С любезного разрешения автора мы публикуем текст его выступления на конференции «Маргиналии – 2014: границы культуры и текста», прошедшей 5-7 сентября 2014 года в Елецком государственном университет имени И.А.Бунина.
«…или став к пролетариям задом СССР будет весь Сталинградом»
Речь пойдет о том, что можно назвать: находки в архиве ФСБ [1]. Мое сообщение – скорее презентация этих находок, а не научные рефлексии по поводу обнаруженного. Находки – это сатирические стихотворные произведения – анонимные и авторские, которые сотрудники ОГПУ-НКВД в период 1926-1935 гг. получили либо оперативным путем, либо изъяли на обысках. Произведения эти ранее не были доступны исследователям и, соответственно, никогда не публиковались.
О Семёне-Большевике
Обнаружены эти стихотворные тексты в нескольких томах среди материалов, специально отобранных в 20-е 30-е годы из следственных и оперативных дел, и представляют из себя машинописные копии документов. Первый том озаглавлен «Материалы (речи, заявления, письма и др.) оппозиции. Завещание В. И. Ленина. Начато 1926 окончено декабрь 1927» и объединяет документы, характеризующие деятельность левой оппозиции, настроения ее сторонников и ее платформу. Материалы данного тома, скорее всего, получены оперативным путем. Сделать такой вывод нам позволяет тот факт, что в этот период, то есть до ноября-декабря 1927 г., массовых арестов и систематических обысков среди членов оппозиции еще не проводилось.
Среди почти сотни документов – два стихотворных текста. Один из них – небольшое стихотворение, содержание которого говорит о случайном характере попадания его в «сборник» документов оппозиции. Какая-то «околонэпманская» безыдейная «фокстротная» чепуха… Причины включения в число материалов текста «Семен большевик» уже никаких недоумений не вызывает:
Семен Большевик
/Вольное подражание Алексею Толстому/
Делегат от путиловцев токарь Семен
Из Кремля возвращался со съезда.
За неделю устав и задумавшись он
У большого садится подъезда.
Хоть шевелится мысль про болезнь Ильича
Про Керзона, что лезет свирепо рыча,
Крепкий сон на него нападает:
Он на несколько лет засыпает………..
Семен пробуждается через несколько лет «у старинных ворот под замшелой стеной» и сразу же попадает на заседание партийного суда над рабочим, который:
Мол, в ячейку ходил, речи там говорил,
Подрывал к Чан-Кай-Ши уваженье,
Стенограмму Зиновьевской речи просил,
Чтоб составить о ней представленье…
Подсудимый молчит, Емельян говорит:
«Ты – предатель рабочего дела.
Верь, что дважды два – три, коль ЦК так велит.
Положися на „Правду” всецело.
И подумай, как милостив скорый наш суд –
Мы тебя осудили в пятнадцать минут
Партбилет у тебя отбираем,
Но покамест в тюрьму не сажаем.
Не сумел от троцкистской отделаться лжи –
Без работы теперь пошатайся.
А не хочешь смутьянов нам всех укажи
И при том всенародно покайся».
У Семена в глазах помутился аж свет:
«Иль фашистский здесь нынче засел комитет,
Чтоб за речь пред партийным собраньем
Присуждали к таким наказаньям…»
«Твой Зиновьев – раскольник, изменник, троцкист,
Старый он социал-соглашатель
Разлагает он тыл, он почти монархист.
Чемберленовец, лжец и предатель.
Кабы только не скоро пятнадцатый съезд
Что и так вашу шатию заживо съест
Я б тебя за такие вопросы
В ГПУ отослал для допроса…»
Испугался Семен, не на шутку струхнул…
Далее герой встречает на пути Сталина (перепев эпизода с Иваном-Грозным из «Потока богатыря»). После сатирического описания новоявленного «генерала»:
И у встречного, выйдя, Семен молодца,
«Где б Зиновьева встретить?» пытает.
Но на том от испуга не стало лица
«Чур меня, и скорей убегает…
Тут поднялся галдеж, словно стая волков
На Семена накинулась с воем.
Слышно: «Сталин, Бухарин, Кондратьев, Слепков»,
И – «Мы строим, построим, достроим».
А потом, отдохнув, на подобье галчат
О партийном единстве шумят и кричат
И Семена язвительным тоном
Все клеймят меньшевистским уклоном.
Растерялся Семен: «Не пойму я никак:
Меньшевик у них бранное слово,
А Мартынов – в вождях, их опора – кулак,
На Зиновьева лают, устряловцев чтят,
Об активности масс, о единстве галдят,
Перед Сталиным лежа на брюхе
И в каком-то фашистском все духе».
И так сделалось гадко и тошно ему,
Что он наземь, как сноп упадает,
И под слово «уклон», как в чаду и в дыму
Года на три еще засыпает.
Может быть на другой он пробудится лад
И спокойно вернется в родной Ленинград.
Или, став к пролетариям задом,
СССР будет весь Сталинградом.
(ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп 5. Д. 273. Л. 169-171)
Сатирические (и не только) произведения Алексея Константиновича – удобный поэтический материал для пародийного перепева или сатирической стилизации (некоторые исследователи называют подобный литературный прием – пародическим использованием). (Ваш покорный слуга сам в восемнадцатилетнем возрасте упражнялся в остроумии сочиняя «Историю стиха российского от Полоцкого до Асадова».). Остросатирическая баллада «Поток-богатырь», легшая в основу данной переделки, особенно удобный материал, учитывая открытость финала баллады. Что касается времени написания «Семена большевика», то именно тогда, в 1920-е-30-е гг. разного рода перепевы, или иначе – пародическое использование классики имели широкое хождение: укажу на переделку «Василия Шибанова» А. К. Толстого, антирапповскую балладу под названием «Не-Васька Шибанов» (1926, один из авторов – Э. Багрицкий)[2]. Почему именно 1920 и 30-е гг. – понятно. Революционная эпоха испытывала острое желание наполнить старые формы новым содержанием в соответствии с новыми идейно-политическими и эстетическими требованиями. При этом более чем вольное обращение с классикой не смущало. Вспомним из области кино – фильмы «Новый Гулливер» (1935) и «Остров сокровищ» (1937); театральные постановки В. Э. Мейерхольда «Лес» (1924) и «Ревизора» (1926)…
В полной мере смысл сатиры «Семена большевика» может быть понят только при знании исторического контекста. Определенные строки требуют обязательного комментария, для чего необходимо знание вех и деталей противостояния оппозиции и сталинско-бухаринского большинства в 1925-27 годы, привлечение материалов внутрипартийных дискуссий тех лет. Приведу всего пару простых примеров:
- «Подрывал к Чан-Кай-Ши уваженье» – отсылка к ожесточенной дискуссии между лидерами оппозиции Троцким Зиновьевым и Евдокимовым с одной стороны и сталинцем Бухариным с другой вокруг путей китайской революции и отношении к Гоминьдану;
- «А Григорий куда подевался?» – речь идет о снятии в начале 1926 г. Зиновьева с поста Председателя Ленсовета, затем – исполкома Коминтерна, и, наконец, выведении его в том же году из состава Политбюро…
Отметим главное – перед нами редкий образец «прозиновьевского» политического документа, в данном случае – антисталинской сатиры. Время написания «вычисляется» из исторического контекста, упоминаемого в переделке, скорее всего, лето/осень 1927 года. Указаний на автора в материалах тома нет; предположительно – нечуждый литературному творчеству партиец из бывшей вотчины Зиновьева – Ленинграда … Важно отметить – перед нами политический документ, актуальность которого всего через несколько месяцев после написания пропадет навсегда. Осенью 1927 г. внутрипартийная оппозиция будет окончательно разгромлена, вскоре Зиновьев окажется в числе первых капитулянтов, и «хождение» текста, где Сталину противопоставлен оппозиционер-ренегат, потеряет смысл… Во всяком случае, никаких следов «Семена большевика» в мемуарной литературе тех лет не обнаружено.
Обратим внимание на одного из персонажей сатиры – «Емельян говорит…». Емельян Ярославский – «кочующий персонаж» многих текстов оппозиции (и т. н. «троцкистско-зиновьевской», и сторонников бывшей «рабочей оппозиции», и сапроновцев), в том числе, всех выявленных нами стихотворных текстов левой оппозиции. Сегодня такая ненависть левых к тому, кто впоследствии будет ассоциироваться в первую очередь с «Союзом воинствующих безбожников», кажется весьма экзотической. – Забыта та одиозная роль, которую он играл в идеологических кампаниях, организуемых сталинским большинством ЦК в середине и конце 1920-х гг.
Оппозиционные частушки
Следующий стихотворный текст написан спустя два года и хранится в томе «Материалов (письма, статьи, листовки и др.) оппозиционеров, изъятых при арестах в 1929 г.». Ситуация в стране и правящей партии резко изменилась. Левая оппозиция уже вне ВКП(б) и ушла в подполье, большинство ее активистов – находятся в ссылках и тюрьмах… Переделка сделана в форме частушки (именно такое определение жанра стоит в подзаголовке). Первооснова очевидна и о ней чуть ниже. Итак, текст:
Золотистый Золотой.
/Частушки/
Чтоб цекистом стать примерным
Золотистый золотой
Есть рецептик очень верный
Не качай брат головой
Припев:
В МК говорят, в ЦК говорят
В ЦК говорят тревога
Собирайтесь ленинцы в далекую дорогу.
Надо Сталинскую грубость –
Золотистый, золотой
Надо Куйбышева глупость
Не качай брат головой
Надо подлость Емельяна –
Золотистый золотой.
Вот цекист Вам без изъяна
Не качай брат головой.
Припев
Я сегодня чуть не помер
Золотистый золотой.
Взял я в руки «Правды» номер
Не качай брат головой
То не пес охрип от воя
Золотистый золотой
Ярославский льет помои
Не качай брат головой.
Припев
То не рявкает дворняжка
Золотистый золотой
То стихи плетет Демьяшка
Не качай брат головой
Оттого я чуть не помер
Золотистый золотой
Взявши в руки «Правды» номер
Не качай брат головой
Припев
(ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп 7. Д. 26. Т. 1. Л. 224.)
Первооснова – лирический песенный текст, широкое хождение которого в народ началось в самом конце 20-х годов: «Я на лодочке каталась Золотистой золотой…». Авторство иногда совершенно безосновательно приписывается поэту К.Р., чаще текст определяется, как «русская народная песня», а Константин Душенко в своем словаре «Современных цитат» приписывает текст поэту-песеннику А. И. Машистову (1904 г.р.). Автор переделки чекистами не указан. Зато указано время и место хождения текста: «Одесса, ДОПР, апрель 1929 г.».
О Карле Радеке
Стихотворение, озаглавленное: «Радеку», написано в Тобольском политизоляторе, том самом «мертвом доме», в котором за семьдесят с лишним лет до того побывал Достоевский.
Радеку
(стихотворение)
Читая «письма» и статьи
Вдыхая смесь пахучую –
Предательства, галиматьи,
Продажности «по случаю»
Я вспомнил Ваши все слова
/и ими-ж Вы ужалены/
Что лучше быть хвостом у Льва[3],
Чем задницей у Сталина
[………]
И все сжигая за собой
На спех меняя масти
Вы за генсековской спиной,
Поближе к задней части
Там можно будет /без трубы/
Вперив в проход гляделки
Выть, становиться на дыбы,
Соперничать с Емелькой.
И это все. Все дело в том
В одном лишь только разница
Что раньше были Вы хвостом
Теперь вы просто задница.
(ЦА ФСБ. Ф. 2. Оп. 7. Д. 26. Т. 1. Л. 225)
Повод для написания стихотворной сатиры – ренегатство Карла Радека, его сперва полемика с коллегами по оппозиции, затем переход к полному сотрудничеству с властью (весна-лето 1929 г.).
В случае с «поэзией сопротивления» левой оппозиции можно говорить об абсолютной маргинальности представленных здесь текстов. Будучи маргинальными «по рождению», учитывая ту среду, в которой и для которой были созданы, обстоятельства создания, да и сам литературный прием, тексты 1926-29 гг. из маргиналий общественно-политических и культурных, превратились в маргиналии архивно-следственные. Тексты, судя по всему, подследственным еще не инкриминировались, они выполняли, скорее, подсобную, иллюстративную функцию, на фоне остального компромата являясь, скорее, неким жанровым казусом. Затем наступил момент, когда написание, хранение или чтение стало чревато необратимыми последствиями. Тексты стали как бы «небывшими». Одно из последствий этого «небытия» – «Поэзия сопротивления» не нашла отражения в истории оппозиции. Более того, до недавнего времени о поэзии левой оппозиции вообще ничего не было известно.
1935
Следующая трехтомная подборка материалов ФСБ относится уже к другой эпохе – к 1935 году. Это фрагменты многочисленных следственных дел, по которым проходили кто угодно: от бывших троцкистов до скрытых монархистов, от среднеазиатских баев, торгующих невестами, до антисемитов из «бывших», от студентов, якобы мечтающие убить Сталина с Кагановичем, до профессора Исаака Шпильрейна, автора опубликованной в 1927 г. книги «Язык красноармейца» и конфискованной в 1935 г. рукописи «Язык рабочего»…
В папках собраны машинописные копии протоколов допросов, доносы, заявления, покаянные письма руководству, краткие биографические справки на подследственных, переписка чекистов и пр. Первый том озаглавлен так: «Материалы, посланные в директивную Инстанцию. Январь-апрель 1935 г. Москва 1935. /По Секретно-Политическому Отделу/. Докладные записки. Спецобращения в ЦК ВКП/б/ о ликвидации различных а/с групп, копии протоколов допросов их участников…; копии заявлений арестованных и осужденных на имя Сталина…». В томе обнаружено два стихотворения. Кроме того, в материалах всех трех томов еще дважды встречаются указания на другие примеры «поэзии сопротивления», но сами тексты не приводятся.
Например, из протокола допроса от 9 января 1935 г. некоего Громилова Алексея Гавриловича (возраст – 22 года), якобы готовившего теракт против Сталина, мы узнаем, что у него найдено «стихотворение контр-революционного террористического содержания». Громилов на допросе показывает, что: «Найденное у меня стихотворение написано в декабре 1934 г. В этом стихотворении, адресованном Сталину, я изложил свои контр-революционные взгляды и окончил его угрозой убийства Сталина…Это стихотворение я читал только своему брату… и из-за ареста не успел это стихотворение распространить» (ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 55. Т.1. Л. 26-27).
В материалах по делу Муштакова Андрея Андреевича (2-й том «Материалов…»), осужденного по делу троцкистско-зиновьевской контрреволюционной организации, имеется указание на то, что «при обыске у Муштакова изъят ряд стихотворений контр-революционного характера» (ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 55. Т.3. Л. 94). На следствии Муштаков признал себя виновным, и в январе 1935 г. был осужден на 5 лет.
Поэзия как теракт
Далее речь пойдет о «деле» двадцатилетнего студента Литературного Университета Алексея Владимировича Бочарова, арестованного 6 апреля 1935 г. В томе первом «Материалов…» приводятся ряд документов по этому «Делу». Приведу фрагменты некоторых их них.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО.
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП/б/ – тов. СТАЛИНУ.
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СОВЕТА НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР – тов. МОЛОТОВУ
СЕКРЕТАРЮ ЦК ВКП/б/ – тов. ЕЖОВУ.
В марте с. г. нашей агентурой были отмечены факты распространения среди студентов Московского Литературного Университета контр-революционных стихов и эпиграмм одобряющих убийство тов КИРОВА и призывающих к террору.
Дальнейшей агентурной разработкой вскрыта и 6-го апреля с.г. оперативно ликвидирована контр-революционная группа молодежи в которую входили студенты литературного Университета и молодые литературные работники.
По делу арестовано 6 человек…
(ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 55. Т.1. Л. 332-333)
Далее перечисляются имена, места работы (литературный работник Культсовета Октябрьского трамвайного депо, литературный работник редакции газеты «Ударный маршрут» Бухаринского трамвайного парка, машинистка-стенографистка редакции газеты «За образцовый трамвай»), происхождение (например, сын шофера, сын бухгалтера, дочь попа, осужденного за к.-р. деятельность в концлагерь, сын директора боен в Канаде).
«Следствием установлено, что автором контр-революционных стихов распространявшихся в Литературном Университете является участник к.-р. группы БОЧАРОВ А.В. ….На сборищах к.-р. группы обсуждались вопросы террора против руководства ВКП/б/.
Участники группы БОЧАРОВ и КОСТИН [исключен в 1934 г. из ВЛКСМ за то, что „нарисовал на портрете тов. ЛЕНИНА фашистскую свастику“ – Б.Б.] на допросе показали, что террористический акт против тов. СТАЛИНА они намеревались совершить лично.
Следствие продолжается.
ЗАМ. НАРОДНОГО КОМИССАРА
ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СОЮЗА ССР: /Я. АГРАНОВ/
17 апреля 1935г. (Лл. 332-333)ПРОТОКОЛ ДОПРОСА
БОЧАРОВА Алексея Владимировича, от 8 1У-1935 года.
[……………………………]
Вопрос: В обнаруженной у Вас газете «Правде» от 31 марта 1935 года вырезан портрет тов. СТАЛИНА. Кем и для какой цели это сделано?
Ответ: Портрет СТАЛИНА из газеты «Правда» от 31-го марта 1935 года был вырезан мной с контр-революционной целью. Мною была нарисована мишень, в центре которой вместо яблочка я вклеил портрет СТАЛИНА. Сверху этой мишени я написал: «Тир имени Леонида Васильевича Николаева», а снизу лозунг Центрального Совета Осовиахима – «Стрелять так, как стреляет Нарком Обороны ВОРОШИЛОВ».
[……]
Вопрос: В чем заключалась контр-революционная деятельность Вашей группы?
Ответ: Все мы, участники контр-революционной группы вели антисоветскую агитацию, критиковали мероприятия правительства и партии в антисоветском духе, сочиняли и распространяли контр-революционные стихи и анекдоты, распускали провокационные и клеветнические слухи, а также имели террористические намерения против руководства ВКП(б), в особенности против СТАЛИНА.
Вопрос: Кто именно из участников к.-р. Группы проявлял террористические намерения?
Ответ: Повторяю, террористические намерения проявляли все участники нашей контр-революционной группы… но наиболее активными в этом вопросе были я и КОСТИН. 1-го декабря 1934 года я сообщил КОСТИНУ слышанное мною по радио правительственное сообщение об убийстве КИРОВА. В ответ на это КОСТИН заявил „Чем больше таких перестреляют, тем будет лучше“. Я встретил слова КОСТИНА с нескрываемым одобрением и в этот же день написал свое контр-революционное стихотворение „На смерть КИРОВА“. КОСТИН его одобрил и внес свои исправления. После 1-го декабря я написал „Колыбельную песню“, а КОСТИН несколько контр-революционных частушек, в том числе начинающуюся словами „Ай капут, капут, капут, скоро СТАЛИНА убьют“[4].
[….]
Вопрос: Что практически Вами было сделано для подготовки террористического акта?
Ответ: Плана подготовки террористического акта против СТАЛИНА у нас не было… Подготовкой террористического акта была моя террористическая пропаганда, которую я вел путем распространения литературных произведений, призывающих к совершению террористического акта и мои разговоры на эту тему [курсив мой – Б.Б.]среди участников нашей контр-революционной группы…».
(ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 55. Т.1. Л. 334-339)
Колыбельная песня
(по Лермонтову).
(Эту песню поет своему сыну вдова героя Советского Союза – НИКОЛАЕВА Л.В., зверски убитого по приговору военн. коллегии Верховного Суда СССР)
1.
Спи младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю!
Смотрит Сталин сладострастно
В колыбель твою.
II.
Стану сказывать я сказки
Про вождя спою,
Ты ж дремли, закрывши глазки
Баюшки-баю!
III.
По камням струится Терек,
Плещет мутный вал,
Злой грузин ползет на берег,
Точит свой кинжал.
1У.
Твой отец был славный воин,
Кирова убил,
Спи малютка, будь спокоен,
Он героем был…….
УII.
Спи, мой мальчик, спи мой милый,
Скоро подрастешь
И набравшись гневной силой
УIII.
Ты раздавишь эту … [5]
Будешь сам герой,
Провожать тебя я выйду
Ты махнешь рукой.
1Х.
И, готовясь в бой опасный,
Подражай отцу.
Спи младенец мой прекрасный
«Ночь» близка к концу.
(ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 55. Т.1. Л. 340-341)
Эпиграмма – Некролог (на смерть Кирова)
Товарищ КИРОВ от предательской
руки
скончался.
Трибун погиб и больше
нет
его.
Но только вражеский наемник
малость
просчитался
Убил секретаря, да не того.
(ЦА ФСБ. Ф. 3. Оп. 2. Д. 55. Т.1. Л. 342)
Из материалов дела не известно о приговоре Бочарову и его подельникам. Нет никаких сведений о них и в базах данных жертв политических репрессий. Тем не менее, смею предположить, что приговор был вынесен всем самый суровый. Ибо теперь уже поэзия приравнивается не к антисоветской пропаганде, и даже не к контрреволюционному действу. Поэзия интерпретируется как теракт. Со всеми вытекающими…
***
С точки зрения историка, наибольший интерес представляют не сами поэтические тексты (они, безусловно, забавны, но все же литературные достоинства их сомнительны), а факт повышенного внимания к ним как карательных органов, так и «директивных инстанций»: копирования и избирательного хранения их. Извлеченной из конкретных следственных дел и выделенной в качестве особого компромата, – «поэзии сопротивления» придавались разнообразные «чекистские смыслы».
Одна из задач, которую преследовали чекисты, приобщая поэзию к другим изобличающим материалам, – представить картину явления: в 1926-29 гг. это была одна «картина», в 1935 году – уже совсем другая. В 1929 году материал, собранный в трех томах, в том числе поэтические тексты, отражает реальное, подлинное сопротивление и вполне адекватно характеризует левую оппозицию. В 1935 году преобладает уже туфта: большинство материалов отражают не настоящие, а прошлые «грехи» отошедших от активной политической деятельности оппозиционеров. Реальные факты тонут в раздуваемых и изобретаемых чекистами заговорах, гнусных и кровавых намерениях и т. п. Стихи 1929 года – «облегченный вариант» иного рода текстов оппозиции; стихи 1935 года – на фоне самооговоров, доносов, покаянных исповедей и т. п.– выглядят как Поступок. Тексты 20-летнего Бочарова в отсутствии реальных террористов, подпольщиков, заговорщиков… и даже просто оппозиционеров, – превращаются чекистами в нечто страшно опасное, в нечто масштабно зловещее…
Остается открытым вопрос, для каких «читателей» собирались и подшивались в тома эти «Материалы»: для оперативных нужд чекистов, или для ознакомления избранных членов Политбюро, или исключительно для «потехи» одного единственного читателя – товарища Сталина. Зная слабость вождя к литературе, чекистское начальство приобщило к «Материалам» «немножечко поэзии» – тексты, ничего содержательного не прибавляющие к другим документам оппозиции, но свидетельствующие об использовании врагами партии эффективного и доходчивого пропагандистского оружия – поэзии.
Смею предположить, что имевшая место в 1920-х – начале 1930-х гг. эпидемия пародического использования образцов русской классической поэзии, к которой относятся и некоторые из представленных здесь образцов, – отчасти объясняет то, почему спустя 15 лет был ликвидирован журнал «Ленинград». Хазинская переделка (дописка) «Евгения Онегина», подвергшаяся столь неадекватной убийственной критике, и поставившая крест на творческой судьбе автора стихотворной шутки[6], – могла там, в самых высших сферах, а м. б. и у самого Сталина, вызвать нехорошие ассоциации/ воспоминания о том, что нами названо «поэзией сопротивления».
[1] Публикация подготовлена в рамках работы над проектом РГНФ № 08-01-00257 «Оппозиция и сопротивление российских социалистов и анархистов большевистскому режиму (октябрь 1917 – сер. ХХ в.). Энциклопедический словарь» (рук. К. Н. Морозов)
[2] Мунблит Г. Рассказы о писателях. М.: Советский писатель, 1976. С. 29
[3] Слова сказанные Радеком при высылке из Москвы.
[4] Ср.: Максимов В. Дилогия «Прощание из неоткуда» кн. 1: «Ой капут, капут, капут, теперь по-новому дерут, задом кверху, мордой вниз и родится комунис…»
[5] Так в машинописной копии, хранящейся в томе среди материалов дела Бочарова. Автору настоящего доклада представляется любопытным, что сотрудник НКВД, перепечатавший стихотворение, счел невозможным воспроизведение слова «гнида» в адрес вождя.
[6] Хазин А. Возвращение Онегина. // Судьба Онегина. М., Ассоциация Экост, 2001