Почти девять десятилетий назад зародился уникальный социальный и педагогический эксперимент под названием Болшевская трудовая коммуна. Она прожила (хочется сказать именно – прожила, а не просуществовала), пятнадцать лет, с августа 1924 г. по январь 1939 г. Располагалась она на территории современного наукограда Королева, а название получила от ближайшей железнодорожной станции Болшево.
18 августа 1924 г. вышел приказ административно-организационного управления ОГПУ № 185 за подписью зампреда ОГПУ Г. Г. Ягоды, давший путевку в жизнь уникальному эксперименту по перевоспитанию малолетних правонарушителей. Так началась история Болшевской трудовой коммуны.
Из приказа административно-организационного управления ОГПУ № 185 от 18 августа 1924 г.:
Объявляется приказ
Зампред. ОГПУ (тов. Ягода).
1. Для борьбы с малолетними правонарушителями в возрасте от 13 до 17 лет организовать Детскую трудовую коммуну при ОГПУ на 50 человек.
2. Заведующим Детской трудовой коммуной назначается Мелихов Ф. Г.
3. Заведующего Детской трудовой коммуной подчинить во всех отношениях Погребинскому М. С., коему действовать на основании утвержденного мною плана работы.
 |
Июль – август 1924 г. Из разговора члена коллегии ОГПУ и М. С. Погребинского – организатора Болшевской трудкоммуны
– Никакой охраны, принуждения, решёток не должно быть. Полная добровольность пребывания в коллективе. Высший закон для коллектива – постановление общего собрания. Мы скажем им: вот жилые дома, которые вы сами построили, вот мастерские, которые вы оборудовали, вот ваши инструменты, инвентарь, одежда, пища… Всё это – ваше! Берегите приобретенное вами производство, имущество, умножайте его. Приближайтесь через это к социалистическому пониманию труда, управляйте собой сами… Высшая награда для члена коллектива – решение общего собрания, что человек исправился и свободен в выборе местожительства, профессии. Если он оправдает такое доверие, с него снимается судимость, и даются права гражданства.
– Не разбегутся они у нас без охраны? – спросил полушутя Погребинский.
– Для того вы и поставлены, чтобы не разбежались. Все зависит от вашего уменья заинтересовать их новой жизнью.
– Один вопрос, – обратился Погребинский, – как мы назовем наше учреждение?
– Назовем это учреждение так, как советовал Дзержинский: «Трудовая коммуна бывших правонарушителей» Болшевцы: очерки по истории Болшевской имени Г. Г. Ягоды трудкоммуны НКВД. М.: ОГИЗ, 1936. С. 32.
Доверие к воспитуемым, свобода, самоуправление, труд и учёба – основные принципы, на которых строилась и жила коммуна… И эти простые принципы поистине творили чудеса с теми, кого, казалось бы, уже невозможно было спасти. Вернее сказать, чудеса творили люди, воплощавшие эти принципы в жизнь: Матвей Самойлович Погребинский, Сергей Петрович Богословский, Фёдор Григорьевич Мелихов, Михаил Михайлович Кузнецов и другие – педагоги не по профессии, а по призванию. Правда, один из них был действительно профессиональным педагогом – Ф. Г. Мелихов, «энергичный, седоусый мужчина с крупным педагогическим стажем и опытом», мечтавший «о педагогических опытах большого размаха»… Болшевцы. С. 33, 51.
Можно смело сказать, что мечта Фёдора Григорьевича сбылась, и «размах» действительно был огромный!
Восемнадцать беспризорников и пятнадцать «урок» из Бутырской тюрьмы стали воспитанниками трудкоммуны в 1924 г. В 1935-м, в год, когда отмечали десятилетие коммуны, поселок коммунаров насчитывал уже три тысячи человек, а производство коммуны, начинавшееся в 1924 г. с кустарных мастерских, в 1930-е годы представляло собой высокоорганизованный комбинат спортивного профиля. 24 июня 1935 г. состоялся физкультурный парад на Красной площади, где стройными рядами шли коммунары-динамовцы, гордо демонстрируя свои достижения: ракетки, лыжи, спортивную обувь, одежду, коньки… В Королёвском музее есть кадры кинохроники: на лицах юношей и девушек улыбки, радость и гордость, с трибуны мавзолея коммунаров приветствует товарищ Сталин… Правда, Ф. Г. Мелихов не дожил до празднования юбилея. Он ушёл из жизни в марте 1934 г. Смерть спасла его от репрессий. Все остальные руководители, а также большинство воспитателей и десятки воспитанников в 1937–1938 гг. были арестованы и расстреляны, М. С. Погребинский застрелился после ареста Г. Г. Ягоды, а сама Болшевская трудкоммуна надолго ушла в забвение.
Лишь в 1990-е годы о коммуне заговорили снова. В историко-краеведческом музее Королёва (тогда еще – подмосковного Калининграда) материалы по истории коммуны были включены в экспозицию по истории города, работниками музея и краеведами к 70-летию коммуны был подготовлен альманах «Болшево».
Усадьба «Костино», где располагаются экспозиции Королёвского исторического музея, была свидетельницей образования и роста коммуны. Здесь сохранился бывший господский дом, ставший в далёком 1924 г. пристанищем для первых воспитанников коммуны, где поначалу были устроены и мастерские – сапожная и столярная. В бывшем гостевом доме усадьбы жили со своими семьями руководители и воспитатели. Сохранилось и здание управления коммуны, и небольшая площадь перед ним, которая когда-то встречала многочисленных гостей коммунаров. Но, пожалуй, главным свидетельством масштабности событий, происходивших в 1920–1930-е годы на территории нынешнего Королева, является архитектурное наследие коммуны: десять конструктивистских зданий, построенных в первой половине 1930-х годов по проекту известных архитекторов А. Я. Лангмана и Л. З. Чериковера Вместе они проектировали старейший московский стадион «Динамо», А. Я. Лангман – автор проекта здания в Охотном ряду, где сейчас располагается Государственная дума России..
Ансамбль Болшевской трудовой коммуны, расположившийся на улицах Дзержинского, Орджоникидзе, Макаренко – своеобразный музей под открытым небом. Здесь каждое здание со своей историей. Сохранился и дом, где жил «цвет» коммуны: руководители фабрик, воспитатели, музыканты. Отсюда в 1937–1938 гг. безвозвратно ушли десятки человек. Их расстреляли, а сыновья и дочери, выгнанные с матерями на улицу, получили клеймо «детей врагов народа». До сих пор память репрессированных коммунаров не увековечена, хотя было бы справедливо отметить здание мемориальной доской.
Особое место в архитектурном комплексе трудкоммуны занимает так называемый дом «Стройбюро» – первое капитальное четырехэтажное жилое здание в посёлке, построенное в 1928–1930 гг. для руководителей и инженерно-технических работников производственно-спортивного комбината, который сейчас отчаянно пытается отстоять свое право на жизнь. Администрация города хотела снести здание, чтобы построить на его месте многоэтажки. Но за дом вступились активисты Королёвского отделения ВООПИиК, дело получило широкий резонанс. В защиту дома, являющегося ярким образцом конструктивизма, вступились профессора МАРХИ, сотрудники музея архитектуры имени А. В. Щусева, члены DOCOMOMO – Россия Российской секции международной организации, занимающейся изучением и защитой архитектурного наследия модернизма. и даже министр культуры Подмосковья Олег Рожнов. Но дальше, по ставшей уже классической схеме, в доме сначала произошёл погром: были выбиты стекла и двери, а затем пожар, который – слава Богу! из дома еще не все люди выехали! – был потушен.
На фоне этих событий по-особенному, двусмысленно, звучат стихи 1930-х годов. Тогда светлым, гордым новостройкам посвящали книги, кинохроники, зарубежные публикации, они принимали иностранных гостей, становились источником вдохновения для поэтов:
Громче, мой стих, кричи!
Я не такой, как прежде.
Я сегодня пою кирпичи,
На которые вся надежда.
Гляди, кинь кругом
Зорким хозяйским взглядом.
Видишь – белый верзила-дом?
Через год новый дом станет рядом.
Кирпичи штабелями, леса
На солнце красуются гордо.
Будут из них расти корпуса
Небывалого нашего города…
Отрывок из стихотворения коммунара Павла Бобракова «Кирпичи», опубликованного в 1931 г. в альманахе бывших правонарушителей «Вчера и сегодня», лишь маленькая крупица большого литературного наследия, которое оставила Болшевская трудовая коммуна. Есть ещё автобиографические повести, рассказы бывших беспризорников, пьесы и стихи. Много стихов, разных, но одинаково трогательных.
И в этом ряду литературного и педагогического наследия возвышается книга очерков «Болшевцы», рассказывающая об организации коммуны, её первых воспитанниках и руководителях. У книги сложная судьба: увидевшая свет в 1936 г. в количестве 100 тыс. экземпляров, она имела большой успех у читателей, но вскоре, вслед за коммуной, была «репрессирована» – изъята из продажи и предана забвению. В «выживших» экземплярах книги люди, гонимые страхом, вырывали страницы, вымарывали фамилии «врагов народа» (в книге упоминались Г. Г. Ягода, принимавший непосредственное участие в организации и жизни коммуны, Л. Д. Вуль, И. М. Островский.). Найти непострадавший экземпляр в наше время практически невозможно, букинисты предлагают книги в разном состоянии испорченности и цена начинается от нескольких тысяч.
Пару лет назад автору этих строк удалось стать счастливой обладательницей «Болшевцев». Мой экземпляр тоже с отпечатком времени: не хватает нескольких страниц с фотографиями, вместо портрета Ягоды вклеен портрет Дзержинского, но текст существенно не пострадал. С тех пор книга стала для меня настольной. 3,5 сантиметра толщины, более 500 страниц, несколько десятков имен, фамилий, прозвищ. Судьбы нескольких героев описаны довольно подробно, некоторым посвящены отдельные очерки. Большинство главных героев книги расстреляны в 1937–1938 гг.
Соколов-Овчинников Михаил Фаддеевич (среди беспризорников был известен как Овчина-Соколов) в книге «Болшевцы» выведен под фамилией Накатников. Один из ярких представителей «перековки» (так называли процесс перевоспитания правонарушителей в коммуне). Родился в 1908 г. в Саратове. После смерти отца в 1918 г. вместе с матерью занимался торговлей на рынке, начал воровать. В 1922 г. приехал в Москву. Бродяжничал, имел приводы, попал в Бутырскую тюрьму. Осенью 1924 г. стал одним из первых воспитанников Болшевской трудовой коммуны. Работал в столярной мастерской. Обладал организаторскими и ораторскими способностями, всегда присутствовал на заседаниях конфликтной комиссии (орган самоуправления коммуны) и принимал активное участие в перевоспитании других коммунаров. Играл в струнном оркестре. В 1925 г. поступил на рабфак. В 1927 г. вместе с Погребинским и Мелиховым участвовал в организации коммуны № 2 ОГПУ в Звенигороде. В Красногорске в государственном архиве кино- и фотодокументов хранится плёнка под названием «Беспризорные», где запечатлены первые шаги в организации коммуны № 2.
Из товарных вагонов высыпаются беспризорники: лохматая, чумазая, всклокоченная шпана. Молодой парень фуражке и пальто помогает спускаться ребятам.
При виде этих физиономий с вывороченными красными веками, с разбитыми губами, при виде рук и ног, покрытых цыпками, ссадинами и кровоподтеками, он остро почувствовал чистоту своего тела, свое здоровье и силу.
Невольно он подумал: «Неужели и я таким был? Вот банда! Ну и банда!..» Болшевцы. С. 335.
Соколов-Овчинников первым из коммунаров получил высшее образование, окончив в 1935 г. МВТУ. На третьем году обучения в вузе был назначен директором механического (конькового) завода трудкоммуны, затем заведующим производством. В честь десятилетия коммуны был награждён почетной грамотой ЦИК СССР и часами. В 1937 г., после ареста Г. Г. Ягоды и самоубийства М. С. Погребинского, Соколов-Овчинников был уволен из коммуны, работал заместителем главного инженера Болшевского машиностроительного завода. В декабре 1937 г. арестован по обвинению в контрреволюционной деятельности. Расстрелян на Бутовском полигоне. Реабилитирован в 1957 г.
Чуваев Алексей Дмитриевич родился в Москве в 1905 г. В коммуну попал в возрасте двадцати лет из Бутырского изолятора. В книге «Болшевцы» представлен под фамилией Гуляев:
…был среднего роста, широкоплеч. Его светло-русые волосы гладко ложились назад, открывая большой лоб, разрезанный глубокой морщиной. Маленькие светло-карие глаза смотрели строго, густые брови постоянно хмурились, толстые, плотно сжатые губы выпячивались вперед, и от этого он казался злым и угрюмым. Ходил он по-матросски – вразвалку, сурово поглядывая то в одну, то в другую сторону. Но самым примечательным у Гуляева были руки – короткие, толстые, будто вырубленные из дуба. Возьмет в свою широкую шершавую ладонь руку какого-нибудь приятеля, сожмет ее и смеётся. А приятель морщится, приседает от боли. Сильные руки были у Лехи Болшевцы. С. 70..
Чуваев был дерзок, упрям, имел за плечами несколько судимостей и немалый воровской стаж, поэтому тяжело привыкал к новой жизни, всерьёз помышлял об уходе из коммуны. Но воспитатели старались найти «ключик» к каждому подопечному, выявить их интересы и хорошие качества. Так было и с Алексеем Чуваевым. Этот парень с сильными руками, как оказалось, очень любил… голубей.
| Чуваев и Соколов-Овчинников стали прототипами Мустафы, главного героя первого советского звукового художественного фильма «Путёвка в жизнь». Фильм частично снимался на территории Болшевской трудовой коммуны, вышел на экраны в 1931 г. и завоевал всемирную известность. Судьба актёра Йывана Кырли, сыгравшего Мустафу, трагична. «18 апреля 1937 года Йыван Кырла, живя в гостинце „Онар” г. Йошкар-Олы, пришел ужинать в гостиничный ресторан, где у него завязалась перепалка со студентом Николаем Гороховым, в ходе которой Йыван Кырла бутылкой ударил Горохова по голове, прокричав: „Граждане, нам, марийцам, запрещают говорить на своем родном языке. Объединимся против всех, кто не умеет говорить по-марийски. Гнать всех русских”. Из-за этого происшествия 23 апреля 1937 года Йыван Кырла был арестован. 13 августа 1937 года осужден тройкой управления НКВД по Марийской АССР по ст. 58, п. 10, 11 УК РСФСР к 10 годам исправительно-трудовых лагерей» См.: Сануков К. Н. Из истории Марий Эл: Трагедия 30-х годов. Йошкар-Ола, 2000. По официальным данным, он умер в лагере на Урале в июле 1943 г. |
Давно, ещё в детстве, расстался он с ними, но воспоминание жило в нём до сих пор. Воспоминание это настигало его всегда неожиданно и в самых разных местах – в шалмане, в тюрьме, даже на «работе». Перед ним вставал темный чердак с прогнившими балками, паутиной в углах, широким столбом пыльного света, идущего через слуховое окно, и мягкий горловой говор голубей, гуляющих по облупленной крыше. Он видел вечерний сумрак над ветхой деревянной каланчой – белый голубь, мигая хрустким крылом, уходит все выше и выше в теплое небо и вдруг блеснёт розоватой позолотой Болшевцы. С. 77..
Заведующий коммуной, прознав о «слабости» своего подопечного, совершил, на первый взгляд, необдуманный поступок: дал вору (!) денег на покупку голубей и отпустил одного в Москву. Парню пришлось делать сложный выбор: вернуться к прошлому или начать новую – сложную, но честную, трудовую, светлую – жизнь. И он сделал этот выбор: вернулся в Болшево и занялся обустройством голубятни.
Вскоре Лёха начал работать в сапожной мастерской, стал актером драмкружка коммуны, познакомился с девушкой из соседней деревни. Всего через несколько месяцев после организации коммуны болшевцы праздновали первую свадьбу! А сватом был ни кто иной как М. С. Погребинский. Жена и родившаяся вскоре дочка крепко привязали Алексея Чуваева к коммуне. Парню тяжело давалась учёба, но он делал успехи в производстве и через практику набирался опыта. С 1935 г. стал директором обувной фабрики спортивного комбината коммуны. В связи с десятилетием коммуны награждён часами и почетной грамотой ЦИК СССР. Арестован и осуждён в декабре 1937 г. Реабилитирован в 1958 г.
Через много лет после печальных событий 1937–1938 гг. в городской газете «Калининградская правда» были опубликованы воспоминания дочери Алексея Чуваева «Мой отец – не враг народа». Приведу лишь несколько строк из этой статьи:
С грустью перебираю поблекшие фотографии отца. И в это время, кажется, память удерживает об отце лишь одну сцену: его арест. Подъехала черная пролетка, и его, растерянного и какого-то поникшего, уводят из дома. Мне в этом декабре 1937-го – десять лет… Вспоминая об отце, я всегда задавалась вопросом: ну как он мог быть врагом народа, коль сам вышел из гущи народной, вырос от беспризорника до хорошего специалиста обувного дела, а потом и до руководителя фабрики, коммуниста?.. После ареста отца наступили мрачные для нашей семьи дни. Прежде всего мать уволили с работы под предлогом сокращения штатов, а потом и выселили нас из квартиры. Помню, подъехала грузовая машина к дому, пришли какие-то исполнители власти и стали бесцеремонно выносить из квартиры вещи, а потом сухо спросили: «Куда везти?» Матери в это время не было, и я сказала: «Везите к бабушке». А мать, оказывается, ездила в районные органы власти, чтобы заявить о несправедливом ее увольнении и предстоящем выселении с жилплощади. Но там ей жестко ответили: «Давайте-ка убирайтесь отсюда, а то и вас заберут!»…Но вот 22 ноября 1957 года мы получаем письмо из управления Министерства внутренних дел. В нем свидетельство о смерти гражданина Чуваева А.Д., умершего 7 апреля 1944 г. в возрасте 39 лет от воспаления лёгких. При этом ни место смерти, ни место захоронения в документе не указывались . Воспоминания Г. Шеставиной. Калининградская правда. 1990. 3 марта..
На самом деле А. Д. Чуваев был расстрелян на Бутовском полигоне в январе 1938 г.
Беспалов Василий Осипович родился в 1902 г. в Москве. Рано осиротел, жил у дяди-сапожника, в Беклемишевском приюте, бродяжничал. Перед революцией какое-то время работал в типографии, но оставшись без работы, стал воровать, употреблять кокаин. В 1920 г. участвовал в краже с фабрики Каверина. Был задержан и осуждён на десять лет. В 1924 г. попал в Болшевскую коммуну в числе первых из Бутырского изолятора. Привыкание к новой жизни у Беспалова проходило тяжело. Сложнее всего было отказаться от пьянства, а с этим пороком в коммуне боролись жестко – вплоть до исключения! Но мудрость наставников, целеустремленность самого парня, его искренняя преданность коммуне, сделали свое дело. В 1926 г. Беспалов уже стал руководителем по воспитательной части. В 1931 г. в числе лучших ударников был награжден серебряными часами, а в 1935 г., в связи с десятилетием коммуны – часами и почетной грамотой ЦИК СССР. Арестован и осуждён в декабре 1937 г. по обвинению в контрреволюционной террористической деятельности. Реабилитирован в 1957 г.
Брат Василия, Георгий Осипович Беспалов (1905, Москва – 1938, Бутовский полигон), руководил группой снабжения Болшевской трудкоммуны, получил среднее образование, был шефом трудкоммуны «Новые Горки» (ныне территория г. Королёва). Арестован и осуждён в декабре 1937 г. по обвинению в контрреволюционной террористической деятельности. Расстрелян на Бутовском полигоне. Реабилитирован в 1957 г.
Бобринский Алексей Александрович (1905 г., Москва – 1938 г., Бутовский полигон), бывший вор-рецидивист. В коммуне был широко известным человеком – его стихи и проза постоянно печатались в газетах «Болшевец», «Коммунар», журнале «За коммуну», альманахе бывших правонарушителей «Вчера и сегодня», выходившем под редакцией М. Горького. Алексей Бобринский входил в авторский коллектив книги «Болшевцы», был автором слов гимна коммуны на музыку А. Г. Двейрина. Заведовал магазином трудкоммуны.
Арестован в декабре 1937 г., осужден по обвинению контрреволюционной террористической деятельности. Реабилитирован в 1989 г.
Каминский Эмиль Петрович родился в 1904 г. на Украине, в Елисаветграде. Когда мать умерла, а отец ушёл на войну, Эмиль оказался на улице. Бродяжничал, занимался мелкими кражами. Во время гражданской войны записался добровольцем в Красную армию, но был отпущен как малолетний. Перебрался в Москву и попал в шайку фальшивомонетчиков. В 1925 г. арестован и приговорен к десяти годам лишения свободы. С 1926 г. – в Болшевской трудкоммуне. В первые месяцы был назначен председателем бельевой комиссии, затем работал закройщиком на обувной фабрике, стал одним из первых ударников в коммуне. Получил среднее образование в техникуме коммуны, поступил в Кожевенный институт. Был членом редколлегии журнала «За коммуну», писал статьи. Эмиль Каминский – один из центральных героев книги «Болшевцы», а также герой повести Виктора Витковича «Круги жизни». В связи с десятилетием трудкоммуны награжден часами и почетной грамотой ЦИК СССР. На момент ареста был помощником руководителя коммуны по воспитательной части.
Одним из самых ярких моментов книги «Болшевцы» является приезд в коммуну Г. Г. Ягоды и Н. К. Крупской.
– Ребята! – заорал Эмиль, срывая спецовку и откидывая ее в угол. – Сошьём туфли Крупской!…
Ягода и Крупская вошли в обувную. За ними толпой двигались болшевцы.
– Надежда Константиновна! – начал он торжественно и сразу же смутился оттого, что сгоряча прервал слова говорившего директора мастерской.
Все обернулись к нему.
В общем, постановили снять с вас мерку!.. – выговорил Эмиль залпом.
Спустя час вокруг Эмиля, кроившего кожу для туфель, тесно стояли ребята. Они критически глядели на его работу, давали советы и беззлобно шутили:
– Ну и сказанул!..
…Через несколько дней болшевцы получили от Крупской письмо.
Дорогие ребята, – писала она, – большое спасибо за туфли. Они такие нарядные и красивые, что просто прелесть. Признаться сказать, это первый раз у меня будут такие туфли. Спасибо. 6-го, к сожалению, приехать в коммуну не смогу. Шлю привет. Желаю, чтоб коммуна ваша продолжала крепнуть и развиваться. Всего вам хорошего. Н. Крупская. Болшевцы. С. 262, 264..
Эмиль Петрович женился на одной из первых девушек-коммунарок Марии Шигаревой, известной как Маруся-Щеголиха (в коммуне с 1927 г.), которая стала легендарной личностью в Болшеве. Она умерла в 1933 г. в возрасте 24 лет, успев из неуправляемой девицы с воровским прошлым превратиться в ударницу производства, освоить игру на нескольких музыкальных инструментах и добиться успехов в живописи. У Каминского и Шигаревой в 1930 г. родилась дочь Зинаида.
Эмиль Петрович Каминский был арестован и осужден в декабре 1937 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности. Реабилитирован в 1957 г.
Фиолетов Павел Александрович родился в 1903 г., детство провел в Костромской губернии. В 1918 г. приехал в Петроград. Работал носильщиком на вокзале, начал воровать. Несколько раз оказывался в заключении. В 1927 г. попал в Тульскую коммуну, затем, в 1929 г. – в Болшевскую трудкоммуну. Работал столяром на лыжной фабрике, участвовал в строительстве, руководил кружком политграмоты, был секретарем комсомольской ячейки. Будучи коммунаром Болшевской коммуны, поступил в высшее учебное заведение, много читал, сочинял стихи.
По инициативе Павла Фиолетова в Болшевской коммуне стали проводиться соцсоревнования, появились первые ударники. На момент ареста был заместителем управляющего трудкоммуны. В связи с десятилетием трудкоммуны награждён почетной грамотой ЦИК СССР и часами. Арестован и осуждён в декабре 1937 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности. Расстрелян в январе 1938 г. на Бутовском полигоне. Реабилитирован в 1957 г.
Погодин Алексей Николаевич родился в 1897 г. Потомственный вор, в уголовном мире был известен как «медвежатник» (взломщик несгораемых сейфов). Романтик по натуре, он любил лицедействовать и философствовать, появляться в артистической среде, демонстрируя свою «образованность» и начитанность ссылками на известные имена. О Погодине можно прочитать в записках князя К. Н. Голицына. Кирилл Николаевич находился в заключении в Бутырской тюрьме в 1920-х годах и очень хорошо запомнил братьев Погодиных, с которыми ему довелось работать в «культпросвете» Бутырки:
Алексей Николаевич был человек во многих отношениях замечательный и своеобразный. Он и его брат Константин Николаевич были представителями уголовного мира, но разных «специальностей». Старший, Алексей, был «медвежатником», младший – аферистом. Оба брата были в какой-то степени культурны, и оба, несомненно, талантливы: они, пожалуй, были лучшими актерами нашего драмкружка. Алексей умно и выразительно исполнял драматические роли, а Костя был непревзойденным комиком. Последний так и запомнился остроумным рассказчиком анекдотов, а также уменьем имитировать любую речь и перевоплощаться в кого угодно. Будучи на воле, он, кроме основной специальности, несомненно имел отношение к театру или эстраде. О Косте сказать больше нечего. Гораздо интереснее был его брат. Одевался Алексей очень небрежно – по большей части в холщевую казенную рубаху навыпуск, но держался умело и непринужденно, а со старшими почтительно-вежливо. Помогало ему его актерское умение, ибо по натуре он был человек с безудержным темпераментом и в своей среде даже грубый. Мне с Погодиным пришлось иметь много дела по драмкружку, но и помимо драмкружка мы постоянно вели длинные разговоры и споры. Иногда я вечером приходил к нему в десятую камеру. На стол ставился большой медный чайник кипятку, и за увлекательной беседой мы выпивали с ним по 10–12 стаканов чаю Записки князя Кирилла Николаевича Голицына. М., 2008. С. 347–348..
К тридцати годам Погодин начал переосмысливать пережитое, попросился и был принят в трудкоммуну. Это событие заставило «многих старых воров, гулявших на воле, крепко задуматься» Болшевцы. С. 458.. Бывший «медвежатник» стал работать на обувной фабрике, заведовал библиотекой, клубом, участвовал в драмкружке. Авторитет Погодина в уголовном мире сыграл благоприятную роль в деле перевоспитания молодых воров (коммунары называли его дядей Лёшей). Погодин быстро стал заместителем управляющего коммуной по воспитательной части. В 1935 г. с него была снята последняя судимость. По поручению М. С. Погребинского в 1937 г. Погодин занимался созданием новой трудовой коммуны в г. Горьком. 4 апреля 1937 г. за организацию похорон добровольно ушедшего из жизни Погребинского арестован, в тюремной камере покончил с собой. В книге «Болшевцы» описан под фамилией Мологин.
Константин Николаевич Погодин попал в Болшевскую коммуну в 1928 г. В 1935 г. был награжден часами с надписью «Стойкому организатору и строителю трудкоммуны от НКВД». Судьба его неизвестна.
Закоржевский Дмитрий Осипович, поляк, родился в Одессе в 1902 г. В коммуну попал «с воли», по рекомендации Алексея Погодина в 1931 г. В книге «Болшевцы» описан под фамилией Загржевский. «Энергичный, толковый парень» Болшевцы. С. 507.. Руководил воспитательной частью трудкоммуны, писал статьи в газетах «Болшевец», «Коммунар», журнале «За коммуну». В связи с десятилетием трудкоммуны был награжден часами. Арестован и осуждён в декабре 1937 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности. Реабилитирован в 1989 г.
Михайлов Николай Михайлович родился в Москве в 1901 г. В коммуну пришел добровольно, «с воли». До этого имел собственную кустарную швейную мастерскую, «которая не столько приносила ему дохода, сколько служила ширмой для прикрытия воровских делишек». Болшевцы. С. 458.. Работал на коньковом заводе, получил среднее образование, стал директором клуба трудкоммуны. В связи с десятилетием коммуны был награждён часами. Арестован и осужден в декабре 1937 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности. Расстрелян в январе 1938 г. на Бутовском полигоне. Реабилитирован в 1989 г. Судьба младшего брата Николая Михайлова, Константина, коммунара Болшевской трудовой коммуны неизвестна.
Михайлов Николай Михайлович родился в Москве в 1906 г. в семье рабочих. Будучи коммунаром Болшевской трудкоммуны, поступил в вуз, стал директором трикотажной фабрики. В связи с десятилетием трудкоммуны награжден почетной грамотой ЦИК СССР и часами. Арестован и осужден в январе 1938 г. по обвинению в контрреволюционной агитации. Расстрелян в феврале 1938 г. на Бутовском полигоне. Реабилитирован в 1969 г.
Борисов Василий Митрофанович родился в Москве в 1907 г. В коммуну попал из Бутырской тюрьмы. Учился в техникуме коммуны, руководил воспитательной частью обувной фабрики. В связи с десятилетием коммуны награжден часами с надписью: «Стойкому строителю трудкоммуны от НКВД». Арестован и осужден в декабре 1937 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности. Расстрелян в январе 1938 г. Реабилитирован в 1958 г.
Васильев Константин Иванович, по кличке «Косой», родился в Петербурге в 1907 г. в семье рабочих. В коммуне оказался в 1924 г. в числе первых ребят из Бутырской тюрьмы. Работал столяром на деревообделочной фабрике спорткомбината. Арестован и осуждён зимой 1938 г. по обвинению в контрреволюционной террористической агитации. Расстрелян на Бутовском полигоне в марте 1938 г. Реабилитирован в 1959 г.
Маслов Василий Николаевич родился в Екатеринбургской губернии в 1906 г. Юношей, после смерти матери, ушел из дома и бродяжничал, зарабатывая себе на жизнь рисованием пейзажей и моментальных портретов. В 1925–1926 гг. учился на II курсе Высшей государственной художественной школы в Баку. В 1926–1927 гг. был студентом II курса Горьковского (Нижегородского) художественного техникума. В конце концов попал в Москву, где в его судьбе принял участие нарком просвещения А. В. Луначарский, возглавлявший комиссию помощи молодым дарованиям. В Москве Маслов познакомился с А. М. Горьким, который, в свою очередь, также оказал ему помощь: он рассказал о художнике организатору Болшевской трудовой коммуны Погребинскому и таким образом Маслов попал в Болшево. В 1929 г., уже по направлению коммуны, художника зачислили на рабфак (Высшего художественно-технического института (ВХУТЕИН). Однако, недолго там проучившись, Василий Маслов, по совету Горького, вернулся в коммуну.
| Почти все перечисленные воспитанники Болшевской трудовой коммуны жили в одном доме. Сейчас его адрес: г. Королев, ул. Дзержинского, д. 13/2. Это далеко не весь список расстрелянных коммунаров. Здесь названы лишь те, кто упомянут в книге «Болшевцы». На сегодняшний момент известно около девяноста человек, связанных с Болшевской трудкоммуной (среди них организаторы и воспитатели): они были расстреляны в 1937–1939 годах. Судьбы нескольких человек до конца неизвестны. |
По предложению комиссии в 1933 г. в Болшевской трудовой коммуне была создана изостудия. С 18 февраля по 15 марта 1937 г. живопись и графика Василия Маслова были выставлены в Горьковском (сейчас – Нижегородском) государственном художественном музее, и музей закупил работы в полном объеме. Сейчас это собрание является главной частью наследия художника, включающей 47 картин, написанных маслом (преимущественно пейзажей, большинство которых изображает окрестности Болшева), и 74 графических листа – в основном портреты.
Арестован в июле, осуждён в декабре 1937 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности. Расстрелян в январе 1938 г. на Бутовском полигоне. Реабилитирован в 1959 г. Весной 2010 г. дочь Василия Маслова, Наталья Васильевна Маслова передала в дар Королёвскому историческому музею 92 рисунка Василия Маслова.
Панцырный Павел Львович родился в Звенигороде в 1905 г. В коммуну пришел вслед за старшим братом в 1926 г. Был помощником заведующего воспитательной частью коммунального отдела, комендантом трудкоммуны, председателем профбюро обувной фабрики. Арестован и осуждён в декабре 1937 г. по обвинению в контрреволюционной деятельности. Расстрелян в январе 1938 г. на Бутовском полигоне. Реабилитирован в 1956 г.
Павел Панцырный – главный герой книги М. С. Погребинского «Пашка Голодный», написанной в 1926 г. Судьба брата Павла Панцырного неизвестна.
Светлана Юдина,
Королёвский исторический музей
Впервые опубликовано в газете: 30 октября. 2013. № 116. С. 9–11.