Татьяна Симонова
Светлана Деревщикова
c. Мастюгино, Воронежская область
Научный руководитель М. Е. Асеева
Герой нашего исследования – учитель истории нашей школы, наш сельский идеолог – Екатерина Иосифовна Рыжкова, 1928 года рождения. Поле ее жизни – это два села Воронежской области: село Коршево Бобровского района и село Мастюгино Острогожского района. В Коршево учительница родилась, а в Мастюгино прожила большую часть своей жизни.
С Екатериной Иосифовной мы живем на одной улице, которая называется Авиловка. В нашем селе все улицы, кроме нашей, имеют двойные названия. В советское время Кубышевку назвали Пролетарской, Злодеевку – именем Героя Советского Союза В. С. Зевахина, Заяр – Малой Садовой, Шиловку – Большой Садовой, Низовку – тоже Пролетарской. А Авиловку переименовывать не стали. Никому не понятно, почему? Даже нашему старенькому учителю истории. Да и можно объяснить название Злодеевка, Кубышевка, Заяр, Залес, а вот Авиловка – до сих пор загадка для всех наших жителей.
Мы решили выяснить, как жилось сельскому учителю во второй половине XX века. Начала свою трудовую деятельность Екатерина Иосифовна в 1951 году, а в 1996-м вышла на пенсию. Ее трудовой биографии – 45 лет. Из учебников истории, из бесед с местными жителями мы обе знаем, в какое непростое время пришлось работать нашей собеседнице. Екатерина Иосифовна учила детей при разных правителях нашего государства. Сменяли друг друга Сталин, Хрущев, Брежнев, Горбачев, Ельцин, а учитель истории выполнял свое дело – учил детей. Как жилось простому сельскому учителю? Этот и многие другие вопросы попытались мы выяснить у нашей собеседницы и удивительной рассказчицы.
В «МАЛЕНЬКОМ КИТАЕ»
В 1951 году молодая девушка Катя Короткова приехала на работу в Мастюгинскую семилетнюю школу – учителем истории.
Вначале нужно было получить распределение в областном, а затем в районном отделе образования. Оформлялись тогда на работу в отделе образования. Заведующим отделом был мужчина по фамилии Огнев. Он показался двадцатитрехлетней Екатерине очень строгим. Долго рассматривал ее диплом об образовании. Затем спросил: «Начальству подчиняться будешь?» От этого вопроса у Кати, по ее словам, язык онемел. Она не знала, что ответить. Посмотрела на заведующего и выпалила: «Смотря какому». Он хмыкнул и сказал: «С характером! Поедешь в Маленький Китай!» Что это за место такое? Отдали на руки приказ о назначении Коротковой Екатерины Иосифовны учителем истории в Мастюгинскую семилетнюю школу. Пока добиралась до села на попутных машинах, всё думала, почему заведующий РОНО назвал Мастюгино Маленьким Китаем. Только к вечеру удалось добраться молодой учительнице до села. Первое, что бросилось в глаза – это старые саманные хаты, меловухи и мазанки. На ее родине в Бобровском районе избы у людей были лучше, многие рубленные. А здесь ни одного рубленого строения. Объяснялось это тем, что в Бобровском районе росли леса, а здесь в округе не видно ни одного деревца. Ведь после войны прошло только шесть лет, село еле-еле поднималось после немецкой оккупации.
Жить определили на квартиру. Хозяйка, Фиона Никитична Трухачева, девушку встретила радостно. Во-первых, она была очень доброй женщиной. Во-вторых, за проживание учителя сельский совет платил хозяйке немного деньжат. А Фиона Никитична, как большинство женщин села, была вдовой, воспитывала двоих детей – дочь Татьяну и сына Александра. Поэтому учительницу приняла, как родную дочь. Пили и ели в ту пору из одной чашки. Что кушали ее дети, то и Екатерина.
Когда на другой день Екатерина Иосифовна вышла утром на улицу, чтобы идти в школу, то сразу поняла, почему это село заведующий РОНО назвал «Маленьким Китаем». В школу со всех сторон бежали десятки ребятишек. В каждом классе было до сорока человек. Мастюгинские семьи в основном были многодетными. Это было уникальное по рождаемости село Коротоякского района. Редкие семьи имели до пяти детей, в основном от восьми до двенадцати. Конечно, не все рожденные дети выживали в то суровое время, но Маленький Китай все равно кишел детворою.
Вспомнила Екатерина Иосифовна семью Деревщиковых. У них одновременно ходило в школу семеро детей – в каждом классе по ученику и трое еще дома подрастали. В семье Симонова Митрофана Ермиловича такая же картина. Их сын Вася учился очень плохо. Учителя оставляли его на повторный год обучения. Когда начинали его ругать за плохую учебу, говорили, что снова не переведут, то он отвечал: «А я Шурку подожду» (свою младшую сестру). Шурка уже обогнала его, а он всё сидит в одном и том же классе, снова говорит: «А я Аньку подожду». Так еле-еле закончил седьмой класс вместе с сестрой, которая на 3 года младше его.
Традиция иметь в семье много детей сохранялась в селе до 60-х годов XX века. Затем всё изменилось. В семидесятых годах число детей резко уменьшилось, в 80-х рождалось по 1–2 ребенка в семье. В этом году во всем селе за год родилось 3 ребенка.
Комментарий Татьяны Симоновой: «Моя бабушка Мария Тимофеевна Симонова родила шестерых детей. Их семья в селе была не “многодетной”. Бабушка даже не была награждена медалью Материнства. Сказала, что, если бы было у нее семь детей, то медаль 4-й степени она бы получила. А за шестерых детей награда была не положена».
Для Екатерины Иосифовны такое число детей в семьях было непривычным. На ее родине таких многочисленных семей не было. Наверное, страшновато было входить в класс, вести урок. В моем классе, когда я училась в школе, было семеро учеников. Учителя всегда говорили, что с таким классом работать можно, но лучше бы было учить детей пятнадцать. О сорока учениках никто уже не мечтает».
Комментарий Светланы Деревщиковой: «Жаль, что мода на детей прошла. По этой причине в моем классе всего 6 человек. А в нашей школе 54 ученика. Я считаю, здорово и весело было тогда в школе, да и во всем селе, которое не то в шутку, не то с завистью называли “Маленьким Китаем”. В школьном архиве удалось посмотреть классный журнал выпускников 1961 года. Список детей занимает почти всю страницу – 36. И что самое интересное, фамилии почти все одинаковые, нет такого разнообразия, как сейчас. Основная масса – Симоновы, на втором месте Трухачевы, затем – Деревщиковы, Ерины, Филатовы».
Екатерина Иосифовна вспомнила, как одну женщину – мать одиннадцати детей заподозрили в спекуляции, когда она в Москве покупала одежду своим детям. Семья Филатовой Татьяны Стефановны (так звали многодетную мать) в конце 60-х годов скопила денег, чтобы одеть к сентябрю ребятишек. Родственники посоветовали женщине съездить в Москву за покупками. Отстояв очереди в магазинах, она покупала вещи десятками: десять маек, десять пар носков, десять пар обуви и т. д. Кто-то позвонил в милицию и при выходе из магазина Татьяну Стефановну задержали, посадили в милицейскую машину и повезли в отделение. Не понимая в чем дело, сильно испугалась женщина, заплакала, просила отпустить. Больше всего боялась, что у нее отберут купленные вещи, и детишки пойдут первого сентября в школу в обносках. Когда в отделении ее стали обвинять в спекуляции, стыдить, что советская женщина набрала столько вещей для перепродажи, она вспомнила про свой орден «Мать-героиня». Он лежал у нее в сумке на самом дне, вместе с кошельком. Стала выбрасывать из сумки вещи, приговаривая: «Это – Муське, это – Верке, это – Клавке, это – Зинке, это – Ваньке…» По всему кабинету летали покупки, а Татьяна Стефановна все перечисляла да перечисляла своих детей. Наконец, добралась до удостоверения. Посмотрели милиционеры, извинились перед женщиной и стали помогать ей укладывать покупки в сумку. Один из них признался: «Я впервые встречаю женщину с таким количеством детей». Вот благодаря таким семьям и прозвали в районе наше Мастюгино «Маленьким Китаем».
ИЗ ИСТОРИИ СЕМЬИ КОРОТКОВЫХ
Из личного дела учительницы мы узнали, что Екатерина поступила в институт в 1949 году, а окончила его в 1951-м. Ей страшно было уезжать из дома на учебу. Но очень сильно было желание учиться. Родители видели ее тягу к знаниям. Екатерина целыми ночами сидела за книгами. Освещать комнату было нечем. Родители берегли керосин, а она укрывалась одеялом вместе с керосиновой лампой и так читала, чтобы родители не видели огня. Но мать заметила и сказала: «Читай, не прячься, а то сгоришь со своими книгами». Катя смогла хорошо подготовиться и поступила в учительский институт. А жить на что? Выручала стипендия. Получали студенты 220 рублей. А Екатерина за отличную учебу получала 300 рублей. Смогла даже скопить себе денег на платье. Не пила, не ела, но платье купила, чтобы ходить на занятие не в своих деревенских тряпках. Закончила с одними пятерками. Метила на красный диплом. Не дали, потому что на экзамене по марксизму-ленинизму вступила в спор с преподавателем, и тот поставил четверку. Не согласилась студентка с тем, что при коммунизме осуществится принцип «От каждого по способности, каждому по потребности». Осмелилась сказать, что в это мало верится. Преподаватель сказал, что будущему историку нельзя в это не верить и поставил четверку. Сильно переживала девушка, ругала себя за свой язык, рассказала об этом родителям. Мать ей сказала: «Катя, надо говорить не то что думаешь, а то, что надо». А отец добавил: «Такое сейчас времечко». В то время именно такой принцип был самый безопасный для любого человека. И частенько, призналась учительница, приходилось ей говорить то, что надо: на уроках, собраниях и совещаниях, за кафедрой перед населением. Почти всю свою трудовую жизнь.
Труднее всего ей давалась тема «Коллективизация». И как могла она не кривить душой? То, что было написано в учебнике истории, никак не соответствовало тому, что она знала и видела собственными глазами. Разве могла сказать она ученикам, что коллективизация была насильственной. Народ не хотел идти в колхоз. Состоятельные крепкие хозяева, как могли, сопротивлялись коллективизации, за что были объявлены врагами советской власти и подвергались раскулачиванию. Екатерина всё это знала не понаслышке, всё это происходило в ее семье. Семья Екатерины Иосифовны чудом избежала раскулачивания. Мать Екатерины Иосифовны уговорила мужа, Иосифа Петровича, вступить в колхоз. А произошло это следующим образом.
Отец Екатерины Иосиф Петрович Коротков был предприимчивым человеком. В 1929 году он сколотил артель из работящих мужиков своего села и стали они заготавливать лес, благо его вокруг было очень много. Рубили лес и изготавливали срубы будущих домов. По три–четыре сруба делали и возили по другим районам, где не было лесов, продавали. Деньги делили между собой. Стали даже к нему домой ездить хозяева с заказами. Зажила семья неплохо. А тут – коллективизация. Если ты крепкий хозяин, объявляют кулаком. Стали власти преследовать Иосифа Петровича. Несколько раз без всякой причины забирали, сажали в тюрьму, где брили налысо. Продержат месяц, выпустят среди ночи, прогонят пинками до ворот, изобьют так, что подняться не может. Отлежится на улице, а потом идет домой. Не успеют у Иосифа волосы на голове отрасти, как приходят, забирают снова. И все это повторялось целых восемь месяцев подряд. Тут жена Иосифа бросилась мужу в ноги, запричитала: «Давай вступать в колхоз, иначе они нас всех уничтожат. Пусть добра нашего лишимся, лишь бы ты остался жив. Посмотри, что вокруг творится. Выселят нас, как многих других. Ведь мы с тобой понимаем, что хозяйство наше всё равно разорят: вступим в колхоз – сами всё отдадим, не вступим – придут, заберут, да еще и загонят туда, где Макар телят не пас». Послушался Иосиф совета жены. Вступил в колхоз. Всё отобрали: и красивый дом, и амбар, и конюшню. Но зато от Иосифа отстали, перестали над ним издеваться.
Стали жить в старой бабушкиной хате. А в доме Коротковых колхоз устроил свинарник. Полы выломали, запустили колхозных свиней. Отец Екатерины Иосифовны смотрел на свой дом и повторял: «И – их, свиньи!». Екатерина Иосифовна в детстве думала, что это про свиней, которые живут в их доме и во дворе. Только став взрослой, поняла, что так отец ругал власть, лишившую его добротного жилья.
Многие жители села Коршева не хотели вступать в колхоз. Но видя, что творится кругом, ради спасения семьи записывались, становились колхозниками, будто бы добровольно. Екатерина Иосифовна рассказала еще про одного своего родственника, которого его отец загнал ремнем в колхоз. Он всю жизнь об этом помнил и рассказывал детям эту историю. Так ее узнала и наша собеседница.
Стефан – так звали дядю Екатерины Ивановны по материнской линии, был крепким хозяином. В колхоз вступать не собирался и на время сбежал из села. Полгода где-то скитался, прятался, но к зиме явился домой, спрятался на чердаке и там жил, на люди не показывался. Жена тайно носила ему на чердак еду. Но дети заметили, что кто-то на чердаке прячется, спросили у матери: «Мама, кто у нас на чердаке?» Мать ответила: «Домовой». Когда к ним в гости пришел их дед Никифор, самая старшая девчонка Маша сказала: «Деда, у нас на чердаке домовой живет, его батей зовут». Во многих семьях отца называли батей. Дед в один миг достал Стефана с чердака. Он действительно был похож на домового: волосы длинные, не бритый, бородой оброс, грязный. Взял дед кнут и погнал Стефана в колхоз записываться. Записали, и всё пришлось отдать в колхоз, даже корову. Чуть было дети не умерли с голоду. Придет Стефан к отцу, начнет его упрекать, что, мол, ты виноват, что детям есть нечего, отдали всё в колхоз. А Никифор покажет сыну газету, где написано о раскулачивании, о выселении крестьян, да спросит: «Ты что хочешь, чтоб твою семью совсем уничтожили?» Семья Стефана выжила в голодные годы благодаря деду Никифору. У него корова сохранилась. Они с бабушкой поддерживали детвору молоком.
Всю жизнь Стефан на отца обижался и повторял: «Отец меня в колхоз кнутом загнал». А Никифор считал, что он спас семью сына, загнав его в колхоз. Даже Екатерина Иосифовна сейчас, по прошествии стольких лет, не может сказать, кто из них был прав, кто не прав.
Из рассказов своей матери помнит Екатерина Иосифовна, что в их селе Коршево в 1929 году вспыхнуло восстание против советской власти. До какого состояния дошли люди, что 14 человек, коммунистов – своих же односельчан, которые в начальстве состояли, закололи вилами. До сих пор в селе Коршево стоит памятник погибшим коммунистам.
Вот какую коллективизацию знала учительница истории, а на уроках должна была рассказывать о кулаках – врагах народа, злодеях, а не о крепких работящих людях, предприимчивых хозяевах.
Комментарий Татьяны Симоновой: «События, о которых рассказывала Екатерина Иосифовна, происходили по всей стране. Восстание вспыхнуло и в нашем селе Мастюгино. Семья Екатерины Иосифовны похожа на семью моих предков, которые были крепкими хозяевами, трудолюбивыми людьми. Только вот мои предки не отступили от своих принципов, не вступили в колхоз, за что были наказаны раскулачиванием, высылкой, полным разорением. Семья Екатерины Иосифовной нашла другой выход из сложившейся ситуации. Они тоже были разорены, но остались все вместе, в родном селе. Кто поступил правильнее? Трудно найти ответ на этот вопрос. Одно ясно, ужасное время пережили наши предки. Каждый выбирал свой путь. Хорошо, что пришло время, когда мы можем не только с горечью, но и с гордостью говорить о своих родственниках – «кулаках», о которых многие годы рассказывать было нельзя».
В НОВОЙ СЕМЬЕ
В 1952 году Екатерина познакомилась с Тихоном Ивановичем Рыжковым, который и стал ее мужем. Парень местный, родственник хозяйки, у которой девушка жила на квартире. К тому времени молодой человек отслужил в армии семь лет, отучился на тракториста, получил права тракториста первого класса, работал в колхозе бригадиром тракторной бригады. Он был грамотный, культурный, начитанный. Екатерина подумала: почему такой умный парень, а выучился только на тракториста? Мог бы и дальше учиться. Когда стали дружить, узнала Катя, что Тихон очень хорошо разбирался в технике. В армии служил радистом, был первоклассным специалистом. Заметили парня, пообещали перевести на службу в Москву, подготовили документы. Совсем уж было размечтался Тихон о городской жизни, но не получилось. Сказали ему, что в Москву ему нельзя, так как во время войны он несколько месяцев находился на оккупированной территории. Так было обидно молодому парню. На оккупированной территории он, шестнадцатилетний, перенес голод, унижения и страх. И из-за этого он оказался человеком второго сорта.
В то время были такие несправедливые порядки. На учебу в Москву Тихона не направили, и пришлось ему возвращаться с обидой в сердце в свое родное село. В 1953 году Тихон и Екатерина сыграли свадьбу. Привел Тихон молодую жену к родителям в меловую хату. Стали они жить в таком составе семьи: свекровь Ефимия Леонтьевна, свекор Иван Егорович, золовка Мария с двумя детьми, Тихон Иванович и Екатерина Иосифовна. Старшая сестра и три брата Тихона Ивановича жили уже отдельно со своими семьями.
Екатерина сразу поняла, что свекор не любил советскую власть, не любил колхоз, ругал при любом удобном случае. Это молодую учительницу очень пугало. Она боялась, что у нее будут на работе неприятности, если узнают, что она живет в такой семье. К тому времени и Екатерина Иосифовна поняла, что очень многого нужно опасаться. Свекровь была очень видная женщина, похожая на Кабаниху из пьесы Островского «Гроза». В доме было много икон, семья не садилась за стол без молитвы. Екатерина, зная о том, какая идет антирелигиозная пропаганда, пыталась поговорить со свекровью, чтобы та спрятала иконы. Ведь многие молились тайно, даже коммунисты. На что Ефимия Леонтьевна сказала: «Убью любого, кто посмеет снять иконы, тебя тоже». Больше девушка не смела и слова сказать против порядков в этом доме.
Но все же однажды покой в их семье был надолго нарушен. Как и предполагала Екатерина Иосифовна, причиной всему были иконы. Донес кто-то районному начальству, в какой семье живет учительница истории Мастюгинской школы, и что в доме учительницы имеются иконы. Произошло это как раз во время учительской конференции. Съехались на конференцию учителя со всего района. В перерыве толпа собралась у стенгазеты, выпущенной во время работы конференции. Подошла и одна учительница нашей школы Татьяна Григорьевна посмотреть, о чем это в газете написано. Через некоторое время подходит и дрожащим голосом сообщает: «Там нашу Иосифовну нарисовали». Что же там за рисунок? Оказалось, на плакате была изображена учительница, которая стоит у доски, одной рукой показывает на карту Советского Союза, другой – на иконы. И подписано: «Это учительница Мастюгинской школы – Рыжкова Екатерина Иосифовна». Как была напугана Екатерина Иосифовна! Не помнит, как дошла до своей машины полуторки, на которой приехали учителя, залезла на кузов. Всю дорогу проплакала. Слезла с кузова машины, пошла домой, даже не забрала арбузы, которые купила на рынке в Коротояке, чтобы угостить своих детей.
Не знала молодая учительница, что ждет ее дома. Ведь, пока она была в Коротояке, к ним домой наведались представители из отдела образования и райкома партии. Екатерина Иосифовна никогда не была партийной. Они стыдили Ивана Егоровича и Ефимию Леонтьевну за иконы. Приказали снять их из святого угла и выбросить из дому. Свекор ни слова не сказал. Полез, молча снял иконы со стены. А свекровь заголосила, ухватилась за икону и сказала, чтобы сначала ее выкинули из дома, а потом уж иконы. Ушла комиссия, Ефимия Леонтьевна спрятала иконы в стол. Принесла откуда-то фанеру, перегородили ею хату на две половинки. Как будто отделилась от молодых.
Когда Екатерина Иосифовна зашла в избу, она не поняла, что произошло. Никто из родни с ней не разговаривает, хата перегорожена. После рассказа мужа о том, что здесь произошло за время, которое она отсутствовала, еще больше расстроилась, собралась бросать работу и семью и уехать подальше от такого позора и стыда. Но муж успокоил ее. Сказал, что будут они строить свою избу и отделятся от родителей.
Стали Тихон Иванович с женой строить себе избу. Именно избу – домом хату-саманку назвать нельзя. Екатерина Иосифовна вспоминает: «Начали строительство без копейки в кармане. В колхозе Тихон Иванович денег не получал. Жили на зарплату учителя, которая была очень низкой. Родители не хотели, чтобы младший сын уходил из их дома. В семьях был обычай, что младший сын обязан докармливать родителей. Избу строить наметили рядом с родительской хатой. За родителями пригляд был, но они все равно были недовольны».
Для строительства избы Тихон и Екатерина готовили строительный материал – саман. Делали его летом. Работа была очень трудная. Строительство началось в 1958 году. Как изготавливали саман? Екатерина Иосифовна рассказала, что сначала нужно было накопать глины, благо, что вокруг села она залегает неглубоко. Но иногда приходилось рыть небольшой котлован до полутора метров. Возили глину на ручной тачке. Затем ее размачивали и перемешивали с соломой. Деревянным станком нарезали из этой смеси кирпичи. Это и был саман. Его просушивали, и получался материал для выкладывания стен. Для строительства дома таких кирпичей необходимо было приготовить четыре тысячи. После работы, по выходным дням, тем и занимались, что готовили саман для своей будущей хаты. К этому времени у Рыжковых родилось уже двое детей: дочь Татьяна и сын Владимир.
Комментарий Светланы Деревщиковой: «Моя мама работает учительницей. Вся наша семья верующая. У нас в доме есть иконы, даже оформлены два святых угла: один на кухне, другой в маминой комнате. Я не могу представить себе, что мы от кого-то прячем иконы, боимся ходить в церковь. Я впервые узнала, что учителю многое запрещалось, даже верить в Бога».
ОБЩЕСТВЕННАЯ РАБОТА
Какой работой должен был заниматься учитель в селе, кроме обучения детей? Екатерина Иосифовна рассказала, что у учителя было очень много поручений – так называемая общественная нагрузка, особенно у историка. Историк был в курсе всех политических событий за рубежом и в нашей стране. Это сейчас всё узнают по телевидению, да еще есть Интернет. А тогда, в 50-е годы в селе не было ни одного телевизора, по редкости у кого-то радио. Газет выписывалось мало. А кому их читать, если основная часть населения была малограмотная или совсем безграмотная? Газеты брали в сельском совете и в правлении колхоза. Нужно было их взять, прочитать, подготовиться к политинформации. Проводилась политинформация по субботам со школьниками, по выходным – с местным населением. Что говорить о простых колхозниках, если председатель сельского совета Михаил Сидорович Трухачев был безграмотным человеком. Но очень хотел показать, что умеет читать. Если кто-нибудь зайдет в сельский совет, он берет в руки газету, смотрит в нее, как будто читает.
Однажды зашла Екатерина Иосифовна в сельский совет за газетами, а председатель вверх тормашками держит газету, и смотрит в нее внимательно, будто бы читает. Она спрашивает у него: «Ну, что в газете пишут?» А он отвечает: «Да опять авария. Лошадь перевернулась прямо с телегой». Заглянула Екатерина Ивановна в газету, а там и вправду фотография лошади с телегой, но он-то ее вверх ногами смотрит. Вот она и перевернулась у него на картинке. Еле удержалась от смеха молодая учительница. Но не подала виду, что догадалась, что председатель сельского совета может только ставить печать и расписываться. А газету вверх ногами читает. Вот таким было население села Мастюгино в конце 50-х – начале 60-х годов XX века.
Рассказывает Мария Егоровна Асеева: «Перед большими советскими праздниками проводились в клубе торжественные собрания. С докладом выступала учитель истории Екатерина Иосифовна Рыжкова. Ей нужно было не менее 45 минут говорить про Октябрьскую революцию, день Советской Армии, 1 Мая, Международный женский день 8 марта. Иногда, если кто-то из начальства опаздывал на собрание, просили учительницу говорить подольше. И так из года в год, ни разу никто не заменил Екатерину Ивановну. Слушали доклады охотно пожилые люди, а молодежь ждала, скорее бы закончилось торжественное собрание и начали показывать бесплатное кино. Обычно за кино нужно было платить 20 копеек, а если двухсерийное, то 40 копеек. Не у всех были деньги, а по праздникам кино показывали бесплатно, всё оплачивал колхоз. До доклада ли было? Поэтому, молодежь вела себя шумно. Думали „выкурить учительницу со сцены“, чтоб скорее смотреть кино. Она сама понимала, что пора заканчивать, но ей поручили потянуть время, подождать начальство.
Учителя занимались агитацией. Например, на заём. Нужно было обойти всё село и всеми правдами и неправдами уговорить население подписаться на заём. Как только объявлялся очередной заём, так учителей отправляли агитировать. А население, видя, что учителя ходят от одной избы в другую, догадывались о цели их визита и закрывали двери на заглушки. Екатерина Иосифовна со своей коллегой Клавдией Мироновной пришла в один дом. Стали рассказывать, что необходимо отдать трудовые сбережения взаймы государству. На что хозяйка дома ответила: «А я сижу и думаю, к чему же мне во сне сегодня приснились две собаки. Вот вы и пришли». Вот таким было отношение населения к этой акции. Хотели учителя прочитать стихотворение, которое выучили для агитации, но после таких слов, язык будто присох к нёбу. Несколько строк Екатерина Иосифовна из этого стихотворения помнит до сих пор:
В борьбе за мир мы строили счастье наше,
Своим трудом и трудовым рублем,
Чтоб жизнь была еще светлей и краше –
Вы подпишитесь на заём!
Комментарий Татьяны Симоновой: «В районной газете „Новая жизнь“ за 1956 год встречается много статей о том, как трудящиеся района активно подписываются на заём, проявляют высокую активность, целыми трудовыми коллективами „отвечая на заботу Коммунистической Партии о колхозном крестьянстве, колхозники решили сдать Родине часть своих трудовых сбережений“. В газетах писали одно, а на самом деле очень неохотно народ отдавал свои деньги государству. Чувствовал, что обманет его государство, как и произошло на самом деле».
За все годы только один раз мастюгинцы выполнили план по займу. Учителя не просто агитировали население, а просто-напросто просили, уговаривали. Уж очень строгим был приказ директора школы и уполномоченного из района. А затем местное население посылало проклятья в адрес учителей, называя их обманщиками. Получалось, что не государство обмануло народ, а учителя.
Учитель истории отвечал в школе за подготовку ребят к вступлению в комсомол. Вел кружок «Будущий комсомолец», на котором изучался Устав ВЛКСМ. И, как всегда, до школы доводили план: сколько человек нужно было принять в комсомол за каждый месяц. Сначала ребят принимали в комсомол в школе, а затем везли в РК ВЛКСМ в город Острогожск за 40 км. Сопровождал группу либо пионерский вожатый, либо учитель истории. В райкоме ребят вызывали по одному в кабинет к секретарю и задавали вопросы в основном по Уставу. Ученики нашей школы почти всегда были хорошо подготовлены. Устав ВЛКСМ знали нормально.
Но однажды в районе поменялся секретарь. Стал возглавлять районную комсомольскую организацию бывший выпускник нашей школы Иван Сергиенко. Он вопросы начал задавать не по Уставу, а на общее развитие детей. И спросил у одного комсомольца: «А какая у тебя национальность?» А тот ответил: «Мастюган». Крепко влетело тогда учительнице истории, что ученик не знает своей национальности. По всему району на всех совещаниях склоняли и детей, и учителя истории за то, что ученики Мастюгинской школы не знают свою национальность. После этого случая, если приезжали в школу проверяющие, то в первую очередь спрашивали у детей национальность.
Любил новый комсомольский секретарь спрашивать у ребят фамилии всех секретарей комсомола и партии. С одним секретарем также произошел курьезный случай. Секретаря Острогожского РК КПСС звали Митрофан Мамонович Мамонов. Дети все время путали имена и фамилии их всех. Ребята часто называли секретаря Райкома КПСС Леонидом Ильичом Мамоновым, а генерального секретаря – Митрофаном Мамоновичем Брежневым. За это учеников стыдили. Но когда на вопрос: кто является генеральным секретарем ЦК КПСС, одна девочка ответила: «Митрофан Мамонович Мамонов», – все члены комиссии довольно заулыбались и не поспешили исправить ошибку. Наверное, мечтали о своем Острогожском генеральном секретаре.
Это еще не вся общественная нагрузка, которая была у учителя; кроме этого нужно было читать лекции и доклады на полях, фермах, обязательно один раз в месяц подготовить доклад на партийное собрание. В общем, бесконечные собрания и совещания. Прибежит Екатерина Иосифовна домой, сготовит детям поесть, замочит белье, чтобы ночью вручную постирать и бежит снова на какое-нибудь мероприятие. Свекор, видя эту суету, говорил: «Наша Катька живет, как на картине „Кухаркина дочь в перерывах между совещаниями“. Где Иван Леонтьевич увидел такую картинку? Это ведь была насмешка над советской властью – над словами, которые приписывались Ленину, что у нас каждая кухарка должна научиться управлять государством.
По важным событиям, происходившим в стране, в школе всегда проходили митинги. Историк готовил длинную речь. Самый первый митинг с участием Екатерины Иосифовны был проведен в день смерти Сталина. Этот день был необычным для молодой учительницы. Она обновила свое бостоновое пальто вишневого цвета и шла в школу с приподнятым настроением. Уже представляла, как коллеги будут рассматривать пальто. Ведь покупка новой вещи была настоящим событием в ту пору. Учителя из года в год носили одно и то же. Первым встретил ее на пороге школы директор и сказал: «Что нарядилась? Сталин умер, а ты красное пальто надела. Иди, оденься поскромнее и привяжи на рукав черную повязку. Будешь проводить митинг!» Екатерина заплакала. В слезах зашла в учительскую. Коллеги подумали, что она плачет по Сталину. А Катя плакала от обиды. Уж очень грубо обошелся с ней директор. Да и пальто было не красное, а вишневое. И митинг молодая учительница могла бы провести и в этом пальто. Зачем идти домой, одевать старое, потертое? Ей даже показалось, что траур по вождю никогда не закончится и ей не придется одеть свое пальто.
На митинге, посвященном полету Юрия Гагарина в космос, плакали все от радости: и ученики, и учителя. Свою речь, произнесенную на этом митинге, Екатерина Иосифовна помнит до сих пор. Она начиналась такими словами: «В космос полетел человек – наш советский человек – летчик-майор Гагарин. Просто нет слов, чтобы передать радость, охватившую нас, когда услышали сообщение ТАСС». Учительнице не дали договорить. Все стали прыгать от радости, как дети. В конце выступления она должна была сказать, что нам нужно лучше трудиться, а детям хорошо учиться, чтобы стать такими, как Гагарин и ученые, которые изобрели корабль для полета в космос. Но до конца она свою речь не договорила. Уже никто ничего не слушал, все кричали, хлопали в ладоши. Замечаний от начальства за это не получила. Может быть, даже не заметили.
С благодарностью Екатерина Иосифовна вспоминает своего покойного мужа Тихона Ивановича. Очень много он ей помогал по дому. Детей накормит, с хозяйством управится. Ведь у них была еще и корова, которая доставляла много хлопот. А без коровы в деревне жить трудно. Особенно в то время, когда Тихон Иванович в колхозе работал за трудодни, а Екатерина Иосифовна получала маленькую зарплату.
Еще была одна проблема у сельского учителя – купить в магазине хлеб. В магазине за хлебом всегда выстраивалась огромная очередь. Хлеба покупали по многу. Ввели даже ограничение – больше шести буханок в руки не давать. А что для большой семьи шесть буханок, когда едоков по двенадцать человек? Значит, на следующий день эти же люди снова будут стоять в очереди за хлебом. С утра у магазина уже стояла толпа. Учителю стоять в очереди было некогда, у него уроки. Попросили председателя совета, чтобы учителям продавали хлеб без очереди. Договориться-то, договорились, но население таким решением было недовольно. Придут учителя за хлебом, и пойдет чуть слышный шепоток в очереди: «Вот они – легкорукие пришли». Учителям ничего на это ответить было нельзя, они культурные, грамотные, в спор вступать – значило показать свою невоспитанность. Вот и терпели.
ОБРАЗОВАНИЕ
Коллектив учителей школы-семилетки состоял в основном из фронтовиков и молодых преподавателей такого же возраста, как Екатерина Иосифовна. Все закончили учительский институт в городе Россошь Воронежской области.
После Великой Отечественной войны страна нуждалась в учительских кадрах. Молодые люди с образованием 10 классов учились в учительском институте два года, получали диплом учителя с незаконченным высшим образованием и шли работать в школу.
В 1951 году в школе работало много мужчин: директор Василий Никандрович Уразов, завуч Василий Алексеевич Тюхтин, учитель русского языка Леонид Осипович Соломин, учитель биологии Ефим Егорович Ерин, Павел Илларионович Кобелев. Все мужчины – фронтовики. Женщин в коллективе было и тогда больше, чем мужчин; одна из них, Клавдия Мироновна Косинова, – тоже фронтовичка.
В 1959 году Екатерина Иосифовна поступила на заочное обучение в Тамбовский педагогический институт на исторический факультет. В то время в Воронежском институте не было истфака, поэтому пришлось ехать в Тамбов. Поступила легко, хотя и был большой конкурс. Проблема была в другом. Согласятся ли родители Тихона присматривать за двумя детьми, пока невестка будет на сессии? Свекровь была не против. Даже с гордостью сообщала соседям: «Наша Катерина выше учиться пошла». А свекор хитро улыбался: «Пусть идет учиться, что ей еще делать?» Он считал, что невестка от безделья поступила в педагогический институт, и высшее образование ей не нужно.
Из нашей школы первыми поехали поступать в педагогический институт директор школы, завуч и, конечно же, учитель истории. Екатерина Иосифовна просила отложить ее поступление до следующего года, потому что была беременна третьим ребенком. Ведь мог же поехать кто-нибудь еще, потому что в коллективе насчитывалось больше 20 учителей, и все они были без высшего образования. Не разрешили, особое отношение было и в коллективе, и в районе к учителям истории. Историку приходилось быть всегда впереди всех, всем показывать пример.
Как уже было сказано выше, Екатерина поступила в институт, но на зимнюю сессию поехать не смогла. В середине декабря 1959 года родилась дочь Нина. Летом, когда Ниночке исполнилось полгодика, поехала Екатерина Иосифовна сдавать экзамены сразу за две сессии: зимнюю и летнюю. Сдать нужно было как можно скорее, чтобы с ребенком вернуться домой. Оставит Нину у хозяйки квартиры, где остановились на время сессии, и бежит в институт. Затем, прибежит, покормит дочку грудью и снова на занятия. Когда не удавалось уйти с занятий, то хозяйка кормила девочку печеньем. Размочит печенье водой, завернет в марлю и даст Ниночке в ротик. Та лежит и сосет эту марлевую соску с печеньем. Намучились обе: и мать, и ребенок. Да и хозяйке досталось. Но добрейшая была женщина. Екатерина Иосифовна вспоминает ее всегда добрым словом. Присматривала она за Ниночкой, и совершенно бесплатно.
Комментарий Татьяны Симоновой: «Я была поражена услышанным. Как можно было так кормить ребенка? И почему Екатерина Иосифовна не оставила на время малышку дома? Оказалось, что и в семье, и во всем селе считалось: если женщина не будет кормить грудью ребенка до года, то он вырастет слабым, будет часто болеть. А если бы она оставила свою Ниночку хотя бы на недельку, то молоко бы у женщины пропало. Вот и пришлось ребенка вести с собой в Тамбов. Когда я поделилась своими мыслями со своей бабушкой Марией Тимофеевной Симоновой, то она ничуть не удивилась таким кормлением дочки и сказала, что у Екатерины Иосифовны были деньги, она и покупала ребенку печенье, а колхозники денег не получали и детей подкармливали хлебом, завернутым в тряпочку. Мне очень тяжело все это представить. И даже, честно говоря, я не могу понять: почему были такие ужасные условия жизни у людей? Ведь это было уже во второй половине ХХ века, а не в средневековье же?»
Институт закончила наша собеседница в 1964 году. Она говорит, что диплом о высшем образовании был для нее большой гордостью. На протяжении многих лет ни у одной женщины в школе не было высшего образования, да и во всем селе так же. По праздникам Екатерина Иосифовна надевала свой парадный костюм, на котором был прикреплен значок, который выдавался вместе с дипломом. Он до сих пор хранится у старенькой учительницы. И как мы заметили, является предметом гордости для Екатерины Иосифовны.
Проведя несколько дней за беседой у Екатерины Иосифовны Рыжковой, мы пришли к выводу, что в советское время учитель постоянно находился под каким-то негласным контролем со стороны властей. Особенно учитель истории. Учителя должны были выполнять массу дополнительной общественной работы, проводить агитацию, убеждать людей в том, во что сами в большинстве своем не верили. Мы думаем, что в таких условиях очень трудно было жить и работать. Не было никакой свободы. Но наша собеседница в таких условиях проработала в нашей школе с 1951 по 1996 год. Только сейчас она стала открыто, не боясь, говорить о том, что ее волновало в ту пору.
Несмотря на унижения, которые перенесла Екатерина Иосифовна, она осталась верна своему предмету. Многие в нашем селе говорят: «Да Иосифовна помешана на своей истории». Мы поняли, почему у односельчан сложилось такое мнение. Каждая наша встреча заканчивалась то Греко-персидскими войнами, то восстанием Степана Разина, то преобразованиями Петра Великого. Она и в своем восьмидесятипятилетнем возрасте несет просвещение в массы. И еще мы поняли, что старенькой учительнице очень хотелось рассказать нам то, что накопилось у нее на душе, и о чем она не могла сказать своим ученикам на уроках. Вот почему у нас получился такой рассказ о сельской учительнице.
Пожалели мы о том, что нам не пришлось изучать историю у Екатерины Иосифовны. Наших родителей учила эта замечательная женщина, и у многих история была самым любимым предметом в школе.
Мы узнали от Екатерины Иосифовны, что самым главным событием в ее учительской жизни было открытие новой школы в селе. Многие годы занятия проводились в старой школе, которая была построена еще до Октябрьской революции, затем после Великой Отечественной войны отремонтирована и расширена за счет пристройки. Дети учились в две смены. И только в 1972 году была построена новая школа. В школьном музее наш руководитель Мария Егоровна Асеева показала нам фотографии, где идет подготовка к строительству школы и фотография, на которой мы увидели Екатерину Иосифовну. Она снята за трибуной. На фотографии стоит подпись: «Рыжкова Е. И. благодарит строителей, 1972 г.» Когда мы показали учительнице это фото, она сказала: «Вот здесь за трибуну впервые я стала с большим удовольствием и выступала от всей души. Это была огромная радость для всех нас – открытие новой школы».
Сегодня в школе многое изменилось. В классах обучается в среднем по пять–шесть детей. Теперь никто не называет Мастюгино «Маленьким Китаем», ученики не ждут субботней политинформации, все новости они, если хотят, увидят по телевизору, узнают из интернета, прочитают в газете. А о том, как жили учителя и их воспитанники 50 и более лет назад, они могут узнать в школьном музее или из воспоминаний ветеранов. Важно сравнить условия обучения и проживания людей старшего поколения и наши, чтобы по-настоящему оценить время, в которое мы живем.