
– с огнестрельным оружием – АКМами (в ГДР солдаты были вооружены лучше), тогда как в СССР ходили еще с винтовками (Кировский гарнизон);
– с засученными рукавами.
Без разрешения можно было фотографироваться только с командиром взвода, роты, а выше – только с разрешения. Фотографии просматривал старшина. Что нельзя – отбирал.
Альбом купил на втором году службы и сначала просто складывал туда фотографии. Хранил в тумбочке, некоторые в чемоданчиках и вещмешках в каптерке. На третьем году службы стал фотографии разбирать и вставлять в альбом. Но без особого рвения, так как подумывал остаться на сверхсрочную. Родители писали: «Брат Борис женился, родился ребенок. В одной комнате в комуналке жить будет невозможно». Начальство вызвало: «Давай оставайся».
Перед дембелем принял решение остаться на сверхсрочную, поэтому альбом не доделал, да и вообще им больше не интересовался, реже фотографировал.
Условия службы его устраивали:
– Оклад 60 марок в ГДР и плюс такой же в СССР. в первый год на первые 60 марок приоделся: купил туфли, костюм, галстук. Всё недорогое, но приличное. Отцу послал 60 марок на телевизор.
– «Не мной теперь командовали, а я командовал. Старшина – это власть. Выработал командирский голос (у кого от природы был слабее – ходили орать в лес)».
– Питание – в офицерской столовой.
Через 1,5 года ушел заведовать складом, жить стало легче. В городе была
знакомая немецкая семья, ходил к ним в гости. Через 3 года «сверхсрочки» перевелся в СССР. Служил в Кирове, в ПВО. Женился, жил с женой и дочкой
в коммуналке у родителей (брат съехал). Вышел в отставку в 46 лет прапорщиком.
На наш вопрос, что ему дала армия, ответил: «Судите сами:
– Получил сначала комнату, потом малосемейку.
– Пенсия – 6,5 тысяч.
– Не получил гражданской специальности.
– Два брака распались наполовину из-за характера службы (наряды, учения, стрельбы по 1,5–2 месяца: то Капустин Яр, то Байконур и т. д.).
Альбом хранит, но пиетета по отношению к службе в армии не сохранил. На вопрос, что позволило служить, ответил: «Умел подчиняться и подчинять». Особенно жалеет, что жены не смогли стать, как говорят военные, «крепким тылом».
Сейчас женат в третий раз. Работает в охране.
Дембельский альбом Юрия Алекссевича Мегелева, 1946 года рождения.
Тоже служил в Германии в 1965–1968 годах. Вспоминает годы службы с большой теплотой. Шел в армию как в другую важную жизнь. Физически и морально был к армии готов. «Если бы можно было вернуть время – то еще бы послужил», – говорит он.
Служба началась сразу в Германии, в городе Галле. Род войск – сухопутные, командир танка.
На память о доме взял бритвенный прибор и часы (подарок матери).
Альбом, вполне стандартный, купил в городке, на третьем году службы, – «Воспоминания о моем пребывании в Германии». Времени оформлять альбом особо не было: как замкомвзвода выдавал деньги солдатам (20 марок – почти 8 рублей), водил в баню, вел политзанятия, выдавал курево – 20 пачек на месяц, сигареты «Охотничьи», «Гуцульские» («Это похуже „Примы“», – вспоминает он).
Оформлял альбом в каптерке после отбоя («Ключ у меня был»). Фотографии делал для всего взвода солдат Нурлан Утенбергенов (казах) простеньким фотоаппаратом «Смена». За фотографии денег не брал, чем расплачивались, не помнит (сигаретами, едой).
Альбом оформлял с любовью и большим старанием. На первой странице – крупный портрет немецкой девушки (картинка из журнала).
Затем сам Юрий Алексеевич, парадный портрет сделал у полкового фотографа. Чтобы идеально сидела форма, особенно парадная, обращались к полковому портному. Остальная доводка формы производилась самостоятельно: специальной металлической щеткой делали шинель ворсистей, пришивали шевроны, петлицы, офицерские пуговицы (золотистые), крепкие сияющие значки отличника боевой и политической подготовки, вытачивали латунное оформление для комсомольского значка в виде ракеты («жуткий дефицит») наждачной бумагой до блеска, полировали пряжки, на ботинки набивали каблуки. Все это для дембеля, чтобы во всей красе приехать домой.
Юрий Алексеевич говорит, что у них было свое ноу-хау: они придумали вместо белого подворотничка нашивать белый провод – стирать не надо, достаточно протереть.
Хотя в альбоме разделы не обозначены, но прослеживается своя система оформления: лист заполняется с двух сторон; там, где нет прорезей для фото, наклеены открытки с видами Галле, Лейпцига и других городов. Вообще в альбоме много видового материала. Каждая страница переложена калькой, на нее переведены цветной шариковой ручкой (Юрий Алексеевич впервые увидел ее в Германии) изображения: городские сценки, памятник Воину-освободителю, девушки, прохожие, спортивные сюжеты. Многие иллюстрации брали из немецких журналов на свалке города Галле. «Бумага была спрессована в тюки, мы их раздирали, выбирали нужное. Сторожу за урон покупали бутылку пива».
Основная часть фотографий – это солдатские будни:
– свой взвод и казармы;
– свой призыв;
– на учениях (новые танки Т-54, Т-64 нельзя было фотографировать, а только Т-54, на которых тренировались);
– сослуживцы;
– одна «живая» женская фотография, скорее всего перед женитьбой;
– мужские фото в обрамлении только немецких девушек;
– друзья: Галаза (Кавказ), Высотский (Белоруссия), Гусев (средняя Россия), лейтенант Радченко с Украины – целая серия фотографий.
«Немного отличались кавказцы (азербайджанцы, грузины). По-русски знали, но между собой говорили по-своему. Их одергивали: „Говорите по-русски“. Драк, издевательств не было. Плохих не фотографировал. „А были?“ Обычно это физически слабые. Один солдат боялся прыгать через коня. Так к нему привязывали ремни и два солдата с двух сторон перетаскивали его через коня. 2–3 раза перетащили – и стал прыгать. Подсмеивались – но „кликух“ не было. Вообще „кучковались“ по землячествам, а не по интересам. Поддерживали друг друга, вместе ходили в увольнения, вместе „оприходовали“ посылки с Родины. Чувствовалась неприязнь между армянами и азербайджанцами, хотя Карабаха еще не было. Не любили всех москвичей, называли их „чмо“, их нужно было „чморить“».
Увольнений в город не было, не было и соблазнов. В патруль назначались 3 солдата и 1 офицер. Были турвыезды в Бухенвальд, на Лейпцигскую ярмарку.
Ближе к концу альбома стали появляться виды чехословацких городов: Хеб, Карловы Вары, Соколов.
Танковая часть Ю. А. Метелева в июне 1968 года вошла в Чехословакию под видом учения войск стран Варшавского договора. Учения были на Доуповском полигоне. «Мы колесили по Чехии на танках. Давали понять: хвост задирать не надо – есть кому прижать».
В альбомах есть фотографии с чехами: солдат Павел Крблых, с которым он познакомился уже во время «усмирения» чехов; фотографии с мирным населением города Прешва (встреча была организована по инициативе командования: чех в обнимку с девушкой. Солдат был в отпуске и попросил сфотографировать его с девушкой).
Был Ю. А. Метелев и в Праге. Он говорит, что девушки дарили цветы. В одном из букетов были адреса трех девушек (он сохранил эту бумагу).
Болезненно им было воспринято следующее: часть встала на отдых, выставили «секреты» по 2 солдата в 500 метрах. И вдруг выстрелы: 2 солдата убиты из проезжавшей машины. Найти «мстителей» так и не удалось. За период его службы это была уже третья смерть: за год до этого на учениях погибли два солдата.
По халатности они попали под танк. Жертв среди мирного населения Чехии он не видел.
До сих пор сохраняет веру в то, что был воином-освободителем: «Мы выполняли интернациональный долг!» На вопрос: «Освобождали чехов от кого?» – четкого ответа дать не может. За участие в этой операции был награжден грамотой министра обороны и благодарностью. Их он поместил на последних страницах альбома.
Служил Юрий Алексеевич 3 года 4 месяца. Приказ об увольнении был задержан для ракетчиков, десантников, танкистов в связи с чехословацкой операцией.
Отвечая на наши вопросы об армейских годах, Ю. А. Метелев сказал: «Я бы свою армию еще отслужил, многое повидал, многому научился. Предлагали сверхсрочную, но мама написала: „Юра, приезжай, мне без тебя не прожить“».
Дембельский альбом – последний документ того периода, когда в жизни солдата всё было ясно и просто: подъем, зарядка, боевая подготовка, личное время и так далее. За него думают командиры. Страшно солдату возвращаться в обыденную жизнь, где ты не «дед», не «черпак», а просто человек, который должен заново строить свою жизнь. Можно ехать домой, можно остаться на сверхсрочку, а в Союзе – уехать на комсомольскую службу, завербоваться на Дальний Восток и Крайний Север.
И Шураков, и Метелев пошли навстречу желанию своих матерей, но против своей воли. В. Н. Шураков, неплохо отслужив срочную, надолго связал себя с армией, но служил, как воз тянул. Ю. А. Метелев, так полюбивший службу («счастливые годы жизни»), гордый тем, что выполнял интернациональный долг, тоже хотел продолжить службу в мирной жизни, поступив в милицию. Но не выдержал того, что так легко давалось в армии, – давления, принуждения без надобности. Жил в милицейском общежитии, разругался с комендантом, который был чином выше (тот придрался, что плохо убрал комнату), «послал» его, за что был уволен. «Душа не выдержала!» В гражданской жизни он каменщик, имеет медаль «За трудовую доблесть» (1986 год).
В. Н. Шуракову же удалось долго продержаться в армии, как он говорит: «Умел подчиняться и сам подчинять». Сейчас занимается сетевым маркетингом: распространяет продукцию пчеловодства. («Здесь не покомандуешь, приходится убеждать, уговаривать»). Шураков считает, что армию изменит только переход от всеобщей воинской повинности к контрактной системе.
У Ю. А. Метелева чувствуется ностальгия по армии, но это, скорее, ностальгия по порядку. Он верен всему, что усвоил с молодости: армии и КПСС (теперь он член РКП).
Предан искренне. А что имеет? Вторая группа инвалидности (болен астмой), пенсия – 4900 р.
Дембельский альбом Сергея Александровича Харина, 1956 года рождения
Служил срочную в 1974–1976 годах. Военная специальность – артиллерист, командир 152-миллиметровой пушки гаубицы.
Служил в Чехословакии. Попал туда по мобилизационному предписанию. Говорит, сыграла роль внешность (действительно, богатырь). Не хватило 2 сантиметров, чтобы попасть в Кремлевский полк. Думает, что за границу отбирали и по социальному происхождению, и по благонадежности. Сергей Александрович был рад, что попал служить за границу: мечтал посмотреть, как живут люди в Европе. Службу воспринимал как должное: «Надо отдать долг Родине. Рассуждал так: время пришло – пошел скорее, сходишь – скорее освободишься. Ни о каких „откосах“ разговоров не было. Провожали с песнями, плясками, немного выпили („проводы посуху не бывают“), но на призывной пришел, как стеклышко. Мать и отец слезу пустили, ведь шли юнцы по 18 лет».
Службу проходил в городе Оломуц, там находился штаб центральной группы наших войск. Условия службы были лучше, чем на Родине: лучшее обмундирование, яловые сапоги, лучшее питание. «Это ведь лицо страны».
К армейским порядкам привык быстро, был хорошо развит физически, да и понимал, что защитник Родины обязан выносить тяготы и невзгоды. Главными дефицитами были сон и еда. Спать и есть хотелось всегда. О неуставных отношениях говорит так: «Просто нужно занять в армейской жизни подобающее место, знать, что нужно делать, с кем дружить и кого опасаться, и тогда служба („730 дней в сапогах“) пройдет нормально». О командирах отзывается хорошо, кроме старшего офицера: «Относился к солдату, как к быдлу».
Готовый альбом купил в армейском магазине. Красочный, на обложке виды чешских замков. Фотографии делал замполит, продавал солдатам недорого. Иногда обменивались фотографиями друг с другом. В альбоме много фотографий и открыток с видами города, но в основном это армейские фото: свои, друзей, командиров («Я на учениях», «Я на фоне техники», «Я с чехами», «Я на расслабухе»). «Оформляя альбом, впервые взял в руки фломастер, до армии я не знал, что это такое, в СССР они не продавались. Фломастерами делали подписи печатными буквами, рисовали. Подписи часто были с юмором».
«Несмотря на то, что с событий 1968 года прошло несколько лет, чувствовалось напряженное отношение чехов к нам. Рана у них была незаживающая, нас считали оккупантами. Было неприятно. Мы так не считали. Выполняли свой интернациональный долг. На политзанятиях нам каждый раз говорили: „На провокации не поддаваться“. Чехи смотрели на нас косо, сдавали патрулю тех, кто в самоволке.
«К сожалению, мой альбом, который я делал от души, не сохранился. При возвращении на Родину в Иваново-Франковске на военной таможне альбом отобрали. Офицер сначала вытаскивал некоторые фотографии („Не положено!“), а потом сказал: „Буду я тут возиться с твоим альбомом“. Изорвал и выбросил весь альбом. Отобрали у меня и пластинки рок-групп (в СССР их в 70-е годы было не купить!)».
Службу в армии оценивает в общем положительно: возмужал физически, ума прибавилось, лучше стал разбираться в людях: «Армия, как и тюрьма, рано или поздно расставляет людей по местам, любая позолота слетает».
19 ноября – День артиллериста – считает своим праздником.
Пришел из армии без профессии. Сейчас работает в типографии. О современной армии говорит так: «Нет такого, что народ и армия едины. Бегут из армии не только солдаты, но и офицеры. Раньше все было для армии, ведь солдат должен быть сытым и в чистой одежде, а сейчас об армии забыли».
Дембельский альбом Виктора Павловича Рязанцева, 1955 года рождения
Военную службу проходил с мая 1973 по июнь 1975 года в Венгрии. До призыва активно занимался спортом (борьбой) и должен был служить в спортроте, но по чьей-то невнимательности туда не попал и был призван в механизированный полк в Венгрию на военную специальность радиотелефониста. Учебки не было. Сборный пункт был в городе Златоусте, откуда солдат поездом отправили в Венгрию.
К необходимости идти в армию отнесся с энтузиазмом, был очень рад. «Служить в армии тогда было не только необходимо, но и престижно. К тем, кто не служил, в обществе относились как к неполноценным. Кроме того, я занимался спортом, и армейские нагрузки были мне не в тягость».
Дембельские альбомы делали все без исключения сослуживцы Рязанцева. «Хотелось потом иметь что-то, что можно показать детям, внукам. Нечто, чем можно похвастаться».
Сам альбом Виктор Павлович купил в армейском магазине. Альбомы изготовлять не запрещалось, но в дневное время могли за это наказать, и поэтому альбом он делал в ночное время за счет сна.
Альбом небольшого размера, обит красной искусственной кожей. На обложке – цветная фотография с видом Будапешта. В альбом вложена черная картонка. На одной стороне красками написано: «730 дней на страже Родины». Есть место для фотографии (которая, по-видимому, утеряна). На другой стороне надпись: «Память о службе в Венгрии, 1973–1975».
На «переводках» и фотографиях раскрываются в основном 2 темы. Это девушка и служба. Девушка изображена либо ждущей солдата, либо провожающей его на службу. У солдата же представлены наиболее важные моменты его службы. На одной из первых – присяга. На других – учения, армейские будни. Есть одна «переводка», где изображены солдаты на отдыхе. Еще одна «переводка» изображает полуголую девушку с пистолетом и спиртным в руке, рядом бутылка «Кока-колы» (для солдата – эмблема «загнивающего Запада»). Последние страницы пронизаны темой приближающегося дембеля. Это и прощание солдат, и дорога домой. Художественно оформить альбом Рязанцеву помог друг из гаубичной батареи. Сам Рязанцев рисовать не умеет, поэтому в альбоме в основном «переводки», а не рисунки.
Хотя нельзя было фотографировать военные объекты, технику в связи с секретностью, в альбоме присутствуют и фотографии с оружием. Как их не изъяли – вопрос. Как говорит Виктор Павлович, перед дембелем все альбомы были проверены, и фото с военными объектами, военной техникой были изъяты и уничтожены. Вторая проверка была в Москве. Всех демобилизовавшихся провожали до дома. Виктор Павлович только от Казани поехал без опеки.
На последних страницах альбома приказ министра обороны об увольнении из рядов вооруженных сил. Приказ вырезан из газеты и вклеен в альбом. Последние 2 страницы заняты городами, откуда родом сослуживцы Рязанцева.
Однако служба для него на этом не закончилась. В октябре 1986 года военкоматом он был призван в Чернобыль на 6 месяцев. Ехать в Чернобыль никто не хотел, все старались «откосить». Виктор Павлович уклониться не пытался, находился в Чернобыле он с октября по январь, так как добровольцам, попавшим на реактор («в самое пекло») срок пребывания сокращали в 2 раза. Допустимая доза излучения – 25 рентген. В сумме он получил облучение 23 рентген («После этого сказали, что хватит»). Добровольцев попасть на реактор было мало: многие были не женаты, не имели детей. Виктор Павлович рискнул: дома его ждали жена и двое маленьких детей (1979 и 1980 г. р.). На вопрос: «Чем занимались в Чернобыле?» Виктор Павлович ответил: «Чистили». Под этим подразумевался снос домов в деревнях, погрузка в автомашины. От населенных пунктов оставалась голая равнина. Там же выкапывались котлованы, и в них сгружалось абсолютно всё. Затем котлованы закапывали.
В Чернобыле Виктор Павлович находился в составе Уральского полка, который насчитывал 1000 человек. Из палатки, в которой жил Виктор Павлович, до сих пор живы 5 человек. Все послечернобыльские годы Виктор Павлович живет на таблетках, уколах. «Сохранился на военной службе, но потерял здоровье на гражданке».
Часть 2. Их сверстники служили в СССР
Дембельский альбом Евгения Ивановича Змеева, 1947 года рождения
Служил в 60-ти километрах от города Свободный Амурской области в ракетных войсках поваром. После дембеля стеснялся рассказывать девушкам о своей поварской службе.
Дембельский альбом делал, как и все. Сам альбом был ему подарен командующим части: небольшого размера, вертикального формата, обтянут красно-кирпичным ситцем (цена 2 рубля 60 копеек). Прямо по ситцу на обложке 4 переводных картинки: в верхней части самолет, пониже – 3 красотки («Первым делом – самолеты, ну а девушки – потом!») На первой странице крупно портрет актрисы Галины Польских, вырезанный из журнала. Чувствовалось, что удаленность от культурных центров (трудно достать открытки, краски, бумагу) не позволяла сделать альбом красочным, проявить свои творческие способности.
Потом в альбоме идут фотографии однополчан на фоне казарм, дальше – виды тайги. Все фотографии любительские, разложены без видимой системы.
В середине альбома 2 женские фотографии. По характеру надписей на обложке можно понять, что одна любит его, а вторую – он. Много фотографий из гражданской жизни, армейскими фотографиями заполнена только половина. Много пустых страниц: они не заполнены ни открытками, ни «переводками».
Заметно следующее:
– владелец альбома стесняется своей рабочей формы (белая куртка и колпак повара). Всего одна фотография в этой форме. Все остальные – в «парадке» в Ленинской комнате, в библиотеке с библиотекаршей;
– мало живых фотографий, все серьезные и похожи друг на друга.
По альбому видно: службой он не гордится (не хвастаться же, что поварская должность иногда давала некоторые преимущества: отсутствие нарядов, не жестокая физподготовка, лишняя банка сгущенки или тушенки).
На фотографии он с друзьями на фоне машины «Продукты», столовской стены, украшенной изображением солнца. Ракетчики, которых он кормит, – приезжают и уезжают, гордятся своей службой, а его как бы не видно.
Дембельский альбом Владимира Аркадьевича Вотинцева, 1953 года рождения
Служил 2 года, а не 3, как его старшие товарищи, в ракетных войсках в 26 км от Свердловска.
Альбом купил заранее в Свердловске за 5 рублей. Он выглядит солидно, в зеленом бархате. Фотографий много, так как делал их сам, у него был фотоаппарат ФЭД. И сами снимки более разнообразные, чем в других альбомах. Вначале «гражданка»: друзья, родители, брат, затем сам автор в «парадке».
Много снимков армейской жизни, есть и неуставные:
– с автоматом, на обороте Вотинцев написал: «Снялся у ограды парка, автомат часового»;
– с обнаженным торсом на фоне какого-то забора;
– много фотографий с лопатой, бревном;
– групповое «махалово» (конечно, инсценировка).
Эти фотографии от старшины были скрыты, но те, где солдаты сфотографировались на фоне учебных макетов Т-34, супербдительный старшина отнял. Фон фотографий часто сельский: деревенские дома, заборы, деревня.
Некоторые подписаны прямо по лицевой стороне (сам печатал):
– «Чемпионаты» (футбольная команда);
– «1971–1973 гг.» – свой призыв, взвод.
Жалеет, что мало собственных фотографий. По альбому видно, что это бравый солдат, но не идеальный служака.
Он сохранил и вклеил в альбом:
1) Свидетельство с отличными отметками об окончании «учебки».
2) «Записку об аресте» за самовольный уход с рабочего место на 10 суток (с 31.08.73 по 10.09.73). И это перед самым дембелем.
На фотографиях явная тоска по дембелю: сидят солдаты на бревне – ждут дембеля.
Трудную и монотонную жизнь солдата скрашивали письма. В армию ему писала и посылала свои фотографии Рая Лейбман, девушка его младшего брата. Он представлял ее как свою – совсем не иметь девушки считалось минусом.
В часть иногда приходили от девушек безадресные письма («счастливому солдату»). Солдаты их выбирали: кому поумней, кому ближе к Родине. Завязывалась переписка.
Вообще тема любви, особенно женской измены, была излюбленной в солдатских разговорах.
На последней странице выдран из газеты «Приказ министра обороны СССР» об увольнении военнослужащих в ноябре–декабре. Ниже портрет министра обороны.
В альбом вклеено и «проходное свидетельство» 12.12.73 г.
Этот альбом немало рассказал о солдате: он рассматривает службу не как «священный долг», а как особую жизнь во всем ее разнообразии, вызванную необходимостью. Он оптимист, у него немало друзей среди сослуживцев. Но называть его идеальным солдатом трудно: он не может похвастаться званиями, грамотами.
Рядовой 4-й роты военной части 33719 Вотинцев Владимир Аркадьевич – ныне дворник домоуправления № 7.
Дембельский альбом Анатолия Александровича Головенкина, 1956 года рождения
Ушел в армию восемнадцатилетним: не поступил в Калининградский военно-морской институт, а в другой не захотел поступать – предпочел армию. Служил во Владивостоке с 1974 по 1976 год в войсках ПВО. Они включали авиацию, зенитную артиллерию, радиолокацию. Военная часть Анатолия Александровича несла службу по радиолокации. «Дежурил под землей, вместе со старшими офицерами отслеживали движение самолетов как наших, так и иностранных. Перед каждым дежурством на построении командир говорил: „Вы заступаете на охрану границ нашей Родины!“ Эти слова мобилизовывали, заставляли почувствовать значимость нашей службы». В альбоме несколько рисунков воина у пограничного столба с гербом СССР (суровое лицо, за плечом автомат).
А. А. Головенкин считает, что ему очень повезло с армией: часть небольшая – всего 70 человек, в самом городе, хорошо кормили, «дедовщины» не помнит.
Дембельский альбом А. А. Головенкина – настоящее чудо этого жанра. Большого размера, нестандартный, в синем бархате, заполненный до краев фотографиями, рисунками, солдатскими афоризмами. Альбом заказал в мастерской (была потребность в них – даже открыли специальную мастерскую). Бархат выбирали по вкусу: красный, зеленый, синий.
На корочке по бархату две открытки с видами Владивостока. На первой странице слова: «Солдата нужно уважать хотя бы за то, что он отдает Родине самое дорогое – молодость». (Сам придумал или списал откуда-то, но главное понимал, что любовь государства и воина должна быть взаимной!)
Дальше идет страница «Память о службе». Рисунок радара на фоне летящих ракет с красными звездами. Многие рисунки солдата похожи на советские плакаты. Каждая страница альбома переложена калькой, на ней рисунки.
Вот прощание с девушкой у вагона с надписью «Владивосток», в тамбуре офицер (лицо не прорисовано) сторожит. В альбоме много фотографий одной и той же девушки (очевидно, отношения уже сложились), это та, «которая ждет». Есть еще цветной рисунок девушки-почтальона. Подпись: «Ты получишь письмо, как обычно, без марки, солдатское…»
На каждой странице много видов Владивостока и его окрестностей: вокзал, порт, корабли, пейзажи, памятники, старинные форты – полнейший контраст с видами его родины. Чувствуется, что Дальний Восток очаровал солдата.
Как и в большинстве альбомов, много снимков друзей, сослуживцев. Это фотопортреты, сделанные в фотоателье (солдаты в части имели возможность свободного выхода в город). И любительские: на фоне казармы. Надпись: «Воины РТВ! Встретим XXV съезд КПСС дальнейшим повышением боевой готовности и укрепления воинской дисциплины». Материалы съезда изучали потом на политзанятиях в Ленинской комнате (есть фотография).
В альбоме несколько фотографий с дежурства «под землей» (как не отобрали – удивительно). На одной – часть планшетки, где указаны данные о перемещениях самолетов. Эту фотографию мы долго расшифровывали.
Остальные фотографии – солдаты в увольнении, художественная самодеятельность (солдатский ВИА). Помнит хиты того времени – «Плачет девочка в автомате».
Во время его дежурства произошло серьезное ЧП: военный летчик Беленко на сверхсовременном самолете МИГ–29, за которым давно охотились американцы, перелетел в Японию. «Мы отслеживали его, пока он летел на нашей территории, затем исчез с радара, а потом мы засекли его уже в Японии. Скандал был мирового масштаба».
Обращаем внимание, что почти все фотографии неуставные: гражданская одежда, если форма – то не застегнут воротничок, с папиросой во рту. Чувствуется, что в части, которая стояла прямо во Владивостоке, у солдата было больше свободы.
Есть несколько снимков с командирами, о которых отзывается хорошо. Но в то же время замечает: чем выше в звании, тем проще в обращении с солдатами. «Во время дежурства офицеры подкармливали нас домашней едой, звали не по уставу, а по имени. Может это глупо, но однажды мы были свидетелями бильярдного поединка двух офицеров. Проигравший должен был сбрить один ус. Наш капитан проиграл – и сбрил-таки один ус, потом старался меньше светиться. На нас это произвело впечатление, нам, салагам, это казалось высшим проявлением офицерской чести».
И вот последние страницы – 100 дней до приказа. На листе крупно написано: «Дембель неизбежен, как крах империализма» (встречается во многих альбомах). На календариках солдат отмечает крестиком дни до дембеля. На последних страницах – приказ министра обороны Устинова (целое искусство было сделать как настоящий телеграфный вариант приказа).
Гуашью во всю страницу дано изображение поезда, выходящего из тоннеля, и надпись: «Прощай, Чилим». Мы решили, что это связано с БАМом, оказалось, что Чилимом зовут Владивосток, а еще ласково «Владиком».
А дальше идут адреса однополчан: Горький, Халтурин, Удмуртия. И адрес тех, кто оставался дослуживать. Головенкин знал, кто обрадуется его письмам. Сейчас он говорит так: «Смотрю в альбом: если встретимся – не узнаем друг друга, постарели. Другая страна, страны. Ко многим теперь визы нужны – вот ведь что на белом свете делается».
А. А. Головенкин после демобилизации закончил вуз, стал инженером, но в 90-е годы занялся предпринимательством. Крепко стоит на ногах, женился на той девушке, которая заняла так много места в его альбоме.
О чем говорят дембельские альбомы?
В заключение сделаем некоторые выводы:
– Дембельские альбомы показывают, что солдат ощущал себя частицей огромной силы государства – армии, чувствовал себя защитником Родины и гордился этим. Всё в армии работало на это: присяга, знамя, военная форма, даже праздник – 23 февраля. Особенно это чувствовалось у тех, кто служил в элитных войсках (ракетных, десантных, ВМФ, ВВФ), и тех, кто служил за границей.
– В альбомах групповых фотографий в 10 раз больше, чем личных. Солдат по характеру своей службы коллективист: друзья, земляки, однопризывники – мужское солдатское братство. В личной памяти он навсегда останется солдатом такого-то рода войск, такой-то части, такого-то взвода. Вместе с тем есть обратная сторона этого солдатского котла – недостаток личного времени, потребность «одиночества». Солдатское слово «скрытка» – тому подтверждение. Личное одиночество в армии ценится. В формате альбома – одиночные фотографии, которые отличались «лица не общим выражением».
– Девушки в каждом альбоме. Изоляция от нормального гражданского общества, без женщин, делало эту тему особо острой. О них говорили, боготво рили, обсуждали, придумывая всякие небылицы об их коварстве и неверности. В альбомах больше красоток из журналов, чем фотографий реальных женщин. Солдат очень молод. Это еще предчувствие любви.
– Солдатский быт (наряд, физподготовка, занятия, чтение газет, писем, баня, столовая) реже попадал в поле зрения солдатских фотографов. Считали это прозой жизни, хотелось представить нарядную сторону солдатской службы.
– Место службы много значило для солдата. В каждом альбоме много фотографий города, страны, где служил солдат. Кто служил в военных городках – пейзажный фон на фотографиях.
– В альбомах видим приметы времени: тоталитарные порядки, «оттепель», события в Чехословакии, материальная и культурная жизнь населения и многое другое.
– Эстетика оформления альбома определялась традициями и образовательно-культурным уровнем солдат. В них много старания, интереса, эмоций.
– Изолированная среда создавала свою субкультуру, в том числе словесную. Солдатский жаргон был всегда русским, хотя языковая среда была очень разнообразной: украинский, белорусский, киргизский и прочие языки. Ни в одном дембельском альбоме нам не встретился этот солдатский жаргон, хотя он часто встречался в воспоминаниях, интервью. Стиль альбомов чаще всего возвышенный, иногда снижался (смягчался) солдатской шуткой или афоризмом.