Мария Новосёлова, Алина Гладышева
Размышления о жестокой тоталитарной системе в России нашли отражения в творчестве Аллы и Даниила Андреевых. Опыт насилия ХХ века был для них особенно жуток: Алла и Даниил провели больше 10-ти лет, она в – Мордовских лагерях, он – во Владимирской тюрьме. После смерти Даниила Алла Андреева сделала несколько зарисовок Воркуты. Мы полагаем, что в своём творчестве она ориентировалась в том числе на знание и понимание произведений мужа. На протяжении всей жизни Даниил испытывал видения потустороннего мира, которые в период его заключения во Владимирской тюрьме были особенно ярки.
Мы позволим себе сопоставить рисунки Аллы Андреевой из цикла «Воркута» с образным рядом Даниила Андреева и демонической природой ГУЛАГа. В тексте приводятся упрощенные цитаты из «Розы мира» Даниила Андреева и воспоминаний Аллы Андреевой «Плаванье к Небесному Кремлю».
Моей мечтой был Рыцарь. Рыцарь, который сражается за правое дело, а я его люблю. И ничего от него не требую.
Алла Андреева
Ее жизнь, от начала и до конца, – это жизнь-служение, жизнь, прожитая лишь небольшой частью в нашем физическом мире, а основной и главной – в мире невидимом. Физическое свое выражение она использовала не для достижения (успеха, славы, денег), а для постижения: смысла, замысла, цели. Ее жизнь была творчеством, подчинялась закономерностям вдохновенного созидания. Не рационального, не по расчету, а того, которое снисходит и которое лишь высказывает, не придумывая ничего своего.
В детстве и юности она жила книгами и музыкой. Мечтала о рыцарях и о Священном Граале. Поэтому не удивительно, что с появлением в ее жизни Даниила Андреева она полностью погрузилась в те миры, которые он создавал. К тому времени она была замужем за художником Ивашевым-Мусатовым, училась в Институте повышения квалификации художников у В. Н. Бакшеева, Б. В. Иогансона и Крамаренко.
Со знакомства с Даниилом (познакомил их муж Аллы) и началась ее та самая жизнь, посвященная одной-единственной цели…
В своих воспоминаниях, написанных ею в конце жизни, она говорит о Данииле:
Люди этого строя воспринимали мир цельным, образным и нераздельно слитым с миром Иным. Для них религиозный, философский, поэтический и музыкальный лики Вселенной представали как единое целое, не поддающееся расчленению, нашей теперешней раздробленности
Такими бывают поэты, таким был Даниил Андреев в своей мечте о братстве и единении перед Богом всех живущих на земле. Он слышал Божью правду и Божье время, порой смешивая его с земным, потому что сам жил на некоей пограничной полосе. Думаю, что многое из того, что происходило за эти годы, иначе и не объяснить. И из этого пограничья ко мне, как из какого-то светлого тумана, приходят люди.
Даниил считал, что ее рисование – это просто способ общения с природой.
Это отговорка, что ты пишешь этюды. Просто это твой способ общения с природой, так уж ты устроена, что отдыхать не умеешь, ничего не делать не умеешь, тебе нужно непременно, чтобы руки были заняты. Вот ты и берешь с собой этюдник, пишешь пейзаж, а на самом деле просто общаешься с природой. Ну иди и пиши.
И она писала. И всегда знала, «что можно рисовать, изображать только светлое, только добро. Ничего другого никогда художник делать не должен. В мире столько зла и тьмы, что художник, какую бы трагедию он ни изображал, должен заканчивать ее светом, потому что так мы прибавляем Света в мироздании.»
И к работам своим она относилась так же легкомысленно, как и ко всему внешнему – часто дарила их, не хранила. Это было как потребность – выразить себя на бумаге, а результат как предмет был не столь уж ценен. Главным был процесс.
Оказавшись в лагере, Алла Александровна, еще сильнее ограниченная во внешнем разнообразии и удобстве жизни, еще глубже погружается внутрь своего мира.
Жизнь в лагере на любом лагпункте одинакова, тупа и бессмысленна: подъем – поверка – развод – работа – поверка – отбой. (…) Оказалось, что с этим как раз и можно жить: ничего не ждать, ничего не хотеть, понять – вот горизонт, с четырех сторон забранный забором, и жить надо тут.
В лагере она начинает читать стихи. Разумеется, была лагерная работа, нужно было вырабатывать норму. Стихи, пьесы, театральные постановки – во время, оторванное от сна, от краткого отдыха, – вот то, чем жили женщины, подобные ей, в эти страшные годы.
Я не имела ни малейшего представления о том, о чем так много говорят сейчас: сколько минут человек может воспринимать стихи. Просто читала 25 минут «Евгения Онегина», и полный зал украинских крестьянок, прибалтийских девочек, русских, а в первом ряду – «граждан начальников», затаив дыхание, слушал. Я не представляла себе, что это была в какой-то мере моя победа. Просто читала, вкладывая в стихи все, что могла, а люди слушали. Думаю, именно поэтому самодеятельность была для нас так важна. На сцене мы жили, а якобы реальная жизнь превращалась в бред, каким бы длительным он ни был.
У нас отняли все: семью, свободу, нормальную человеческую жизнь. Но Пушкин был у нас. И все, что было прекрасного на свете, как бы концентрировалось в пушкинских словах – и было с нами.
В лагере, конечно, было не до этюдов… Все художественное творчество заключалось в изготовлении из подручных материалов театральных костюмов для постановок, рисовании поздравительных открыток. Ведь в лагере не было открыток, и нужно было их рисовать для всех – к рождеству и пасхе, ко дню именин и дню ангела… Бесчисленное множество нарисованных красных тюльпанов с зелеными листьями, желтых колосьев с синими васильками…
Это сейчас всего сколько угодно, в том числе и открыток. А там эти цветы были событием, чем-то особенным, и с какой радостью на них писали письма домой!
Жизнь после лагеря вся подчинена «Розе мира», которую Даниил Андреев писал в тюрьме и впоследствии тайно передавал Алле на свиданиях, а она вывозила черновики из тюрьмы и жадно читала их, еще сидя в автобусе по дороге домой…
Чтению стихов Даниила Андреева и объяснению «Розы мира» Алла посвятила всю свою оставшуюся жизнь…
В 1950-м году, находясь во Владимирской тюрьме, Даниил пишет, твердо зная наперед всю судьбу Аллы:
Нудный примус грохочет,
Обессмыслив из кухни весь дом;
Злая нежить хохочет
Над заветным и странным трудом.
Если нужно – под поезд
Ты рванешься, как ангел, за ним;
Ты умрешь, успокоясь,
Когда буду читаем и чтим.
И Алла добивалась этого. Всю свою жизнь добивалась и в итоге добилась…
Как в юности, когда они все жили в романе «Странники ночи», теперь она жила в «Розе мира». И, наверно, ее живописные работы невозможно отделить от того представления мира, которое описано Даниилом. В своих воспоминаниях она говорит, что все его мысли и идеи ей были очень близки и понятны, она чувствовала все, о чем он писал, и воспринимала это не разумом, но сердцем и всей душой…
Как бы ни отодвигал себя художник на задний план, передавая гармонию мира в картине, в льющемся на него потоке музыки или поэтических строк, он не уйдет от себя самого как инструмента, передающего услышанное. Ответственность заключается в том, чему дает форму художник: Свету или Тьме, работает он во Славу Божию или в помощь дьяволу.
В 1992 году Алла Андреева передала цикл своих работ «Воркута» в музейную коллекцию «Мемориала». Работы эти были сделаны в 1962 году в Воркуте, куда Алла ездила вместе со своим третьим мужем. На них – строящийся город, рудники, терриконы, тундра… И почти везде – очень выразительное, драматичное, движущееся небо…
Воркута возникла в 1931 году как посёлок в связи с началом разработки месторождений каменного угля на реке Воркута. Через тридцать лет Алла Андреева рисует «Город строится», «Новый район», «Шахта капитальная» и другие. Мы видим преобладание темных: черных, темно-серых, темно-лиловых тонов. Рисунки сделаны быстро, многие в стиле набросков, быстрых этюдов – лишь схватить состояние, настроение, самое главное, без подробной проработки деталей.
На большинстве рисунков («Терриконы в тундре», «Вечер», «Дорога» и др.) изображены терриконы – горы, образованные из выработанной породы, побочного продукта работы шахт. Это черные конусы правильной геометрической формы, поднимающиеся над плоской тундрой – рукотворные сооружения, «отходы», образовавшиеся в процессе добычи полезных ископаемых. Снова преобладают темные цвета: темно-синий, черный, темно-кирпичный. На облик Воркуты наложила неизгладимый отпечаток работа узников ГУЛАГа. Пафос системы исправительно-трудовых лагерей – искупление совершенных преступлений (мифических, в случае заключенных по политическим статьям) работой на благо советского строя. Даниил Андреев не сравнивал ГУЛАГ с адом, как это делал А. Солженицын, но некоторые его описания демонической изнанки человеческого мира странным образом наводят на мысль о лагерях.
Но есть миры противоположного знака, зыбкие тёмные зеркала, где меняются местами верх и низ. Познание их мучительно, раздумье о них безрадостно, но его не может отвергнуть никто, перешагнувший порог духовного детства. (…) Компенсационные выступы, уравновешивающие горные массивы на поверхности земли, обращены своими остриями и гребнями к центру планеты. Эти области безжизненны и мертвы: базальт, лава и ничего более… Ниже, к центру, под ними лежит пустота – рыжая, полыхающая перебегающими волнами света и жара, тускло-оранжевая полость. Понятия верха и низа не совпадают с нашими. В подземном оранжево-рыжем небе там неподвижно стоят инфралиловые и инфракрасные, почти черные светила. В лучах этих лун живут и укрепляют свои цитадели те многомиллионные общества и те чудовищные иерархии, которые на наших глазах проявляют себя в великих державах, в государственных тираниях, в безликих вампирах мировой истории.
О природе Воркуты Алла Андреева пишет в своих воспоминаниях:
Мелкие цветочки ползли прямо по камням, прижимаясь друг к другу. В этом поразительный героизм северной природы. Я сделала тогда рисунок, который назвала «Земля цветет». Я очень люблю пейзаж.
Что за природа, какой ландшафт господствуют на этой изнанке мира? Синего и зеленого цветов здесь нет: они не могли бы восприниматься зрением обитателей. Зато имеются два, к восприятию которых не приспособлен наш глаз. Имеется и некое подобие растительности, но жгучее и жуткое: купы массивных темно-багровых кустов, а местами большие, отдельные, шевелящиеся цветы из пламени.
Наибольшее развитие в демонических городах получила архитектура. Города сформировались из сооружений сверхчеловеческих размеров, но голых геометрических форм. Частично – это скалы, выдолбленные изнутри и облицованные снаружи. Кубы, ромбы, усеченные пирамиды блистают облицовками красного, серого и коричневого цветов. Стиль конструктивизма в человеческой архитектуре – вот некоторый намек на их стиль.
В воркутинских лагерях на протяжении всей истории их существования проходили расстрелы заключенных. Так руководство ГУЛАГа расправлялось с «социально-опасным элементом». Человеческий облик в лагере, как ни в каком другом месте, приравнивался к понятию чувства собственного достоинства. Его потеря была сокрушительна и непоправима. В «Одном дне Ивана Денисовича» Солженицын описывает поведение людей обреченных, как «подъедание» и «вылизывание чужих мисок». Дальше только смерть. Даниил Андреев пишет об энергии, исходящей от человеческого раболепия перед властью. Она служит пищей для других существ.
Рабская мораль действует внутри отдельной цивилизации. За неповиновение рабской морали нарушитель жестоко наказывается. Приличия идейные – вот здесь закон. Жесточайшей каре подвергается тот, кто рискует нарушить общепринятые шаблоны убеждений. Усомнившийся в целесообразности рабствования должен быть умерщвлен трансфизически. Это означает казнь более суровую, чем в нашем мире. То, что мы называем душой, низвергается на Дно – посмертное страдалище демонических существ.
После смерти заключенного вступали в действие инструкции санитарной службы ГУЛАГа, призывающие максимально быстро и эффективно избавиться от тела. Над могилами, в лучшем случае, ставилась табличка с номером заключенного. Мемуары заключенных свидетельствуют о страхе перед смертью в лагере, как перед чем-то окончательным и непоправимым.
Ведомо ли кому-нибудь, сколько веков провлачит он там, превращенный в существо иного измерения, в черную линию, и видевший одну единственную точку света – ту багровую звезду, к которой устремлены все слои нашей Галактики?
Одно из свойств демонической природы – неспособность к любви, к личным отношениям. У этих существ нет семьи, есть только кратковременные сожительства. Способность к привязанности или дружбе в зачатке. Дети пестуются по установленным раз и навсегда образцам, в мудро придуманных и заботливо оборудованных воспиталищах.
В мае 1938 года приказом Наркомздрава СССР были установлены специальные закрытые учреждения для грудных детей, родители которых умерли, пропали без вести или лишены родительских прав. Подспудно это означало, что явление брошенности грудных детей уже стало массовым явлением. И действительно, уже год, как проходили массовые аресты членов семей изменников Родины, в результате которых в лагерях оказались тысячи женщин. Скоро «дом младенца» уже являлся обязательной частью лагерной инфраструктуры. Новорожденные дети жили здесь до двух лет, а потом отправлялись в детские дома. Матери ничего не знали об их судьбах.
Вижу, как строится. Слышу, как рушится.
Все холодней на земной стезе…
Кто же нам даст железное мужество
Чтобы взглянуть в глаза грозе?
Сегодня с трибуны слово простое
В громе оваций вождь говорил.
Завтра – обломки дамб и устоев
Жадно затянет медленный ил.
Шумные дети учатся в школах,
Завтра не будет этих детей.
Завтра – дожди на равнинах голых,
Месиво из чугуна и костей.
Скрытое вывернется наружу,
После замолкнет и дробь свинца.
И тихое зеркало в красных лужах
Не отразит ничьего лица.
Мы живем в разделенном, раздробленном мире. Разбиты наша жизнь, все понятия. Разорвана связь физической жизни с духовной, раздроблены на части все профессии…
Что же остается? – плаванье к Небесному… К тому, что вечно и высоко. К тому, куда придем все мы. Рано или поздно.
Религиозный смысл слова «Небо» – выражение реальности, которую предчувствовали высокие души уже тысячи лет назад. Здесь сосредоточивается низлияние высших космических Сущностей, выражающих себя как в становлении звездных миров, так и в нашем становлении. «Небесных воль блистающий кристалл» – формула, применимая к Мировой Сальватэрре не только поэтически. Непрерывные волны благодати и силы изливаются с этих высот, из этих глубин.
Может быть, поэтому главная жизнь этих рисунков – в небе? Может быть там – самое главное, то, на что хотела обратить внимание художница?
Смысл жизни – преодоление. Это путь человека к Богу. Возможно, я какое-то зло в окружавшем меня мире и в себе самой преодолела. Теперь я опять одна и свободна.
Мне остается ждать, когда мой корабль с парусами войдет в Небесную страну. Он войдет туда сквозь радугу. Много лет назад я написала эскизы к «Сказанию о невидимом граде Китеже», там была только одна находка – радуга не дугой, как на земле, а кольцом. Сквозь это кольцо и приходят люди в свою Небесную страну.
Цитаты по книгам:
Алла Александровна Андреева. «Плаванье к Небесному Кремлю.» Редакция журнала «Урания», 1998.
Даниил Андреев “Собрание сочинений в 4-х томах”. Т. 1, Т. 3 М. “Русский путь” 2006.
Романов Б. Путешествие с Даниилом Андреевым. М., Прогресс-Плеяда, 2006
Репродукции работ Аллы Андреевой из серии «Воркута», 1962 г., из собрания Музея Международного Мемориала