«Я новым именем открою боль поражений и обид…»

Автор: Анна Малина, ученица 11 класса экономико-правового лицея, г. Киров
Научный руководитель: В. С. Жаравин

Интересуясь проблемой национальных трагедий в Советском Союзе, мы обратилась к Книге памяти жертв политических репрессий Кировской области. Листая ее многотомное издание, обратили внимание на большое количество еврейских фамилий. Очень заинтересовала одна запись: «…еврей, …уроженец Польши».

Сразу появился вопрос: «А как оказались польские евреи в Кировской области?» Но тут же возник и второй: «За что они пострадали, в чем их вина?» Продолжая изучать Книгу памяти жертв политических репрессий Кировской области, мы установили, что польские евреи подверглись репрессиям в 1940–1944 годы, то есть во время Второй мировой войны. Мы предположили, что евреи бежали из Польши на советскую территорию от ужасов надвигающегося фашизма.

Так появилась цель нашего исследования – узнать, как развивалась трагедия польского еврейства в СССР и конкретно – в Кировской области.

Свою работу мы решили назвать, немного перефразировав строчки из стихов Анны Ахматовой: «Я новым именем открою боль поражений и обид…» Самым ценным документом в исследовании явилось бы интервью с человеком или членами его семьи, пережившими все этапы трагедии. Поиски таких людей привели нас в еврейскую общину г. Кирова. Приветливо встретил и побеседовал с нами заместитель председателя общины Александр Рашковский. Из разговора с ним мы узнали, что среди членов общины евреев с польскими корнями на сегодняшний день в Кирове нет¹.

Так получилось, что основная наша работа протекала в Государственном архиве социально-политической истории Кировской области (ГАСПИ КО). Здесь объектом нашего исследования стали архивные уголовные дела на польских евреев фонда «Уголовно-следственные материалы на лиц, подвергшихся политическим репрессиям и реабилитированных в установленном законом порядке УФСБ по Кировской области».

Нам предстояло провести анализ этих дел и выяснить на примере конкретных человеческих судеб, как развивалась трагедия польского еврейства.

Для изучения были использованы следующие документы: постановления о предъявлении обвинения, анкеты арестованных, протоколы допросов, обвинительные заключения, документы о реабилитации. Наибольшей достоверностью и откровенностью отличаются самые первые протоколы допросов, потому что, попадая в руки НКВД, любой человек надеялся на благоприятный исход дела, думал, что именно его случай будет счастливым, и ему, если он все-все честно расскажет, поверят и отпустят.

В процессе работы мы изучили 23 дела и выявили информацию на 39 человек – польских евреев. Чтобы факты выглядели наиболее наглядно, нами были составлены таблицы: 

– о том, как они оказались в Кировской области, 

– о мерах наказания,

 – о реабилитации.

В архивных уголовных делах нам встретилось множество различных фотографий довоенного времени. Рассматривая их, мы заочно познакомились с нашими героями, а также членами их семей, друзьями. Но, к сожалению, на многих из них нет никаких надписей. Из тех фотографий, где можно определить ее хозяина, мы составили небольшую фотогалерею. Кроме фотографий из мирной жизни, в делах имеются и фотографии, сделанные во время следствия.

Трагедия польских евреев на Вятской земле не изучена. Наше исследование является первым, которое в полном объеме на примере конкретных судеб раскрывает эту тему.

Трагедия польского еврейства во время Второй мировой войны

Обратимся немного к истории.

23 августа 1939 года весь мир был взбудоражен шокирующим известием: нарком иностранных дел СССР В. М. Молотов и министр иностранных дел Германии И. фон Риббентроп подписали договор о ненападении. При этом были подписаны секретные протоколы о разделе сфер влияния, в которых был зафиксирован раздел Восточной Европы на сферы влияния между Москвой и Берлином. Согласно протоколам устанавливалась линия разграничения между немецкими и советскими войсками в Польше. Граница в Польше должна была пройти по линии р. Висла – р. Сан².

Каждая сторона из этого договора извлекла определенные выгоды: СССР отодвигал на время угрозу германского нападения, а Германия развязала себе руки для дальнейших действий в Европе, в первую очередь против Польши.

Ранним утром 1 сентября 1939 года Германия вторглась в Польшу.

К середине сентября польская армия была фактически разгромлена. 17 сентября 1939 года в разгар трагических для Польши событий части Красной Армии пересекли советско-польскую границу и заняли приграничные территории³.

28 сентября 1939 года Германия и СССР, практически разделившие территорию Польши, заключили договор «О дружбе и границах», был подписан новый секретный протокол о разделе сфер влияния. Новая граница прошла по линии р. Сан – р. Западный Буг⁴.

В этих нескольких строчках учебников заключена вся информация о начале трагических событий в Польше, разделенной между фашистской Германией, которой досталось 1/3 территории захваченного государства, и Советским Союзом, присоединившим к себе 2/3 земель, о начале трагедии польского еврейства.

Разразившаяся новая мировая война принесла невиданные ранее бедствия и страдания. Для европейских евреев это грозное событие стало самым страшным периодом национальной катастрофы (Холокоста). Особый трагизм положения евреев, оказавшихся под властью нацистов, заключался в том, что мировое сообщество западных демократий не предприняло сколько-нибудь действенных мер для их спасения⁵.

После вторжения нацистов 1 сентября 1939 года в Польшу под властью немецких оккупантов оказались западные земли уже бывшего Польского государства с находившимся на них почти двухмилионным еврейским населением.

Судьба евреев из отошедшей к рейху Западной Польши, Сталина не волновала. Поэтому сотням тысячам польских евреев пришлось на свой страх и риск решать вопрос о выборе места проживания. Из образовавшихся нелегальных потоков еврейских беженцев наиболее массовым был тот, который двигался в восточном направлении.

Нацисты не только не препятствовали еврейскому исходу со своих земель, но, наоборот, в обход официальных соглашений всеми правдами и неправдами содействовали ему. И хотя власти СССР противодействовали появлению беженцев, на советскую территорию «просочилось» 150–200 тыс. человек. Начальник штаба Верховного главнокомандования Вермахта генерал-полковник В. Кейтель докладывал 5 декабря в германский МИД: «Выдворение евреев на русскую территорию проходило не так гладко, как… ожидалось. На деле практика была, например, такой: в тихом месте, в лесу тысяча евреев была выдворена за русскую границу, в 15 км от этого места они снова вернулись к границе с русским офицером, который хотел заставить немецкого офицера принять их обратно»⁶.

Одному из очевидцев драмы еврейских беженцев на новой советско-германской границе предстала взору ужасная картина: «Зимой 1939/40 года вдоль всего течения Буга разыгрались невообразимые сцены, в которых содержалось едва лишь предчувствие того, что уже неуклонно надвигалось, чтобы погрузить миллионы жителей Польши в пятилетнюю агонию медленной смерти. Немцы не задерживали беглецов, но дубинками и прикладами давали им на дорогу последний показательный урок своей философии „расового мифа“; по ту сторону демаркационной линии в длинных тулупах, буденовских остроконечных шлемах и со штыками наголо стояли стражники „классового мифа“, приветствуя скитальцев, бегущих на землю обетованную, спущенными с поводка овчарками или огнем ручных пулеметов. На двухкилометровой нейтральной полосе вдоль Буга в течение декабря, января, февраля и марта – под голым небом, на ветру и морозе, под снегопадом – располагались обозом толпы бедолаг… На дворах устраивались небольшие ярмарки: за еду и помощь в переправе через Буг платили одеждой, драгоценностями и долларами… Большинство возвращалось обратно, под немецкую оккупацию, где в течение следующих лет почти все вернувшиеся погибли в крематориях Освенцима, Майданека, Бельзена и Бухенвальда; часть, однако, не сдавалась и упорно ждала удобного момента… В течение этих месяцев в щели демаркационной линии удалось протиснуться большому числу беженцев…»⁷ Чтобы хоть как-то решить проблему тех евреев, которые в силу различных причин оказались в «чужой зоне» (советской или германской), то есть не по месту своего основного жительства, германской стороной было выдвинуто, а советской 27 декабря 1939 г. принято предложение пропустить на территорию германских интересов до 60 тыс. беженцев, а с германской стороны разрешить пропуск до 14 тыс. беженцев.

Нацисты настаивали на переселении еврейского населения из Германии в СССР – конкретно в Биробиджан и Западную Украину. Но, по соглашению Правительства СССР с Германией об эвакуации о евреях не было сказано ни слова. Прав оказался дипломат-невозвращенец Ф. Ф. Раскольников, обратившийся к Сталину с открытым письмом: «Еврейских рабочих, интеллигентов, ремесленников, бегущих от фашистского варварства, вы равнодушно предоставили гибели, захлопнув перед ними двери нашей страны, которая на своих огромных просторах может приютить многие тысячи эмигрантов»⁸.

Тем временем, просочившимся нелегально на территорию СССР беженцам пришлось иметь дело с НКВД, по предложению которого 10 ноября 1939 года Политбюро образовало специальную комиссию под председательством Л. П. Берии. Ей поручалось «точно учесть количество беженцев и организовать работу по целесообразному использованию части беженцев как рабочей силы, а также рассмотреть вопрос об обратной эвакуации остальной части их»⁹.

«Обратной эвакуации» подлежали: – «социально чуждые и политически неблагонадежные „элементы“; – престарелые, больные и другие нетрудоспособные беженцы.

Тем, чья биография не содержала компрометирующих данных, кто был пригоден к труду, была предложена альтернатива: либо «добровольная» вербовка на тяжелые работы на севере и востоке страны и получение советского паспорта, либо принудительная депортация на советско-германскую границу. Часть беженцев, в основном молодежь, уступила нажиму властей и отправилась работать в советскую глубинку. Другие же, их примерно было 25 тыс. человек, категорически отказались от советского гражданства и потребовали отправить их в демократические страны Запада или Палестину, их возвратили в германскую зону. Третьи же, а их было большинство, пытались обосноваться на постоянное место жительства в приграничных городах Украины и Белоруссии. Первое время их не трогали, так как власти занимались выявлением, арестами и отправкой в ИТЛ тех евреев с вновь присоединенных к СССР территорий, кто имел компрометирующее социальное и политическое прошлое (то есть кто принадлежал с богатым слоям еврейской буржуазии или входил в сионистско-бундовские организации).

По некоторым данным, за период с 1939-го по май 1940 года в Западной Белоруссии и Западной Украине было арестовано 23590 человек. По другим данным, к июню 1941 года в ИТЛ пребывало примерно 11–12 тыс. евреев из вновь присоединенных к СССР западных регионов¹⁰.

Этапирование, в основном, осуществлялось на лесозаготовки европейского севера России.

ТРАГИЧЕСКАЯ СУДЬБА ПОЛЬСКИХ ЕВРЕЕВ, ОКАЗАВШИХСЯ В КИРОВСКОЙ ОБЛАСТИ (1939–1945)

Начало оккупации – начало трагедии

Теперь приступим к изучению уголовно-следственных дел.

Перед нами большая стопа из дел. Одни совсем тоненькие, а некоторые – даже в нескольких томах, но во всех – боль, страдания, надежда. Каждый раз, открывая дело, мы испытывали волнение и тревогу, ведь нам представилась возможность заглянуть в историю, которой нет в наших учебниках.

Чтобы разобраться с поставленными задачами: как отразилась трагедия польского еврейства на конкретных человеческих судьбах, вернемся вместе с ними в далекий 1939 год, в Польшу, где проживали практически все, чьи дела мы изучали.

Из протоколов допросов мы установили, что еврейское общество в Польше в целом жило неплохо. Большинство имело постоянный заработок: кто шил одежду, кто занимался починкой часов, обуви, кое-кто вел свой бизнес.

Многие учились в национальных еврейских школах, а, окончив их, посещали центры еврейской культуры, читали национальные газеты. Молодое еврейское поколение входило в различные детские и юношеские еврейские организации.

На территории Польши действовала организация «Пшисобене войскова». Организация была создана по типу пионерской организации в СССР. Все, кто в нее входил, изучали стрелковое, санитарное, противовоздушное дело. Ее членом в годы учебы в ремесленной школе был, например, Иосиф Фауст. (Он родился в г. Тешин, в Чехословакии, но в 1938 году, эта территория отошла к Польше, поэтому мы его включили в наше исследование). Даже, впоследствии оказавшись в изгнании, он носил на внутренней стороне лацкана пиджака значок этой организации¹¹.

Действовала молодежная организация Югенд Бунд, которая являлась молодежным отделением партии Бунд. Членами этой организации могли быть дети в возрасте от 10 до 16 лет. Ребята, в том числе и Семен Небесский, вместе читали книги, пели песни, играли в шашки, шахматы, общались между собой. Летом занимались физкультурой¹².

Одной из самых популярных организаций среди подрастающего поколения была скаутская организация «Хашомер-Хацаир» или «Юный страж». В этой организации уделяли большое внимание физическому развитию: дети занимались спортом, выезжали на природу, кроме того слушали лекции о еврейской истории и мечтали о самостоятельном еврейском государстве в Палестине, готовились к жизни там¹³. Активным членом этой организации был Сруль Ломко. В его деле сохранились фотографии, на которых он запечатлен вместе с другими членами этой организации. Невозможно равнодушно смотреть на счастливые лица детей и подростков, зная, какая чудовищная трагедия их ожидает.

Внешне польское еврейство выглядело вполне нормальным обществом: взрослые трудятся, молодежь учится, развивается, отдыхает. Но как и в любом обществе были проблемы.

В Польше сильно ощущался антисемитизм. «…Евреи не допускались до работы в государственные учреждения, молодежь не имела права поступать в высшие учебные заведения…» Это послужило поводом для вступления молодых людей постарше в различные сионистские организации, которые могли оказать содействие в выезде в Палестину. Среди них был Калма Найфельд. Он вступил в молодежная организацию «Гордония», (организация руководствовалась идеями Гордона, одного из основателей еврейских поселений в Земле Обетованной), в которой молодым людям рассказывали о географии Палестины, о возможности выезда туда, о том, «… что там для евреев построены деревни, университет»¹⁴.

С приходом немцев на территорию Польши евреям жить стало еще труднее. Как говорил на допросе Ицек Глюзберг, «почти невозможно, так как немцы нас везде и всюду презирали, били, заставляли подолгу работать, а денег за проделанную работу не давали»¹⁵. А в г. Згеш Люблинского воеводства всех евреев, работавших на текстильной фабрике, уволили, заставили выполнять «разные черные работы». По показаниям Герша Скурковского они «копали землю, мыли полы»¹⁶.

Придя в город Влодава, немцы всех евреев «…арестовали и сутки держали в помещении местной синагоги. Через сутки освободили и заставили работать (чистить уборные, автомашины)…»¹⁷ Ходили слухи, что в Польше будет создано гетто для евреев. В связи с накаляющейся обстановкой нарастало и напряжение в обществе.

Представители крупной еврейской буржуазии и богатая интеллигенция в конце сентября 1939 года в Варшаве, на собрании еврейской общины, пытались решить вопрос о взаимоотношениях с немецкими властями из-за начавшихся массовых притеснений евреев. На это собрание был приглашен и управляющий по сбыту на фабрике «Целлофан» Габриэль Гольштадт, так же оставшийся без работы после немецкой оккупации г. Варшавы. Но договориться не удалось, всех участников собрания немцы арестовали, и, продержав в тюрьме некоторое время, отпустили¹⁸.

Еврейское население с ужасом приняло приход немцев на территорию Польши.

Побег в СССР

Немецкая армия наступала с запада, возможность бежать была только на восток, тем, более что восточный сосед – Советский Союз провозглашал равенство всех наций и народностей.

Как мы уже выяснили, страх стал тем решающим фактором, который заставил людей покинуть свой родной дом. Естественным желанием многих евреев было спастись от немецкого насилия на территории Советского Союза.

В поисках спасения люди стремились перейти советско-германскую границу.

Власти г. Варшавы, опасаясь приближения немцев к городу, в первых числах сентября 1939 года предупреждая, чтобы молодые люди покидали город¹⁹, по радио объявляли, чтобы «молодежь эвакуировалась из Варшавы в восточные районы страны»²⁰. Фридман Ицко вместе с другими ушел из города, как записано в протоколе допроса: «…Идти было некуда, кругом война, в Варшаву решил не возвращаться, устроился работать у крестьянина в д. Воля. Через 2 месяца решил двигаться в Брест-Литовск к родственникам… Родные (мать, брат, сестра) остались в Варшаве…» В это время ему всего было 15 лет²¹.

Абрам Эльснер бежал от немецких оккупантов из Кракова.

«…Бежали на восток, по дороге колонну беженцев начали бомбить, все побежали прятаться, когда вернулся на дорогу там были одни трупы, живых никого уже не было. Родных больше не видел.

Вернулся в Краков, сначала прятался от немцев. Но объявили приказ, кто не выйдет на прежнюю работу, всех расстреляют, вернулся на работу по монтажу водопровода и центрального отопления. В 1939 году собрал свои вещи и перешел на территорию СССР…»

На советской территории был задержан пограничниками за нелегальный переход границы²².

Некоторые случаи перехода границы заслуживают отдельного внимания.

Симха Гершман, после того, как Красная Армия отошла к реке Буг, смог с другими беженцами выехать в г. Брест-Литовск, но в октябре 1939 года возвратился в Варшаву за женой. Оказалось, что «перейти Буг было несложно, так как часовых на границе не было…», а обратно (на советскую сторону) перейти границу помог немецкий офицер, который за 15 злотых организовал переправу через реку для всех желающих²³.

17-летний Самуил Венгер после начала войны оказался на немецкой территории, в поисках работы через границу перешел на территорию СССР, где тоже не было никакой работы, и в 1940 году решил вернуться обратно. «…Но немцы не пустили на свою территорию и отправили обратно в СССР, советские пограничники после расспросов отправили их обратно на немецкую территорию, немцы же, узнав, что они евреи, избили их и отправили обратно на советскую территорию и пригрозили, что если они здесь останутся их расстреляют…»²⁴ В показаниях Соломона Данковича читаем, что «…границу перешел спокойно, немцы не препятствовали, только отобрали деньги и вещи… отпустили на нейтральную полосу…»²⁵ Дон Шмальцбах после оккупации своего родного города Ярослава, покинул город, жил за городом в деревне. «…Примерно через 3 недели образовалась советско-германская комиссия, которая контролировала движение через границу, давала пропуска для перехода границы…» Тех, кто получил такой пропуск, немцы сопровождали конвоем²⁶.

Таким образом, мы видим, что немцы совершенно не препятствовали бегству евреев из Польши в Советский Союз, не чинили никаких препятствий, а в некоторых случаях даже провоцировали переход границы.

Так было с Иосифом Фаустом. Город Тешин, где он проживал, 1 сентября заняли немецкие войска, и до 26 октября 1939 года все евреи были заняты на принудительных работах. А 26 октября от немецких властей получил повестку прибыть вместе с вещами на вокзал. 27 октября всех мужчин евреев погрузили в пассажирские вагоны и довезли всех до станции г. Катовице, там пересадили в товарные вагоны и довезли до ст. Ниско, где построили в колонну и отвели в лес за 15–20 км от станции. В лесу немцы велели устраиваться на жилье, а сами ушли. В ближней к лесу деревне узнали, что недалеко располагается германо-советская граница.

Вместе с местными крестьянами брошенные на произвол судьбы люди решили идти к границе, к тому времени там уже собралось около 2-х тысяч человек. Всех через границу не пускали, тогда решили переходить на советскую территорию маленькими группами нелегально²⁷.

А Генриха Бахнера немцы выставили насильно в СССР, иначе обещали отправить в гестапо²⁸.

Кто-то переходил границу группами, кто-то – поодиночке.

Надо отметить, что сначала Красная Армия заняла территорию Польши до реки Висла, а после 28 сентября отступила на восток до реки Буг, и часть восточно-польского населения ушла вместе с ней, люди бежали из зоны оккупации без денег, одежды, документов.

Итак, в сентябре 1939 года польские евреи оказались, как по ту, так и по эту сторону границы с СССР.

Что случилось с евреями, оставшимися в зоне немецкой оккупации, нам хорошо известно. Множество книг написано эту тему, сняты фильмы. Опубликованный дневник еврейской девочки Анны Франк, фильмы: «Пианист» Романа Поланского, «Список Шиндлера» Стивена Спилберга ошеломили весь мир. И не дают забыть нам о том, как уничтожали людей, в основном по одному признаку – принадлежности к еврейской национальности.

А как же сложились судьбы евреев, которые оказались по другую сторону границы, на Советской территории? Как мы уже упоминали выше, сведения в источниках информации весьма скупы.

Для нас еврейские беженцы из Польши, волею судьбы оказавшиеся в Кировской области, стали источником куда более достоверной информации.

На советской территории

Что же случилось с теми, кто нелегально перешел границу и оказался в зоне советской оккупации? Убегая от насилия, жестокости, безработицы и унижения еврейское население верило в лучшую жизнь в провозгласившей равноправие народов стране – Советском Союзе, надеялось найти приют, работу, понимание.

Из протокола допроса Симхи Гершмана:

– Какова же цель перехода границы?

– Желание жить и работать в свободной стране²⁹.

Но, увы, они ошибались. Обидно за нашу страну, которая не помогла несчастным людям, а всего лишь отсрочила кончину одним, и продлила страдания на долгие годы другим.

И так, что же с ними произошло дальше.

Перебежчики, оказавшись на советской территории, пытались устроиться на работу. Особого выбора не было, поэтому работали, где придется. Кому повезло – нашли работу быстро, но были и такие, кто остался совершенно без средств к существованию.

Особенно трудно было подросткам. Семену Небесскому, чтобы как-то обеспечить свое существование приходилось «перебиваться случайными заработками», а крышу над головой он нашел в синагоге³⁰. Его арестовали и как малолетнего преступника отправили в Киевскую колонию. Вместе с ним были отправлены еще двое подростков – Ицко Фридман и Петр Тейблюм.

Тех, кто перешел границу нелегально, оказалось 33 человека.

23 из них были арестованы и высланы отбывать наказание в Горьковскую, Вологодскую, Кировскую области, Коми АССР.

Среди тех, кто нелегально перешел границу и претерпел неудачу в поисках работы на советской территории, было такие, кому было предложено записаться «добровольцами» и ехать на заработки в глубь страны, в том числе и в Кировскую область.

Их оказалось трое: Иосиф Фауст в течение 6 месяцев искал работу в г. Львове, потом получил предложение «ехать в различные города, выбрал г. Киров»³¹; Герш Скурковский из города Белосток решил выехать по личному желанию в Коми АССР на лесоучасток³²; Давид Сважинский завербовался в г. Луцке на работу в Кировскую область – на Гадовские торфоразработки³³.

Желание ехать на заработки вглубь страны, быть может, было вызвано надеждой на новую жизнь. Но их надежды очень быстро превратились в разочарования. В уголовных делах нет описания условий труда на Гадовских торфоразработках, но можно смело предположить, что они мало чем отличались от условий труда, о которых упоминается в книге Г. Костырченко: «…Мы работаем босыми в болотах до колен… при очень плохом отношении к нам, работая с различными преступниками… При таких условиях… никто из нас не может заработать даже на еду…»³⁴ На советской территории, в городах Львове, Белостоке, БрестЛитовске, Луцке, скопилось огромное количество несчастных евреев. Тревога о родных и близких, оставшихся на немецкой территории, страх перед неизвестностью, недоверие к советской власти вызывали желание у части беженцев вернуться обратно в Польшу.

Тем же, кто желал выехать в зону немецкой оккупации, необходимо было зарегистрироваться в органах НКВД. Фактически, это оказалось проверкой на лояльность к советской власти.

Из протоколов допросов: Давид Амкраут: «…Во Львове … записался в столярную артель, но захотел вернуться обратно в Польшу. Для этого заявил в органы НКВД, был арестован»³⁵.

Лейб Ломко: «В мае 1940 года пожелал вернуться обратно в Польшу (чтобы жить с родными), был арестован»³⁶.

В общей сложности их оказалось четверо. Вышло так, что за желание вернуться в родную страну они понесли наказание.

Таким образом, все, кто оказался в чужой стране, не получили никакой поддержки со стороны властей. А получили свое первое наказание, свой первый срок и первое разочарование.

В Кировской области

Вот мы добрались до одного из главных вопросов: «А как же польские евреи оказались в Кировской области?» В 1941 году после вторжения Германии в СССР, разгрома приграничных армий, Советское правительство пересмотрело политику взаимоотношений с Западом. Под давлением Англии СССР был вынужден признать польское правительство в Лондоне, установил с ним дипломатические отношения. Одним из итогов достигнутых соглашений была объявленная 11 августа 1941 года амнистия всем польским гражданам, по которой они освобождались из тюрем, лагерей и спецпоселений. Национальность при этом не играла никакой роли, главным было подтверждение того факта, что на 1 сентября 1939 года они являлись гражданами Польши.

К концу 1941 года на территории Кировской области оказалось большое число амнистированных, отбывавших наказание не только в Кировской области, но и в Архангельской, Вологодской областях, Коми АССР. Стремились остаться в г. Кирове или в прилежащих к нему поселениях, «…потому что в Кирове была делегатура и была возможность получить какую-нибудь материальную помощь»³⁷. Действительно, к концу 1941 года в Кирове было открыто представительство республики Польши – Делегатура польска, которая оказывала помощь польским гражданам, оказавшимся вдали от родины. К функциям делегатуры относились:

– учет польских граждан: как освободившихся, так и приехавших в область добровольно вне зависимости от национальности;

– оказание помощи продовольствием, одеждой, деньгами; 

– устройство польских граждан на работу в организации и учреждения по специальности;

– отправка в польскую армию молодых и здоровых польских граждан, желающих служить;

– оказание помощи польским сиротам продуктами, вещами, деньгами;

– оказание помощи женам, чьи мужья находились в польской армии;

– информирование польского представительства о нуждах, состоянии здоровья и материальном обеспечении польских граждан.

Кроме того, выдавалась для чтения газета «Польша», которую привозили из г. Куйбышева, где находилось посольство республики Польша³⁸. В г. Мураши Кировской области выписывали газету на польском языке «Новые горизонты»³⁹.

В районах области, где проживало значительное количество польских граждан, назначались доверенные лица посольства.

По данным делегатуры на 20 мая 1942 года в области проживало 2150 польских граждан, попавших под амнистию. К сожалению, не известно, сколько среди них было евреев, но предполагаем, что число их было значительно. В делегатуре работали польские евреи Шимон Финк, Бронислав Гитлин, а доверенным польского посольства по Мурашинскому району Кировской области – Габриэль Гольштадт, по Халтуринскому – Григорий Эрлихсон.

Итак, среди бывших польских граждан, в том числе, и евреев, кто оказался в г. Кирове и Кировской области после отбывания сроков наказания, или, как записано в документах следственных дел, «…после лагерей выбрал для проживания Кировскую область», насчитывалось 28 человек.

Но кроме них, среди осужденных польских евреев есть такие, кто приехали в нашу область в эвакуацию из западных районов, в основном из г. Вильно. Их мы насчитали 7 человек.

Один человек был направлен в Кировскую область на работу после окончания техникума. Это Шимон Финк.

Им предстояло обосноваться на жительство в нашем суровом северном крае. И чтобы как-то жить, необходимо было найти работу. Лишь единицам удалось устроиться по специальности: зубным техником (Невах Минц), зубным врачом (Натан Фридман), часовщиком (Самуил Фишер), художником-ретушером (Калма Найфельд), портным (Хаим Рыбак). В большинстве имели неквалифицированную работу: грузчиков, подсобных рабочих и т. п.

Все они стояли на учете в делегатуре как польские граждане, получали материальную помощь от польского посольства в виде продовольствия, одежды, обуви, реже – деньгами. Ицко Фридман пишет: «…Ходил в делегатуру 3–4 раза в месяц, в назначенные дни, получал там обеды, хлеб, одежду…»⁴⁰ Все это приходило из Лондона и было хорошего качества. Помощь со стороны польского правительства поддерживала их любовь к Польше.

Польские евреи старались жить, поддерживая друг друга, общались преимущественно тоже друг с другом, селились рядом или вместе, часто снимая одну комнату в квартире и тем самым старались не расставаться с привычным для них образом жизни.

Из следственных документов мы почерпнули некоторые сведения. Самуил Фишер рассказывал, как евреи, проживающие в г. Кирове, встречали новый 1942-й год. Это было за городом на каком-то фабричном дворе. Кировский горсовет разрешил евреям проведение молений в помещении на ул. Ленина (не удалось установить его местонахождение). Участники молений имели религиозные книги и там их читали. Присутствовало 300–400 человек. Старые евреи выступали с речами религиозного характера.

В октябре 1942 года собирались отмечать Судный день⁴¹.

Из рассказа Исаака Нусбаума мы узнали, что евреи, проживающие в г. Слободском, собирались вместе, размышляли о послевоенной жизни, о жизни в Палестине. Устраивали вечеринки, на них пели «польские национальные песни, песни на еврейском языке», пели польский национальный гимн, тосты поднимали за возвращение в Польшу⁴². Габриэль Гольштадт рассказывал, как евреи в Мурашинском районе отмечали еврейскую пасху. Специально для этой цели на польском складе создавали запас продуктов.

Всем евреям раздавали мацу⁴³.

Особо хочется отметить деятельность тех, кто работал в делегатуре, так как они оказывали помощь не только польским гражданам, но и тем, кто проживал рядом с ними – местным гражданам и гражданам, эвакуированным в нашу область.

Среди них были Шимон Финк и Габриэль Гольштадт.

Финк, как завхоз делегатуры, занимался устройством польского детского дома в Кировской области (в селе Молома Опаринского района). Этот детский дом был создан специально для польских детей с целью обучения их родному польскому языку и польским традициям.

Финк решал вопросы получения различных материалов через облплан; к нему несколько раз обращались руководители облисполкома и райкома партии с просьбами о помощи вещами для эвакуированных граждан и продуктами для больных⁴⁴.

Габриэль Гольштадт в качестве доверенного посольства помог полякам организовать магазин, через который им выдавали материальную помощь, участвовал в организации польского дома инвалидов, а также помогал советским служащим, снабжая их товаром, например, заведующей жилищно-коммунальным отделом, которая помогала расселять поляков, начальнику железнодорожной станции, управляющему отделением госбанка, чтобы не задерживал выдачу денег, перечисляемых делегатурой (на следствии это было расценено как взятка)⁴⁵.

Арест. За что?

Польские евреи, волею судеб оказавшиеся вдали от родины и не познавшие «уроков» советского воспитания, не привыкли молча соглашаться с несправедливой действительностью, и поэтому в разговорах между собой они смело обсуждали и положение на фронтах, и политику советского государства, и высказывания вождей. На свою беду эти люди не могли понять, что их разговоры становились предметами доносов подслушивавших их квартирных хозяев или соседей по коммунальным квартирам.

О чем же велись разговоры? Что в них было криминального? Все разговоры сводились к сравнению жизни в Польше и в СССР, и, к сожалению, не в пользу Советского Союза.

Еще до начала военных событий у многих польских граждан было положительное мнение о жизни в СССР, но, приехав сюда, они удивлялись горькой действительности: «здесь нет никаких условий для жизни»⁴⁶; «в Советском Союзе население живет плохо, голодает, ничего из продуктов питания, одежды и обуви нет, а также ничего не было и до войны»⁴⁷; население голодает: «нет продуктов, нет других товаров»⁴⁸; кормят плохо: «…чем здесь кормят, то в Польше и свиньи есть не будут, …над рабочими правительство издевается…»⁴⁹; «Советская власть все отбирает у колхозников, а рабочих насильно заставляет работать, за работу оплачивает дешево… Власть издевается не только над своим народом, но и над польскими гражданами, проживающими в СССР…»⁵⁰ Хочется привести полное отчаяния признание Льва Геника: «…У вас даже хлеба нет, а работать заставляют много, я жил дома и не нуждался. У нас даже помещики и фабриканты кормили батраков лучше, чем у вас питается начальство. Кончится война, уеду в Польшу, У вас здесь с голоду пропадешь…»⁵¹ Голод, нищета, непосильные заработки усиливали тоску по родине и желание вернуться обратно – в родную Польшу. «За возвращение в Польшу отдал бы полжизни», – говорил Гирш Банашек⁵².

Под этими словами и словами Берко Гельтмана: «Я считал СССР не своим государством. Своим государством я считал буржуазную Польшу, которой я симпатизировал до дня моего ареста и держал намерение после войны возвратиться в Польшу»⁵³, подписался бы каждый из 39 евреев, оказавшихся на чужбине. Все они, мечтая возвратиться в Польшу, надеялись на восстановление в стране буржуазного строя, на сохранение независимости своей страны.

Они также мечтали и о еврейском государстве – Палестине, о хорошей жизни там, о том, что каждый будет работать сам на себя⁵⁴.

Разве можно было вести себя так свободно, собираться вместе, обсуждать жизнь в Советской стране, хвалить буржуазную Польшу, а тем более – мечтать вернуться в эту страну? Они об этом не думали. Эти люди просто не понимали, как можно разговоры в компании называть агитацией против власти, и не считали себя врагами советского строя.

Однако им всем было предъявлено обвинение по ст. 58, п.10 – обвинение в антисоветской агитации: – четырнадцати человекам добавочно предъявили п.11 – участие в организации при совершении данного преступления; – семерым – п.14 – контрреволюционный саботаж; – троим – п.1а – разглашение сведений, не подлежащих оглашению; – двоим работникам делегатуры (Соломону Данковичу и Габриэлю Гольштадту) – п. 6 – шпионаж против СССР.

Вне зависимости от признания или непризнания своей вины, они получили срок от 7 до 10 лет: – 12 человек получили 7 лет ИТЛ (одному из них по кассационной жалобе наказание снизили до 5 лет); – 9 человек – по 8 лет ИТЛ; – 9 человек – «заслужили» по 10 лет ИТЛ; – пятерым дали по 5 лет лагерей; – одного – Шимона Финка, как имевшего польский паспорт, выдворили за пределы СССР.

Одного из 39 приговорили к высшей мере наказания. Это Соломон Данкович (приговор приведен в исполнение 27 декабря 1941 г.) Для двоих евреев – Иосифа Фауста и Макса Вейстраха – все закончилось весьма благополучно: их дела были прекращены в связи с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 12 августа 1941 года об амнистии польских граждан. Других сведений о них найти не удалось.

Сведения о месте отбывания наказания встречаются не во всех исследуемых делах, удалось установить, что это были Вятлаг (Кировская область), Печерлаг (г. Печерск Коми АССР), Норильлаг (Красноярский край), Озерлаг (Иркутская область).

Судьбы большинства осужденных нам неизвестны.

Лишь в одном уголовном деле нам удалось проследить дальнейшую судьбу одного из осужденных. Это Бронислав Гершонович Гитлин. Он полностью отбыл срок – 10 лет, в ноябре 1954 года был признан инвалидом 2-й группы и 15 декабря 1955 года репатриирован в Польшу, а оттуда выехал на постоянное место жительства в Израиль⁵⁵.

Также доподлинно известно, что Габриэль Игнатьевич Гольштадт 16 октября 1950 года умер в Озерлаге (ст. Тайшет Иркутской области) от истощения на почве туберкулеза⁵⁶. Совсем ничего неизвестно о 25 пострадавших евреях.

Как проходило следствие

Все «виновные» получили наказание и полностью отбыли положенные сроки. Но чувство совершенной советскими органами власти по отношению к ним несправедливости не покидало их.

Они хотели, они требовали оправдания.

После смерти Сталина появилась надежда на восстановление справедливости.

В некоторых уголовно-следственных делах нам встретились документы, рассказывающие о том, как проходило следствие по фактам обращения о восстановлении справедливости. Это заявления с просьбой разобраться в невиновности авторов. В них содержатся скупые сведения о том, как проходило следствие, как были добыты показания, дополнившие картину трагических событий.

В 1955–1960 годах польские евреи написали жалобы-прошения о пересмотре их уголовных дел и отмене наказания. Как нам кажется, это были самые смелые из пострадавших. Это Калма Найфельд, Исаак Шапиро, Григорий Эрлихсон, Герц Цукер. По их жалобам были проведены дополнительные следственные мероприятия.

Всего из четырех документов нам удалось установить, как проходило следствие и в отношении польских евреев.

Как мы уже упоминали выше, оказавшись на территории г. Кирова и Кировской области, большинство польских граждан, в том числе и польских евреев, были сосредоточены более или менее скученно. Особенно это касается тех, кто жил и работал на спец.поселении и в исправительно-трудовых лагерях. Те же, кто работал по найму, или после амнистии остался жить в Кирове и населенных пунктах области, старались селиться недалеко друг от друга, а то и вообще вместе. Причины понятны: эти люди плохо владели русским языком, были здесь чужими, старались держаться вместе. Они не могли понять, почему их разговоры, возможно, неправильно понятые, стали предметом доносов.

Герц Цукер после объявления приговора в 1943 году написал в кассационной жалобе: «Я являюсь бывшим гражданином Польской республики, к тому же плохо владею русским языком и потому считаю, мои разговоры свидетелям непонятны и на следствии показаны неправильно… Прошу коллегию Верховного Суда РСФСР отменить приговор и меня реабилитировать, предоставить мне возможность вступить в польский легион им. Тадеуша Костюшко… Как польскому патриоту»⁵⁷. Коллегия Верховного Суда РСФСР, рассмотрев заявление, оставила решение областного суда без изменения⁵⁸.

Во время пересмотра дела в 1958 году Исаак Шапиро на допросе показал: «Те показания, которые я давал на следствии, были написаны самими следственными работниками, я их только подписывал. Все эти показания не соответствовали действительности.

В связи с тем, что я малограмотный и в тоже время слабо владел русским языком, я сам читать протокол допроса не мог, и многое, что мне зачитывали следователи, я не понимал, также по отношению ко мне во время допросов применяли меры физического воздействия, заставляли стоять по несколько часов лицом к стене в кабинете, поэтому я давал надуманные показания»⁵⁹.

Григория Эрлихсона, проходившего вместе И. Шапиро по одному делу, тоже допрашивали в 1958 году: «В 1943 году меня допрашивали ночью, на допросах следователь избивал меня. Все это вынудило дать на себя ложные показания и оговорить своих знакомых …» В результате проведенных дополнительных следственных мероприятий прокурор отметил: «Следователь, проводивший расследование по делу, допускал нарушение социалистической законности и был отстранен в то время от следственной работы»⁶⁰.

В ноябре 1955 года во время проведения дополнительной проверки дела по заявлению Калмы Найфельда был допрошен сотрудник внутренней тюрьмы МГБ Кировской области, который дал показания о применении недопустимых приемов ведения следствия: «…Найфельд и др. допрашивались по ночам часов до 5 утра, а после этого им в тюрьме… не давали спать, и так продолжалось больше месяца… Такая практика применялась вообще ко всем арестованным, которые содержались в тюрьме…»⁶¹ В итоговом заключении по результатам проверки по данному делу записано: «Установлено, что каких-либо доказательств, свидетельствующих о преступной деятельности Найфельда и др. не имеется. Их показания о признании своей вины являются несостоятельными… Установлено, что бывшие работники НКВД по Кировской области, проводившие расследование по данному делу, грубо нарушали социалистическую законность и фальсифицировали следственные дела»⁶².

Исследуя уголовные дела на вышеуказанных 39 польских евреев, мы установили, что после вынесения приговора 7 человек подавали кассационные жалобы в вышестоящие инстанции с просьбой о пересмотре дела. Но если в деле была приписка: «Осужден правильно», дела больше не рассматривались, лишь только одному из подававших жалобы была снижена мера наказания с 7 лет на 5 лет, а осуждение оставлено в силе.

Реабилитация

В 1956 году на основании Постановлений ЦК КПСС, Совета Министров СССР, «Об устранении последствий грубых нарушений законности в отношении военнопленных и членов их семей», Указа Президиума Верховного Совета СССР «О рассмотрении дел на лиц, отбывающих наказание за политические, должностные и хозяйственные преступления» были пересмотрены дела на осужденных, в результате многие из них были реабилитированы, восстановлены их права.

В 50-х годах реабилитация проходила только по заявлениям самих осужденных или их родственников. В нашем случае из 39 только 7 человек были реабилитированы в 1950–1960-х годах⁶³.

Остальные продолжали жить с клеймом «враг народа». Среди них был и Бронислав Гитлин. В 1957-м году, проживая в Израиле, подал заявление о реабилитации, но попытка смыть с себя пятно «врага народа» оказалась неудачной – заявление осталось без удовлетворения. Только в 1994-м году Прокуратура Кировской области полностью его реабилитировала.

Это стало возможным только после выхода в 1989-м году Указа Президиума Верховного Совета СССР «О дополнительных мерах по восстановлению в правах граждан, пострадавших от политических репрессий» и введения в действие в 1991-м году закона РФ «О реабилитации жертв политических репрессий», целью которых было определение порядка реабилитации, пострадавших в годы репрессий на территории РФ с 25 октября (7 ноября) 1917 года, обеспечение посильной компенсации материального и морального ущерба⁶⁴.

Так была полностью восстановлена невиновность оставшихся тридцати двух польских евреев. Их реабилитация продолжалась вплоть до 2001-го года. Все евреи, чьи судьбы стали предметом нашего исследования, реабилитированы. Их имена занесены в Книгу памяти жертв политических репрессий Кировской области.

* * *

В своей работе мы изучили судьбы 39 польских евреев, которые, убегая от фашистского насилия, искали спасения в Советском Союзе, рассчитывали здесь на поддержку, но все сложилось намного трагичнее, чем они предполагали, и их ожидали новые трудности и испытания. Мы выяснили, что все они пострадали ни за что.

Кроме того, мы расширили свои представления и знания по истории 2 Мировой Войны и, как мы считаем, вписали еще одну страницу в летопись Вятского края.

Хочется отметить, что исследование вызвало интерес у сотрудников Государственного архива социально-политической истории Кировской области (ГАСПИКО), и они предложили принять его на хранение.

Мы думаем, что работа может вызвать интерес и за пределами России, так как многие родственники тех, о ком мы написали, не знают практически ничего о судьбе своих близких – наша работа может им помочь.

В журнале «Лехаим» мы прочитали, что в 2008 году в Варшаве планируется открытие музея польского еврейства⁶⁵. Мы думаем, что наша работа или материалы, найденные нами, могут войти в создаваемую музейную экспозицию.

Примечания

1 Занявшись с изучением данной проблемы, мы выяснили, что данная тема долгое время было совсем не «модной», печатных публикаций не было, Современная информация в наибольшем объеме сосредоточена в сети «Интернет». Единственный материал, отражающий изучаемую проблему, мы нашли в главе «Проблемы польских евреев» в книге Г. Костырченко «Тайная политика Сталина» (М., 2003). О том, что наиболее ощутимые жертвы – свыше 2 млн человек понесла еврейская община Польши и еще более 1 млн бывших польских евреев погибли на территориях, отошедших осенью 1939 года к Советскому Союзу нам помогло узнать учебное пособие для средней общеобразовательной школы И. А. Альтмана, А. Е. Гербера, Д. И. Полторака «История Холокоста на территории СССР» (М.: Фонд Холокоста, 2001). Некоторые статистические данные мы нашли в статье А. Дьякова «Место польского вопроса в политике СССР (лето 1941 – лето 1944)» (Россия в ХХ веке, Война 1941-1945 годов. Современные подходы. М., 2005).

2 Ерохин С.В., Созинов А. Г. История России. ХХ век: Учебное пособие. Ч.2. Киров, 2004. С.141.

3 Алексашкина Л. И. Новейшая история. XX век. Учебник для 9-го класса. М., 2003. С.139-140.

4 Ерохин С.В., Созинов А. Г. История России. ХХ век: Учебное пособие. Ч.2. Киров, 2004. С.143.

5 Костырченко Г. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2003. С.185.

6 Там же. С.187.

7 Там же. С.187.

8 Там же. С.189.

9 Там же. С.189.

10 Там же. С.190.

11 ГАСПИКО. Ф.6799. Оп.1. Д. СУ-1135. Т1. ЛЛ. 12, 16.

12 ГАСПИКО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-9930. Т.1. ЛЛ.41-43 об.

13 ГАСПИКО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-10264. Т.1. Л.146.

14 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.3. Д. СУ-3995. Т.4. ЛЛ. 17-18 15 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.6. Д. СУ-7787. Т.1. ЛЛ. 69, 69 об.

16 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.6. Д. СУ-8151. Т.3. Л.149.

17 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.6. Д. СУ-8151. Т.3. Л.12.

18 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.11. Д. СУ-12768. Т.2. ЛЛ.11-14.

19 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.6. Д. СУ-8151. Т.1.Л.104 об.

2 0 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-9930. Т.1. Л.11.

21 Там же. Л.12-13.

2 2 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-10007. Т.1. ЛЛ.63-66.

2 3 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.6. Д. СУ-8151. Т.1. ЛЛ.104-105.

2 4 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-10540. Т.1. ЛЛ.11-12.

2 5 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.12. Д. СУ-12869. Т.1. ЛЛ. 14-16.

2 6 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.10. Д. СУ-12197. Т.1. ЛЛ.14-16.

2 7 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.1. Д. СУ-1135. Т.1. ЛЛ. 8 об.-9 об.

2 8 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. Су-10264. Т.1. Л.50.

2 9 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.6. Д. СУ-8151. Т.3. Л.106.

3 0 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-9930. Т.1.Л.43.

31 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.1. Д. СУ-1135. Т.1. Л.12.

3 2 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.6.Д. СУ-8151. Т.1. Л.129.

3 3 ГАСПИ КО. Ф.6799. Д. СУ-7787. Т.1. ЛЛ.74, 74 об.

3 4 Костырченко Г. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. М., 2003. С.190-191.

3 5 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.3. Д. СУ-3995. Т.4. Л.412.

3 6 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.6. Д. СУ-8151. Т.3. Л.15 об.

3 7 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-9930. Т.1. Л.13.

3 8 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.9. Д. СУ-10601. Т.1. ЛЛ.18-20.

3 9 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.9. Д. СУ-10601. Т.1. ЛЛ.130-131.

4 0 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-9930. Т.1. Л.13.

41 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-10264. Т.1. ЛЛ. 73-86.

4 2 ГАСПИ КО. Ф.6799. . Оп.9. Д. СУ-11240. Т.1. ЛЛ.10-15, 86-89.

4 3 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.11. Д. СУ-12768. Т.2. ЛЛ.13-14.

4 4 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.9. Д. СУ-10606. Т.1. ЛЛ.18-25, 130-131.

4 5 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.11. Д. СУ-12768. Т.2. ЛЛ.13-14.

4 6 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-9930. Т.1. Л.306.

4 7 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.4. Д. СУ-5809. Т.1. Л.20.

4 8 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-9930. Т.1. Л.308.

4 9 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-9791. Т.1. ЛЛ.60-61.

5 0 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-10007. Т.1. ЛЛ. 60-61.

51 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.9. Д. СУ-11844. Т.1. ЛЛ.71, 71 об.

5 2 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-9791. Т.1. ЛЛ.60-61.

5 3 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.8. Д. СУ-10007. Т.1. Л.20.

5 4 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.4. Д. СУ-5809. Т.1. Л.17.

5 5 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.10 . Д. СУ-12197. Т.1. Л.117.

5 6 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.11. Д. СУ-12768. Т.2. Л.125.

5 7 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.9. Д. СУ-11156. Т.1. ЛЛ.73, 73 об.

5 8 Там же. ЛЛ.77, 77 об.

5 9 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.4. Д. СУ-5809. Т.1. ЛЛ. 373, 373 об.

6 0 ГАСПИ КО. Ф.6799.Оп.4 . Д. СУ-5809. Т.1. Л.368.

61 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.3. Д. СУ-3995. Т.3. ЛЛ.69-70.

6 2 ГАСПИ КО. Ф.6799. Оп.3. Д. СУ-3995. Т.3. ЛЛ.69-70.

6 3 Книга памяти жертв политических репрессий Кировской области. Т.1. С. 435.

6 4 Там же. С. 437.

6 5 Ежемесячный литературно-публицистический журнал «Лехаим», № 161, Сентябрь, 2005. С.62.