Было? Будет!

Выставка «Все в сад!» открылась в галерее «Ковчег»

В московской галерее «Ковчег» работает выставка «Все в сад!» (кураторы: Сергей Сафонов, Дмитрий Смолев, Игорь Чувилин), подготовленная при участии картинных галерей Твери, Вологды, подмосковного Красноармейска, музея «Мемориала» и частных коллекционеров.

Первое, что видишь, когда входишь на выставку, – это плакат. На плакате ребёнок. Его держит на руках женщина в синем пиджаке и берете. А мальчишка улыбается и тянется к другой, к той, у которой платье в горошек: она стоит рядом. За спиной женщины в синем что-то вроде транспортного завода, за спиной женщины «в горошек» – большая комната с кучей играющих детишек. Плакат призван донести какую-то мысль, которая уже почти прозрачна. Недостаточно доверяя своим догадкам, я на всякий случай читаю большие красные буквы в нижней его части: «Балдар бадкаларьньн кала яслиреринин истерин…. » «На узбекском», – объясняет девушка за стойкой.

Ну ладно, пусть. Смысл вроде бы и так понятен. На стойке – молоко и печенье. Осязательно чувствуешь собственное советское детство. «Нет, спасибо. Мы уже взрослые. Лучше вино». (К счастью, поднос с вином рядом.) Тревожно оглядываешься в поисках какого-то элемента стабильности. Слева снова плакат, на котором выведено: «БЫЛО – БУДЕТ», тут же курсивом, видимо, для верности: «Было – будет». Морщишься от неприятного сочетания жёлтого и синего: синие холодные тона служат для изображения несчастных детей прошлого, жёлтые, солнечные – для радостных детей будущего. Хорошо, а что же сейчас?

Почему-то вспоминается Белая Королева: «Лучше всего я помню то, что случится через две недели». С ощущением, что куда-то пятишься, делаешь шаг вперёд.

Вроде всё ничего. Движешься вперед к залам, через небольшой коридор. По стенам справа – таблицы из старинных (начала прошлого века) книг. «Упражнения для мелкой моторики», – объясняет куратор. Примеры для поделок из гороха, лепки, выкладывания лучин. С садистским любопытством рассматриваешь таблицы по художественному выкалыванию. Нет, нужно отвлечься! Слева – симпатичные зверушки: заяц, лиса. Снова какая-то таблица. Рядом – звери-акронимы: ЧИЖ и ЁЖ – рекламный плакат ленинградского издательства детской литературы.

Ура! Вот и он, главный зал! Вокруг на картинах и плакатах атмосфера напряжённо-праздничного советского коллективного детства. Откуда-то слева с картины смотрит чёрно-белый мальчик: в руках у него большое ружьё, взгляд – неприятно хитрый. На другой стене, тоже в черно-белых тонах (ксилография) – «Ясли на фабрике» (1928): женщины группами выходят с фабрики (над домами трубы, из которых валит дым), на первом плане – другой дом, из которого выбегают, трагически протягивая к ним руки, дети. Чуть больше идеологии – «Пионеры с единоличником» (1931): единоличник сидит и, загибая пальцы, что-то рассказывает; пионеры напряжённо и не без приязни за ним наблюдают.

На другом конце зала – макет плаката. Вверху – мускулистая женщина в белом, трёхлетний ребенок устроился у неё на руке. Удачная точка упора – и вот ребенок, как гиря, умещается у неё на ладони так, что его можно поднимать туда-сюда. В нижней части того же плаката серая с ног до головы незнакомка с ребенком под мышкой патетически протягивает другую, не занятую ребенком, руку к идущим вдалеке людям с красным флагом. Кажется, на этот раз риторика «до – после» заменена на «или – или». Предполагается, что в нижней части – это то, что хуже. Рядом тот же плакат, но уже в законченном виде, то есть с читаемой надписью: «Пролетарки всего мира, идите по пути работниц СССР! Только уничтожение капитализма и победа коммунизма избавит трудящихся женщин капиталистических стран от кризиса, безработицы и нищеты».

Рядом макет книги с неприятным названием «На работу»: обрезанный и поэтому не очень понятный текст вставлен в пустые пространства между яркими картинками. Детская книжка, видимо, призвана объяснить ребенку, почему его мамы нет рядом, почему она пропадает неизвестно где. Не справившись со смыслом текста, перехожу к следующему экспонату. Кажется, я на всякий случай разучилась читать… Рядом образ из другой эпохи: женщина в глухом черном платье поглощена чтением. Она так низко склонилась над книгой, что, кажется, не замечает происходящего вокруг. Это, как гласит каталог выставки, А. С. Симонович (1844–1933) – организатор первого детского сада в Санкт-Петербурге, а затем и в других городах России. Детская образовательная культура ушедшей эпохи в виде многократно увеличенных картинок для вырезания из сложенной вдвое бумаги сослана в нижнюю часть экспозиции. Под картинами и плакатами вдоль стен стоят картонные близнецы, играющие в мяч; куда-то уходит картонная элегантная дама с ребенком…

Около входа в последний зал – шесть акварелей. Мария Мыслина. «Детский сад» (1970-е гг.). Группы детей и взрослых на ярко освещенном солнцем пространстве; фигуры слегка размыты, как будто расплавились от солнечного света; кажется, под ногами у них песок и где-то рядом море; моря просто не может не быть: от картин словно веет воздухом… «Это прелестно, вы не находите?» – обращаюсь к знакомому искусствоведу. Он: «Да, очень хорошая художница. Вы знаете, что она была в заключении?» – «Нет, я не знала». С изумлением снова смотрю святящиеся картины. С тревогой оглядываюсь. Картина напротив – «Дети в окне» 1942 г. В оконном проеме чёрно-белые детские фигуры, напряжённо-испуганные лица. Вдруг начинаю отчётливо ощущать трагизм эпохи. С нарастающим напряжением вхожу в последний зал.

Всё в порядке. Праздник продолжается. Картина «Дитя на празднике»: первое впечатление – наголо бритая от вшей девочка из летнего детского лагеря 1950-х гг. с тупой злобой смотрит в объектив. Присматриваюсь: на девочке белое кружевное платье; картина написана маслом и заключена в овальную раму. На ум приходят школьные впечатления от просмотра иллюстраций к книжке Т. Толстой «Детство Лермонтова»: «Неужели эта лысая девочка будет потом скакать на коне по Кавказу и напишет поэму про Мцыри?» Рядом длинные заячьи уши над детским мелового цвета лицом. На шее у ребёнка – чёрная маскарадная маска. «Заяц» на празднике…

Такой же детский праздник, но с элементом позора – «Мальчик на стуле». Мальчик, синего света, с ярко-красным пятном от груди до живота, стоит на стуле. Всё очень понятно: своей синевой он пытается слиться с синего же цвета стеной, но не тут-то было. Лицо почему-то расчерчено косыми серыми линиями. Видимо, авторская интерпретация выражения «пойти пятнами».

Напротив небольшое утешение: тихий час. Сначала видишь идиллическую картину: дети сладко спят на улице под березами, солнце мягко освещает их спокойные лица. Но чуть погодя вспоминаешь: «тихий час» на своей эволюционно более ранней стадии был «мёртвым часом». Картинки с изображениями маленьких скелетов вшиты в холст – это «Сны во время тихого часа» Н. Арендт. Здесь же холст с искажённым человеческим лицом. Иэ объяснения: ребенку кто-то рассказал, что в дом ворвался вор, и вот во сне он видит лицо вора, смотрящего из гнилого яблока. Очень взрослый жест – вшить в холст свои страхи, или, попросту, «пришить» их.

Дальше игрушки, игрушки – на картинах и сидящие кучей на полу (из коллекции общества «Мемориал»). Они с трудом выдержили испытание временем: у кого-то нет глаза, шкура плюшевых медведей сильно потёрта…

Так что же было и что стало? Было детство со всеми его скорбями, наше детство и детство эпохи. Получились из всего этого мы, взрослые люди, пытающиеся понять и принять собственный опыт. И выставка «Все в сад!» безусловно даст нам большую пищу для размышлений.

Алина Гладышева