Документальный фильм о противостоянии восточногерманских скейтеров с бетонной культурой штази 80-х «This ain’t California» («Здесь вам не Калифорния!») на самом деле не о коммунистах и не о досках, да и вообще не документальный фильм. Это шитое аккуратными белыми нитками мокьюментари с изощренной операторской работой, анимацией, частично снятое на любительскую камеру, а иногда – практически голливудскую. «Бесцельное и возбуждающее» времяпрепровождение – как говорят о нем его главные герои.
Создатели «…не Калифорнии» объявили фильм «документальным», прокатили его по специализированным европейским и американским фестивалям, хотя любой обладающий критическим мышлением зритель легко увидит в нем постановочные кадры. Призрак постправды, уже который год бродящий по американской и европейской культуре, очевидно, играет свою роль и в мире документального кино. Что может, а что не может считаться «правдой» в каноне жанра? Допустимы ли пересъемки, «реконструкции событий» и художественно обоснованные анахронизмы? Существуют ли «альтернативные факты» и если нет, то как же нам читать «В чаще» Акутагавы или смотреть «Расемон» Куросавы по тому же сюжету? Любую историю можно рассказать из множества перспектив – в том числе и с «воображаемой», за которую до сих пор отвечал специфический жанр мокьюментари, псевдодокументалистики.
Сняв игровой фильм по принципам мокьюментари и назвав его документальным, создатели «…не Калифорнии» добились сразу двух целей. Во-первых, они поставили фильм как бы между полок для мира кинопроката, сняв с него ярлык жанра. Во-вторых, им удалось поставить под вопрос саму возможность критического зрительского восприятия. Увидеть в фильме «фальшивку» совсем несложно, многие его фрагменты сделаны по принципу «мы знаем, что вы знаете, что мы знаем, что вы знаете». Документальных героев играют актеры (причем агента штази в отставке с каким-то особенным самодеятельным нажимом), телевизионную хронику ГДР переснимают в современной студии как сатиру, а единственное, что в кадре «настоящее» – безумные трюки на досках. Тем не менее, документальный жанр фильма нигде и никто не отменял.
Во всем этом трудно не увидеть связь с «новой журналистикой», которая еще в начале 70-х учила работе с внутренним конфликтом в любой истории – его следовало вытащить на поверхность и предельно обострить, довести до «литературного кубизма», чтобы продемонстрировать его глубинную правду. В этом смысле «…не Калифорния» устроена схожим образом – не являясь документальным повествованием, она претендует на познание восточногерманской души последних лет развитого социализма.
Паническая атака
В центре «…не Калифорнии» – компания подростков с восточного застенка страны. Три друга из Магдебурга катаются на скейтбордах с начальной школы, штурмуют бордюры и перила, делают «олли» при помощи велосипедной камеры и протестуют против всего, что попадается им на глаза, своим полным безразличием к чему-либо, кроме досок и запретной буржуазной культуры.
Один из них, неудавшийся пловец-олимпиец (символическая деталь, плавание – вид спорта, в котором ГДР штамповала чемпионов много лет) возглавляет новоявленную банду на досках. После переезда в Берлин на Александрплатц все зовут его «Паника» – он кумир приезжих девушек из Нижней Саксонии и головная боль и без того затюканных и помятых агентов штази.
В поздние 80-е скейтборд в ГДР набирает обороты, заасфальтированные под копирку площади и забетонированные дворы идеально подходят для практики, по ржавеющим перилам можно катиться вниз, точно как Хонеккер в то время – строго по наклонной.
Новое увлечение архетипических парней вроде Паники объясняется очень просто – в них нет духа соревновательности, которым пронизано все социалистическое общество. Они не хотят переплыть Запад, не хотят перепрыгнуть его с шестом. Они «не готовы» не просто «всегда», они практически и не начинали ни к чему готовиться. И потому их проповедь – «аморальность и скептицизм» так пугает гдровское телевидение.
Зрителю конец известен – стена должна упасть, Восток должен встретить Запад, однако в едином мире для Паники больше нет места. Незадолго до объединения Германии он попадает в тюрьму, затем в начале 2000-х служит в бундесвере в Афганистане, откуда возвращается домой в закрытом гробу. В финале мечты о свободе и независимости мертвы и лежат под крышкой ящика с государственным флагом.
Остальгия или туда и обратно
Популярный упрек критиков мнимой «документальности» фильма – его спекуляция на теме Ostalgie – специфически немецкой формы «тоски по лучшему прошлому» в прекрасном, едином и справедливом ГДР к востоку от Берлинской стены. Об Ostalgie стали много говорить и писать в Германии с начала 2000-х – прошло достаточно времени с падения стены, чтобы можно было забыть все плохое и придумать все хорошее. На конец 80-х пришлась молодость тех, кому сейчас между 50-60 годами – самое время подводить итоги, вспоминать молодость, искать точку, после которой «все пошло не так». Это и есть материал, из которого соткано Ostalgie.
Восток в «…не Калифорнии» действительно выглядит чрезвычайно обаятельным, в нем все постигается через большее преодоление – от изготовления доски до следования своим идеалам. Мотив преодоления для достижения успеха – с одной стороны очень спортивный, с другой – глубоко укоренен в морали и этике. Когда команда друзей из ГДР находит приятелей среди западногерманских скейтеров, их дружба и солидарность предшествуют падению стены, как бы подчеркивая – героическое действие возможно лишь в соответствующих обстоятельствах. Когда стену проломят, любить соседа будет уже слишком легко и безопасно.
Но о чем собственно тоскуют герои фильма при помощи уже неоднократно перемолотой культурными критиками ostalgie? Конечно же, они скучают по тому Западу, который был виден с Востока в то время, пока они еще не были едины. Настоящий скейтерский интернационал, настоящее братство и вера в идеалы были возможны пока западные ценности свободы были видны только по каким-то условным знакам из-за стены, по приезжавшим на Александерплатц сорвиголовам из западного мира. Именно эту тоску по «своим в доску», по тому, что когда-то нам было по чему тосковать «Здесь вам не Калифорния» документирует с предельной постсоциалистической четкостью.