Одно из главных исторических изданий Стэнфордского университета в уходящем году — сборник статей о роли спорта в истории Холодной войны, собранный центром Вудро Вильсона. Книга под редакцией главного специалиста по истории вопроса — профессора Роберта Эдельмана — называется «The Whole World was Watching».
Парафраз известного лозунга антивоенных выступлений в заглавии не случаен: главная сюжетная линия в книге — попытка продемонстрировать разные способы, при помощи которых спорт включался в более широкий политический и культурный контекст окружающей его жизни в 50–80-е годы. Книга разбита на секции, каждая из которых посвящена одной из стран-участниц основных спортивных битв Холодной войны.
«Уроки Истории» публикуют сокращённый перевод статьи историка Эрика Скотта из советской секции — о грузинском футболе и его особом месте в культуре и политике Советского Союза.
Официальный фан-гид, опубликованный в 1960-м, изображал звезд главной грузинской футбольной команды «Динамо» (Тбилиси) поющими и, одновременно, выделывающими акробатические трюки вокруг мяча. Художник вполне осознанно сравнивал грузинской футбол с лезгинкой — ярким и взрывным танцем, с которым эта небольшая республика прежде всего ассоциировалась в Советском Союзе. На одной из страниц форвард команды Автандил Гогоберидзе был изображен танцующим «картули» — свадебный грузинский танец — одновременно балансируя на футбольном мяче. Ассоциации между футболом и танцем работали в обе стороны. Примерно в это же время грузинский республиканский танцевальный ансамбль представил новый хореографический номер, включавший в себя перепасовку мячом между танцорами.
Футбол был самым популярным спортом в СССР, отображая, а иногда и переосмысляя социальные и национальные отношения внутри мультиэтнического государства. Хотя игра спонсировалась государством, она представляла советских граждан в виде целой группы конкурирующих между собой воображаемых сообществ, у каждого из которых были свои символы, герои, мифы и трагедии. Вокруг московских команд образовалось несколько таких сообществ: главным было противостояние между московским «Динамо», получавшим поддержку от госбезопасности и государственных функционеров, и «Спартаком» — командой профсоюзов и большого сегмента столичного рабочего класса. Успешные клубы национальных республик также могли вклиниваться в эту борьбу — наиболее яркими были примеры киевского и тбилисского «Динамо», по сути превратившихся в национальные сборные своих республик.
Команды в СССР часто хвалили за их эффективную игру и мастерство — в тех случаях, когда они побеждали. Грузинский же футбол бы знаменит своим узнаваемым стилем игры. Стиль игры киевского «Динамо» был близок к условно «российскому», долгие годы эту команды возглавлял московский тренер. Точно так же и минское «Динамо», менее успешное, нежели киевское, мало отличалось от команд из центральной России; зачастую туда переходили футболисты, не сумевшие пробиться в Москве. Ереванский «Арарат» и бакинский «Нефтяник» временами могли бросить вызов москвичам, их отличал «южный» темперамент, однако и их успех относили к уровню мастерства и тренированности, а не к самому способу играть в футбол. Именно грузины представляли собой осязаемую альтернативу тому стилю игры, который был принят во всем Советском Союзе.
От англичан до Берии
Техника грузинских игроков и окружавшая их мифология выросли из противостояния между центром Союза и напористой Грузией. Самое название главной грузинской команды уже несло в себе некое напряжение: «Динамо» было общесоюзной организацией, управляемой милицейскими начальниками, с центром в Москве; Тбилиси — столица Грузии, была направлением крупных волн миграции из грузинских деревень в XX-м веке. Главная городская команда грузинской столицы аккумулировала в себе лучших игроков, по сути представляя собой сборную грузинской нации. Властная верхушка в Москве предвидела такое развитие событий. Грузинские танцоры приглашались в Кремль, чтобы продемонстрировать свою приверженность мультиэтническим ценностям и разнообразию, точно так же как лучшие игроки тбилисского «Динамо» призывались в сборную СССР. Грузинские танцоры и футболисты олицетворяли собой местную уникальную культуру, московские политики заботились о том, чтоб эти грузинские особенности служили нуждам имперского государства.
Грузинские болельщики и те, кто писал о футбольных командах, осознанно связывали игру команды с национальным стилем танца: красота, ловкость и индивидуальное мастерство. Грузинский футбол также ассоциировался с теми признакам, которыми он не обладал. Советские комментаторы говорили о нем как об эмоциональном, в противовес «просчитанному», основанном на дриблинге, а не физической мощи, на импровизации, а не на грубой силе. И, несмотря на все это, грузинские игроки могли составить немалую часть единой сборной Союза.
Мифология, окружавшая грузинский футбол, особенно ярко проявляла себя через ее воображаемую связь с игрой латиноамериканских команд. Любопытно, что и в Южной Америке движения игроков на поле часто соотносят с танцем. Свободный дриблинг аргентинского игрока напоминает его болельщикам танго, игривая манера бразильского футбола ассоциируется с самбой. Международные футбольные успехи Бразилии и Аргентины были источниками гордости для обеих стран; они доказывали, что креольская аргентинская и афро-бразильская культуры способны противостоять культурам более могущественных и развитых стран. Футбол преобразил местную жизнь — то, что когда-то ассоциировалось с южноамериканской «отсталостью» стало частью современного и глобального спорта. Местные промоутеры и игроки зачастую специально обращали внимание на этнические корни стиля игры своей команды, и в глазах международной аудитории эти особенности подтверждались.
Грузины, как аргентинцы и бразильцы, тоже мечтали стать причастными к мировой истории при помощи футбола, преодолев тем самым и советские границы. Во времена Холодной войны грузинские футболисты занимали видное место на мировой сцене, принимая участие в «футбольной дипломатии», которая была важнейшим компонентом советского участия в жизни постколониального мира. США стремились продемонстрировать удачное решение своих расовых проблем, посылая сотни афроамериканских спортсменов на турниры за рубеж, СССР использовал футбол, который создавал мультиэтническую альтернативу американцам в странах с колониальным прошлым, где еще недавно доминировали «хозяева»-европейцы.
Как и многие другие национальные мифы, миф о грузинском футболе рассказывает о своей долгой традиции. И в самом деле, Грузия может утверждать, что восприняла футбол как игру напрямую из Англии, а не через вторые руки — из России. Примерно в то же время, когда английские фабриканты показали футбол москвичам (конец XIX века), английские промышленники и рабочие привезли эту игру в Грузию, через ее черноморский порт Поти. В Грузии стали играть в футбол еще до прихода большевиков, и его летописцы сообщают о том, что национальный стиль был рожден еще до появления главной команды — тбилисского «Динамо» в 1925-м. Еще в 1920-е грузинских игроков называли «летучими уругвайцами» (didi urugvaelebi), апеллируя к лучшей на тот момент сборной мира, а также к её «южному» стилю игры: артистизм шел впереди атлетизма, а импровизация — впереди дисциплины.
Именно тбилисское «Динамо» олицетворяло собой грузинский футбол, и, во времена Сталина, было тесно связано с фигурой его соотечественника — Лаврентия Берии. Всесоюзное общество «Динамо» было связано с системой госбезопасности, НКВД с самого момента своего основания Феликсом Дзержинским. Главный грузинский чекист, Берия многое сделал для продвижения тбилисской команды. Грузинское «Динамо», сыгравшее первые официальные матчи в 1936-м году, считало Берию «первым почетным членом» своего общества. Тбилисский стадион команды также носил его имя.
Иногда влияние Берии становилось особенно очевидным. Так, в 1939-м полуфинал кубка между московским «Спартаком» и тбилисским «Динамо» было переигран уже после финала. Если верить одному из представителей «Спартака», Николаю Старостину, решение принималось на «очень высоком уровне», вполне вероятно — лично Берией, который оставался главой общества «Динамо» и после переезда в Москву для работы в НКВД.
При Сталине национальные особенности должны были демонстрироваться в соответствии с полуофициальной этнической иерархией. И хотя «темпераментная игра» грузинских футболистов, их «высокое индивидуальное техническое мастерство» и «интересные тактические комбинации» воспевались в футбольном ежегоднике 1949-го, вышедшем в Москве — в то же время они сильно контрастировали с классическим образом советского голкипера. Вратарь стоически охранял свои ворота, готовый отбить любую атаку. В этом контексте неудивительно, что и вратарь, и главный тренер тбилисского «Динамо» зачастую были русскими. Советская пресса часто отзывалась о «Динамо» как о «команде настроения». Сочетание грузинской артистичности и русской стойкости и организации казалось разумным решением проблемы. Это также отвечало и идеологическим правилам — в сталинской системе предполагалось наличие русских людей во главе.
Особенный период в истории тбилисского «Динамо» подошел к концу вместе со смертью Сталина и скорым арестом и уничтожением Берии его конкурентами в 1953-м. Несмотря на низложение своего патрона, «Динамо» доминировало на поле в течение всего сезона. 4-го сентября команда победила московское «Торпедо» — 2:1, практически обеспечив себе первый в истории чемпионский титул. Последовавшие за этим события очень напоминали 1939-й год, переигровку Берии — только на этот раз переигрывать пришлось победу тбилисского «Динамо». Советские газеты сообщили, что матч будет разыгран заново, из-за «грубой игры» двух тбилисских футболистов. Скорость, с которой было принято это решение, указывает на политическое влияние — вероятнее всего, партийные лидеры не хотели видеть грузинскую команду чемпионом в год низложения их политического покровителя. Три дня спустя тбилисское «Динамо» проиграло матч «Торпедо» и лишилось титула. Грузинские болельщики, независимо от их мнения о Берии, чувствовали что у них украли заслуженную победу.
«Дружба народов»
С учетом близости тбилисского «Динамо» к сталинистам у власти, трансформация команды в связи со смертью Сталина и казнью Берии была просто поразительной. Оставаясь частью милицейской структуры, тем не менее она переименовала стадион и вырезала имя Берии из всех клубных справочников. Тбилисское «Динамо» перестало быть воплощением сталинской политики, становясь проводником постсталинских идеалов грузинской мускулинности. С исчезновением грузин с высших политических постов в государстве игроки тбилисского «Динамо» стали героями нового поколения своих соотечественников, многие из которых воспринимали свою поддержку клуба в том числе как способ выразить недовольство действиями политического центра страны.
Болельщицкий опыт также стал другим. Расцвела футбольная литература, грузинский футбол стал появляться в кино, в котором его дореволюционные корни подверглись мифологизации. Телевидение также прибавило «Динамо» поклонников, дав им возможность наблюдать матчи команды по всему Союзу. Еще сильнее подчеркивал артистизм происходящего на поле Котэ Махарадзе, знаменитый комментатор, работавший на большинстве тбилисских матчей. Его знали также как драматического театрального актера, с широким диапазоном эмоций, очень заметным акцентом, при помощи которого он создавал идеальный саундтрек для узнаваемо-грузинской манеры игры «Динамо». Когда «Динамо», наконец, выиграло титул в 1964-м (после серии из вторых мест в 1939, 1940, 1951 и 1953 гг.), в репертуаре команды появилась еще одна песня. Ее записала группа Орера, имевшая всесоюзную славу, и она называлась «Чвени оркрос бичеби» («Наши золотые ребята»). Среди строк о «исполнившихся мечтах» и «реализованных надеждах» не было слов ни о Советском Союзе, ни о социализме. Песня, сочетавшая в себе гитары с традиционным грузинскими полифоническими гармониями, она была одновременно и модерновой, и укорененной в национальной культуре.
В Грузии были и другие команды, которые местные поддерживали горячо — главным образом, «Торпедо» (Кутаиси). Однако только «Динамо» (Тбилиси) регулярно претендовало на чемпионство и действительно его выигрывало. Команда стояла за всю Грузию за её границами, и выделялась на фоне похожих друг на друга русских команд. И хотя футбол когда-то был зарубежным изобретением, ввезенным в страну, а резко развиваться начал благодаря господдержке сталинского времени, успехи тбилисцев стали ассоциироваться с врожденным грузинским артистизмом.
В Холодную войну советское государство мобилизовало грузинских игроков и вытащило их на международную арену, давая им возможность представлять СССР в сборной, которая дебютировала на Олимпиаде в Хельсинки в 1952-м. Советская сборная соответствовала двум, потенциально противоречащим друг другу, критериям: она представляла идеал мультиэтнического Советского Союза, «дружбы народов», одновременно стремясь быть успешной — то есть привлекать только лучших игроков. В общей картине «дружбы народов» русские, как правило, должны были играть главные роли, футболисты остальных национальностей выступали героями второго плана, с четко прописанными ролями.
Впрочем, в реальности всё выглядело несколько по-другому. Несмотря на то, что грузины составляли всего около 2 процентов от общего населения СССР, в сборной они всегда играли важную роль. Для первой в истории олимпийской футбольной сборной «Динамо» (Тбилиси) представило 6 игроков. На дебютном для Советского Союза мировом первенстве пятая часть от состава была из Грузии — пропорция, сохранившаяся до конца советской власти. В 1972-м капитаном сборной впервые стал игрок не из Москвы — тбилисец Муртаз Хурцилава. Второй пример — 1980-й, когда эту роль исполнял его одноклубник, Александр Чивадзе.
Для советских властей концентрация игроков сборной в Москве, Киеве и Тбилиси виделась проблемой. В отчете о выступлении на чемпионате мира 1970-го тренер Гавриил Качалин жаловался на то, что «костяк» его команды собран лишь из четырех команд: «Спартака», «Динамо» (Киев), «Динамо» (Тбилиси) и ЦСКА. Делегаты из футбольных федераций других республик часто выражали свое недовольство.
Еще хуже было то, что советская сборная не добивалась больших успехов в международных соревнованиях. СССР лишь раз добрался до полуфинала мирового первенства — в 1966-м, и уступил там ФРГ 1:2. Пока официальная советская пресса превозносила гармонию дисциплины и атлетизма игроков славянского происхождения и грузинскую находчивость, в реальности сборная не могла сочетать все эти качества. В советском контексте неудачи главной команды разрушали представления о мультиэтнической гармонии внутри СССР.
Хотя тбилисское «Динамо» никогда не доминировало в советской лиге в такой же степени, как киевское «Динамо», грузинский способ играть в футбол во многих отношениях был более подходящим для советских идеологических нужд в Холодной войне. В отличие от своих украинских одноклубников, звезды тбилисского «Динамо» всегда представлялись настоящими индивидуальностями. Они были призваны быть культурными посланниками в постколониальном мире, играя в стиле, схожем с латиноамериканским. В выставочных товарищеских матчах им аплодировали и в Бразилии, и в Аргентине. В 1961-м Автандил Гогоберидзе был отправлен на Кубу вместе с другими тбилисцами для встречи с Фиделем Кастро. Фотографы засняли Фиделя в традиционной грузинской шляпе, рядом с командой. Еще более знаменита другая фотография: 1965 год, после матча сборных СССР и Бразилии в кадре позируют грузинские звезды советской команды: Анзор Кавазашвили, Михаил Месхи, Слава Метревели и Георгий Сичинава рядом со снявшим футболку Пеле, величайшим футболистом в истории.
Кто побеждает, когда «Динамо» побеждает
Символической стала победа «Динамо» над «Ливерпулем» в 1979-м, 3:0 — в Тбилиси, на глазах 90 тысяч восторженных зрителей. Грузинские журналисты с гордостью цитировали тренера англичан Боба Пэйсли — динамовцы «приятно поразили» его уровнем своей игры.
В 1981-м тбилисцы одержали важнейшую победу в своей истории, победив «Карл Цейсс» из Йены в финале Кубка Кубков. Нужно оговориться, что это была победа в наименее престижном европейском кубке в матче против соперника из Восточной Германии — не совсем западноевропейская история. И, тем не менее, это был большой успех, и для СССР, и для такой небольшой республики, как Грузия.
Победа 1981 года представила тбилисцам возможность преодолеть старый советский стереотип о «команде настроения», подняться в советской мультиэтнической иерархии. Когда команда взяла титул чемпиона в 1964-м, успех «золотых ребят» связывался с именем их русского тренера, Гавриила Качалина. Об этом писали многие, среди других сам Николай Старостин. В 1981-м «Динамо» возглавлял местный, грузинский специалист — Нодар Ахалкаци.
Вернувшись в Грузию, игроки команды спустились из самолета прямо на руках своих болельщиков, встречавших их как национальных героев. Парад продлился прямо до национального стадиона, тысячи людей встречали свою команду. В этот раз юбилейную песню записала грузинская группа «Иверия», с текстом на грузинском языке, не оставлявшим сомнений в национальном происхождении этого командного успеха. Он «как солнечный свет освещал горы и равнины» Кавказа. О том же говорил один из лучших игроков той команды, Давид Кипиани, для него международные матчи были полем для демонстрации силы и «грузинского национального характера».
У грузинских болельщиков «Динамо» была своя репутация — зачастую они могли заступать за границу возможного в мультиэтнической социалистической стране. Национальная футбольная федерация также имела свои особенности — она настаивала на возможности иметь «последнее слово» в вопросах вызова своих футболистов в сборную СССР, защищая интересы тбилисского «Динамо». Сверху могли только «рекомендовать», «решать» должна была грузинская федерация.
Политические патроны тбилисского «Динамо» внутри Грузии имели «неформальные» возможности контролировать ситуацию. Когда главная молодая надежда команды, голкипер Анзор Кавазашвили, решил покинуть клуб, чтобы играть в России, ему просто не дали купить билет на самолёт — он вынужден был бежать тайно, достав билет на другое имя. Преследуя его до самого Ленинграда, представители грузинского КГБ пришли туда прямо к нему домой. И хотя грузинские власти в конце концов отпустили Кавазашвили играть в Россию, позже они вновь использовали свои каналы, уговаривая его вернуться играть домой. Ему позвонил партнер по сборной, Гиви Чохели (Кавазашвили уже играл за «Спартак»). Чохели передал просьбу лично от грузинского министра спорта, который спросил Кавазашвили, хотел бы он, чтоб его родители в старости были всем обеспечены? Вратарь уже готов был возвращаться домой к семье, но в последний момент все же передумал, когда узнал, что в тбилисской команде ему никто не гарантирует место в основном составе.
Болельщиков «Динамо» продолжало беспокоить, что для многих в мире их команда остается скорее советской, нежели грузинской. Некоторым иностранным наблюдателям удавалось почувствовать эту разницу: так, один французский журналист в 1964-м году описывал чемпионскую команду «Динамо» как «лучших восточноевропейских представителей южноамериканской традиции». Однако это различие было очевидно не для всех, и часть грузинских болельщиков переживала, что для иностранцев их команда тоже воспринимается как «русская». Так в публикациях футбольного «Вест Хэма» в 81-м году они описывались и как «советская», и как «русская» команда — как будто это одно и то же. За границей СССР такая путаница была обычным делом, однако внутри СССР, с четким подразделением на национальности (и с внимательным отношением к этой разнице), грузинские болельщики видели проблему в своей команде и — шире — своей нации, у которых не получалось по-настоящему засветиться на международной сцене.
Новое изобретение грузинского футбола
В 1990-м году тбилисское «Динамо» вышло из Федерации футбола СССР. Команда была переименована в «Иберию», в честь древнего царства на востоке Грузии. Стремление грузинского футбола к независимым от Москвы успехам было прямо связано с борьбой за грузинский суверенитет. Грузинский журналист в главной республиканской газете в ноябре 1990-го описывал советскую футбольную федерацию как «имперскую структуру», мешающую Грузии «выйти на международную арену». И вновь сравнивая футбол с танцем, он жаловался на то, что в западной прессе знаменитый республиканский танцевальный коллектив именовался «исполнителями из России». Хотя центральные органы ГБ продолжали поддерживать свою тбилисскую команду, грузинский футбол стал центром притяжения националистов-сепаратистов.
Грузинские футболисты стремились к большей независимости и большим заработкам. Воплощением этих амбиций стал первый в СССР профессиональный футбольный клуб «Мретеби» (Тбилиси), основанный в 1988-м. Впрочем, суровые реалии постсоветской Грузии сделали мечты о латиноамериканском футбольном рае в Грузии далёким туманным будущим, о чём с мрачной усмешкой рассказывал фильм 1991 года «Ме, пелес натлиа!» («Я — крестный отец Пеле!»). По сюжету, мужчина средних лет магическим образом путешествует между Тбилиси и Бразилией, полной футбольных легенд и полуголых женщин. Он возвращается и рассказывает о том, как подружился с отцом Пеле и как научил его сына играть в футбол; в родном Тбилиси его жена не впечатлена этими рассказами, за ним по-прежнему охотятся кредиторы, а сам он продолжает работать электриком.
В реальности, большинство талантливых грузинских футболистов покидали страну. Глобализация, сменившая Холодную войну, делала такие переходы все более желанными и прибыльными. Пережив гражданскую войну в Грузии с 1991-го по 1993 гг. и экономический коллапс, главная звезда «Мретеби», Георгий Кинкладзе перешел в «Манчестер Сити». Клуб заплатил за него почти 2 миллиона фунтов.
И без того призрачная, связь между футболом и национальным характером после окончания Холодной войны стала почти неуловимой. Команды стали франшизами зарубежных инвесторов, звезды стали играть за тех, кто заплатит больше. Английская премьер-лига превратилась в глобальную лигу, лишь треть игроков которой — англичане. Национальные команды также стали более разнородными: мигранты, а также представители этнических меньшинств из бывших колоний все чаще стали появляться на поле; для одних эти команды стали воплощением мультикультурализма, для других — перестали соответствовать запросу на национальную гомогенность. В начале XXI-го века даже концепция «бразильского стиля игры», которую олицетворяет сборная Бразилии, уже скорее миф, связанный с успешным мировым брендом, чем рефлексия реального положения дел на поле. И хотя грузины стремились переизобрести свой футбол как национальный институт после распада Советского Союза, сами правила этой игры изменились.