Оксана Кондрашова
г. Углич, Ярославская область
Научный руководитель О. Г. Ефимова
Период конца 80-х – 90-х годов ХХ века для большинства граждан нашей страны был крайне тяжелым. Но, к моему удивлению, многие из опрошенных мною людей затруднились что-либо о нем вспомнить. Сейчас очень мало публикаций на тему перестройки, а ведь это частичка нашей истории, в чем я и вижу актуальность выбранной мною темы.
Экономическая ситуация, сложившаяся к концу 1991 года, была катастрофической; спад производства, острейший дефицит товаров, отсутствие золотых и валютных резервов, разрыв традиционных хозяйственных связей, огромное количество не обеспеченных материальными ценностями денег на руках населения.
С 1 января 1991 правительство, фактическим руководителем которого был Е. Т. Гайдар, приступило к осуществлению программы, названной «шоковой терапией». Были отпущены цены, решение о том, по какой цене продавать тот или иной товар, отныне устанавливали производитель и продавец. Началась ваучерная приватизация государственной собственности.
Первые итоги ваучеризации состояли в том, что удалось насытить рынок минимальным набором необходимых товаров, но при этом цены в середине года выросли в сотни раз, тогда как доходы населения – в 10–15 раз. Денежные накопления граждан фактически обесценились, спад промышленного производства остановлен не был. Вот тогда-то мы и стали «нищими миллионерами». Люди получали зарплату сотнями тысяч и даже миллионами, а купить на них ничего не могли.
В 1991–92 гг. легкий трикотажный спортивный костюм стоил 1600-1800 руб., а до перестройки он стоил 3 руб.
У Веры Николаевны Ефимовой был денежный вклад, на который в советское время она могла купить 10 комплектов постельного белья, а в 1991 году на эти деньги нельзя было купить даже буханку хлеба.
Во второй половине 1992 года под давлением парламентской оппозиции и директорского корпуса правительство увеличило денежные вливания в экономику, но это только подстегнуло инфляцию. В декабре 1992 года Верховный Совет добился отставки Е. Т. Гайдара, председателем правительства стал В. С. Черномырдин, с которым антиреформаторское большинство в парламенте связывало надежды на отказ от преобразований. Реформы действительно подверглись корректировке. Возрасли финансовые вливания в убыточные предприятия, топливно-энергитический комплекс, однако общий курс на создание основ рыночной экономики (приватизация, свободное ценообразование, свобода внешней торговли) остался прежним.
Социальная ситуация была сложной: инфляция оставалась крайне высокой, ускорилась имущественное расслоение, усилилась безработица.
Переход к рыночной экономике в России охватывает длительный период. В нем можно выделить несколько этапов.
На первом этапе, в 1991-93 гг., происходила замена планово-административных методов регулирования доходов и заработной платы. Были сделаны первые шаги в определении оптимального соотношения государственного и рыночного регулирования доходов и заработной платы. Итоги этого этапа показали, что нельзя преувеличивать роль ни рыночного, ни государственного регулирования.
На этом этапе изменилась структура доходов. Появились новые виды доходов – от частной собственности (проценты, дивиденды и т. п.), предпринимательской деятельности (плата за предпринимательскую деятельность в виде части прибыли, процента, ренты). За 1990 – 93 гг. доля доходов от собственности в структуре денежных доходов населения повысилась с 2,5 до 3%, а доля доходов от предпринимательской деятельности – с 8,7 до 18,6%, в то время как доля заработной платы сократилась с 74,1 до 58%.
В советское время люди стремились получить благоустроенную квартиру от государства, так как частное жилье в основном было неблагоустроенным. Например, Алексей Аликович Блинцов (45 лет) рассказывал мне: «Если ты проработаешь на часовом заводе 5 лет, то тогда тебе дадут квартиру. Как и положено, я трудился не покладая рук. И что в итоге? В стране разразился финансовый кризис. О квартире можно было уже забыть на ближайшие лет пять-десять».
В 1992 году Гознаком Российской Федерации на каждого гражданина, включая новорожденных, были выпущены государственные ценные бумаги – приватизационные чеки, каждый стоимостью в 10 тыс. рублей и действительный по 31 декабря 1993 года. На обратной стороне чека значилось:
«Настоящий приватизационный чек является государственной ценной бумагой на предъявителя. Он может быть использован в качестве средства платежа в процессе приватизации в соответствии с Государственной программой приватизации, а так же законодательством Российской Федерации.
Приватизационный чек может быть также обменен на акции инвестиционных фондов, уполномоченных на ведение операций с приватизационными чеками, либо продан другому физическому или юридическому лицу, подарен или передан по наследству.
Приватизационный чек действителен на всей территории Российской Федерации независимо от места выдачи. Утерянные или испорченные приватизационные чеки не возобновляются. Без печати не действителен».
Чтобы получить такой чек, надо было заплатить 25 рублей. Появилось огромное количество всевозможных акционерных обществ, зазывающих к себе владельцев чеков.
Ольга Глебовна Ефимова (68 лет) вложила свой ваучер в АО «Ярнефтехимстрой» и получила 9 акций этого предприятия. В 1993 году она получила дивиденды в размере 6 тыс. руб. (по ценам того времени на эти деньги можно было купить лишь 1 кг вареной колбасы). В 1994 году ее дивиденды составили 15.840 руб. (смогла купить 1 кг уже полукопченой колбасы). В 1995 году дивиденды равнялись 31.500 руб. За 1996 – 31.800 руб. (получены были в марте 1998 года). В 1997 году дивидендов не было совсем, а за 1998 год, когда произошла денежная реформа и рубль стал дороже в 1 тысячу раз, сумма дивидендов составила 79 руб. В 1999 году дивиденды равнялись 119 руб., а в 2000 году – 122 руб. Потом АО «Ярнефтехимстрой» обанкротилось и прекратило свое существование.
Василий Михайлович Наумов (90 лет), работник Угличского ремонтно-механического завода, получив ваучер, мечтал его выгодно вложить. Его жена Ольга Васильевна (89 лет) продала свой ваучер на рынке (в то время по рынку ходили молодые люди с табличками на груди «Куплю ваучер») и купила мешок сахара (50 кг), сказав мужу «Я буду пить чай с сахарным песком, а ты пей со своим ваучером».
Кто-то успел на вырученные за продажу ваучеров купить мебель, некоторые машину, другие еду, а некоторые их хранят до сих пор в качестве сувенира того времени.
Анна Александровна Скудаева (37 лет) вложила свой ваучер в ЗАО Торговый дом «Ярославглавснаб» и получила доход в сумме 192 руб., на которые в то время нельзя было купить и полбуханки хлеба.
А Надежда Александровна Гаврилова (35 лет), вложив свой ваучер в АООТПК «Токур – золото» и получив за него 3 акции (номинальная стоимость одной акции – 1 тыс. руб.), совсем не получила никаких дивидендов.
Лидия Павловна (59 лет) и Евгений Александрович (61 год) будучи работниками часового завода, получили 5 ваучеров – 2 своих и 3 на детей. Лидия Павловна рассказывает: «Все их продали на рынке. Ваучеры выдавали на заводе по 25 рублей за штуку. На вырученные деньги купили одежду, ткань и прочую мелочь для детей. Один ваучер мы сберегли и хотели купить новую машину. Но когда рубль рухнул, всё пропало. Смогли купить лишь кассетный магнитофон за 4 тысячи. Постепенно все заводчане тоже продали свои ваучеры. Компенсация со сберкнижки составляла: первый раз 7 тыс. руб., второй – 11 тыс. руб.
Трудности начались, когда обанкротился сам завод. Работников разогнали, потом снова набрали. Так продолжалось три года. В 2006 году большинство работников уволили. Сейчас есть завод «Звезда» (не на территории бывшего завода). Раньше я всегда старую одежду перешивала детям на новую, но одно время даже перешить было нечего.
Раньше можно было за 100 рублей съездить в Москву за продуктами. На бартер в Углич привозили одежду. На заводе мой муж Женя получил женские сапожки. Как многодетной семье, нам дали книжку, по которой я могла купить для детей колготки, ситец и другие товары для детей. Каждый месяц семье давали в магазине по 4 кг мяса. На заводе по талонам в столовой давали сливочное масло, мясо, фарш. Сначала деньги в семье были, а купить на них было нечего, так как товары исчезли. Муж получал 400 рублей в месяц. А я, работая в ателье, имела зарплату 70–90 рублей (в зависимости от заказов), а на часовой завод работать пришла в 1982 году, зарплата была выше, чем в ателье 140–200 рублей. Зарплату стали задерживать в 1997 году на 4-5 месяцев. Одно лето завод не работал. На площади два раза проходили демонстрации. Я в них тоже участвовала. Моя свекровь болела. Таблетки продавали дорого, а денег их купить уже не было. Мои знакомые по работе вложили все свои сбережения в ПФК «Кондор», хотели купить трехкомнатную квартиру, но всё пошло прахом».
Из бесед с папой, Андреем Анатольевичем Кондрашовым (45 лет), я узнала, что многих работников с предприятий начали сокращать, людям было некуда деваться, они не могли найти свое место в жизни. Он говорил, что люди не думали о том, что будет впереди. «Все жили, как корабль в море, куда течение несет; куда прибьет, туда прибьет, но я не хотел так жить, поэтому стал думать, чем заняться. Я понял, что нужно быть активным и проявлять инициативу, работать чуть больше других, думать, рисковать, пытаться придумать что-то свое, быть неординарным. Поэтому решил, что буду предпринимателем. Начал с пошива брюк, шил всё сам, бабушка продавала на рынке.
Продлилось это не так уж и долго, 7–9 месяцев, потому что начали открываться кооперативы, шить брюки стало не выгодно. Однажды я шел по берегу реки Волги и увидел много туристов и людей, которые продавали им сувенирные открытки и книги. Было это в начале 90-х. Мне тоже захотелось. Так и начал торговлю «на тропе».
В самом начале народу было немного, примерно 10 человек, но с каждым годом «тропа» разрасталась, словно грибница в лесу. Через несколько лет там были собраны все ремесленники нашего города. Торговали не только книгами и открытками, а теперь уже и матрешками, деревянными солдатиками и многим другим. Сейчас это самая богатая ярмарка на Волге. В 1997 г. мы с моей сестрой Натальей Борисовной Богучарской купили бывшее здание Угличского торга на улице Ленина, д. 9, отремонтировали его и заняли под магазин. Продавали всё: от швейных иголок до елок. Потом купили еще одно маленькое здание. Начали торговлю. Впоследствии, к двухтысячным годам в магазинах было много разного товара от А до Я».
На втором этапе, в 1994–98 гг., во взаимодействии государственного и рыночного регулирования доходов и заработной платы произошли большие изменения. Были приняты Конституция РФ, Гражданский кодекс РФ, новая редакция Закона «О занятости населения в Российской Федерации», законы «О прожиточном минимуме в Российской Федерации», «О некоммерческих организациях», постановление Правительства РФ «О мерах по реализации концепции реформы системы пенсионного обеспечения в Российской Федерации», Налоговый кодекс РФ (часть I), введена единая тарифная сетка оплаты труда работников бюджетной сферы; складывался механизм межбюджетных отношений и перераспределения трансфертов.
Но вот несколько примеров из жизни угличан. Молодая учительница Юрьевской школы Угличского района Лариса Николаевна Веденеева (42 года) после декретного отпуска вышла на работу в 1996 году. Проработала она 4 месяца, но зарплату задержали и выдали только в декабре. Полученные деньги ей тут же пришлось раздать на долги. Еще в октябре месяце бухгалтер детского сада, куда ходили ее дети, заявила, что за нею числится долг в сумме 150 рублей (к этому времени оплату за детские сады значительно повысили) и что раз она не может его оплатить, то и не вправе водить детей в детский сад. Но даже занять эту сумму было не у кого. Все бюджетники тогда находились в бедственном положении. По стране, в том числе и в Угличе, волной прошли митинги протеста. Организации стали обращаться в суды. Но и это не помогало. Чтобы не дать людям умереть с голоду и выплатить им хотя бы часть задерживаемой зарплаты, администрации бюджетных организаций стали брать у государства ссуды.
Бывшая работница сборочного цеха Угличского часового завода Вера Болеславовна Гашинина (68 лет) со слезами на глазах рассказывала, как ее недавно женившийся сын ждал мать у проходной завода и просил дать ему хотя бы 10 рублей, так как ему не на что купить даже хлеба. Да и ее подруги, работавшие рядом, не могли не думать о том, чем дома накормить детей.
Любовь Глебовна Ефимова (58 лет) рассказывает: «Зарплату людям часто выдавали не деньгами, а той продукцией, которую выпускало предприятие, где они работали. Вдоль автомобильных трасс можно было увидеть выставленные для продажи или обмена горы туалетной бумаги (выданной вместо зарплаты), сапоги, комплекты постельного белья, посуду и множество разных вещей. Товарно-денежные отношения были заменены бартером, как в средние века».
Людмила Васильевна Вахромеева (57 лет) вспоминала, что водка стала своеобразной жидкой валютой, так же как и сигареты. Поскольку большинство людей, чтобы прокормить семью, обзавелись участками в общественных садах, расположенных вокруг города, вынуждены были для удобрения почвы покупать навоз. Но так как денег не было, расплачивались водкой. Самосвал навоза стоил 5 поллитровых бутылок водки. За мелкие услуги люди расплачивались пачками сигарет, выкупленными на талоны. Ну, например, если вам нужно было починить электрику, а денег нет, то можно расплатиться сигаретами и это была совсем не дикость, как может показаться нам сейчас.
По сравнению с советским периодом перестройка ухудшила жизнь и положение многих людей. Вспоминает Юлия Львовна Блинцова (42 года), которая в 90-х годах работала в детском садике: «Льгота – это место для твоего ребенка в садике, так как детский садик относился к часовому заводу „Чайка“. А после перестройки этот огромный часовой завод начал разваливаться.
Раньше были квартальные и годовые премии, возможность отдохнуть в санатории, поездки по всему Советскому Союзу. Конечно, быт был непростой, большого выбора продуктов в магазинах не было и питались тем, что выросло у себя на своем земельном участке. Вещи передавались по наследству, за новыми приличными вещами ездили в Москву, как и за продуктами – мясом, маслом, сыром, колбасой. Чаще всего носили вещи фирм «Большевичка» и «Салют».
Много было неблагоустроенного жилья и коммунальных квартир. Много семей жило в общежитиях по месту работы. Жилье давали по очереди, но если оно требовалось быстрей, то кому-то из членов семьи нужно было пять лет отработать на стройке. Еще быстрей можно было купить кооперативную квартиру.
В газетах писали про достижения советских тружеников, спортсменов, про поездки нашего правительства в разные страны, переговоры. В нашем городе было только две телевизионные программы. Показывали много научно-популярных программ. Раз в неделю показывали спектакли, каждый день шли советские фильмы, а в выходные для детей «В гостях у сказки», развлекательные передачи – КВН, «А ну-ка, девушки», «А ну-ка, парни». Каждый день в 21.00 начиналась программа «Время», смотрели всей семьей, узнавали новости политики, спорта, культуры и прогноз погоды на следующий день.
В малых городах перестройка прошла не так заметно, как в других. Но для меня спокойней жилось в советское время. Наша советская система здравоохранения и образования была самой лучшей. К нам ехали лечиться и учиться из разных стран.
Была возможность делать накопления, так как зарплата была стабильная, но главное – цены везде одинаковые и не повышались».
Расспросить о перестройке мне удалось одного человека, который никогда не был, а тем более не жил в Угличе. Было очень интересно узнать мнение человека, как воспринимал это время человек, живший совсем в другом городе. Борис Арсеньевич Рогинский родился в Санкт-Петербурге и преподает в санкт-петербургской Классической гимназии 610. Вот что он вспоминает о том времени: «Я был слишком возвышен мыслями, чтобы думать о быте. Но сейчас думаю: так же, как и сейчас, входя в квартиру, меняли уличную обувь на тапочки, так же на праздники во многих семьях готовили ненавистный мне салат оливье (знаю одну семью, в которой его делали ведрами), обувь я покупал себе в комиссионном магазине, а какую-то доставала моя тетя и потом я бесконечно ее ремонтировал.
Вообще ремонт имел огромное значение: сколько раз я приходил в единственную в городе мастерскую по электробритвам! Там же (хоть это и немного позже) на экране одного телевизора в ремонте наблюдал выстрелы танков по Белому дому (1993). Примерно в 1991 появилось множество секонд-хендов. Всю одежду почти покупал там. По крайней мере, вельветовые и бархатные пиджаки, которые очень любил тогда носить. Гопники действительно, как поется в песне «Зоопарка», носили красные носки. Я мечтал о вельветовых джинсах, которые бы не сужались к низу. Но именно таких нигде нельзя было купить.
Самое интересное – это то, что печатали в толстых журналах то, что не печатали раньше. Мы все, мои друзья и я, были помешаны на антиутопиях – только что напечатанных романах Замятина и Хаксли и лишь отчасти Оруэлла. Все читали Андрея Платонова. Это, пожалуй, самое большое впечатление из публикаций. Кто-то читал Набокова, но я его не любил. Вообще очень много было стихов: новые публикации Ахматовой, Цветаевой, Пастернака, Мандельштама. Но из них мне был интересен только Михаил Кузьмин и Хармс. Журнал «Огонек» за «героическую» первую публикацию Гумилева назвали «Гумилёк». Но кое-что выходило и новое: например, «Белые одежды» Дудинцева, я и сейчас считаю, что это отличный роман. Печатали много публицистики, но я из нее помню только «Две дороги к одному обрыву» одиозного сейчас И. Шафаревича, а мне эта статья была очень близка.
По радио были замечательные детские передачи, именно не в советское время, а в перестройку и в 90-е. Я слушал их в упоении вместе с моей сестрой. Была прекрасная радиопередача-реклама “Трое в лодке”. Очень остроумно! И совершенно не пошло.
Хотя и болтовни патетической было немало и на радио, и на ТВ. Но ТВ вообще-то смотреть было интересно. Весьма сильный, не то, что сейчас, был Клуб знатоков; был такой «Музыкальный ринг», куда вытаскивались разные современные группы; были разные телемосты (типа Познер – Донахью), и это мне казалось интересным при всем моем снобизме. Были ток-шоу первые, с большой аудиторией на экране, они обсуждали важные для меня тогда вещи, например «Систему» (так называли неформалов, главным образом хипстеров). И, наконец, была потрясающая передача вроде «Спокойной ночи, малыши» (или вместо нее), там героем был Хоха – ботинок, говорящий человеческим языком; это было потрясно, мы всегда с сестрой смотрели. А много было и пошловатого, хотя и любопытного и не отталкивающего: «Телекурьер» (это была ленинградская телепрограмма, интересная и незлая, про свежие культурные и не только новости). Был знаменитый «Взгляд» – и правда, не скучная и не пошлая политическая передача; были даже «600 секунд» с Невзоровым, который тогда еще скрывал свою гадскую сущность. Вообще, было что посмотреть, в отличие и от предыдущего советского, и от последующего периода.
Говоря об очереди, я лично стоял в одной действительно большой очереди – за хлебом по талончикам. Зимой. Но я был в компании друзей, и мне это запомнилось как веселуха.
Вообще, как видно из всего сказанного, я люблю это время. И это закономерно, потому что я тогда был очень молод и полон сил».
В 80-е годы ХХ века визитной карточкой и гордостью Углича был часовой завод «Чайка». Образованный в 1940 году, завод сначала занимался производством точных технических камней, а спустя десятилетие был пущен первый конвейер для сборки женских наручных часов «Звезда». Еще через шесть лет конструкторы разработали механизм для самых миниатюрных в то время часов «Волга», имевших калибр 16 мм. С тех пор выпущены миллионы «единиц продукции», по которым сверяют время женщины в России и за рубежом: среди давних и постоянных клиентов завода – фирмы из США, Франции, Англии, Канады, Японии, стран Латинской Америки. Часовой завод поставлял свою продукцию в 52 страны мира. На заводе работало 9 тыс. человек – почти половина города. В 90-е завод медленно, но верно, начал разваливаться.
Наши семьи тоже связаны с часовым заводом. Мои мама, папа, все родственники и большинство знакомых работали на «Чайке». Моя тетя, Ольга Федоровна Чепыгова (62 года), проработала там 18 лет, с 1989 по 2007 год. Она рассказывала, каким отлаженным было производство, какой был порядок, очень жалеет, что завод закрылся.
Бабушка моей подруги Даши Блинцовой, Галина Тимофеевна Семенова (70 лет), уроженка Углича, говорит: «Наш родной часовой завод умирал прямо на глазах. Я работала на заводе бухгалтером. Сил работать на своем старом месте уже не было, зарплату постоянно задерживали месяцами, иногда даже выдавали тем, что было на заводе, хватало, можно сказать, только на хлеб и соль, благо вода бесплатная, всё остальное выдавали строго по талонам в ограниченном порядке. Должности сокращали, людей, проработавших на заводе больше пятидесяти лет, просто выкидывали в никуда и ни с чем…»
Дашин папа, Алексей Аликович Блинцов, уроженец города Ржева, рассказывал мне, что наш завод славился по всему Советскому Союзу. Он, находясь в 350 км от Углича, поехал можно сказать в незнакомый город, чтобы работать в таком престижном месте. Вскоре он устроился на часовой завод, стал получать 300 рублей в месяц, немалые по тем временам деньги. Состоял в Угличском АО «Чайка». Но когда произошел дефолт, все его мечты разрушились. Сертификат на общую сумму три тысячи рублей был обнулен.
С 2008 года завода как такового уже нет, производственные мощности безвозвратно утеряны, технический архив уничтожен как макулатура, специалисты разъехались или вышли на пенсию. Есть территория-промплощадка «Чайка», где расположены мелкие фирмы и предприятия, занимающиеся металлообработкой, сборкой антенн, мебелью, свечным производством, строительным бизнесом.
Часами занимается Ювелирный завод «Чайка», производящий золотые и серебряные часы категории масс-маркет, и небольшое ателье по изготовлению циферблатов, стрелок и часовой фурнитуры по индивидуальным и мелкосерийным заказам.
Попробую подвести итоги.
Минусы перестройки и экономических реформ для нашего города:
— В 25 раз уменьшилось число работающих на часовом заводе «Чайка».
— Прекратила свое существование организация «Соль база».
— В леспромхозе вместо 600 работников осталось 6, а на ремонтно-механическом заводе вместо 2 тысяч работает около 200 человек.
— Мясокомбинат полностью прекратил свое существование, так же как и Центральные ремонтно-механические мастерские Гидропроекта и т. д.
— Единственный в стране институт маслоделия и сыроделия, который разрабатывал продукцию для космонавтов, сократил число работников в 3 раза.
— На смену предприятиям, не портившим экологию, пришли предприятия, губящие экологию Углича, такие как «Nexans» и «Техносила», рядом с которыми расположен большой спальный район «Цветочный», жители которого постоянно жалуются на токсичные выбросы, что сразу понизило цены на жилье в этом районе.
— Молодежи стало очень трудно устроиться на работу.
— Закрылось много детских садов, помещения которых заняли плодящиеся с огромной скоростью чиновники.
— Закрылись два ПТУ, поэтому значительной части молодых угличан негде было получить профессиональное образование.
— Появились бомжи, поэтому во всех многоквартирных домах жителям пришлось поставить домофоны и железные двери.
Плюсы перестройки и реформ для нашего города:
— Люди стали пробовать свои возможности в создании собственных предприятий: изготовление мусорных пакетов, частные парикмахерские, частные магазины, гостиницы («Москва», «Успенская», «Волжская Ривьера», мини-отель «Флёр» и др.).
— Появилось много частных музеев, например «Музей кукол», «Музей-библиотека русской водки», «Музей тюремного искусства», «Музей колокольных звонов», «Музей мифов и суеверий русского народа» и множество других.
— В связи с тем, что в Угличе стал широко развиваться туризм, были благоустроены центр города и набережная Волги.
— Был открыт молодежный центр «Солнечный».
Изучив данную тему, я пришла к выводу, что самая правдивая история – это та история, которая происходит с отдельным человеком или семьей. Эти примеры дают нам большее знание и более яркое представление о событиях того времени, нежели то, что написано в учебниках. Люди – это история. Это был очень трудный период в жизни моих сограждан, моих земляков. Но когда я обращалась к людям с просьбой рассказать о нем, с удивлением увидела, что многие их них почти ничего не смогли вспомнить. Как быстро люди забывают историю! А ведь это чревато тем, что она может повториться. Давайте же будем помнить нашу историю и постараемся избежать ошибок наших предков.