«Спилберг в „Списке Шиндлера“ предлагает нам интересный тезис о том, что кто угодно может стать героем. Мой тезис кажется мне гораздо более интересным: кто угодно может думать, что он герой». Эррол Моррис, режиссёр документального фильма «Мистер Смерть: взлёт и падение Фреда Лейхтера-младшего».
Мистер Фред Лейхтер – гуманист, либертарианец, изобретатель, борец за правду. Мистер Фред Лейхтер – самопровозглашенный инженер, создатель новой версии электрического стула и механической системы ввода смертельной инъекции, автор «доклада Лейхтера», человек, отрицающий наличие в Освенциме газовых камер.
Эррол Моррис, режиссёр фильма «Мистер Смерть»: «В то время, когда мы снимали, Фред курил, не знаю, очень много пачек в день. Действительно много. Но он отказывался сниматься или фотографироваться с сигаретой. Я спросил его: „Как так?“, а он ответил: „Потому что я подаю пример детям“».
Идеи ревизионизма, отрицания Холокоста, расположены на самом краю известного нам постмодернистского мира: Гитлер никогда не подписывал бумаг об «окончательном решении». Убийства евреев в газовых камерах прямо не упоминаются в официальном нацистском делопроизводстве (правда, в промышленных заказах рабочим подрядчикам есть и «душегубки», и оптовые закупки циклона Б). Цифра в 6 миллионов довольно приблизительна, и может трактоваться в разные стороны.
В 1988-м году в Канаде на судебном процессе «историка» Эрнста Цюнделя были заслушаны данные экспертного заключения Фреда Лейхтера. Фред съездил в Освенцим с частным визитом, собрал в пустых шахтах образцы материалов, приведших его к ужасному, но единственно возможному заключению: он, Фред Лейхтер, должен перевернуть всю историю XX-го века – ведь он сам убедился в том, что в Освенциме не было и «не могло быть» массовых казней.
Дело Цюндель проиграл, но доклад Лейхтера ждал шумный успех, он был переведен на все основные европейские языки, его зачитывали вслух на неонацистских конференциях, приблизительный тираж – полмиллиона экземпляров.
Отрицание
Небольшой, почти тщедушный человек в шапке-пирожке пробирается сквозь грязь и снег. Мы понимаем, что место действия – Освенцим-Биркенау. Специально оплаченный Цюнделем оператор камерой с плеча снимает каждый шаг Фреда Лейхтера. Фред не говорит этого прямо в кадре, но в каждом его попутном комментарии разносится послание: «Я же говорил вам – большинство всегда неправо». Разве вы не знали, что большинство всегда неправо? Разве не об этом говорил главный персонаж пьесы Ибсена «Враг народа»? «Фред, в общем, считал себя кем-то вроде нового Галилея» (Э. Моррис).
На показательном шествии к зданию суда в компании своих сторонников Цюндель несёт на плечах бутафорский крест с надписью «Свобода слова». На голове у него строительная каска – он опасается, что ему в голову может полететь кирпич.
Эррол Моррис никогда не отрицал возможности снять «документальный фильм о том, что небо – голубое». «Я не постмодернист. Я живу в Кембридже, Массачусеттс. И одна из прекрасных особенностей Кембриджа, Массачусеттс, заключается в том, что фамилии „Бодрийяр“ нет в телефонной книге». «Один из моих самых любимых эпизодов в фильме, когда Фред очень терпеливо объясняет: „Нет никакой разницы между системой жизнеобеспечения и аппаратом для казни, кроме…“. Он определяет это так: „если система жизнеобеспечения ломается – вы умираете. Если аппарат для казни ломается – вы остаетесь живы. Вот и вся разница“. Действительно, едва уловимое различие».
Очень простой, похожий на дурную пародию на Эйхмана из книги Ханны Арендт, Лейхтер едва заметно меняется, когда дело доходит до изложения результатов его исследования. До сих пор (не меньше половины фильма) он казался просто асоциальным чудаком-изобретателем, однако когда ему приходится выйти за границы своей узкой компетенции (технические устройства для проведения смертной казни) – он проповедует. Наученный опытом работы в американских тюрьмах, где всё всегда делалось плохо, и электрические стулья «раскалывались пополам прямо во время казни», он и на Освенцим смотрит как на такую же девственную территорию, еще неосвоенную практическим и цепким интеллектом ученого (то есть его самого – Фреда Лейхтера). Ему не нужно читать об Освенциме. Он не считает правильным сверяться с предыдущими исследованиями. Он строит теории о «рациональном» или «нерациональном» объяснении, не имея даже приблизительного представления о том, как была устроена нацистская программа уничтожения. Его система взглядов представляется зрителю амальгамой из тотального сциентизма («всё проверяется только экспериментом»), теории заговора и агрессивного невежества.
На одном из ранних показов первой монтажной версии фильма, Моррис демонстрировал историю Лейхтера в более монологической версии – без «говорящих голов» историков и учёных, объясняющих всю абсурдность теорий главного героя. Режиссёра привела в полное недоумение реакция публики – студентов и преподавателей хорошего американского университета. Внутри аудитории не просто были сомнения в том, не является ли фильм пропагандой отрицания Холокоста – нашлось немало людей, которых Лейхтер «переубедил» и «заставил усомниться».
Теория и практика сомнения
Лейхтер курит 6 пачек в день. Когда вскоре после Второй Мировой войны в общественной дискуссии впервые стала возникать тема вреда курения, появились исследования о связи никотина и рака, табачные концерны договорились между собой о создании собственного медицинского института изучения онкологических заболеваний. В его бюллетенях никто прямо не отрицал возможную взаимосвязь между раком и сигаретами, однако поднимались философские вопросы: «можем ли мы знать точно?», «многое ещё требует дополнительных доказательств», «в нашем знании остаются белые пятна» итд. Так табачные корпорации наладили производство сомнения, достаточного для того, чтобы оставить курильщикам небольшое внутреннее пространство для сознания своей правоты.
Эррола Морриса спросили, изменил ли Лейхтер свои взгляды, посмотрев документальный фильм о самом себе. Его доклад безграмотен, его ошибки разбирают дипломированные химики. Историк Холокоста Роберт Ян ван Пельт показывает зрителям лагерную документацию о создании вентиляции в газовых камерах, редкие прямые упоминания о приспособлениях для массовых казней в деловой переписке. «Ну, я же не знаю, настоящие это документы или нет. Не знаю, откуда этот историк взял их. Мне пришлось бы просто поверить ему на слово и, пока я толком ничего не знаю об этих свидетельствах, я продолжаю считать, что прав» (Ф. Лейхтер).
Фред Лейхтер садится на электрический стул собственного изобретения, просовывает голову под специальный кожаный ремешок, поддерживающий нижнюю челюсть. Его отец работал в пенитенциарной системе, маленький Фред с 4-х лет бывал у него на службе. «Среди охранников ходит поверье о том, что садиться на электрический стул – не к добру», – без всякой улыбки объясняет он. Но сам Фред не из таких, он человек здравомыслящий, так что может себе позволить попозировать на фоне собственного изобретения. В конце концов, его электрический стул – залог гуманной казни, без лишних задержек и избыточных страданий. В фильме ни разу не упоминается удивительная подробность – несмотря на годы, проведенные в тюрьмах строго режима, Фред Лейхтер никогда не присутствовал ни на одной казни. Вот слона-то никто и не заметил – теоретик и практик разных видов казни, сам предпочитает держаться от них в стороне. Маленькое ограничение в безбрежном океане ревизионизма, свободы слова и сомнения. Эррол Моррис в своем фильме демонстрирует только одну настоящую смерть – на старой плёнке кинокомпании Эдисона – «Убийство слона электрическим током», 1903-й год.
Ещё о фильме: