<p>Филолог, критик, автор статей о детской литературе.</p>

Ольга Канунникова

Холокост

Дания

литература

Как были спасены евреи Дании во время Холокоста, какую роль сыграл в их спасении датский король и как этот сюжет послужил основой для одной

Желтая звезда датского короля

мемуары

рецензия

Януш Корчак — польский педагог и писатель, директор уникального «Дома сирот» — приюта для еврейских детей в предвоенной Варшаве. Во время Второй мировой его

Детская республика Януша Корчака

<p>Журналист, редактор «Уроков истории».</p>

Глеб Струнников

Наталья Колягина

primernyi-plan-itl-v-sele-mihailovka-penzenskaa-oblast

интервью

памятник

репрессии в СССР

школьный конкурс

В этом году школьному конкурсу «Человек в истории. Россия — XX век» исполнилось 20 лет. За эти годы наши первые участники состоялись профессионально. Кто-то

«Человеку в истории» — 20 лет

Юлия Свищёва

Мемориальные практики в современной Германии

Хрустальная ночь

Несмотря на то, что с течением времени события Холокоста все больше и больше уходят в прошлое, вопрос о формах и значении мемориальных практик все


<p><span class="wp-font-24">Несмотря на то, что с течением времени события Холокоста все больше и больше уходят в прошлое, вопрос о формах и значении мемориальных практик все еще актуален в современной Германии. Этот вопрос встает особенно остро в преддверии восьмидесятой годовщины Хрустальной ночи, которая считается датой начала Холокоста.</span></p>


<p>В последние годы в Германии годовщина Kristallnacht остается знаковым событием как с точки зрения истории, так и с точки зрения политики. Однако единая традиция коммеморации так и не сложилась из-за политических разногласий и исторических совпадений. Изначальная проблема этой даты – 9 ноября – заключается в её неоднозначности: в немецкой истории XX-го века в этот день произошло несколько ключевых событий, в связи с чем эта дата уже была политизирована прежде, и ассоциации с ней могут быть двоякими. Во-первых, в этот день в 1918-м году с отречением Вильгельма II пала немецкая монархия. Во-вторых – и это с идеологической точки зрения оказывается еще более важным – в тот же день в 1923-м году состоялся так называемый «Пивной путч»: неудачная попытка захвата власти, предпринятая Гитлером и Национал-Социалистической партией. Не получивший поддержки и быстро подавленный, этот путч стал важной идеологемой в нацистской трактовке истории. Как пишет Алейда Ассман в книге «Длинная тень прошлого», посвященной культуре памяти в Германии, именно эту дату Гитлер сделал главным памятным днем для Третьего Рейха. Участники «Пивного путча» были перезахоронены на одной из центральных площадей Мюнхена, а годовщину неудачи отмечали ежегодно при личном участии Гитлера. 9 ноября, однажды интерпретированное в рамках националистического дискурса, до сих пор не может избавиться от своих символических коннотаций.</p>


<p>Еще сложнее работать с этой памятной датой стало после событий 1989-го года, так же случившихся 9-го ноября: в этот день пала Берлинская стена, что ознаменовало объединение Германии. Не только радостное, но и символически важное событие в истории Германии пришлось на тот же день, в который за полвека до этого случился еврейский погром. С точки зрения выстраивания исторического нарратива, возможность тройной интерпретации этого дня означала необходимость выбрать свое прошлое и решить, что важнее для выстраивания идентичности. Именно поэтому 9 ноября не стало официальным Днем германского единства, и постепенно акцент смещается на годовщину Хрустальной ночи. Такое решение свидетельствует о том, что выстраивание национальной идентичности через празднование всеобщего единения было отложено в связи с незавершенной работой с глобальной травмой.</p>


<p>Необходимость осмысления трагического прошлого приводит к созданию новых ритуалов коммеморации и возникновению споров о том, как «правильно» помнить. Важная часть публичной истории Холокоста – это ежегодная речь, которая произносится в Бундестаге в годовщину Хрустальной ночи. Эта речь символически репрезентует то, как государство трактует историю. Именно поэтому от автора текста ждут соответствия общепринятым «нормам» коммеморации. Ассман анализирует эти нормы на примере речи председателя бундестага Филиппа Иеннингера, произнесенной в пятидесятую годовщину Хрустальной ночи и вызвавшей широкий резонанс и серьезную критику. Речь, запомнившаяся как самая неудачная и неуместная в истории ежегодных речей, была произнесена Иеннингером на мемориальном собрании. Как замечает Ассман, провал речи был связан с тем, что Иеннингер нарушил табу, существующие в репрезентации Холокоста. В частности, его упрекали в отсутствии в речи слова «скорбь»; так, намеренный или случайный отказ от употребления общепринятых «кодов» в области исторической памяти ведет к тому, что интерпретация воспоминания признается некорректной и неуместной.</p>


<p></p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/ienninger.jpg" />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/ienninger.jpg')"></div>
    </div>
            <div class="wp-block-custom-image-figcaption">
            <div class="wp-block-custom-image-desc">Выступление председателя бундестага Филиппа Иеннингера 10 ноября 1988 г. в немецком парламенте в Бонне</div>
            <div class="wp-block-custom-image-source">Bundesregierung, B 145 Bild-00045292, Foto: Lothar Schaack</div>
        </div>
        
</div>


<p>В целом, Иеннингер в речи упоминает идею, ставшую общим местом в немецкой работе с исторической памятью. Эта идея – необходимость осмысления трагического прошлого с целью и извлечения уроков из истории для того, чтобы созидать политическое настоящее и будущее. В официальных речах об этом же говорил президент Германии Роман Херцог и глава совета евреев Шарлотта Кноблох. Именно эта, дидактическая, функция истории, делает память о Хрустальной ночи частью политической повестки.</p>


<p>Поле памяти в Германии сильно пересекается с полем политики, поскольку сейчас, восемьдесят лет спустя, споры о стратегии репрезентации Хрустальной ночи все еще ведутся. На примере речи Иеннингера видно, что аналитический и «чувствительный» подходы к осмыслению прошлого воспринимаются как принципиально разные, чуть ли не противоборствующие. В целом, любая немецкая мемориальная практика, касающаяся Холокоста, должна, по общепринятой установке, обращаться к чувствам, по большей части, к чувству скорби.</p>


<p>Существуют мемориальные практики и в сфере образования. Особое внимание как в Германии, так и в Австрии, уделяется ознакомлению школьников не только с историей Холокоста и Хрустальной ночи, но и с личными историями жертв. На уроках по изучению трагических событий 1938 года предлагается делать упор на эмпатию и личное сопереживание человеческим судьбам; так, в методических планах уроков сайта <a href="http://centropa.org" target="_blank">centropa.org</a> отдельно прописывается, какие знания получат ученики, и отдельно, какие чувства у них предположительно возникнут в ходе изучения Хрустальной ночи и Холокоста. Стоит отдельно отметить, что такого рода дидактические материалы хорошо разработаны, что свидетельствует об особом внимании к будущей коммеморации, научению переживать трагическое. Сопереживание может быть достигнуто, в частности, методами устной истории, то есть чтением интервью с жертвами Холокоста и их родственниками, просмотром документальных фотографий. В связи с этим важен и пример политической, а не образовательной практики – <a href="https://www.dw.com/ru/%D1%88%D0%B0%D1%80%D0%BB%D0%BE%D1%82%D1%82%D0%B0-%D0%BA%D0%BD%D0%BE%D0%B1%D0%BB%D0%BE%D1%85-%D0%B5%D0%B2%D1%80%D0%B5%D0%B9%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F-%D0%B6%D0%B8%D0%B7%D0%BD%D1%8C-%D0%B2-%D0%B3%D0%B5%D1%80%D0%BC%D0%B0%D0%BD%D0%B8%D0%B8-%D0%B2%D0%BE%D0%B7%D1%80%D0%BE%D0%B6%D0%B4%D0%B0%D0%B5%D1%82%D1%81%D1%8F/a-3770399">интервью Шарлотты Кноблох</a> в семидесятую годовщину Хрустальной ночи. В 1938 году она была ребенком, и, говоря об исторической политике, она рассказывает о личном опыте, апеллируя к собственным переживаниям.</p>


<p>Другой известный мемориальный проект, начатый в Германии в 1994 году и продолжившийся в Австрии и других странах, «камни преткновения» (Stolperstein), касается не только Хрустальной ночи, но и всех жертв нацизма.</p>


<p></p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('')"></div>
    </div>
    
</div>


<p>Идея художника Гюнтера Демнига состоит в том, чтобы вставлять в тротуары и мостовые камни с именами погибших во время Холокоста. Здесь важен факт встраивания памяти в городское пространство, идея постоянного сосуществования современной повседневной жизни и опыта прошлого. В связи с этим идею памятных камней много критиковали, говоря о том, что, ходя по дороге с встроенными напоминаниями о Холокосте, жители города символически «затаптывают» память о погибших.</p>


<p>Еще один важный мемориальный проект, связанный с городской средой – это восстановление синагоги «Ohel Jacob» в Мюнхене. Разрушенная во время погромов 1938 года, синагога была построена заново почти на том же месте и торжественно открыта 9 ноября 2006 года, в день 68-й годовщины Хрустальной ночи. Здание представляет собой ключевое для немецкой мемориальной традиции сочетание исторического нарратива и современной функции: так, мюнхенская синагога задумана как еврейский центр и музей, то есть место, нагруженное актуальными задачами и смыслами.</p>


<p></p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/ohel_jacob.jpg" />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/ohel_jacob.jpg')"></div>
    </div>
            <div class="wp-block-custom-image-figcaption">
            <div class="wp-block-custom-image-desc">Синагога Ohel Jacob в Мюнхене</div>
            <div class="wp-block-custom-image-source"><a href="http://en.wikipedia.org" target="_blank">en.wikipedia.org</a></div>
        </div>
        
</div>


<p>Для Берлина и Германии в целом важна идея интеграции истории в используемое, жилое пространство – в частности, следствием этого стала «обживаемость» мемориала Холокосту в Берлине, который воспринимается как часть жилого города, а не стоящий отдельно памятник.</p>


<p></p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/800px-holocaust_memorial_tree.jpg" />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/800px-holocaust_memorial_tree.jpg')"></div>
    </div>
            <div class="wp-block-custom-image-figcaption">
            <div class="wp-block-custom-image-desc">Памятник убитым евреям Европы. Берлин.</div>
            <div class="wp-block-custom-image-source"><a href="http://ar.wikipedia.org" target="_blank">ar.wikipedia.org</a></div>
        </div>
        
</div>


<p>Интегрированные в городскую среду и помещенные рядом с домами, в которых жили погибшие, «камни преткновения» заставляют остановиться и подумать не об общей истории Холокоста, а о конкретных людях и их судьбах. Именно такие, «живые», эмоциональные свидетельства, чаще становятся частью политики памяти. Получается, что актуализация истории происходит за счет микроистории, смещения акцента на отдельные судьбы и индивидуальные переживания.</p>


Вспоминая Хрустальную ночь

Сергей Бондаренко

Шутят ли о выжившие о Холокосте и можно ли о нём шутить нам - в рецензии на фильм, который вряд ли когда-либо выйдет по-русски.

кино

"В лагере было очень тяжело. Очень. Работа, мало еды. Вскоре я заболела, нужен был доктор. И надо же такому случиться — доктор пришел! Но


<p><span class="wp-font-24"><span><span><span>“В лагере было очень тяжело. Очень. Работа, мало еды. Вскоре я заболела, нужен был доктор. И надо же такому случиться — доктор пришел! Но это был доктор Менгеле”.</span></span></span></span><br />
<span class="wp-font-24"><span><span><span>Наверное над этим нельзя смеяться, но что делать, если вам уже смешно? Документальный фильм Ферл Перштейн готовит пути к отступлению и вышучивает стыд обратно из подсознания. </span></span></span></span><br />
</p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_00-49-19.png" />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_00-49-19.png')"></div>
    </div>
    
</div>


<p><span><span><span>“Последний смех” (в русском прокате, которого никогда не будет, было бы что-то вроде “Кто смеется последним”) анализирует возможность посмеяться над “предельными вопросами” — в анонсе фильма заявлен Холокост, однако на самом деле речь идёт и о более экстремальных вещах, вроде глубоких рассуждений Луи Си Кея о педофилии. Можем ли мы позволить себе смех по отношению к событиям, степень экзистенциального ужаса от которых настоятельно призывает нас замолчать и склонить голову? Клод Ланцман в своем 9-с-половиной часовом блокбастере “Шоа” в таких случаях включал тишину вместо музыки, Шаламов писал, что “Колыма и Освенцим” не будут предметом для комедии “… и через тысячу лет”. В это же время где-то на другом конце Земли комик Джерри Льюис готовился снимать “<a href="http://urokiistorii.ru/article/53058">День, когда клоун плакал</a>” — фарс про клоуна, детей и Освенцим.</span></span></span></p>


<p></p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_08-06-26.png" />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_08-06-26.png')"></div>
    </div>
    
</div>


<p><span><span><span>О Холокосте первыми шутили сами нацисты. “Arbeit macht frei” на воротах Освенцима — мрачная шутка, парафраз средневекового “Городской воздух делает свободным”. От надписи на воротах — длинная история <a href="http://urokiistorii.ru/article/53504">нацистского макабра</a> — шутливые обращения охранников к обреченным (отсюда </span></span><span><span>“This Way for the Gas, Ladies and Gentlemen”</span></span><span><span> Боровского) оркестры, играющие веселую музыку во время казней. Эти шутки сейчас никому не кажутся смешными. Но значит ли это, что мы готовы признать наличие и смешных шуток на ту же тему?</span></span></span></p>


<p></p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/bruce.png" />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/bruce.png')"></div>
    </div>
    
</div>


<p><span><span><span>“Для меня никогда не было проблемой посмеяться над нацистами”, – рассказывает комик Мел Брукс, периодически поднося расческу к носу и выбрасывая вверх свободную руку. Гитлер как дурная пародия на Чаплина существовал все 30-е годы, пока, наконец, сам Чаплин не сыграл дурную пародию на Гитлера в “Великом диктаторе”. Сложности начинаются в тот момент, когда шутки затрагивают истории не палачей, а жертв. Это сложные, опасные шутки. Выиграть с ними почти невозможно, проиграть — легче легкого. “Попробуйте пошутить про Холокост во время выступления. Ни у кого не будет секса после свидания на этом шоу”, — упражняется Джефф Росс.</span></span></span></p>


<p></p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_00-38-05.png" />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_00-38-05.png')"></div>
    </div>
    
</div>


<p><span><span><span>Пусть так, но как тогда быть с теми, кому смешно — вдруг они смеются не над тем, чем нужно? Над нами, а не вместе с нами? В фильме режиссер показывает ролики с шутками по заданной теме выжившей в Освенциме женщине, которая озабоченно вертит головой от экрана к камере, периодически повторяя: “Это несмешно”. Сцена, конечно, задумана как комическая. Может быть, мы не можем позволить себе смеяться над Холокостом, но сможем сделать это, глядя на то, как кто-то не смеется вместе с нами?</span></span></span></p>


<p><span><span><span>Одна из говорящих голов в фильме — израильский писатель Этгар Керет. В “Трубах”, его первой книге, есть <a href="http://world.lib.ru/d/dubinskaja_a_a/sborniktz.shtml">рассказ</a> о парне, которого сирена в память о Катастрофе спасает от избиения в школьном дворе. Ребята-арсы готовы побить заморыша-одноклассника за то, что он “заложил” их школьной администрации. Ежегодная сирена в День памяти, останавливающая жизнь во всем Израиле на одну минуту, заставляет хулиганов застыть в стойке “смирно”. Тем временем главный герой успевает убежать (“я шел домой, обходя на улице людей, застывших, словно восковые фигуры, и сирена защищала меня своим щитом”). Этой истории нет в фильме, потому что рассказ Керета вовсе не смешной. Что в ней есть — и что есть в фильме — так это сочетание высокого и низкого, в лучших традициях хэппенинга безымянных российских бомжей как-то пожаривших яичницу на вечном огне. </span></span></span></p>


<p><span><span><span>Страшная история, попадая в нужную голову, превращается в идеальный контрапункт, точку отсчета для остроты, проходной шутки (или философской медитации). Комика характеризует качество шутки, а не выбор темы. </span></span></span></p>


<p></p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_00-40-09.png" />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_00-40-09.png')"></div>
    </div>
    
</div>


<p><span><span><span>Историю о Менгеле пересказывает освобожденная из Освенцима Рене Файрстоун. “Доктор” осмотрел ее горло и, походя, дал рекомендацию: “Если переживете войну — удалите гланды, они у вас слишком большие”. “Я подумала, что он сумасшедший или полный идиот. Только позже мне пришло в голову, что это просто смешно”. В известной формуле “трагедия плюс время равняются комедии” нас интересует это бесконечно откладываемое “позже”. Когда уже можно будет смеяться? Наступит ли этот момент при нашей жизни или жить в это прекрасное время…? “И через тысячу лет”, — говорит Шаламов. Пристыженный Джерри Льюис прячет в несгораемый сейф единственную копию своего проклятого фильма. Ланцман молчит. Кстати,</span></span></span></p>


<p><span><span><span>“Когда пришли за интровертами — я молчал, потому что я интроверт”. </span></span></span></p>


<p></p>
<div class="wp-block-custom-image-container">
    <div class="wp-block-custom-image">
        
        <img src="/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_00-18-09.png" />
        <div class="wp-block-custom-image-element" style="background-image:url('/wp-content/uploads/sites/default/files/snimok_ekrana_ot_2018-08-30_00-18-09.png')"></div>
    </div>
    
</div>


«Последний смех»

Семен Шешенин

места памяти Холокоста в фотопроекте Ансгара Гильстера

Подкаст

Материалы о памятных местах и о связанных с ними мемориальных практиках

мемориальные объекты

фотография

Уже много лет немецкий фотограф Ансгар Гильстер снимает расстрельные рвы, массовые захоронения и остатки лагерей Холокоста в Восточной Европе. О специфической перспективе и подходе

Там, где шевелилась земля

Обзор книги Руты Ванагайте «Mūsiškiai»

историческая политика

антисемитизм

историческая память

Литва

От всех других литовских книг о Холокосте произведение Руты Ванагайте «Наши» («Mūsiškiai») отличает то, что оно изначально создавалось как бестселлер. В книге, написанной известным

Нарушая удобное молчание

1940-е

Белоруссия

Германия

музей

ХХI век

В прошедшие выходные 12-13 марта в Минске состоялось открытие выставки «Лагерь смерти Тростенец. История и память», созданной в Германии совместными усилиями немецких и беларусских исследователей и освещающей историю крупнейшего захоронения


<p>В прошедшие выходные 12-13 марта в Минске состоялось открытие выставки «Лагерь смерти Тростенец. История и память», созданной в Германии совместными усилиями немецких и беларусских исследователей и освещающей историю крупнейшего захоронения жертв Холокоста на территории Советского Союза.</p>


<p><strong>История</strong></p>


<p>	Лагерь смерти Малый Тростенец был создан нацистами в окрестностях оккупированного Минска осенью 1941 года. Под этим названием объединялась трёхчастная инфраструктура системы уничтожения, состоявшая из собственно лагеря под селом Малый Тростенец, расстрельного полигона в урочище Благовщина и места захоронения в урочище Шашковка, оборудованного крематорием. За два года на полигонах Тростенца было уничтожено порядка 206 000 человек – евреев, цыган, пленных красноармейцев и партизан, которых сюда свозили со всей Восточной Европы.</p>


<figure class="wp-block-image"><img class="wp-image-32661" src="https://stg.urokiistorii.nppsatek.com/wp-content/uploads/2017/03/1_1.jpg" /></figure>


<p>	Печь для сжигания трупов в Шашковке была построена в 1943 году на фоне наступления советских войск, перехвативших инициативу на Восточном фронте. До этого тела главным образом захоранивались в рвах на Благовщине. Стремясь замести следы перед возвращением советских войск в Беларусь, в 1943 году управление лагеря начало массовую эксгумацию останков силами заключённых Минской тюрьмы с целью их дальнейшего уничтожения. Тела сжигались прямо на месте в огромных кострах, для которых из окрестных деревень свезли тысячи кубометров дров. Тем не менее в таких условиях останки порядка 100 000 эксгумированных тел не могли сгореть полностью, и советские войска, обнаружившие рвы Благовщины в 1944 году, нашли в них помимо метрового слоя пепла множество обугленных костей.</p>


<p><strong>Мемориализация</strong></p>


<p>	Первое открытие выставки о лагере состоялось 8 ноября 2016 года в Гамбурге в день 75-летия депортации около 1000 евреев из этого города в Минск. Экспозиция изначально замышлялась как двуязычная – на немецком и беларусском – и передвижная. Сегодня с ней можно познакомиться в отдельном зале на первом этаже Государственного музея истории Великой Отечественной войны в Минске, но в дальнейшем организаторы планируют показать её и в других городах Беларуси.</p>


<p>	Экспозиция была составлена совместными усилиями минского образовательного центра им. Йоханнеса Рау, Народного союза Германии по уходу за военным захоронениями, Международного образовательного центр в Дортмунде (IBB Dortmund) при финансовой поддержке Федерального Министерства иностранных дел Германии и фонда «Память, ответственность и будущее» и при непосредственном участии Белорусского государственного музея истории Великой Отечественной войны.</p>


<div class="wp-block-image"><figure class="alignright"><img class="wp-image-32662" src="https://stg.urokiistorii.nppsatek.com/wp-content/uploads/2017/03/Maly_Trastsianets_memorial_4-scaled.jpg" /></figure></div>


<p>Передвижная экспозиция состоит из серии стендов с фотографиями и двуязычным беларусско-немецким текстом, рассказывающим историю лагеря и его узников. Также на экспозиции установлен специальный сенсорный экран, при помощи которого посетители могут ознакомиться с материалами<a href="http://zeitzeugenarchiv.gwminsk.com/"> Архива свидетелей Минской исторической мастерской.</a> При этом сама по себе выставка отнюдь не является первой попыткой увековечить память о погибших в Малом Тростенце.</p>


<p>	Мемориализация захоронений началась в 1963 году с установления обелиска с вечным огнём на значительном удалении от собственно территории бывшего лагеря. Советский мемориал скорее выполнял функцию увековечивания памяти погибших здесь военнопленных, мало касаясь темы Холокоста. В 2000-х ситуация стала меняться, на месте захоронений на урочище Благовщина появился мемориальный знак, а также Совет Министров Беларуси принял постановление о создании мемориального комплекса «Тростенец». Проект был реализован в 2015 году и представляет собой комплекс памятников, расположенный в окрестностях бывшего лагеря.</p>


<p>	Помимо официального мемориального комплекса, на урочище Благовщина существует своего рода народный мемориал, созданный силами активистов в лесу рядом с могильным камнем, установленным здесь властями в 2002 году. В сосновом бору, выросшем на месте захоронений, многие деревья сегодня оклеены именными списками погибших, фотографиями, краткими историями жизни. В планы властей входит создание на этих местах ещё одного мемориального комплекса, на возведение которого <a href="http://www.colta.ru/news/14212">благотворительные организации из Германии собрали</a> порядка миллиона евро.</p>


<p>Также в Белорусском государственном музее истории Великой Отечественной войны один из разделов экспозиции посвящен лагерю смерти Тростенец. В 2016 году в крипте минского храма Всех Святых была заложена капсула с прахом жертв лагеря.</p>


<p><strong>Церемония открытия выставки</strong></p>





<p>	Церемония открытия выставки была двухдневной, и в первый день перед слушателями выступили так называемые «свидетели времени» – люди, жившие во времена национал-социализма, чья судьба так или иначе оказалась связана с лагерем Тростенец. От их лица со своими историями к аудитории обратились Майя Крапина-Левина, Фрида Рейзман и Курт Маркс. Девяносто двухлетний Курт Маркс, самостоятельно прилетевший на церемонию из Великобритании, в дальнейшем присутствовал на всех мероприятиях и успел подробно рассказать трагическую историю, связывающую его судьбу с лагерем Малый Тростенейц.</p>


<p>Курт Маркс был учеником еврейской школы в Кёльне в тридцатых во времена подъёма нацизма. Директор школы Эрих Клибанский раньше многих понял, какую угрозу в себе таит восхождение Гитлера к вершинам власти, и загодя начал готовить своих учеников к эвакуации в Великобританию, введя усиленное изучение английского языка. В 1939 году ему удалось эвакуировать порядка 130 своих учеников, при этом сам Клибанский и родители детей остались в Германии, так как количество мест было ограничено. В 1942 году Клибанского депортировали в Малый Тростенец. В одном этапе с ним были депортировани родители Курта Маркса и ещё порядка 1000 кёльнских евреев. В Тростенце погиб весь этап без исключения.</p>


<figure class="wp-block-image alignnone caption"><img class="wp-image-32663" src="https://stg.urokiistorii.nppsatek.com/wp-content/uploads/2017/03/IMG_9860-scaled.jpg" /><figcaption>Курт Маркс на церемонии открытия в Минском музее военной истории. Фото: Антон Суряпин</figcaption></figure>


<p>Следующий день начался с серии коротких лекций в Исторической мастерской, расположенной в одном из уцелевших после войны старых домов Минска неподалёку от бывшего еврейского кладбища.</p>


<p>Далее гости церемонии отправились в мемориальный комплекс Тростенец и к могильному камню на урочище Благовщина, где состоялось торжественное возложение венков, а у камня в Благовщине раввин прочитал поминальную молитву.</p>


<p><iframe frameborder="0" height="315" src="https://www.youtube.com/embed/bHBiJRqt3Nw" width="560"></iframe></p>


<p>
</p>


<p>Перед самой церемонией открытия состоялось ещё одно мероприятие в Храме-памятнике в честь Всех святых в Минске, где в специальной крипте марте 2016 года была заложена капсула с землей и пеплом из лагеря смерти «Тростенец».</p>


<p>В крипте состоялось совместное иудео-христианское <a href="http://hramvs.by/sobytiya/nemtsy-i-belorusy-vsekh-veroispovedanii-molilis-ob-uznikakh-lagerya-smerti-trostenets">богослужение </a>с участием раввина, католический ксендза и православного священника, после чего к ковчегу с прахом жертв Тростенца гости церемонии возложили цветы.</p>


<figure class="wp-block-image alignnone caption"><img class="wp-image-32664" src="https://stg.urokiistorii.nppsatek.com/wp-content/uploads/2017/03/IMG_9626-scaled.jpg" /><figcaption>Совместное богослужение в крипте храма Всех святых. Фото: Антон Суряпин</figcaption></figure>


<p>В конце дня состоялось собственно открытие выставки, на котором перед аудиторией выступил директор Беларусского государственного музея истории Великой Отечественной войны Дмитрий Геннадьевич Шляхтин, а также ряд официальных лиц, представлявших республику Беларусь с одной стороны и Германию – с другой. Последнем в череде выступавших был Курт Маркс, вновь обратившийся к аудитории, в составе которой были и другие свидетели времени как из-за рубежа так и из самой Беларуси. Свидетели сидели на первом ряду, и церемония завершилась тем, что организаторы попросили их встать и развернуться лицом к залу. Зал встал в ответ.</p>


<figure class="wp-block-image alignnone caption"><img class="wp-image-32665" src="https://stg.urokiistorii.nppsatek.com/wp-content/uploads/2017/03/IMG_9901-scaled.jpg" /><figcaption>Фото: Антон Суряпин</figcaption></figure>
