К истории решения одной международной гуманитарной проблемы. Венгерские беженцы и мировое сообщество, 1956-1957.

Острейшая гуманитарная и правозащитная проблема массовой миграции, с которой сталкивается сегодня Европа, заставляет экспертов в поисках путей своего решения обращаться к историческому опыту прежних десятилетий. Один из наиболее продуманных и эффективных ответов мирового сообщества на этот вызов был связан с интеграцией в новое общество 200 тыс. венгров, покинувших родину в течение считанных недель после подавления революции 1956 г. Опыт адаптации к новым условиям жизни своих соотечественников в те годы должно учитывать и правительство современной Венгрии, вновь оказавшейся в центре миграционного бума, правда, на этой раз в качестве принимающей стороны, не всегда следующей в своей политике принципам гуманности…

Одна из наиболее значительных в новейшей истории Венгрии волн эмиграции [1] пришлась на первые месяцы после событий октября-ноября 1956 г. Речь идет о подавлении советскими войсками крупномасштабного восстания 23 октября (приведшего к полному краху всей системы партийно-государственной власти в Будапеште и на периферии), свержении 4 ноября не сумевшего овладеть ситуацией правительства Имре Надя и установлении контролируемого Москвой правительства Я. Кадара, приступившего к «наведению порядка» при поддержке советских силовых структур [2]. Массовый стихийный исход населения из Венгрии с ноября 1956 г. до конца весны 1957 г., охвативший более 200 тыс. человек, создал серьезные проблемы не только для соседних Австрии и Югославии – первых стран, принявших поток беженцев, но для всего мирового сообщества, на протяжении многих месяцев озабоченного оказанием им материальной и юридической помощи. Вопросы соответствующего содержания на протяжении многих месяцев входили в повестку дня Генассамблеи ООН, привлекали внимание западных правительств и международных финансовых организаций.

Для Венгрии исход 1956 года имел значительные демографические последствия. В потоке беженцев были представлены люди разных специальностей, социальных и возрастных категорий, но прежде всего трудоспособная и обладающая определенной профессиональной подготовкой молодежь [3]. Потеря десятков тысяч работоспособных, экономически активных молодых людей не могла не возыметь негативных последствий как для экономики в целом, так и для благополучия многих семей, лишившихся кормильцев (чаще потенциальных кормильцев) [4]. Учитывая немалую представленность в потоке миграции интеллигентов и студенчества, эти последствия далеко не в последнюю очередь были связаны с ослаблением интеллектуального потенциала страны [5]. Массовый исход нанес не только материальные, но и психологические травмы тысячам венгерских семей, сотни тысяч людей лишились навсегда (или надолго) своих родных и близких [6].

О мотивах бегства дают представление прежде всего источники, собранные методом «oral history». Социологи работали с беженцами уже начиная с 1957 г., в том числе в рамках большой программы, финансируемой правительством США [7]; в последующие десятилетия к интервьюированию беженцев «поколения 1956 г.» подключились историки. С начала 1990-х годов широко публикуются мемуары [8]. В каждом случае бегство за рубеж являлось результатом осознанного личного (как правило, нелегкого) выбора, за которым стояли конкретные мотивации, иногда целый комплекс мотивов; когда дело касалось переселения целых семей, родителям приходилось принимать решения, определившие на долгие годы судьбы детей. Определенный, хотя и небольшой процент эмигрантов составляли, упрощенно говоря, «любопытные» – чаще всего жители окрестных областей, воспользовавшиеся открытой границей для того, чтобы посмотреть, что делается за «железным занавесом». Из этой категории беженцев многие довольно быстро вернулись на родину. В других случаях люди воспользовались открытой границей в целях воссоединения с родственниками, проживавшими на Западе. Чаще людей побуждали к миграции экономические мотивы – венгры, недовольные низким жизненным уровнем, стремились вырваться на Запад в поисках лучшей доли. Среди экономических мигрантов были не только, упрощенно говоря, неудачники (люди с негативным опытом социализации, не сумевшие найти себя при коммунистическом режиме и хотевшие начать «новую жизнь» в новой стране), но и «искатели удачи» – лица, по своему духовному складу склонные к авантюрным поступкам и не в последнюю очередь жаждавшие новых возможностей обогащения.

Однако, не реже, нежели экономические мотивы, людьми двигали мотивы политические – страх перед преследованиями за причастность к октябрьским событиям (многие активные участники повстанческого движения бежали как в Австрию, так и, реже, в Югославию в первые недели после его подавления) или – в более общем плане – стремление к свободе, ожидания политического ужесточения и нежелание жить в условиях жесткой диктатуры сталинского типа. Вопреки массированной идеологической индоктринации, призванной убедить подрастающие поколения в преимуществах социалистического строя, молодежь (в большинстве своем рабоче-крестьянского происхождения) вырывалась на Запад, выражая именно своими ногами протест против существующего режима, привыкшего апеллировать к ней как к одной из главных своих социальных опор. Ее массовый исход стал одним из наглядных свидетельств краха предпринимавшихся в течение предшествующего десятилетия экспериментов по созданию более совершенной социальной системы.

Для евреев, составивших не менее 10% потока эмиграции (20-25 тыс. человек), главным мотивом к бегству был страх перед разгулом антисемитизма[9]. Особую категорию людей, покинувших страну, составили партийные функционеры (а также сотрудники госбезопасности), испугавшиеся народного гнева. Речь идет в данном случае не о большой группе номенклатурных работников, вывезенных в СССР в организованном порядке, но о местных функционерах (главным образом из приграничных областей), самовольно бежавших в Чехословакию, реже в Югославию, и после 4 ноября вернувшихся домой. По данным, приведенным в ряде докладов на научных конференциях (и вызывающим, впрочем, некоторые сомнения), около 120 сотрудников безопасности бежало после 23 октября в Австрию.

Из более 200 тыс. человек, покинувших Венгрию в конце 1956 – первой половине 1957 г., около 90% (180 – 185 тыс. человек) мигрировало в Австрию. Около 10% потока (примерно 20 тыс. человек) пришлось на Югославию. В дальнейшем венгерские беженцы расселились по многим странам мира.

Летом 1956 г. в условиях некоторой разрядки напряженности в международных отношениях были снесены ранее установленные в условиях «холодной войны» технические заграждения на венгерско-австрийской границе с венгерской стороны, что впоследствии облегчило для многих людей возможности покинуть страну [10]. В обстановке общественного подъема, развернувшегося в Венгрии после XX съезда КПСС под лозунгами демократизации и либерализации, на собраниях иногда звучали требования открытия западной границы, установления безвизового контроля и т. д., обратившие на себя внимание посла СССР Ю. В. Андропова, увидевшего в них сознательное стремление подрывных сил к ослаблению диктатуры пролетариата в Венгрии [11]. Уже летом учащаются случаи бегства венгерских граждан в Австрию. С началом октябрьских событий в Венгрии австрийские власти уже в самые первые дни, получив представление о характере и масштабах происходящего в соседней стране, предвидели скорое возникновение проблемы беженцев. Уже 28 октября, хотя случаи бегства в Австрию не приобрели к тому времени массового характера, правительство на своем чрезвычайном заседании по инициативе министра внутренних дел социалиста О. Хельмера выразило готовность предоставить венграм право убежища независимо от того, какие причины их вынудили покинуть родину. Беженцев предстояло препровождать в специально отведенные для них лагеря, разоружив, разумеется, тех, кто пересек границу с оружием [12]. Подчеркивалось, что прием беженцев не противоречит взятым Австрией на себя обязательствам о проведении политики нейтралитета [13]. Ведь еще в октябре 1955 г. канцлер Ю. Рааб в парламенте при изложении внешнеполитической концепции страны говорил о том, что, подобно другим свободным, демократическим странам, Австрия, проводя политику активного нейтралитета, сохранит за собой право принимать беженцев [14]. Международно-правовые основания для приема мигрантов из Восточной Европы заложила конвенция 1951 г., определявшая юридический статус беженцев [15]. В соответствии с духом и буквой этой конвенции, принятой в самый разгар «холодной войны», проблеме беженцев придавалось политическое измерение даже в тех случаях, когда выбор в пользу эмиграции предопределяли в первую очередь экономические мотивы – речь шла о том, что коммунистические режимы Восточной Европы не смогли создать условий для нормального существования многих тысяч людей, вынужденных покидать свои страны в поисках источников пропитания [16]. Риторика «холодной войны» заставляла западное общественное мнение воспринимать всю венгерскую миграцию 1956 г. как политическую.

Приток венгерских беженцев в Австрию с самого начала ожидался и аналитиками внешнеполитических ведомств США и стран НАТО. Уже 28 октября замгоссекретаря США Мэрфи пригласил австрийского посла, заверив его в готовности предоставления материальной помощи в случае возникновения проблемы с массовым наплывом в Австрию венгерского населения[17].

Для Австрии, получившей нейтральный статус на основании подписанного в мае 1955 г. договора 4 держав о восстановлении полного суверенитета страны, венгерские события (включая порожденную ими острую проблему беженцев) явились пробным камнем собственного нейтралитета. Уже в день будапештского восстания 23 октября собравшееся на срочное заседание австрийское правительство при отсутствии канцлера Ю. Рааба, находившегося до 25 октября в ФРГ, решило, что Австрия будет строго придерживаться принципа невмешательства в венгерские дела [18]. В последующие дни австрийское правительство стремилось не допустить организованной переброски с территории своей страны в ВНР антикоммунистических сил, относящихся к кругам венгерской эмиграции прежних волн. Показательно, что прибывшему в Вену видному деятелю партии мелких сельских хозяев Ференцу Надю (премьер-министру в 1946-1947 гг.) австрийскими властями было рекомендовано поскорее покинуть страну во избежание кривотолков. Широкие возможности были предоставлены лишь для деятельности Международного Красного Креста, доставлявшего в Венгрию медикаменты и продовольствие [19].

Вместе с тем 28 октября австрийское правительство обратилось к правительству СССР с призывом принять меры в целях прекращения военных действий (вступление советских войск в венгерскую столицу в ночь на 24 октября, как известно, лишь подлило масла в огонь вооруженного противостояния)[20]. Вплоть до начала 4 ноября крупномасштабной операции Советской Армии Австрия была единственной страной, официально обратившейся к СССР с таким требованием. При всей убежденности австрийских лидеров в том, что венгерские события не могут поставить под сомнение нейтралитет их государства, правительство тем не менее предпринимает превентивные шаги на случай обострения ситуации на границе. Так, в приграничный с Венгрией Бургенланд были направлены из других земель Австрийской республики значительные воинские подразделения, в том числе техника – всего около 3 тыс. солдат (немалая для Австрии цифра) было сосредоточено близ границы, приведено в боевую готовность. Впрочем, никаких серьезных пограничных инцидентов не произошло. Количество людей, без должным образом оформленных документов пересекших венгерско-австрийскую границу с 23 октября по 3 ноября, трудно точно определить, поскольку регистрировать беженцев начали не ранее 28 октября. Число зарегистрированных мигрантов, по данным И. Мюрбер, составило 1335 человек.

Советские войска вошли в Будапешт рано утром 4 ноября, и уже в 12.45 в Вене было созвано чрезвычайное заседание правительства во главе с министром иностранных дел Л. Фиглем. Было высказано убеждение в том, что Австрии не угрожает непосредственная опасность, однако любые внешнеполитические акции правительства должны быть хорошо продуманными и строго соответствовать принципам нейтралитета.

Первая большая волна беженцев достигла Бургенланда уже 4 ноября, в день советской военной операции по устранению действовавшего в Венгрии правительства И. Надя. Сломав систему контроля, выстроенную с австрийской стороны, за сутки границу пересекло 6 тыс. человек [21]. Власти Австрии не чинили препятствий. Более того, как заявил на одной из пресс-конференций министр внутренних дел Хельмер, правительство сочло необходимым «восточную границу Австрии обозначить красно-белыми флажками, чтобы показать беженцам путь к свободе, а советским танкам – дать знак, что границу переходить не разрешено».

К 7 ноября в Австрии уже находилось 10 тыс. беженцев [22], а в последующие дни поток продолжал нарастать, в отдельные дни страну покидали 5 (и более) тысяч человек в сутки[23]. К границе пробирались, как правило, пешком, преодолевая по осенней слякоти несколько десятков, а то и сот километров – расстояние от Будапешта до австрийской границы составляет около 220 км [24]. Поток был совершенно разнородным, но определенный процент среди бежавших составляли военнослужащие. Более 1000 человек пересекли границу с оружием в руках. Все они были разоружены и интернированы, до середины декабря находились в особом лагере.

Массовый исход, охвативший страну, достиг своего пика 23 ноября, когда венгерско-австрийскую границу за сутки пересекло 8537 человек, с размещением которых возникли серьезные проблемы. Это было напрямую связано с прозвучавшим по радио сообщением о депортации в Румынию свергнутого премьер-министра Имре Надя, до тех пор находившегося в укрытии в югославском посольстве [25]. Теперь уже нельзя было надеяться, что премьер-министр, последовательно отстаивавший суверенитет Венгрии, вернется к власти, и это вызвало массовую депрессию в венгерском обществе, способствовавшую оттоку людей за рубеж. По некоторым сведениям, всего за 5 дней границу пересекло более 45 тыс. человек. При этом следует иметь в виду, что именно к 20-м числам ноября с венгерской стороны ужесточается пограничный контроль. С одной стороны, к этому времени спецслужбы несколько оправились от перенесенного вследствие октябрьских событий паралича. С другой стороны, в первые две-три недели после 4 ноября среди части кадаровского руководства бытовало негласное мнение о том, что не следует ставить слишком жестких препон на пути людей, желающих покинуть страну, ибо бегство активных оппозиционеров ведет к снижению напряженности в обществе (более эффективных клапанов для снятия напряженности не находили). Однако масштабы, которые приобрел исход, заставили власти быстро откорректировать эту позицию.

При всех своих усилиях Австрия (уже имевшая, надо сказать, к тому времени немалый опыт приема политических иммигрантов из стран Восточной Европы, в которых к 1948 г. были установлены коммунистические режимы) не могла в условиях нового миграционного бума всецело взять на себя заботы по материальному обеспечению столь большого количества беженцев, достигшего в середине ноября 70 тыс., а в начале декабря превысившего 100 тыс. человек. Уже 5 ноября федеральное правительство Австрии в ожидании массового наплыва иммигрантов из Венгрии направило телеграмму Верховному комиссару ООН по делам беженцев и в подведомственную ему структуру UNREF (United Nations Refugee Foundation) с просьбой о помощи. Речь шла прежде всего о денежных вливаниях с тем, чтобы можно было обеспечить на соответствующем уровне уход за беженцами, снабжение питанием. В телеграмме содержалась также просьба об обращении к другим странам с тем, чтобы те согласились принять определенное количество беженцев. Решение возникшей гуманитарной проблемы было невозможно в одиночку, без приложения общих усилий, поскольку неожиданно вставшие задачи превосходили возможности малой, 7-миллионной среднеевропейской страны, после пережитой в 1945 году тяжелой разрухи едва вступавшей в полосу относительного экономического подъема. 14 ноября памятные записки соответствующего содержания были адресованы МИДом Австрии правительствам 20 стран. Был образован специальный банковский счет, на который могли перечисляться средства как от австрийских, так и от иностранных благотворителей. Решение о перечислении из фонда ООН (UNREF) первоначальной суммы в 25 тыс. долларов было принято уже 5 ноября.

Через несколько дней после решающей советской военной акции в Венгрии австрийский министр иностранных дел Л. Фигль отбыл в Нью-Йорк для участия в очередной сессии Генассамблеи ООН. С трибуны ООН он выразил от имени правительства готовность принять груз забот, возникших с началом массового исхода населения из Венгрии, рассказал об усилиях, прилагаемых правительством Австрии для обеспечения венгерских беженцев нормальными условиями проживания, призывал правительства стран-членов ООН содействовать переправке части мигрантов в другие государства. Санкционированная соответствующими резолюциями ООН программа предоставления гуманитарной помощи Венгрии предусматривала среди прочего меры по решению проблемы миграции, оказанию содействия странам, принимающим беженцев – Австрии и Югославии. 9 ноября 1956 г. Генассамблея ООН поручила Генеральному секретарю ООН призвать Верховного комиссара по делам беженцев провести консультации с различными международными организациями и правительствами в целях предоставления эффективной помощи мигрантам. Специальная резолюция о помощи венгерским беженцам была принята Генассамблеей ООН 21 ноября. На ее основании 29 ноября Генеральный секретарь ООН и Верховный комиссар ООН по делам беженцев выступили с совместным призывом к правительствам и международным организациям о подключении к решению возникшей гуманитарной проблемы.

27 ноября австрийское правительство по предложению канцлера Ю. Рааба приняло решение перевести на нужды беженцев 10 млн шиллингов (более 400 тыс. долларов) – заключительную порцию той суммы, которая была выделена Австрии в соответствии с планом Маршалла. Для размещения мигрантов создается 257 лагерей (крупнейший из них – близ села Фрайскирхен), довольно равномерно распределенных по стране, с тем, чтобы власти каждой из австрийских земель могли внести свой посильный вклад в решение общегосударственной проблемы. Были задействованы здания школ, пансионатов, туристических и спортивных баз, богоделен и т. д. Образуется специальная государственная структура, занимавшаяся вопросами материального, юридического, духовного обеспечения беженцев, проблемами трудоустройства работоспособной молодежи, а также обучения детей, находившихся в лагерях, в школах с преподаванием на венгерском языке [26]. При посредничестве Верховного комиссара ООН по делам беженцев правительство Австрии и Лига обществ Красного Креста договорились в декабре 1956 г. о том, что большинство лагерей беженцев будут находиться в совместном ведении австрийских властей и Международного Красного Креста, получая от этой международной организации непосредственную помощь. Красный Крест уже в ноябре обязался оказать материальную поддержку 25 тыс. человек. Но количество беженцев было значительно большим и неуклонно росло – на 30 ноября в Австрии, по некоторым данным, было зарегистрировано 52 277 венгерских мигрантов (реально их находилось в стране к этому времени значительно больше), на 10 декабря – 79 170 человек, на 31 декабря – 153 690 человек[27]. Довольно много бежавших в ноябре-декабре было зарегистрировано уже в 1957 г. В начале декабря 1956 г. в лагерях, находившихся под эгидой Международного Красного Креста, проживало 57 тыс. беженцев.

Приток столь большого числа иммигрантов ложился заметным бременем не только на федеральные, но и на местные органы власти, особенно в восточных землях страны – Бургенланде и Нижней Австрии, создавал дополнительные социальные проблемы, вызывавшие недовольство населения, тем более что среди беженцев была определенная прослойка люмпенизированных и даже уголовных (иногда уклонявшихся от регистрации) элементов, склонных ко всякого рода антиобщественным поступкам. По оценкам историков, среди 200 тыс. беженцев имелось не менее 3000-4000 лиц, ранее осужденных в Венгрии за совершенные преступления; многие из них вышли на свободу в конце октября в обстановке полного безвластия и хаоса в стране (в это число, разумеется, не входили действительные или мнимые оппоненты коммунистического режима, преследовавшиеся по политическим мотивам[28]). Дело доходило до того, что молодые эмигранты-венгры, самовольно покидая лагеря, совершали грабежи, налеты на склады с продовольствием и одеждой. В местах большого скопления беженцев расцветали спекуляция, проституция, другие негативные социальные явления[29].

В целом в австрийском общественном мнении, привычном к притоку политиммигрантов из стран Восточной, Юго-Восточной Европы, доминировали настроения в пользу оказания помощи беженцам из соседнего, тесно связанного с Австрией общностью исторических судеб государства. Жители приграничных бургенландских сел приносили продрогшим, изголодавшимся венграм теплую одежду и горячую пищу (конец ноября выдался в Средней Европе на редкость холодным, в отдельные ночи температура на венгерско-австрийской границе опускалась до 15 градусов ниже нуля). В создание нормальных условий для проживания беженцев добровольно вносили свой вклад многочисленные благотворительные организации, католическая церковь и т. д. (не в последнюю очередь речь шла о духовном, культурном обеспечении – с эмигрантами работали католические и протестантские священнослужители из Бургенланда, владевшие венгерским языком, в лагерях распространялась пресса, создавались курсы по изучению немецкого и английского языков).

Как бы там ни было, поведение некоторых категорий беженцев создавало в обществе определенную напряженность, почву для ксенофобских настроений. Пути решения проблемы виделись в том, чтобы как можно быстрее наладить канал переправки в другие страны тех, кто не склонен был долго задерживаться в Австрии. К реализации этих планов подключились международные структуры и, в частности, межправительственная комиссия по вопросам европейской миграции (ICEM – Intergovernmental Committee for European Migration), выделившая значительные средства на транспортные расходы, в том числе транспортировку части мигрантов на американский континент[30]. Отвечая на сделанные соответствующими международными организациями запросы, Австралия, Бразилия, Колумбия выразили готовность принять по 10 тыс. венгерских беженцев, США – в конечном итоге 21,5 тыс. (вначале речь шла всего лишь о 5-7 тыс. человек), Канада – без ограничений[31]. В ряде стран, включая далекую Японию, создаются общества помощи венгерским беженцам. Уже в ноябре, по некоторым, скорее всего преувеличенным данным, из Австрии проследовало в другие страны почти 30 тыс. человек. Каналы организованной переправки мигрантов были отлажены в первой половине декабря. По данным на 18 декабря, из 143 тыс. зарегистрированных к этому времени в Австрии беженцев 66 тыс. было переправлено дальше на Запад. Выезжавшие в Вену эмиссары из разных государств (вопреки некоторым правительственным декларациям о готовности принять всех желающих без предварительной селекции) предпочитали отбирать для оформления разрешений на въезд в свои страны людей молодых, здоровых и физически сильных. Так, рынок рабочей силы в ФРГ, Великобритании, Бельгии испытывал некоторую потребность в шахтерах, и этот спрос мог быть удовлетворен за счет молодых венгров, специально отобранных в транзитном лагере, организованном на скорую руку близ международного аэропорта Швехат. Вполне понятная позиция европейских и американских миграционных служб порождала, однако, некоторую напряженность в их отношениях с австрийскими властями, явно не желавшими, чтобы в их стране остались только калеки, матери-одиночки, старики и другие категории населения, нуждающиеся в серьезной социальной поддержке (а тем более антиобщественные, криминальные элементы, проникновению которых на Запад также ставились преграды со стороны всех вовлеченных в решение проблемы государств).

Австрийское правительство всячески подчеркивало свою именно посредническую миссию в деле решения возникшей гуманитарной проблемы. При этом в начале декабря 1956 г. оно считало возможным оставить в стране 30 тыс. человек, попытавшись интегрировать их в австрийское общество. По мнению наиболее оптимистически настроенных экспертов, вливание «свежей венгерской крови» способствовало бы некоторому улучшению демографической ситуации в Австрии, стране с низким уровнем деторождаемости. В дальнейшем, однако, число 30 тыс. было признано нереальным и скорректировано в сторону уменьшения до 12-15 тыс. Необходимо иметь в виду, что многие беженцы хотели остаться в Австрии, чтобы иметь возможность вернуться в Венгрию в обозримом будущем. Причем это касалось прежде всего наименее работоспособной и мобильной части мигрантов, малопривлекательной для австрийского рынка труда.

Венгерское правительство Я. Кадара в первые месяцы своего существования, в условиях политического и военного контроля со стороны СССР, имело очень ограниченное поле для самостоятельных действий. Его принципиальная позиция, скоординированная с мнением официальной Москвы, состояла в том, чтобы содействовать возвращению домой большей части тех, кто бежал из страны. Советская позиция излагалась постпредом СССР в ООН А. А. Соболевым на сессии Генассамблеи ООН в ноябре 1956 г. при обсуждении резолюций, касавшихся так или иначе проблемы беженцев. Суть ее, упрощенно говоря, заключалась в том, что в большом количестве бежали «контрреволюционеры» и «фашисты», но было немало и «запуганных», тех, кто бежал от преследований «контрреволюционеров» и «фашистов» – все они должны получить возможность вернуться на родину в соответствии с договоренностью между австрийским и венгерским правительствами.

29 ноября Президиум ВНР объявил амнистию всем, кто бежал из страны до конца ноября, при условии, если они вернутся до 31 марта 1957 г. Согласно частым утверждениям официальной венгерской пропаганды, в соответствии с этой амнистией даже те, кто участвовал после 23 октября в повстанческом движении, не могли быть привлечены к уголовной ответственности (впоследствии эти декларации были вероломно нарушены, амнистия освобождала от ответственности только лишь за незаконное пересечение границы). В тот же день, 29 ноября, венгерское правительство обратилось к правительству Австрии с просьбой разрешить деятельность совместной комиссии по репатриации и эта инициатива нашла положительный отклик. В свою очередь Международный Красный Крест заверил венгерское посольство в Вене в том, что окажет содействие возвращению беженцев домой при условии, если речь идет о добровольном возвращении. Однако уже в декабре между австрийской и венгерской сторонами возникают серьезные трения. Венгерские претензии были изложены в меморандуме по вопросу о беженцах, направленном постпредом ВНР в ООН П. Модом на имя Генсека ООН 15 января 1957 г. [32].

В этом документе, распространенном в Нью-Йорке среди делегаций стран-членов ООН, делался акцент на разнородности потока беженцев: многие выехали из Венгрии, будучи напуганы «контрреволюционерами» или введены в заблуждение вражеской пропагандой; некоторые совершили преступления и воспользовались случаем уйти от ответственности; есть среди эмигрантов несовершеннолетние, вывезенные не по своей воле. Многие, как отмечалось в меморандуме, осознали ошибочность сделанного шага и хотят вернуться. Этому препятствует, однако, позиция как австрийского правительства, так и правительств некоторых других стран, в которые успели выехать венгерские беженцы: распространяется якобы только ложная информация о происходящем в Венгрии (передаются лишь сообщения радиостанции «Свободная Европа» и «Голоса Америки»), граждане Венгрии не извещены об амнистии, более того, их разубеждают возвращаться домой, пугая перспективой преследований. Одна из претензий заключалась в том, что власти Австрии и других стран не предоставляют венгерским миссиям возможностей для контактов со своими гражданами, тогда как представители других миссий, аккредитованных в Вене, могут беспрепятственно встречаться с беженцами и агитировать их ехать в соответствующие страны. Созданная в соответствии с венгерско-австрийским соглашением комиссия по репатриации в сложившихся условиях не могла, как отмечалось, эффективно выполнять свои функции.

В меморандуме от 15 января приводились сведения (неизвестно, насколько достоверные) о том, что некоторые беженцы, пожелавшие вернуться в Венгрию, были заключены под арест на 8-14 дней, кое-кто из них в знак протеста начал голодовку. Ряд лиц австрийские власти объявили агентами венгерской разведки (основанием для таких обвинений послужило то, что они собирались вернуться в Венгрию, захватив с собой письма своих товарищей по лагерям беженцев). Но с другой стороны, венгерские солдаты и офицеры, бежавшие в Австрию, подвергались, как отмечалось, систематическим допросам, из них пытались выудить секретную информацию о положении дел в Венгерской Народной армии. Австрийскими спецслужбами предпринимались якобы также попытки склонить венгерских граждан к агентурно-разведывательной работе против своей страны. Некоторые беженцы, не желавшие оставаться в Австрии, как говорилось далее в меморандуме, возвратились в Венгрию нелегально, поскольку другого способа вернуться домой у них не было: австрийские власти вопреки заключенному соглашению сознательно ставили препоны.

Одна из существенных проблем заключалась в том, что среди бежавших было много несовершеннолетних. 28 ноября венгерское правительство направило правительству Австрии дипломатическую ноту с требованием создать условия для их скорейшего возвращения домой и беспрепятственной передачи родителям (к меморандуму от 15 января, адресованному генсеку ООН, были приложены письма родителей с просьбой содействовать возвращению детей). Ответа на ноту, однако, не последовало. Согласно версии венгерской стороны, австрийские власти сознательно препятствовали возвращению 14-16-летних подростков домой и даже насильственно отправляли их в другие страны. Этот мотив занимал одно из центральных мест в ходе развернувшейся зимой 1956-1957 гг. не только в Венгрии, но и в СССР, других социалистических странах массированной пропагандистской кампании антизападной направленности. Стремясь обвинить правительства Австрии и других стран во вмешательстве во внутренние дела Венгрии, подконтрольные компартиям СМИ широко муссировали нерешенную проблему беженцев[33]. Раздувались факты эксплуатации венгерских эмигрантов, привлечения их к тяжелой физической работе за низкую плату, в том числе на шахтах и рудниках. Случаи добровольного возвращения беженцев домой также использовались в пропагандистском плане – для разоблачения подрывной деятельности Запада против Венгрии, пропаганды преимуществ социализма и т. д. [34].

Мировая общественность, в целом негативно отнесшаяся к советской военной акции в Венгрии [35], не была склонна принимать на веру многих утверждений советской и венгерской пропаганды, хотя и признавала остроту проблемы, трудности адаптации тысяч людей к новым условиям жизни, неспособность австрийских властей справиться без помощи извне с таким наплывом беженцев. Не только в Австрии, но и в других странах существовали сильное недоверие к правительству Кадара и резонные (впоследствии подтвердившиеся) опасения того, что многие вернувшиеся на родину подвергнутся преследованиям. Идея возвращения беженцев домой была явно не популярна в западном общественном мнении. Призывы венгерских правительственных эмиссаров, находившихся в Австрии, поначалу не находили отклика и в среде самих беженцев. Так, в декабре с венгерской стороны границу пересекало ежедневно более 1000 человек, но вернулось на родину к середине декабря всего около 550 человек (в отчетах венгерской части двусторонней комиссии по репатриации иногда довольно откровенно говорилось о том, что многие беженцы боятся подвергнуться дома наказанию, не верят объявленной амнистии, опасаются даже депортации в СССР). Если венгерское правительство рассматривало репатриацию беженцев исключительно как проблему двусторонних венгерско-австрийских отношений, то власти Австрии во избежание подозрений на Западе в их «сговоре» с официальным Будапештом, всячески стремились эту проблему интернационализировать и, в частности, подключить к ее решению наблюдателей от ООН, способных беспристрастно оценить, насколько добровольным является возвращение. Принципиальные различия в подходах двух сторон лишь усиливали напряженность в отношениях Австрии и Венгрии.

13 декабря президент США Д. Эйзенхауэр вызвал своего вице-президента Р. Никсона из отпуска в Вашингтон и поручил ему заняться вместе с госсекретарем Дж. Ф. Даллесом вопросом о венгерских беженцах. Никсон вылетел в Австрию, где 19 декабря обсуждал проблемы, связанные с массовой миграцией из Венгрии, с представителями австрийского правительства и Международного Красного Креста. По подсчетам австрийской стороны, для того чтобы принять (хотя и временно) такое количество беженцев, требовалось не менее 30 млн долларов – речь шла о сумме совершенно непосильной для австрийского бюджета. Никсон посетил лагеря, в которых были размещены венгерские иммигранты, положительно отозвался о том, что делается в Австрии для приема беженцев, обещал от имени американского правительства некоторую материальную помощь, а также содействие в переселении части мигрантов в США. Хотя общественное мнение в США вследствие широко развернувшейся пропагандистской кампании было в целом настроено в пользу беженцев, вопрос о предоставлении им помощи оказался непростым: в частности, в Конгрессе развернулась целая дискуссия о том, следует ли согласиться на прием более 20 тыс. иммигрантов, учитывая имеющуюся в США безработицу [36].

Объем реально предоставляемой Австрии материальной помощи извне (как от правительств других государств, так и от международных организаций) не соответствовал огромным материальным затратам. Перечисление денег запаздывало. Так, к 1 марта 1957 г. Веной было получено, по некоторым данным, лишь немногим более 7,3 млн долларов [37]. Вдобавок к концу декабря в основном заполняются квоты по приему беженцев, первоначально установленные правительствами стран, выразивших готовность их принять (в том числе и США). Процесс оформления новых разрешений на выезд из Австрии застопорился, перспективы выезда становятся более туманными. Учащаются также случаи отказов в предоставлении желающим выехать на Запад статуса политических беженцев в соответствии с конвенцией 1951 г. (этот статус давал определенные привилегии при трудоустройстве и больше прав на выбор страны проживания). Чем больше становилось беженцев и чем чаще попадались в их среде лица, склонные к антиобщественным поступкам, тем острее вставал вопрос, то и дело поднимавшийся некоторыми юристами в Австрии и других странах: дают ли существующие международно-правовые нормы основания предоставлять всем беженцам статус политических мигрантов. Задержки с выездом на Запад способствовали деморализации многих венгров, с самого начала рассматривавших Австрию как транзитную страну и рассчитывавших на скорый отъезд в другие страны. Атмосфера в лагерях временного проживания становится более напряженной: учащаются правонарушения, происходят голодовки, регистрируются попытки самоубийств, возрастает число людей, склонных к репатриации.

В этих условиях во избежание еще более взрывоопасной обстановки в местах большого скопления беженцев австрийские власти пошли на решительный шаг. С 15 января 1957 г. Австрия плотно закрыла границу, прекратив прием желающих прорваться в страну. К этому времени и с венгерской стороны начали восстанавливать технические преграды, затруднившие отток беженцев. Подступы к границе были заминированы. С этих пор поток миграции в западном направлении резко ослабевает: если в ноябре венгерско-австрийскую границу пересекло до 100 тыс. человек, в декабре около 40 тыс., то в январе, по некоторым данным, 18 тыс., в феврале всего 3 тыс. человек. Та же динамика сохранялась и позже, к июню цифра опустилась до 50 человек в месяц, что соответствовало «нормам», существовавшим до октябрьских событий. 

Начиная с января 1957 г. поток беженцев из Венгрии принял южное направление. Тысячи людей, не способных прорваться в Австрию, устремились отныне в сторону титовской Югославии. Еще в конце октября, в первые дни после восстания, югославские пограничники нередко задерживали в близлежащих к границе населенных пунктах Воеводины, заселенных этническими венграми, молодых венгерских граждан, пересекавших границу в поисках оружия. Эти лица вначале передавались венгерским пограничникам, но по мере распада в Венгрии органов власти и ослабления со стороны ВНР контроля за границей их предпочитали оставлять под охраной в Югославии – они были переданы венгерским властям уже позже, при кадаровском правительстве. В конце октября имели место также случаи бегства из Южной Венгрии в Югославию партийно-государственных функционеров, опасавшихся за свою жизнь. Югославские власти призывали их вернуться домой и «с оружием в руках бороться за социализм», но некоторым удалось остаться в стране[38]. В ночь с 30 на 31 октября 17 сотрудников госбезопасности (AVH) из г. Сегеда, многие с семьями, пересекли границу и сдались в Воеводине югославским властям. В ту же ночь на совсем другом, словенском участке венгеро-югославской границы 14 человек также перебежало в Югославию, среди них наряду с сотрудниками спецслужб были партийные работники из Надьканижи, которых югославские власти приняли с несколько большим пиететом. В ноябре эти люди вернулись в Венгрию, от них шли потом в Югославию письма с благодарностью за приют. По архивным данным, всего к 3 ноября в Югославии было зарегистрировано 178 венгерских беженцев [39].

C 4 ноября в Югославию бежали люди, не принявшие нового советского силового вмешательства и свержения правительства И. Надя. Югославские пограничники поначалу заставляли их возвращаться в Венгрию, иногда передавали сотрудникам венгерским спецслужб, после октябрьских событий постепенно выходивших из шокового состояния. Многие сопротивлялись, проявляли упорство в достижении поставленной цели, некоторые, потерпев неудачу с пересечением югославской границы, бежали в Австрию. В венгерском обществе знали, что титовская Югославия (нередко выдававшаяся венгерскими реформ-коммунистами за образец для Венгрии) не хочет пускать беженцев, и в силу этого в ноябре-декабре увеличился поток в направлении Австрии.

С югославской стороны охрана границы была значительно усилена, на помощь пограничникам были призваны армейские части, включая целую танковую дивизию, пододвинутую к границе. Несмотря на некоторое потепление советско-югославских и венгерско-югославских отношений в 1955-1956 гг.[40], годы конфронтации давали о себе знать. В первую неделю после крупномасштабной советской военной акции в Венгрии часть югославского общества (включая военнослужащих) испытывала реальный страх перед возможным вступлением советских войск на территорию ФНРЮ, и это только усиливало напряженность на границе. По приближавшимся к границе людям с югославской стороны неоднократно открывался огонь, что приводило к человеческим жертвам. К концу ноября налаживается сотрудничество венгерских и югославских спецслужб в деле предотвращения побегов; в частности, югославской стороной передавалась венгерским властям информация о тех местах, где чаще всего совершались побеги, с тем чтобы там была усилена охрана границы. В свою очередь сотрудники югославского посольства в Будапеште, поддерживавшие довольно тесные связи с венгерскими национал-коммунистическими кругами, преданными Имре Надю и оппозиционными правительству Кадара, получили из центра установки не побуждать людей из круга своего общения к эмиграции: пусть остаются дома, чтобы в Венгрии не сужался круг друзей нейтральной Югославии, строящей социализм, но при этом проводящей независимую внешнюю политику. Несмотря на все принимаемые меры количество беженцев росло, в конце декабря в Югославии их было зарегистрировано более 1200 человек.

Еще во второй половине ноября венгерские власти проявили готовность принять репатриантов не только из Австрии, но и из Югославии. Правительственные эмиссары были посланы в Белград с целью обсудить проблему беженцев и встретили там понимание официальной венгерской позиции – руководство ФНРЮ выразило незаинтересованность в приеме мигрантов из Венгрии. Созданная на основе взаимной договоренности совместная комиссия посетила лагеря, в которых временно разместили беженцев. Однако энтузиазма с их стороны эта инициатива не вызвала. В одном из лагерей беженцы, среди которых были рабочие и студенты, резко выступили против возвращения домой, угрожали даже выбросить непрошенных агитаторов в Драву.

В начале декабря в венгерской прессе появляются сообщения о заключенном 29 ноября между двумя правительствами соглашении о репатриации людей, бежавших в Югославию из Венгрии. Интерес в скорейшей репатриации беженцев был, таким образом, взаимным, с югославской стороны он объяснялся не в последнюю очередь страхом властей перед возможной дестабилизацией положения в стране под влиянием венгерской революции[41]. Показательно, что соглашение о репатриации было заключено несмотря на осложнение венгеро-югославских отношений, связанное с «делом Имре Надя» – бывший премьер-министр и большая группа людей из его окружения были обманным путем выманены из югославского посольства, где укрывались начиная с 4 ноября, и незаконно переправлены в Румынию [42].

По итогам поездки венгерских эмиссаров по лагерям был составлен список желающих возвратиться домой (141 человек, из которых, по некоторым данным, не все воспользовались затем возможностью вернуться). Договорились о конкретных местах передачи беженцев венгерским властям в два приема, 7 и 9 декабря. Если у кого-то из них при пересечении границы в югославском направлении было изъято оружие, оно возвращалось венгерской стороне как собственность Венгрии. Западные журналисты не были допущены к местам репатриации, что сразу поставило под вопрос добровольность возвращения. Недоверие усилилось вследствие выраженного нежелания югославских властей организовать встречу репатриантов с находившимися 9 декабря в ФНРЮ представителями ведомства Верховного комиссара ООН по делам беженцев.

Западная пресса довольно много писала в это время о положении на венгеро-югославской границе. Комментируя в негативном ключе соглашение двух коммунистических режимов о репатриации, она выражала неверие в то, что беженцы возвращаются добровольно. Британский Форин офис официально проявил недовольство тем, что английские репортеры не были допущены в лагерь, где находились беженцы, которых собирались репатриировать.

Заключенное венгеро-югославское соглашение, впрочем, отнюдь не означало прозрачности в отношениях двух режимов и взаимного доверия. Венгерская разведка посылала под видом беженцев своих агентов в югославские лагеря, произошло по меньшей мере 4 скандала, связанных с их разоблачением, причем посольство ВНР всячески отрицало свою причастность к происходящему. Ни одна из сторон не хотела эти случаи афишировать, делать предметом комментариев западной прессы, агентов тайно возвращали в Венгрию. В свою очередь в конце ноября один из офицеров венгерского ПВО связался с югославским военным атташе в Будапеште, обратившись с предложением переправить в нейтральную ФНРЮ (сотрудничавшую в военной области со странами НАТО) новейшее военно-техническое оборудование. Причем осуществление задуманного проекта предполагало также организацию побега ряда офицеров Венгерской народной армии. Югославская сторона колебалась, видимо, не желая шумного скандала в двусторонних отношениях в случае разоблачения. Но перевесил все же соблазн овладеть новейшим оружием: в Белграде предпочли закрыть глаза на явно авантюрный план и не проинформировать о нем венгерских партнеров, позволив тем самым осуществиться скандальной акции.

С закрытием в середине января 1957 г. венгерско-австрийской границы поток беженцев, стремящихся оказаться в Югославии, как уже отмечалось, резко увеличился [43]. С возникновением принципиально новой ситуации тактика была изменена, в Белграде решено было несколько пересмотреть прежнюю установку поскорее возвращать назад всех пришедших. Уже с середины декабря югославские власти начали уклоняться от передачи беженцев венгерским пограничникам, после же Нового года отказ от их насильственного выдворения становится общим правилом. Смена тактики была в немалой мере связана с усилившимся вниманием западного общественного мнения к проблеме беженцев, прибывших в Югославию, с открыто высказывавшимися в западной прессе (и бросавшими тень на репутацию нейтральной Югославии) подозрениями в том, что два по сути родственных (вопреки всем политическим трениям) коммунистических режима вступили в сговор за счет венгерских беженцев. Еще в начале декабря Верховный комиссар ООН по делам беженцев О. Линдт потребовал от правительства ФНРЮ разъяснений в связи с сообщениями западной прессы о том, что югославские власти жестоко обходятся с беженцами, насильственно возвращают их венгерским властям.

Следует заметить, что на Западе довольно рано предвидели возникновение проблемы беженцев в связи с их оттоком не только в Австрию, но и в титовскую национал-коммунистическую Югославию. Еще 6 ноября, через два дня после решающей советской военной акции в Венгрии, Верховный комиссар ООН по делам беженцев встретился с постоянным представителем Югославии в ООН и обещал предоставить необходимую помощь в случае возникновения проблемы беженцев. В ноябре, однако, наплыв еще не был велик. В середине ноября в ответ на запрос соответствующих структур ООН югославские власти дали информацию о количестве иммигрантов из Венгрии (их было около 300). Помощь извне пока не требовалась. Но уже в первой половине декабря, с увеличением потока миграции, югославы запросили помощи. В ответ на соответствующее обращение, датированное 7 декабря, Верховный комиссар О. Линдт тут же направил своего представителя в Белград для изучения ситуации с беженцами на месте. Позже, в январе, представитель Верховного комиссара пробыл в Югославии в течение двух недель, посетил лагеря, в которых размещали беженцев.

К этому времени ситуация резко усугубилась. В декабре в ходе контактов с представителями Верховного комиссара югославские власти выразили готовность принять (при должной помощи извне) 10 тыс. венгерских беженцев. Но за вторую половину месяца поток удвоился, число мигрантов, по официальным данным, достигло 1748 человек. К середине января наплыв продолжал резко нарастать, на территорию ФНРЮ приходило до 500 человек в день, а после закрытия 15 января венгерско-австрийской границы – 600-700 человек в день. На 1 февраля было зарегистрировано 15 тыс., в середине февраля 17 тыс., а в середине марта 18 тыс. иммигрантов, размещенных в 37 лагерях в различных районах страны. Наиболее крупные лагеря предпочитали создавать в Словении, неподалеку от границы с Италией – в расчете на то, что отсюда проще переправлять беженцев на Запад. 26 декабря югославские власти сообщили в соответствующие структуры ООН о том, что на содержание мигрантов уже было потрачено 50 тыс. долларов, но приток беженцев после этого сильно увеличился и к концу января затраты превысили 1 млн 100 тыс. долларов. Только за один день 30 января было израсходовано 25 тыс. долларов. Для МВД были выделены дополнительные средства из бюджета, но они не решили проблемы: Югославия не располагала материальными возможностями для приема столь большого количества беженцев. Материальные и санитарно-гигиенические условия в югославских лагерях для венгерских беженцев были значительно хуже в сравнении с соседней Австрией – существовали проблемы с обеспечением не только медикаментами, но даже проточной водой, в наиболее перегруженных лагерях на трех человек приходились две койки. Проблемы усугублялись вследствие того, что среди беженцев было немало детей [44]. Усилиями медицинских работников все же удалось избежать возникновения эпидемий.

В отличие от демократической Австрии, где почти каждая действовавшая благотворительная организация оказывала беженцам посильную помощь, занималась сбором средств, в титовской Югославии с ее отсутствием гражданского общества властям невозможно было рассчитывать на аналогичную общественную поддержку. С другой стороны, как и в любой другой стране с коммунистическим режимом, в Югославии опасались наплыва иностранцев по политическим причинам. Полиция ФНРЮ старалась всячески изолировать иммигрантов от местного населения – прежде всего из опасений распространения в югославском обществе «венгерской заразы». Лагеря создавались по возможности вдали от больших городов, иногда даже вкладывались специальные средства в сооружение лагерей в слабо заселенных местах (хотя использовались и готовые помещения – казармы, дома отдыха, пустующие зимой). Для наиболее опасных в политическом отношении беженцев (таких как, например, известный оппозиционный журналист Тибор Мераи, впоследствии первый биограф Имре Надя[45]) был создан особый лагерь.

Попасть в лагеря посторонние могли только с разрешения федерального МВД, любые контакты находились под строгим наблюдением. Венгерские беженцы не имели свободы передвижения, не могли покинуть лагерь и часто даже не получали газет [46]. Югославские власти полагали, что получение какой бы то ни было информации о происходящем в Венгрии и вокруг нее может усилить нервозность и нежелательные настроения в иммигрантской среде и тем самым прибавит забот политической полиции. Только в феврале, по договоренности с эмиссарами правительства Кадара, было разрешено широкое распространение в лагерях венгерской пропагандистской литературы – в югославском руководстве по-прежнему считали репатриацию предпочтительным путем разрешения проблемы, но только с оглядкой на западное общественное мнение. В свою очередь венгерская сторона не прекращала заявлять претензий в адрес властей ФНРЮ, не создающих, по ее мнению, в лагерях условий для свободного волеизъявления, подвергающих беженцев давлению, якобы отговаривающих их возвращаться домой[47].

1 февраля возобновила работу смешанная венгеро-югославская комиссия по репатриации. К этому времени с венгерской стороны была усилена охрана границы, в течение нескольких дней около 2000 человек, пытавшихся бежать в Югославию, были остановлены, но все же массовое бегство продолжалось. Венгерские эмиссары убеждали югославских коллег плотно закрыть границу также и со своей стороны, отказавшись «в угоду Западу» впускать граждан ВНР на территорию ФНРЮ. Следующие заседания комиссии, состоявшиеся 12 и 18 февраля, посетили, по своему настоянию, представители Верховного комиссара ООН по делам беженцев. В ходе работы комиссии была заключена договоренность о местах передачи новых партий репатриантов венгерским властям. В середине – второй половине февраля в течение нескольких дней было передано более 750 беженцев (всего к этому времени более 970). Заседания комиссии проходили в довольно конфликтной обстановке: посланцы ООН открыто высказывались против репатриации, подвергали сомнению добровольность выбора многих беженцев. Вопреки требованиям венгерской стороны югославские власти вплоть до августа 1957 г. держали границу по сути дела открытой, принимая беженцев. Вместе с тем они усилили давление на иммигрантов в целях добиться их возвращения на родину.

В отличие от правительства Австрии правительство ФНРЮ поначалу хотело минимизировать участие западных стран и международных организаций в решении проблемы беженцев, делая главную ставку на достижение договоренности с правительством ВНР относительно репатриации. Проблема беженцев доставляла Тито и его команде не только материальные, но и политические неудобства: руководство ФНРЮ, подвергавшееся сильному (не в последнюю очередь экономическому) давлению СССР, опасалось развития событий по сценарию 1948 г. и прилагало усилия для нормализации отношений как с СССР, так и с соседней кадаровской Венгрией. Только в силу большой материальной нужды оно интенсифицировало обращения к Западу за помощью. В феврале министр внутренних дел федерального правительства С. Стефанович провел пресс-конференцию, где заявил, что решение задач по обеспечению венгерских беженцев всем необходимым превосходит силы югославских властей, была впервые официально выражена готовность разрешить выезд на Запад тем лицам, которые пожелают. В свою очередь и Верховный комиссар ООН по делам беженцев О. Линдт на пресс-конференции, состоявшейся в конце января, признал, что массовый приток венгерских беженцев в Югославию стал проблемой, решение которой невозможно без участия международных организаций. Правительство ФНРЮ получило заверения в том, что его затраты будут возмещены через международный фонд, предназначенный для помощи мигрантам (United Nations Refugee Foundation), югославские представители были приглашены для участия в качестве наблюдателей в работе исполкома этого фонда. Однако выделенные в это время средства (50 тыс. долларов, полученных по линии Международного Красного Креста, и ряд других довольно мелких вливаний) явно не были достаточными. В этих условиях югославские власти настоятельно ставят вопрос об эвакуации 5 тыс. беженцев в другие страны, грозя также плотно закрыть со своей стороны югославско-венгерскую границу, если при содействии Запада не будет срочно решен вопрос о материальном обеспечении беженцев. Свои попытки договариваться с правительством Я. Кадара относительно репатриации многих беженцев представители ФНРЮ в ходе встреч с эмиссарами ООН вполне резонно объясняли неготовностью Запада оказать Югославии действенную помощь. Министр внутренних дел ФНРЮ С. Стефанович заявлял также на пресс-конференции, что именно непроясненность вопроса с возможностью выезда на Запад заставляет беженцев думать о возвращении домой [48].

В ответ на это и подобные заявления активизируются усилия международных структур по переправке части мигрантов в другие страны. С 30 января в Белграде функционировал временный офис Верховного комиссара ООН по делам беженцев, призванный координировать все вопросы, связанные с реализацией программы помощи мигрантам (в том числе контролировать распределение средств)[49]. В его работе принимали участие представители межправительственной комиссии по вопросам европейской миграции (ICEM), подключение этого ведомства, теснее связанного с правительствами отдельных государств, ускорило оформление выезда части беженцев на Запад. Правительственные эмиссары из разных стран посещали лагеря, под наблюдением сотрудников ведомства Верховного комиссара отбирали людей для выезда в соответствующие страны – Францию, Бельгию, ФРГ, Канаду и т. д.; образовался своего рода рынок рабочей силы. По данным комиссии ООН, к середине марта подавляющее большинство эмигрантов (из примерно 18 тыс. оказавшихся в Югославии) заявило о желании выехать на Запад. К этому времени приток людей из Венгрии резко уменьшился (почти все желавшие покинуть страну успели это сделать), что давало возможность постепенно направить решение проблемы в более спокойное русло, с подключением всех заинтересованных сторон. В связи с тем, что в Австрии к этому времени число беженцев заметно уменьшилось [50], Верховный комиссар ООН в конце апреля обращается к правительству этой, имеющей большой опыт приема мигрантов страны с просьбой согласиться временно принять за счет ООН 5 тыс. венгров из числа эмигрировавших в Югославию; в течение 4 месяцев их было обещано переправить в другие страны. Австрийское правительство дало после кратковременных колебаний согласие, восприняв просьбу с большим удовлетворением как знак высокой международной оценки усилий Австрии по приему венгерских беженцев, однако еще большее удовлетворение вызвал отзыв ведомством ООН ранее поступившей просьбы. Ведь проблемы, связанные с приемом «своих собственных» (прибывших непосредственно из Венгрии) иммигрантов, продолжали и в Австрии сохранять определенную остроту [51].

Венгерские представители, настаивая на репатриации своих граждан, выражали недовольство слабым откликом мигрантов на призывы к возвращению и обвиняли правительство ФНРЮ в двойственности, непоследовательности и заигрывании с Западом. С югославской стороны в свою очередь звучали упреки в адрес венгерских эмиссаров (членов совместной комиссии по репатриации) в неспособности проводить эффективную работу среди беженцев, в том числе агитационно-пропагандистскую. И это было недалеко от истины. Так, при посещении лагерей членами комиссии по репатриации мигрантов зачастую нервировало, когда они вдруг видели знакомых им по Венгрии офицеров госбезопасности (AVH), от которых им трудно было ожидать чего-либо хорошего. С другой стороны, и югославские чиновники могли своими глазами наблюдать грубый прием беженцев на пограничных контрольно-пропускных пунктах, что охлаждало их готовность сотрудничать с правительством Кадара, поскольку вызывало опасения, что венгерские партнеры будут и далее компрометировать перед лицом западного общественного мнения имидж нейтральной Югославии, «вступившей в сговор» с советским сателлитом за счет тысяч венгерских граждан, бежавших от преследований. Несмотря на препятствия венгерских спецслужб, до адресатов в югославских лагерях иногда доходили письма из дома с советами не возвращаться при сложившихся обстоятельствах, и это лишний раз заставляло задуматься тех, кто изначально выражал готовность добровольно вернуться на родину. Вместе с тем плохие условия жизни в лагерях, равно как и более медленное (в сравнении с Австрией) оформление разрешений выехать на Запад[52] служили для беженцев мотивами выбора в пользу репатриации. Тем не менее число согласившихся вернуться из Югославии домой к началу апреля, по некоторым данным, не превышало 2100 человек, что было в несколько раз меньше количества желающих отправиться в западные страны. Это объяснялось помимо всего прочего и тем, что 31 марта подходил к концу срок, в течение которого в соответствии с объявленной 29 ноября амнистией беженцы должны были вернуться на родину. Вероятно, при более эффективной постановке дела со стороны правительства Кадара показатель мог бы быть более высоким – ведь с массовым выездом на Запад происходили задержки (из беженцев, весной 1957 г. заявивших желание мигрировать на Запад, лишь меньше половины в течение последующих 4 месяцев получили разрешение на выезд; США фактически еще в апреле установили мораторий на прием новых мигрантов [53]). В этих условиях многие разочаровались и уже всерьез стали рассматривать репатриацию в качестве альтернативы.

В мае 1957 г. Югославию вновь посетил Верховный комиссар ООН по делам беженцев, выразивший неудовольствие тем, что представители Международного Красного Креста не были допущены к местам репатриации венгерских беженцев, в частности несовершеннолетних. 7 мая он сделал официальное представление министру внутренних дел ФНРЮ, поставив под сомнение добровольность возвращения в Венгрию некоторых подростков 14-16 лет [54]. В конце мая – начале июня по требованию Верховного комиссара ООН группа иностранных журналистов была допущена в лагеря. Хотя их прием был обставлен настоящей показухой, впечатления оказались однозначно плохими – в репортажах, опубликованных в западной прессе, проводились прямые параллели с концлагерями времен Второй мировой войны. После этого югославские власти несколько улучшили условия проживания и культурного обеспечения в лагерях, особенно тех, где пребывало много несовершеннолетних – среди прочего были организованы курсы английского и французского языков для молодежи, желающей отправиться на Запад, начали проводиться спортивные состязания. Активизируется обучение детей по программам венгероязычных югославских школ, из Воеводины в лагеря приглашаются учителя (а также священнослужители), владеющие венгерским языком. Кое-где организуются кинопоказы. Западные эмиссары настаивали на более активном участии Международного Красного Креста (и его национальных организаций, представляющих развитые страны) в обустройстве лагерей. Эта настойчивость приносила свои результаты. Так, на средства шведского Красного Креста была оборудована скромная база отдыха для несовершеннолетних беженцев на Адриатическом море, закуплен спортивный инвентарь. В лагерях стали более широко распространять югославскую венгероязычную газету, издающуюся в Нови-Саде. Из нее читатели могли почерпнуть официальную югославскую версию венгерских событий, сильно отличавшуюся от той, которая преподносилась советской и венгерской пропагандой (как следует из отчетов эмиссаров, занимавшихся вопросами репатриации, это вызывало явное неудовольствие венгерской стороны).

Как бы то ни было, условия пребывания мигрантов в лагерях по-прежнему оставляли желать много лучшего. Американская делегация, посетившая в июле 1957 г. ряд лагерей, составила впечатление о том, что многие беженцы попросту голодали. Одна из главных проблем заключалась в медленном перечислении финансовых средств из международных фондов, и это касалось в первую очередь Югославии. Австрия приняла значительно больше венгерских иммигрантов, но их отток на Запад из этой страны был налажен, как уже отмечалось, значительно быстрее, нежели из Югославии. Перечисление средств в Австрию также осуществлялось быстрее, больше активности проявляли, когда дело касалось помощи этой стране, американские и европейские благотворительные организации [55].

Из более чем 180 тыс. зарегистрированных в Австрии беженцев до конца июня 1958 г. около 155 тыс. двинулось дальше, в другие страны. Выезд продолжался и в последующие месяцы. Так, сообщение о казни Имре Надя 16 июня 1958 г. охладило решимость части мигрантов добиваться возвращения на родину, а напротив, подтолкнуло их к поискам удачи далеко от родной земли. Всего в Австрийской республике осталось примерно 18 тыс. беженцев. Фонд помощи беженцам ООН поддержал программу их интеграции в австрийское общество, выделив на нее 3,5 млн долларов, в том числе на создание 500 квартир для беженцев, совершенствование системы школьного образования для этнических венгров[56]. Многие венгры были заняты на строительных, сезонных, сельскохозяйственных работах, но люди, обладавшие более высокой квалификацией, как правило, работали по специальности, хотя и получали в среднем на 20-30% меньше граждан Австрии. Согласно статистическим данным, в США эмигрировало 32 тыс. человек, в Канаду – 24 тыс., в Великобританию – 20 тыс., по 9-14 тыс. в ФРГ, Францию, Швейцарию, около 8 тыс. в Австралию. Среди стран, принявших беженцев, были также Швеция, Италия, Израиль, Южно-Африканский Союз, Голландия, Дания, Бельгия [57]. В Венгрию из Австрии в 1957-1958 гг. вернулось около 8 тыс. человек [58].

В Югославии на 5 июня было зарегистрировано более 19 тыс. венгерских иммигрантов, однако реально в это время в стране находилось около 14 тыс. (остальные успели выехать на Запад либо вернуться в Венгрию). В августе в ФНРЮ оставалось около 8 тыс. беженцев. В это время возобновила работу смешанная венгеро-югославская комиссия по репатриации, но она не добилась серьезных результатов – в Югославии активизировали свою деятельность западные эмиссары, оформлявшие венгерским беженцам право на выезд в страны Запада. Тогда же, в августе, в соответствии с заключенным двусторонним соглашением новых беженцев перестали принимать, отдавая их в руки венгерских пограничников [59]. Насколько можно судить по источникам, несколько активизируется также сотрудничество венгерских и югославских спецслужб в деле депортации беженцев с Запада в Венгрию [60].

К середине октября из Югославии было переселено 12 тыс. мигрантов, а в начале 1958 г. в ведомстве Верховного комиссара ООН вопрос признали в основном решенным, белградский офис ведомства был закрыт. По данным, приводимым в литературе [61], из 19 857 зарегистрированных венгерских граждан, с 23 октября 1956 г. по 31 декабря 1957 г. нашедших временное пристанище на территории ФНРЮ, около 16 370 эмигрировали потом на Запад (больше всего во Францию, Бельгию, США), примерно 2770 были репатриированы в Венгрию. В югославское общество интегрировалось около 650 человек. Власти проявили интерес к оставлению в ФНРЮ лиц, получивших техническое и военное образование (и не в последнюю очередь тех, кто проходил военную подготовку в СССР).

В целом можно констатировать, что реакция ФНРЮ на массовый исход венгров с родины была амбивалентной и менялась с течением времени по мере изменений степени вовлеченности югославского правительства в развитие событий в Венгрии и вокруг нее. На политику ФНРЮ в данном конкретном вопросе оказывали влияние общая позиция Тито и его команды, занятая в дни венгерской революции, состояние отношений ФНРЮ как с СССР и советским блоком, так и со странами Запада, активная внешняя политика Югославии, в том числе в странах «третьего мира» [62]. Власти ФНРЮ стремились сохранить нормальные отношения с СССР и соседней ВНР, не желали давать поводов для углубления кризиса по сценарию 1948 г. В то же время они заботились о репутации Югославии как нейтрального государства с независимой внешней политикой, а потому дистанцировались от любых попыток заставить играть себя по правилам, продиктованным Москвой. Столкнувшись с большим наплывом беженцев, Югославия после определенных колебаний приняла их, поскольку хотела избежать негативного отклика международного общественного мнения на свои действия. Проблемы, связанные с пребыванием 20 тыс. венгерских иммигрантов на территории ФНРЮ, могли быть решены только с международной помощью.

Судьбы венгерских беженцев на Западе после отъезда их из Австрии и Югославии складывались по-разному, процесс адаптации к новой среде, интеграции в общества принимающих стран был зачастую болезненным. Не все могли найти работу по специальности, были случаи, когда врачи становились шоферами, университетские преподаватели гардеробщиками. Но многие люди, напротив, смогли найти себя в «новой жизни» – недавние рабочие преуспевали в бизнесе, становились журналистами эмигрантских СМИ и т. д. Таким образом, изучение судеб тысяч мигрантов дает многочисленные примеры как восходящей, так и нисходящей социальной мобильности [63].

Особую категорию беженцев (точнее, невозвращенцев) составили венгерские спортсмены, не вернувшиеся на родину с мельбурнской летней олимпиады, состоявшейся в ноябре – декабре 1956 г. в Австралии. Выступление венгерских олимпийцев, занявших 3-е место в неофициальном командном зачете после СССР и США, стало не просто триумфом, дополнившим некоторыми новыми штрихами сложившийся в западном общественном мнении положительный образ страны, борющейся за суверенитет. Оно стало своего рода компенсацией ущемленного национального достоинства [64].

Венгерские спортсмены, выразившие желание остаться на Западе, не были лишены венгерского гражданства. Лишение беженцев и невозвращенцев гражданства применялось кадаровской властью лишь в редких случаях, что было связано с установкой на проведение объемной пропагандистской работы, призванной убедить эмигрантов в необходимости репатриации (утрата гражданства заведомо отсекала бы для многих возможность возвращения на родину; лишать гражданства активных противников режима также не хотели – как граждане они должны были нести ответственность за любые действия, направленные против власти). Специально для беженцев волны 1956 г. начинает издаваться газета «Magyar Szemle» («Венгерское обозрение»). Уже в конце 1950-х годов организуется ряд туристических поездок в Венгрию делегаций, составленных из эмигрантов (как правило, людей нашедших себя на Западе и в силу этого достаточно влиятельных в эмигрантской среде и при этом лояльных кадаровскому коммунистическому режиму; о приглашении активных политических оппонентов речи, разумеется, не шло). Расчет делался на то, что многие из тех, кто не хочет вернуться насовсем, все же надеются поддерживать связи с родиной [65]. Приезды этих делегаций обставлялись показухой, кадаровские власти вкладывали средства в свой пропагандистский проект, полагая, что, вернувшись в страны пребывания, хотя бы некоторые из приглашенных своими рассказами развеят опасения своих менее удачливых соотечественников, опасающихся возвращаться на родину. Работа с представителями венгерских диаспор в ряде случаев использовалась и для установления более тесных связей с теми или иными странами – задача выхода Венгрии из внешнеполитической изоляции была для кадаровского режима одной из приоритетных. Согласно сформировавшимся к концу 1950-х годов твердым установкам, вести пропаганду в пользу репатриации надо было так, чтобы не осложнялись отношения с западными странами.

Как бы там ни было, вернулось, по данным И. Мюрбер, не более 7% мигрантов волны 1956 г. Если даже считать эту цифру несколько заниженной (не принимающей во внимание тех, кто вернулся после 1958-1959 гг.), следует заметить, что в выступлениях Кадара число возвращенцев сильно преувеличивалось. Так, в январе 1958 г. венгерский лидер говорил о 28 тыс. вернувшихся, а в октябре 1960 г. с трибуны Генассамблеи ООН о 40 тыс. репатриантов [66]. То есть речь шла уже о каждом пятом беженце (манипуляции с цифрами облегчались тем, что в конце 1950-х годов в Венгрию возвращались и представители других волн эмиграции – в том числе, кстати говоря, и из СССР). Для Кадара любое возвращение беженцев домой было голосом в пользу режима, доказательством его легитимности, как и свидетельством успеха, результативности проводимой политики. А потому режим уделял столь большое внимание программе репатриации, ее пропагандистскому обеспечению. Дьердь Ацел, в 1960-е годы постепенно выдвигавшийся на роль главного идеолога ВСРП, в своих публичных заявлениях неоднократно подчеркивал нежелание венгерского правительства ограничивать свободу въезда в страну тех, кто бежал за границу в 1956-1957 гг. Среди прочего он заявил об этом в 1964 г. на состоявшейся в Будапеште конференции международного Пен-центра [67].

Однако далеко не все вернувшиеся в Венгрию были приняты с обещанным радушием. Не так уж мало людей подверглось репрессиям за причастность к событиям осени 1956 г., имели место даже случаи смертных приговоров [68]. Недоверие к репатриантам (особенно представителям интеллигенции) проявлялось и при приеме на работу. Некоторые из вернувшихся, разочаровавшись в сделанном выборе, пытались вновь покинуть страну.

Кадаровский режим, призывая беженцев к возвращению, пытался компенсировать потери рабочей силы, утрату части интеллектуального потенциала общества [69], серьезный демографический ущерб, вызванный массовым исходом населения. Венгрия в любом случае осталась в проигрыше, выиграла же соседняя Австрия, хорошо наладившая прием и обеспечение десятков тысяч мигрантов. Предпринятые австрийским правительством и обществом в конце 1956 – 1957 гг. усилия снискали международное признание. Это способствовало повышению политического и морального авторитета нейтрального среднеевропейского государства, только в 1955 г. восстановившего свой полный суверенитет. Правительство Ю. Рааба сумело заставить работать в свою пользу последствия серьезного международного кризиса, придать своим действиям демонстративно-пропагандистский эффект, показать способность нейтральной Австрии в сотрудничестве с международными организациями решить сложнейшую, общеевропейского значения гуманитарную проблему. Вместе с тем была продемонстрирована роль международных механизмов и многосторонней дипломатии в разрешении подобного рода гуманитарных проблем. Массовый наплыв венгерских беженцев в Австрию и Югославию (а оттуда во многие страны мира) лишний раз показал, что отдельным государствам не под силу справиться с решением всего комплекса возникающих в таких случаях задач в одиночку, без помощи всего мирового сообщества. Интересы вовлеченных сторон не всегда совпадали, что вело к затягиванию в решении проблемы. Тем не менее генеральный секретарь ООН Д. Я. Хаммершельд и многие наблюдатели в мире высоко оценили акцию помощи венгерским беженцам, которую удалось осуществить на должном уровне без лишних бюрократических проволочек (особенно в сложнейших условиях конца ноября – декабря 1956 г., когда с неожиданным наплывом в течение считанных недель более 100 тыс. мигрантов Австрия оказалась перед лицом серьезнейшего вызова, способного повлечь за собой социально-гуманитарную катастрофу). Проблема беженцев из стран Восточной Европы неоднократно приобретала остроту и в последующем, и при попытках ее решения был так или иначе востребован сохранявший свою актуальность опыт 1956-1957 гг.[70].

С решением проблемы беженцев волны 1956 г. снижается напряженность в венгерско-австрийских отношениях [71]. В октябре 1958 г. Австрия признала кадаровское правительство, министр иностранных дел Венгрии Э. Шик побывал в Вене, был хорошо принят, в двусторонних отношениях обозначился перелом. По мере дальнейшего их развития коренным образом трансформировался образ австро-венгерской границы в официальной пропаганде кадаровского режима. В конце 1950-х годов, когда венгерский вопрос муссировался в ООН, коммунистическая пресса Венгрии охотно обращалась к событиям осени 1956 г., чтобы напомнить обывателю о существовании империалистической угрозы. Граница «двух миров» ассоциировалась с провокациями мирового империализма, засылкой шпионов и диверсантов. Однако в 1960-е годы выход Венгрии из внешнеполитической изоляции, улучшение ее отношений с западными странами (и прежде всего активизация экономических контактов с Западом) сделали излишним и даже абсурдным слишком частое обращение к теме вмешательства империалистов во внутренние венгерские дела. В свою очередь и венгерско-австрийские отношения в 1960-1970-е годы не просто нормализуются, а становятся довольно тесными, вплоть до разрешения безвизовых поездок [72]. Коммунист-прагматик Я. Кадар, приступивший к либерализации своего режима и предпринявший ряд экономических реформ, довольно легко нашел общий язык с другим прагматическим политиком, заботящимся прежде всего о материальном благосостоянии своих подданных – австрийским социал-демократом Б. Крайским. С канцлером капиталистического государства его связывали даже несколько более доверительные и неформальные отношения, нежели с первыми секретарями компартий социалистических государств (кроме Н. С. Хрущева, а также А. Дубчека) [73]. Соответственно и венгерско-австрийская граница превращается со временем в своего рода символ мирного сосуществования двух систем [74]. Уже в 1965 г. венгерские власти принимают решение о сносе технических заграждений на границе, восстановленных в начале 1957 г. Драматические события «будапештской осени», включая массовый исход венгров в Австрию становятся не более чем эпизодом в богатой, многогранной истории взаимоотношений двух соседних народов, оставившим след в исторической памяти каждого из них, но не сильно отягощающим процесс взаимопонимания.

По теме:

Серия документальных фотографий «Жизнь в лагере», посвящённая венгерским беженцам в Европе, на официальном сайте Международной организации по миграции // iom.int

---

[1] История Венгрии в новое и новейшее время знает несколько волн как экономической, так и политической эмиграции. Экономическими мотивами был обусловлен массовый отток рабочей силы (не только этнических венгров, но также представителей других национальностей, в том числе словаков, румын, закарпатских русин) из многонационального венгерского королевства в Северную Америку в начале XX века. Волна политической эмиграции охватила страну вследствие поражения коммунистической диктатуры в августе 1919 г. (так называемой Венгерской Советской республики) и последующего установления правоавторитарного хортистского режима. Следующая волна политической эмиграции пришлась на вторую половину 1940-х годов. К ней относились отнюдь не только апологеты хортизма и приверженцы правых политических течений, но и люди либеральных убеждений, не принимавшие того вектора развития венгерского общества, который вел к установлению коммунистической диктатуры сталинского образца.

[2] См.: Стыкалин А.С. Прерванная революция. Венгерский кризис 1956 года и политика Москвы. М., 2003.

[3] В работах И. Мюрбер предпринята наиболее серьезная попытка дать структурный анализ эмиграции 1956 г., определить, в каких пропорциях были представлены в потоке беженцев мужчины, женщины, подростки, люди различных возрастных категорий и семейного положения, выходцы из разных областей Венгрии, городские и сельские жители. Большое внимание автором было уделено выявлению профессиональной и образовательной структуры эмиграции. См., в частности: Murber Ibolya. Flucht in den Westen 1956. Ungarnfluchtlinge in Österreich (Vorarlberg) und Liechtenstein. Feldkirch, 2002 (венг. издание: Magyar menekültek Ausztriában (Vorarlberg) és Liechtensteinben, 1956. Felelkirchen, 2002); Murber I. 1956 és Ausztria // Az 1956-os forradalom visszhangja a szovjet tömb országáiban. 1956 Intézet. Évkönyv XIV. 2006-2007 / Szerk. Rainer M.J., Somlai K. Bp., 2007, 17-26.o; Murber I. Arcok a tömegből. Az ötvenhatos magyar menekültek társadalom-statisztikai vizsgálata // Hatalom és kultúra. Az V. Nemzetközi Hungarológiai Kongresszus (2001. augusztus 6-10) előadásai. II / Szerk. Jankovics J., Nyerges J. Bp., 2004. В качестве источников исследовательница использовала материалы венгерского статистического ведомства, МВД Австрии. И. Мюрбер установила, что в потоке миграции явно преобладало городское население, сельских жителей бежало немного. До 30% беженцев составляли жители Будапешта, немало было также выходцев из западных областей (сыграло определенную роль лучшее знание местности, путей подхода к границе). Около 65% беженцев составляли рабочие. Хотя власть декларировала себя пролетарской, как в активном сопротивлении (повстанцы, рабочие советы), так и в пассивном сопротивлении режиму (беженцы) ведущее место занимали выходцы из рабочего класса – те, от имени кого, в соответствии с официальными идеологемами, осуществлял управление страной венгерский коммунистический режим.

[4] Две трети бежавших составляли мужчины, среди них преобладали несемейные. Доминирующая возрастная категория беженцев – люди 1932-1936 гг. рождения. О социальных (особенно макросоциальных) последствиях исхода 1956 г. см. в фундаментальной работе по социальной истории Венгрии второй половины XX в.: Valuch T. Magyarország társadalomtörténete a XX. század masodik felében. Bp., 2001.

[5] По данным И. Мюрбер, представители интеллигенции и студенчества составляли 25% потока беженцев. Довольно много эмигрировало инженеров, среди покинувших страну были также педагоги, врачи, экономисты, журналисты и т. д. См. соответствующие статистические данные: Murber I. Arcok a tömegből. Az ötvenhatos magyar menekültek társadalom-statisztikai vizsgálata.

[6] Здесь было бы уместно, на наш взгляд, сослаться на эмоциональные воспоминания о прощании со своими родителями Чарльза (венг.: Кароя) Гати, ставшего впоследствии одним из ведущих американских экспертов по проблемам Восточной Европы в новейшее время, большим знатоком истории венгерской революции 1956 года. См.: Гати Ч. Обманутые ожидания. Москва, Вашингтон, Будапешт и венгерское восстание 1956 года. М., 2006. С.27-28.

[7] С начала 1957 г. в западных странах и прежде всего в США (на базе Колумбийского университета) при финансовой поддержке американских разведслужб осуществлялась программа интервьюирования венгерских беженцев. В этой работе участвовали квалифицированнейшие социологи, в том числе выходцы из Германии, продолжавшие традиции Франкфуртского института социальных исследований (В сентябре 2006 г. на большой международной конференции в Санкт-Петербурге «Будапешт’56, до и после. История и память Первого кризиса Коммунизма» с содержательным докладом по этой теме выступил директор архива Института «Открытое общество» в Будапеште И. Рев). В результате был собран богатейший, хотя и нуждающийся в критическом осмыслении материал. Показания беженцев, не только содержащие определенную информацию о венгерских событиях 1956 г., но прежде всего отражающие их субъективные настроения, хотя и использовались довольно широко в западной исторической литературе о венгерской революции, до сих пор еще не в полной мере востребованы – материал этот хранится в настоящее время в Будапеште, в архиве радиостанции «Свободная Европа», функционирующем под эгидой Института «Открытое общество».

Опрос беженцев в 1957 г. проводили и уполномоченные специальной комиссии ООН, представившей Генассамблее ООН свой отчет о причинах венгерского восстания и о положении в Венгрии. См.: United Nations General Assembly. Report of the Special Commitee on the Problem of Hungary. New York, 1957 (на русском языке см. фрагменты: Мост. Будапешт, 1992. N.1-2).

[8] См., например: Bujdosó A. 299 nap. Bp., 2003; Barlay St. Menekülés és megerkezés. Bp., 2006. На английском языке см.: Lipták Bela. A Testament of Revolution. Bp., 2003 (мемуары созданы на основе дневника, писавшегося в лагере для беженцев); Kalman B. Refugee Child. My memories of the 1956 Hungarian revolution. New York, 2006. См. также более раннее издание Венгерского союза политических беженцев, содержащее немало материала, почерпнутого из бесед с участниками и свидетелями событий 1956 г.: Fejer D. – Micheller M. Bűnhődés bűntelenűl. Bp., 1996. Немало новых свидетельств было приведено осенью 2006 г. на состоявшейся в венгерском городе Дьере специальной научной конференции, посвященной массовому исходу венгров в 1956 г.

[9] См.: Pelle J. Az utolsó vérvádak. Az etnikai gyűlölet és a politikai manipulácio kelet-europai történetéből. Bp., 1995. 106.o. Антисемитские проявления в ходе венгерского восстания 1956 г. имели место, что было напрямую связано с большой представленностью евреев в номенклатуре режима Ракоши. Но они отнюдь не определяли сути событий, оставались на периферии массового народного движения (См.: Litván György. Jewish Role in Hungarian Communism, Anti-Stalinism and 1956 // Király Béla emlékkönyv. Bp., 1992; Karady V. – Vari I. Félelem és részvétel – zsidók 1956-ban // Világosság, 1989, N.6; Valuch T. Kisvárosi történet. Az 1956-os forradalom és a zsidóellenes megmozdulások Hajdunánáson. Bp., 2001; Matuz G. Zsidógyilkosságok 1956-ban? Vádak és tévhiták. Bp., 2004; Standeisky Éva. Antiszemitizmus az 1956-os forradalomban // Évkönyv XII. Bp., 2004). Как бы то ни было, доля евреев в потоке эмиграции была на порядок выше, нежели составляемый ими в 1956 г. процент населения страны. Независимо от того, насколько были значительны во время революции антисемитские проявления, они повлияли на отношение части мирового общественного мнения к венгерским событиям. См.: Стыкалин А.С. Илья Эренбург и венгерские события 1956 г. (К истории взаимоотношений писателя с хрущевской партийной элитой и левой интеллигенцией Запада в 1950-е годы) // XX век. Русская литература глазами венгров, венгерская литература глаáзами русских / Отв. редактор Ю. П. Гусев. М., 2007. С.218-247. О бегстве венгерских евреев в Канаду в 1956-1957 гг. см.: Hidás P.I. Kanada és a magyar zsidó menekültek, 1956-1957 // 1956-os Intézet. Évkönyv VII. Bp., 1999.

Правительство Израиля довольно быстро скорректировало свою первоначальную позицию поддержки венгерского восстания, что объяснялось информацией, поступавшей из Будапешта (в донесениях израильского посольства особое внимание уделялось именно антисемитским проявлениям). Из покинувших Венгрию евреев большинство (по некоторым данным, до 16 тыс. человек) пыталось обосноваться в Израиле, однако власти этой страны не были способны принять и в скорые сроки обеспечить работой и пропитанием столь большое количество вновь прибывших мигрантов. Многие в конце 1950-х годов переселились в другие страны, часть вернулась на родину.

[10] Позже, в начале 1957 г., эти заграждения были частично восстановлены и просуществовали до 1965 г. См.: Orgoványi I. A nyugati határzár és annak felszámolása 1956-ban // AVH – politika – 1956. Politikai helyzet és az állambiztonsági szervek Magyarországon, 1956. Bp., 2007. В условиях происходившей нормализации отношений советского блока с режимом Тито весной-летом 1956 г. были снесены также выстроенные после 1948 г. технические заграждения на венгеро-югославской границе.

[11] Придерживавшийся весьма жестких позиций посол писал в Президиум ЦК КПСС в записке от 29 августа 1956 г. о внутриполитической обстановке в Венгрии: «Такой тактикой враждебные элементы пытаются поставить наших друзей в затруднительное положение, понимая, что выполнить эти новые требования в данное время не представляется возможным, а некоторые из них вообще нельзя удовлетворить без ущерба для политики партии и народно-демократического государства» (Советский Союз и венгерский кризис 1956 года. Документы / Редакторы-составители Е. Д. Орехова, В. Т. Середа, А. С. Стыкалин. М., 1998. С.242). См. также: Стыкалин А.С. Посол СССР как проводник советского влияния в «народно-демократической» стране. К истории дипломатической карьеры Ю. В. Андропова // Власть и общество: непростые взаимоотношения (Страны Центральной и Юго-Восточной Европы в XX веке) / Отв. редактор Е. В. Серапионова. М., 2008.

[12] См.: Soós K. Austria és a magyar menekültügy, 1956-1957 // Századok, Bp., 1998. N.5.

[13] Эти обязательства нашли отражение в подписанном в мае 1955 г. государственном договоре, на основании которого Австрии возвращался полный суверенитет.

[14] См.: Soós K. 1956-os magyar menekültek a statisztikai adatok tükrében // Levéltári Szemle. Bp., 2002. N.3. 56.o.

[15] О международно-правовых аспектах проблемы венгерских беженцев в 1956-1957 гг. см. подробно: Cseresnyés F. A nemzetközi menekültjog alkalmazása: Ausztria és az 56-os menekültek // Múltunk. Bp., 2007. N.1.

[16] СССР не подписал женевской конвенции 1951 г., в советской внешнеполитической пропаганде этот документ подавался как один из инструментов проведения политики, направленной против СССР и его союзников. Непризнание женевской конвенции проявилось и в советской официальной позиции при обсуждении в ООН проблемы венгерских беженцев.

[17] Soós K. 1956 és Ausztria. Szeged, 1999. 82.o.

[18] Ю. Рааб на пресс-конференции в Бонне 24 октября уклончиво заметил, что не может прогнозировать дальнейшее развитие событий в соседней стране. Происходящее в Венгрии, однако, продолжал он, свидетельствует о том, что стремление к свободе пробивает себе дорогу в странах Восточной Европы. Руководящие органы двух наиболее влиятельных партий страны – народной и социалистической, в своих заявлениях выразили солидарность с борющейся за свободу Венгрией (См.: Soós K. 1956 és az osztrák politikai pártok // Acta Universitatis Szegediensis de Attila Jozsef Nominatae. Historica. Tomus CIV. Szeged, 1996). Отклику в Австрии на венгерские события 1956 г. посвящены большая историография и документальные публикации. На немецком языке см.: Schmidl E.A. (Hg.). Die Ungarnkrise 1956 und Österreich. Wien-Köln-Weimar, 2003. На венгерском языке см.: Cseresnyés F. Ötvenhatosok menekülése Ausztria és Ausztria at // Múltunk, 1998, N.1; Iratok Magyarország és Ausztria kapcsolatainak történetéhez 1956-1964. Vál., szerk., jegyzetekkel ellátta és a bevezető tanulmányt írta Gecsényi Lajos. Bp., 2000; Soós K. 1956 és Ausztria. Szeged, 1999; Szentesi R. Az 1956-os magyar forradalom fogadtatása a semleges Ausztriában // Sic Itur Ad Astra, 2001. 3-4 sz.; Murber I. 1956 és Austria // Limes. Tatabánya, 2006 N.3.

[19] См.: Перре Ф. Деятельность МККК в Венгрии в 1956 г. // Международный журнал Красного Креста, 1996. N.11. С.455-470; Vonèche Kardia I. Magyar október vörös zászló és vörös kereszt között. A Nemzetközi Vöröskereszt Magyarországon 1956-ban. Bp., 1998. О реакции на события осени 1956 г. венгерской эмиграции предыдущей волны см.: Borbandi Gy. A magyar emigráció életrajza, 1945 – 1985. Köt.1-2. Bp., 1989.

[20] Публикацию этого документа на венгерском языке см.: Levéltári Szemle, 1997, N.2.

[21] Здесь и далее приводятся данные из работ К. Шоош. См., в частности: Soós K. Austria és a magyar menekültügy, 1956-1957 // Századok, Bp., 1998. N.5.

[22] Всего примерно столько беженцев австрийское правительство ожидало получить, когда в 20-х числах октября оно начало обсуждать проблему, вот-вот грозившую возникнуть. Едва ли кто-то мог себе в то время представить, что новая волна венгерских эмигрантов превысит 180 тыс. человек.

[23] Огромное количество беженцев (всего около 70 тыс. человек) в качестве места пересечения границы избрали мост через канал близ бургенландского села Андау. С легкой руки журналистов «мост в Андау» становится символом границы двух миров и стремления венгров к свободе. См., в частности, документально-художественное произведение, которое по горячим следам венгерских событий опубликовал американский журналист М. Миченер, свидетель происходившего. См.: Michener J.A. The Bridge at Andau. New York, 1957 (венг. изд.: 1994). См. также: Menekülő magyarok. A SzER tudósítójának grazi telefonjelentései 1956 novemberéből // Beszélő, 2005. N.5.

[24] В качестве курьеза воспринимается случай с писателем Тамашем Ацелом, который, согласно распространенной версии, выехал в Австрию на личном автомобиле, причем купленном на Сталинскую премию, полученную в 1951 г. в СССР за слабый роман (наряду с ним тогда эту премию получил ряд других писателей из стран «народной демократии»). Такое в принципе было возможно только в самые первые недели после подавления восстания, когда с венгерской стороны был плохо налажен пограничный контроль.

[25] См.: Стыкалин А.С. Прерванная революция. Венгерский кризис 1956 года и политика Москвы. М., 2003. Глава 4.

[26] Ungarischer Fluchtlingshilfdienst.

[27] См.: Soós K. 1956-os magyar menekültek a statisztikai adatok tükrében // Levéltári Szemle, 2002. N.3. 58.o. Некоторые специалисты ставят под сомнение точность приводимых в австрийской статистике цифр. Следует иметь в виду, что в Австрии находилось много (по данным И. Мюрбер, более 120 тыс. человек: Murber I. 1956 és Austria // 1956-os Évkönyv XIV. 2006-2007. 91.o.) венгерских иммигрантов предыдущей волны, покинувших родину после 1945 г. и особенно после установления коммунистической диктатуры в 1948 г. (часть этих людей вплоть до 1956 г. имела официальный статус беженцев, полученный в соответствии с международной конвенцией 1951 г.; австрийское правительство, испытывавшее трудности с содержанием в стране слишком большого количества иммигрантов из стран Восточной Европы, и до осени 1956 г. неоднократно ставило на международном уровне вопрос о переселении определенной их части в другие государства). Некоторые из венгерских беженцев прежних волн смогли в 1957 г. оставить Австрию и выехать в другие страны при помощи ООН, воспользовавшись возможностью примкнуть к новой волне эмиграции. Кроме того, и австрийские власти в интересах получения большей материальной помощи извне на содержание беженцев позволили себе некоторую хитрость – преувеличили число беженцев волны 1956 г. за счет присоединения к ним представителей более ранних волн эмиграции. В документах, адресованных в соответствующие структуры ООН, австрийская сторона не всегда проводила четкое разграничение между разными волнами эмиграции. См.: Kovačević K. The refugee problem in Yugoslavia // The 1956 Hungarian Revolution and the Soviet Bloc Countries: Reactions and Repercussions / Ed. by J. M. Rainer and K. Somlai. Bp., 2007, P.111.

Следует заметить, что приводимые в литературе количественные данные о беженцах, прошедших через Австрию, являются разноречивыми. Так, число венгерских иммигрантов, прибывших в страну в течение ноября, колеблется, по разным источникам, от 60-70 до 110 тыс. человек. Трудности с установлением точного числа могут быть связаны с невозможностью определить количество незарегистрированных беженцев, нельзя исключать и сознательных манипуляций властей с цифрами, о чем речь шла несколько выше.

В нашей статье мы опираемся главным образом на статистические выкладки, приведенные в работах К. Шоош и И. Мюрбер, наиболее тщательно прорабатывавших соответствующую австрийскую статистику. См.: Soós K. Austria és a magyar menekültügy, 1956-1957 // Századok, 1998. N.5; Soós K. 1956 és Ausztria. Szeged, 1999; Soós K. 1956-os magyar menekültek a statisztikai adatok tükrében // Levéltári Szemle, 2002. N.3; Murber I. Arcok a tömegbol. Az ötvenhatos magyar menekültek társadalom-statisztikai vizsgálata // Hatalom és kultura. Bp., 2004. В работах И. Мюрбер приводятся данные МВД Австрии о 183 676 зарегистрированных в стране венгерских беженцах.

[28] Szabó J. «… s várja eltévedt fiait is.» Az MSzMP repatriálási és hazalátogatási politikája 1956 és 1963 között // Múltunk, 2007. N.1. 197.o.

[29] См. справку «О венгерских беженцах в Австрии», подготовленную первым секретарем посольства СССР в Вене В. Сычевым: Архив внешней политики Российской Федерации (АВПР). Фонд референтуры по Австрии. Оп.36. Папка 70. Д.37. Л.1-4. Справка была составлена в соответствии с указанием министра иностранных дел СССР А. А. Громыко и направлена послом СССР в Австрии С. Г. Лапиным в 3-й Европейский отдел МИД СССР 15 августа 1957 г. Впрочем, советские и венгерские дипломаты в своих донесениях несколько сгущали краски при описании негативных явлений в среде беженцев – как в Австрии, так и в Югославии.

[30] В решении возникших задач участвовал и ряд структур ООН, в том числе UNRRA – United Nations Relief and Rehabilitation Administration.

[31] Соответствующая информация содержится в документах, которые постоянный представитель СССР при ООН А. А. Соболев 15 марта 1957 г. направил заведующему отделом международных организаций МИД СССР С. К. Царапкину. Речь идет о полученных представительством СССР циркулярном письме и памятной записке Генерального секретаря ООН и Верховного комиссара ООН по делам беженцев от 11 марта по вопросу об оказании помощи венгерским беженцам. См.: АВПР. Фонд отдела международных организаций. Оп.3. Пор.17. Папка 52. Л.1-12. В письме, о котором идет речь, в соответствии с резолюцией ООН содержалось обращение к советскому правительству с предложением «принять участие в международных усилиях по оказанию соответствующей помощи с тем, чтобы проблема венгерских беженцев могла быть разрешена в этом году». В Москве не хотели сотрудничать с ООН в этом деле, что объяснялось принципиальными различиями в понимании причин возникновения проблемы, а также в подходах к путям ее решения (см. ниже). Вместе с тем в МИД СССР должны были учитывать, что Венгрия от помощи ООН не отказывалась. На документе значится рукописная помета от 26 марта 1957 г., адресованная соответствующему сотруднику МИД: «Венгрия от помощи ООН не отказывалась. Подумайте, не следовало ли бы сообщить ООН о размерах нашей помощи Венгрии» (подпись неразборчива). При обсуждении 21 ноября на сессии Генассамблеи ООН проекта резолюции о помощи венгерским беженцам со стороны учреждений ООН (принятого подавляющим большинством голосов), делегация СССР воздержалась.

[32] Посольство СССР в ВНР, получившее в МИД ВНР этот документ, 8 марта 1957 г. переправило его в МИД СССР. См.: Там же. Л.13. См. также: Правда. 1957. 21 января.

[33] См., например: Правда. 1957. 22 января. На самом деле выезд некоторых несовершеннолетних (15-17 лет) на Запад стал результатом их личного выбора, которому миграционные службы отдали приоритет перед требованиями родителей.

[34] Иногда ситуация «добровольного возвращения» искусственно конструировалась. Так, связанный с венгерскими спецслужбами М. Сабо, проведший некоторое время на Западе в качестве беженца, а затем вернувшийся на родину, опубликовал ряд книг разоблачительной направленности. См.: Szabó M. A strassburgi Magyar Forradalmi Tanács tagja voltam. Bp., 1957; Io. Foglalkozásuk: emigráns. Bp., 1958; Io. Hazatértek. Bp., 1958 (На русском языке: Сабо М. Эмигранты по профессии. М., 1958).

[35] См., например: Стыкалин А.С. Илья Эренбург и венгерские события 1956 г. (К истории взаимоотношений писателя с хрущевской партийной элитой и левой интеллигенцией Запада в 1950-е годы).

[36] См.: The Memoirs of Richard Nixon. Washington etc., Arrow Books, 1979. 181-182 pp. 8 ноября президент США Д. Эйзенхауэр заявил о готовности своей страны принять 5 тыс. беженцев. Тогда, однако, еще не было ясно, какие масштабы приобретет охвативший Венгрию массовый исход населения. В конце года правительство США согласилось принять 21,5 тыс. венгерских иммигрантов. См.: Borhi L. Az Egyesült Államok és a szovjet zóna (1945-1990). Kronológia. Bp., 1994. 57.o.

[37] Приводимые в литературе данные об объеме и сроках осуществления финансовых вливаний весьма разноречивы. Трудности с определением точных цифр объясняются большим количеством спонсоров, иной раз находившихся в непростых отношениях конкуренции между собой и в силу этого склонных подчас приуменьшать роль других организаций в оказании помощи венгерским беженцам (к числу спонсоров относились правительства США и ряда западных стран, структуры ООН, ICEM, Международный Красный Крест и его национальные отделения, многочисленные благотворительные организации, частные лица).

[38] Большой материал о венгерском исходе 1956 г. в Югославию приводится в работах сербской исследовательницы К. Ковачевич. См., в частности: Kovačević K. A menekültkérdés Jugoszláviában // Az 1956-os forradalom visszhangja a Szovjet tömb országaiban / Szerk. Rainer M.J., Somlai K. 1956-os Intézet Évkönyve. XIV. 2006-2007. Bp., 2007. На английском языке см.: Kovačević K. The Hungarian refugee problem in Yugoslavia // The 1956 Hungarian Revolution and the Soviet Bloc Countries: Reactions and Repercussions / Ed. by J. M. Rainer and K. Somlai. Bp., 2007. Из работ венгерских авторов см.: Murber I. Az 1956-os magyar események hatása a jugoszláv-magyar kapcsolatok alakulására és a menekültkérdés // Limes. Tatabánya, 2006. N.3.

[39] Kovacevic K. The Hungarian refugee problem in Yugoslavia, p.112. По другим приводимым в литературе данным, их было до 400 человек.

[40] См.: Стыкалин А.С. Советско-югославское сближение (1954 – лето 1956 гг.) и внутриполитическая ситуация в Венгрии // Человек на Балканах в эпоху кризисов и этнополитических столкновений XX века / Отв. ред-ры Г. Г. Литаврин, Р. П. Гришина. Спб., 2002.

[41] Принимая 11 января 1957 г. посла СССР Н. П. Фирюбина, Тито говорил о том, что вследствие венгерских событий подняла голову реакция в Югославии, особенно в Хорватии, где «реакционные элементы» открыто призывали к расправе с сотрудниками госбезопасности. См. также: Стыкалин А.С. Советско-югославские отношения и внутриполитическая ситуация в Венгрии в условиях кризиса 1956 г. // Spoljna politika jugoslavije. 1950-1961. Zbornik radova. Beograd, 2008.

[42] См.: Стыкалин А.С. Прерванная революция. Венгерский кризис 1956 года и политика Москвы. М., 2003. Глава 4. 10 января 1957 г. член Временного Исполкома ЦК ВСРП А. Апро и министр иностранных дел Венгрии И. Хорват говорили послу СССР Ю. Андропову о существующей в руководстве ВСРП установке дружески урегулировать с югославами проблему беженцев (АВПР. Ф.077. Оп.38. Папка 192. Д.035. С.2-7), лишний раз подтверждая тем самым взаимную заинтересованность в преодолении возникших наслоений в двусторонних отношениях.

[43] Зав. отделом МИД ВНР П. Маник говорил 2 февраля 1957 г. первому секретарю посольства СССР А. Тимофееву: в последнюю неделю число лиц, бегущих из Венгрии через австро-венгерскую границу, сократилось, так как усилена охрана границы. Основной поток беженцев идет теперь через венгеро-югославскую границу, которая охраняется недостаточно: ежедневно в Югославию уходит по нескольку сот человек. Разрабатываемые меры по усилению пограничного контроля включали в себя создание 15-км зоны, где можно было находиться только с разрешения пограничных служб (АВПР. Ф.077. Оп.38. Папка 192. Д.036. Т.I. Л.53).

[44] Около 4 тыс. несовершеннолетних, в том числе 1500 без родителей. Недалеко, на наш взгляд, от истины мнение тех авторов (в частности, мемуаристов), которые упрекают власти титовской Югославии в весьма циничной позиции: не будем селить венгров комфортно – побыстрее захотят домой (репатриации всегда отдавалось предпочтение перед отправкой беженцев на Запад). Вместе с тем необходимо отметить, что цены на питание были в Югославии более низкими, нежели в соседней Австрии.

[45] См.: Мераи Т. 13 дней. Имре Надь и венгерская революция 1956 года. М., 2007.

[46] В лагере, где была сосредоточена основная масса творческой интеллигенции (в том числе политические оппозиционеры коммунистического режима в Венгрии), распространялись западные газеты, были возможности слушать передачи радиостанции «Свободная Европа». По имеющимся данным, среди беженцев, обосновавшихся в Югославии, было около 100 представителей творческой интеллигенции.

[47] Это недовольство нашло отражение в отчетах венгерских эмиссаров, занимавшихся вопросами репатриации в рамках смешанной двусторонней комиссии. См.: Murber I. Az 1956-os magyar események hatása a jugoszláv-magyar kapcsolatok alakulására és a menekültkérdés.

[48] Политика, Београд. 17. 02. 1957.

[49] Сам верховный комиссар О. Линдт неоднократно приезжал в эти месяцы в Югославию, посещал лагеря, в марте встречался с Тито.

[50] По сообщениям австрийской прессы, 18 июня 1957 г. в стране оставалось 29 340 венгерских беженцев (Wiener Zeitung, 1957. 22. 06).

[51] См. справку посольства СССР в Венгрии «О венгерских беженцах в Австрии» (датирована 15 августа 1957 г.). АВПР. Фонд референтуры по Австрии. Оп.36. Папка 70. Д.37. Л.1-4. Как следует из этого документа, сохранялись проблемы адаптации венгерских беженцев к австрийскому обществу, католическая церковь проявляла озабоченность моральным разложением в иммигрантской среде. Важно иметь в виду, что к этому времени больший процент среди остававшихся в Австрии мигрантов составляли нетрудоспособные и даже откровенно паразитические (не говоря уже о криминальных) элементы. Предпринимавшиеся попытки лишить их пособий вызывали острые конфликты, а переселению в другие страны противились власти соответствующих стран.

Венгерское правительство, настаивая на репатриации большей части беженцев, вместе с тем всегда отступало от этого требования, когда с австрийской стороны (как и со стороны правительств других стран) речь заходила о депортации обратно в Венгрию явных уголовников, в том числе совершавших антиобщественные поступки в новых странах пребывания, включая Великобританию, Швейцарию и т. д. В Великобритании, по некоторым сведениям, был даже создан специальный отдел полиции, занимавшийся правонарушениями, совершенными мигрантами из Венгрии; собранный им материал был представлен посольству ВНР вместе с нотой, требующей депортации правонарушителей. (См.: Szabó J. «… s várja eltévedt fiait is.» Az MSzMP repatriálási és hazalátogatási politikája 1956 és 1963 között). Отказываясь впускать в свою страну преступников, венгерские власти в то же время не прочь были использовать совершавшиеся беженцами за границей преступления в пропаганде, направленной на разоблачение «контрреволюции». Следует также заметить, что поведение некоторых категорий беженцев способствовало росту антивенгерских настроений на Западе, ухудшению имиджа венгерской революции в западном общественном мнении.

[52] Что объяснялось не столько бюрократическими проволочками югославской стороны, сколько исчерпанием к весне 1957 г. квот, заявленных каждой из стран, выразивших готовность принять определенное количество беженцев. Представитель Югославии в ООН вел неформальные переговоры с представителем Канады, добиваясь согласия на прием этой страной как можно большего количества венгерских мигрантов, выехавших из ФНРЮ. Однако, вопреки первоначальным декларациям канадских властей о том, что их страна способна принять неограниченное количество мигрантов, среди чиновников и в политических кругах Канады существовали серьезные разногласия по этому вопросу. После того, как в Канаду переселилось около 20 тыс. беженцев из Австрии, власти этой страны не проявляли энтузиазма на переговорах с представителями ФНРЮ. В итоге количество иммигрантов, приехавших в Канаду из Югославии, составило всего лишь 1700 человек. См.: Hidás I.P. Magyar menekültek Jugoszláviában, útban Kanadába // Múltunk, 1997. N.3.

[53] В середине февраля 1957 г. число венгерских беженцев, прибывших в США, составило 26 400 человек, что на 5 тыс. превысило заявленную американским правительством в конце декабря квоту по приему. Для того, чтобы по возможности ограничить давление международных структур, добивавшихся от правительства США согласия на прием новых иммигрантов, Конгресс США 21 марта выделил 4 млн долларов на строительство для венгерских беженцев жилья за пределами США. 14 мая официально было объявлено, что американскую границу пересекло 32 тыс. человек и на этом поставлен предел. Для остававшихся все еще в Австрии 35 тыс. беженцев властями США тогда же безвозмездно было выделено продовольствие на сумму 10 млн долларов. См.: Borhi L. Az Egyesült Államok és a szovjet zóna (1945-1990). Kronológia. Bp., 1994. 57-59.o.

[54] Согласно установкам западных миграционных служб, детей до 14 лет необходимо было репатриировать по настоянию родителей, в случае с подростками 14-17 лет родителей также необходимо было поставить в известность о месте пребывания их детей, однако применительно к этой категории несовершеннолетних руководствовались прежде всего их собственным выбором (если родители имели возражения, они могли вступить в контакт с компетентными югославскими органами, а через них со своими детьми). С венгерской стороны были официально заявлены возражения, власти Венгрии требовали безоговорочной репатриации всех не достигших 18 лет. При этом отмечалось, что несовершеннолетние (не имеющие права политического волеизъявления) не могут рассматриваться как политические мигранты и получить соответствующий юридический статус. Но югославы колебались, ссылаясь на свое законодательство, и не торопились с передачей венгерским миграционным службам подростков 14-17 лет, детей же в возрасте до 14 лет возвращали только на основании письменных просьб, поступивших от родителей. Конфликтность возникшей ситуации возрастала вследствие того, что югославы отказались предоставить венграм список всех несовершеннолетних беженцев, находившихся в стране.

Аналогичные проблемы возникали и в практике венгерско-австрийских отношений.

[55] По данным ООН (несколько расходящимся с цифрами, приводимыми в некоторых других источниках), на 1 марта 1957 г. было зарегистрировано 53 349 венгерских беженцев в Австрии и 15 874 в Югославии (АВПР. Фонд отдела международных организаций. Оп.3. Пор.17. Папка 52. Л.2). В памятной записке Генерального секретаря ООН и Верховного комиссара ООН по делам беженцев от 11 марта по вопросу об оказании помощи венгерским беженцам (Там же. л.3-8) отмечалось, что эти две страны несли на себе столь тяжкий груз фактически без помощи извне – то есть признавалось, что реальные средства поступали с опозданием. В соответствующих комиссиях ООН было подсчитано, что для содержания беженцев в Австрии и Югославии и обеспечения их выезда в другие страны до конца 1957 г. необходимо было затратить 23 млн долларов. Между тем, к середине 1957 г. фонд помощи беженцам ООН возместил Югославии, по некоторым данным, только 7,4 % обещанной суммы. К концу 1957 г. он был должен Югославии более 7 млн долларов (Австрии – менее 1 млн долларов). См. из литературы по теме: Kovačević K. The Hungarian refugee problem in Yugoslavia.

[56] См.: Deak Ernő. Ungarische Mittelschulen in Österreich nach 1956. Wien, 2007. Проблемы интеграции венгерских беженцев в австрийское общество затронуты в ряде работ последних лет, написанных с привлечением материала отдельных земель Австрии. См.: Murber Ibolya. Flucht in den Westen 1956. Ungarnfluchtlinge in Österreich (Vorarlberg) und Liechtenstein. Feldkirch, 2002; Engelke E. «Einem besseren Leben entgegen?» Ungarische Fluchtlinge 1956 in der Stiermark. Innsbruck, 2006; Flucht nach Wien. – Menekülés Becsbe. Wien, 2006.

[57] См.: Soós K. 1956-os magyar menekültek a statisztikai adatok tükrében // Levéltári Szemle, 2002. N.3.

[58] И после истечения 31 марта 1957 г. срока, в течение которого в соответствии с объявленной 29 ноября амнистией беженцы должны были заявить о желании вернуться домой, к зданию венгерской миссии в Вене ежедневно приходили люди, выражавшие готовность репатриироваться. По признанию советских дипломатов, австрийские власти не чинили препятствий возвращению беженцев домой, поскольку население Австрии было недовольно как поведением многих беженцев, так и создаваемой ими конкуренцией на рынке труда. К тому же правительство было заинтересовано в сокращении бюджетных ассигнований на содержание иммигрантов (См. справку посольства СССР в Австрии «О венгерских беженцах в Австрии», относящуюся к августу 1957 г.: АВПР. Фонд референтуры по Австрии. Оп.36. Папка 70. Д.37. Л.1-4).

[59] В сентябре два молодых человека, пытавшихся бежать из Венгрии, были возвращены югославскими пограничниками и вскоре предстали в Сегеде перед судом. Можно только предполагать, явилось ли изменение югославской тактики в отношении беженцев следствием встречи Н. С. Хрущева и И. Б. Тито в начале августа 1957 г. в Румынии (первой после венгерских событий), на которой стороны проявили готовность к поискам путей разрешения всех спорных вопросов.

[60] Так, из Италии с помощью югославских пограничных служб был депортирован в Венгрию ряд беженцев, оказавшихся без документов. С югославской помощью также была переправлена в Венгрию из Алжира группа мигрантов, находившихся там в качестве бойцов французского иностранного легиона. Вместе с тем югославские власти отказались выполнить настойчивую просьбу венгерской стороны передать ей полный список беженцев, выехавших на Запад, с указанием мест их нового пребывания. См.: Kovačević K. The Hungarian refugee problem in Yugoslavia.

[61] Kovačević K. The Hungarian refugee problem in Yugoslavia; Murber I. Az 1956-os magyar események hatása a jugoszláv-magyar kapcsolatok alakulására és a menekültkérdés.

[62] См.: Стыкалин А.С. Советско-югославские отношения и внутриполитическая ситуация в Венгрии в условиях кризиса 1956 г. // Spoljna politika jugoslavije. 1950-1961. Zbornik radova. Beograd, 2008.

[63] Проблемы адаптации венгерских беженцев на Западе нашли отражение в литературе, широко использующей наряду с другими источниками мемуары, интервью. Среди работ общего характера, вышедших в самые последние годы, см.: Iratok az emigrációról, 1957-1990 / Szerk. Kiraly B. etc. Bp., 2003; Sos P.J. Magyar exodus. Magyar menekültek Nyugaton. 1956-1959. Bp., 2005 (2 kiad. – 2006). О сложностях адаптации беженцев в самой Австрии дает представление работа, анализирующая место венгерской революции 1956 г. в коллективной памяти австрийцев – именно массовый исход населения из Венгрии решающим образом повлиял на образ венгерских событий в австрийском историческом сознании. См.: Rásky B. «A menekültnek igenis vannak kötelezettségei is…» Az 1956-os forradalom az osztrák kollektív emlékezetben // Regió. Bp., 2001. N.3. Есть работы о положении венгерских беженцев в отдельных странах, в частности во Франции (Kecskes G. Az 1956-os magyar menekültek és Franciaország // Múltunk, 2003. N.4), Швейцарии (Emigráció és identitás. 56-os menekültek Svajcban / Szerk. Kanyó T. Bp., 2002; Flucht in die Schweiz. Ungarische Fluchtlinge in der Schweiz / Hrsg. G. Zabratzky. Zürich, 2006), ФРГ (Cseresnyés F. 1956-os menekültek befogadasa az NSzK-ba // Múltunk, 2005. N.2).

[64] Столкновение советских и венгерских спортсменов на спортивных площадках Австралии сопровождалось накалом политических страстей, беспрецедентным в мире спорта после берлинской олимпиады 1936 г. – достаточно вспомнить о финальном матче ватерпольного турнира 6 декабря, завершившегося победой венгров. См.: Arday A. – L. Pap I. – Thury G. Vér és arányak. Sport – forradalom – olimpia – emigráció. Bp., 2006; Csurka G. – Gyarmati D. 1956 – ahol mi győztűnk. Bp., 2006; Kő A. Melbourne 1956. Bp., 2006.

[65] О политических настроениях, доминировавших в среде венгерских иммигрантов в США, дают представление результаты конкретно-социологических исследований, проводившихся в 1957 г. Колумбийским университетом. Неприятие системы, существовавшей в Венгрии, отнюдь не всегда означало склонность к последовательному (а тем более агрессивному) антикоммунизму. Напротив, довольно сильны были искания «третьего пути» между капитализмом и сталинским социализмом; национализация крупной собственности, кооперативы (но не колхозы советского образца) рассматривались со знаком плюс, были неотъемлемыми компонентами господствовавших представлений о социально-политическом идеале. Таким образом, довольно развиты были стихийно-социалистические настроения, чему в общем не противоречило уважительное отношение к западным демократическим моделям, институтам и ценностям (прежде всего политическим, а не экономическим). Совсем не характерной была ностальгия по режиму Хорти. См.: Csepeli Gy., Dessewffy T., Dulovics D., Tóka G. Menekültek és elméletek. Az 1956-os forradalom után Nyugatra menekültek attitűdjeinek befejezetlen vizsgálata az Amerikai Egyesült Államokban // 1956-os Intézet. Évkonyv VI. Bp., 1998.

Согласно опросам февраля 1957 г. не менее 96% находившихся в Австрии и ждавших выезда за рубеж венгерских беженцев ожидали, что Вашингтон в той или иной форме окажет помощь их восставшей, борющейся за суверенитет родине. Вместе с тем идея нейтралитета для Венгрии была более популярна, нежели представления о необходимости интеграции страны в западный военно-политический блок (АВПР Ф.077. Оп.38. Папка 192. Д.035).

На рубеже 1956-1957 гг. при обсуждении политической элитой США вопроса о венгерских беженцах особую позицию занимал известный «ястреб» сенатор Дж. Маккарти, считавший, что въезд венгерских иммигрантов в США не надо ограничивать – отчасти потому, что их интеграция в американское общество усилит его антикоммунистический потенциал. Проводившиеся социологические исследования, однако, во многом опровергают стереотипы, которые Маккарти разделял с другими американскими политиками крайне правого толка.

[66] См.: Szabó J. «… s várja eltévedt fiait is.» Az MSzMP repatriálási és hazalátogatási politikája 1956 és 1963 között. Свое выступление с нью-йоркской трибуны венгерский лидер завершил показательными словами: родина ждет своих обманутых сынов. В действительности, однако, не всегда и не всех хотели пустить обратно. На Политбюро ЦК ВСРП была четко сформулирована установка: добиваться возвращения только тех, чей приезд служил бы государственным интересам – политическим, экономическим, а также относящимся к сфере культуры и науки. Примерно 2-3 тыс. пожелавших вернуться получили отказ.

[67] См. материалы конференции: Российский государственный архив новейшей истории (РГАНИ). Ф.5. Оп.55. Д.104.

[68] Международная правозащитная организация в апреле 1959 г. обратилась к генеральному секретарю ООН с письмом, в котором говорилось о том, что из числа возвратившихся в Венгрию 6 тыс. человек арестованы или интернированы. Это число, однако, представляется нам преувеличенным.

[69] Так, из 20 тыс. бежавших в Югославию было 3 тыс. квалифицированных рабочих, несколько тысяч представителей интеллигенции, 1600 студентов и учащихся.

[70] Кстати, некоторые уроки из опыта венгерского кризиса извлекали политики по обе стороны «железного занавеса». Советским лидерам также не были чужды поиски оптимальной тактики в отношении проблемы эмиграции. Но это касалось только одной стороны дела – изыскания дополнительных клапанов для снятия избыточного напряжения в социалистической стране, переживающей системный кризис. В первые дни после вторжения войск стран ОВД в Чехословакию 21 августа 1968 г. были зафиксированы высказывания Л. И. Брежнева о необходимости открытия западных границ ЧССР (пусть все «контрреволюционеры» убегают, иначе окажемся в затруднительном положении: интернируем большое количество людей и не будем знать, что с ними делать – проблема, кстати сказать, никогда не существовавшая для Сталина). См.: Латыш М.В. «Пражская весна» 1968 г. и реакция Кремля. М., 1998. C.225. Однако, если даже признать, что советская позиция со временем менялась в направлении несколько большей гибкости, стремления избежать массовых репрессий и т. д., важно заметить: лидеры СССР, проводя определенную политику в рамках советского блока, не принимали во внимание всех возможных последствий этой политики, более того, они заведомо устранялись от участия в разрешении некоторых порожденных этой политикой социальных и гуманитарных проблем, создававших немалый груз для всего мирового сообщества.

[71] Позитивную роль в налаживании отношений двух соседних стран сыграла посредническая миссия высокопоставленного советского эмиссара А. И. Микояна, посетившего Вену в апреле 1957 г.

[72] Кроме Венгрии до 1980-х годов ни одна страна-участница Варшавского договора не пошла на установление безвизового режима с капиталистическим государством.

[73] По свидетельству собственного идеолога Д. Ацела, Кадар в разговорах с соратниками иногда противопоставлял Крайского своему соотечественнику Ракоши, доказывая им, что и политик еврейского происхождения может быть восприимчивым к чаяниям своей нации и завоевать популярность (Aczél György. Közelkép Kádárról // Rubicón. Bp., 2000. N.6. 10.o.).

[74] См.: Kovács E. Határmítoszok és helyi identitás narratívák az osztrák-magyar határ mentén // Replika, N. 47-48. 2002.