15 мая президент Украины Петр Порошенко заявил, что, начиная с декабря 2013 года в стране было снесено около тысячи памятников Ленина и переименовано почти 700 населенных пунктов. 12 и 19 мая Верховная Рада приняла решение о переименовании нескольких сотен городов и сел, в том числе, Днепропетровска. Крупный областной центр получил название «Днипро». Глава Украинского Института национальной памяти Володымыр Вятрович специально подчеркнул, что по-русски новое имя города должно звучать именно «Днипро», а не Днепр. Против нового названия (которое закрепляет за городом давно распространенную в просторечье форму «Днипро-Днепр») и избавляет его от имени большевика Григория Ивановича Петровского дружно выступили непримиримые политические оппоненты: проигравший недавние выборы мэра представитель «Оппозиционного блока» Александр Вилкул и действующий городской голова (член партии «Укроп» и близкий соратник Игоря Коломойского) Борис Филатов. В видеообращении к горожанам Филатов заявил, что попросил главу украинского парламента не подписывать закон о переименовании. Его аргументация свелась к нескольким тезисам: жители города в большинстве своем выступают за сохранение названия «Днепропетровск» и давно не ассоциируют его с большевиком Петровским, кроме того, переименование потребует дополнительных затрат, не учтенных в уже принятом городском бюджете.
Главные идеологические и эстетические аргументы сторонников и противников «Днепра» были сформулированы задолго до формального решения Рады. Напомню, что ночью 29 января 2016 года был снесен памятник Петровскому напротив железнодорожного вокзала. Накануне на его постаменте появилась надпись «Кат» (палач), отсылавшая к тезису о том, что занимавший с 1919 по 1938 год пост главы Всеукраинского Центрального Исполнительного Комитета Петровский был «одним из организаторов Голодомора 1932–33». Полностью одобряя снос монумента, писательница Оксана Забужко назвала его важным шагом по преодолению «плохой кармы закрытого города», а любые сомнения в целесообразности ночного действа приравняла не допускающим возражений тоном к призыву: «Путин, приди!». Позитивный образ Петровского как «борца с неграмотностью» и даже защитника украинского языка (в IV Государственной Думе он несколько раз выступал от имени «пролетариата одной из многочисленных угнетённых народностей» за «свободное развитие национальностей на основах полного национального самоопределения») попытались сформулировать отдельные украинские марксисты. В наиболее информативной из таких публикаций отмечалось: «Мы, марксисты… боремся за максимально объективный взгляд на современность и ее генезис».
Идеологическую и историческую составляющие в общественном восприятии вопроса, пожалуй, не стоит преувеличивать. Привычность «Днепропетровска», опасения бюрократических трудностей, непонимание сути вопроса сыграли в нем не меньшую роль, чем ирония по поводу совпадения названия с именем реки или ситуации, когда популярное сокращение из повседневной речи получает официальный статус (как если бы Санкт-Петербург стал «Питером» или Варшава – «Вавой»).
Екатеринослав стал Днепропетровском летом 1926 года. Труднопроизносимое на всех не-восточнославянских языках название оказалось удивительно устойчивым. Оно не было изменено даже немецкой оккупационной администрацией в 1941–43 годах. Днепропетровск продержался почти 90 лет, гораздо дольше, чем переименованные приблизительно в тоже время Ленинград, Сталино, Калинин или Зиновьевск. Вероятно, одной из причин тому стало не-идеологическое восприятие «Днепропетровска» и утрата связи имени с историческим персонажем. А персонаж был любопытный: рабочий Брянского завода в Екатеринославе, депутат Государственной Думы от РСДРП, первый нарком внутренних дел РСФСР, «украинский Калинин», подписавший от имени УССР договор о создании Советского Союза, «старый большевик», сыновья которого были репрессированы, но сам избежавший ареста (хотя и спал, после очной ставки с арестованным Косиором, с револьвером под подушкой). В 1932 году Петровский просил Сталина оказать помощь голодающей Украине, но, получив отказ, выполнял задания партии по хлебозаготовкам в Донецкой области (подробнее об этом и других биографических сюжетах см. в моем видеоблоге).
В 1976 году, в контексте празднования выдуманного 200-летия Днепропетровска (задача состояла в том, чтобы увязать празднества с 70-летием Брежнева) в городе появился дом-музей Петровского и памятник – тот самый, который снесли в январе 2016-го. Комментируя гневно-негативные высказывания представителей российской власти на тему «Днепра без Петровского», российский журналист Олег Кашин назвал Григория Ивановича «абсолютно внутриукраинским персонажем». С такой характеристикой можно (и, пожалуй, нужно) поспорить, но отсутствие интереса к противоречивой исторической личности как таковой очевидным образом объединяет подавляющее большинство комментариев как «за», так и «против» нового названия города на Днепре.
Не Петровским единым
23 мая городской голова Комсомольска Полтавской области решительно выступил против принятого Верховной Радой решения о переименовании города в Горишни (то есть, Верхние) Плавни и пообещал оспорить его в суде. При этом, мэр Комсомольска сослался не только на негативное отношение жителей, но и акцентировал на том, что новое название «совсем не соответствует характеру прогрессивного, успешного города». На следующий день, 24 мая сельский совет Андреивки на Львовщине выступил против переименования в Мармузовичи. В данном случае местные власти указывали, что хотя село и получило свое имя в 1939 году в честь коммуниста Андреева, но давно ассоциируется у местных жителей со св. Андреем Первозванным. Здесь уместно вспомнить решение днепропетровского горсовета о смене этимологии, а, именно, большевика Петровского на св. Петра (я уже писал об этом на «Уроках истории»). Власти Комсомольска, кстати, тоже предложили переосмысление советского названия как аббревиатуры: Коллектив Молодых Социально Мотивированных Людей – Настоящих Казаков.
В трех «этимологических» историях – за почти комедийным фасадом – скрывается чрезвычайно важная вещь: типичная для публикаций о современной Украине склонность идеологизировать мотивы и поступки далеко не всегда исчерпывающе объясняет происходящее. Противники отдельных (не обязательно всех) мероприятий в рамках «декоммунизации» отнюдь не составляют однородной группы («зовущих Путина» или ностальгирующих по Советскому Союзу). Спектр мотивов включает и такие, как отсутствие интереса к теме, непонимание и незаинтересованность в ней, или эстетические возражения. Корректное описание сложной социальной реальности – гораздо более интересное (но и гораздо более сложное) занятие, нежели изображение всех участников процесса бойцами идеологического фронта.