Хоккей наряду с балетом, шахматами, космосом и атомной бомбой входил в список самых главных достижений брежневского СССР в сравнении с оппонентами из Соединённых Штатов Америки. Фильм Гэйба Польски «Красная Армия» вновь собирает эту пятёрку воедино, чтобы показать всем заинтересованным зрителям, как всю эту историю можно разыграть вокруг хоккейной площадки.
Живой пятёркой, состоящей из игроков Центрального Спортивного Клуба Армии, были Фетисов, Касатонов, Макаров, Крутов и Ларионов, олицетворение того, что на Западе называлось «Красной Машиной» – виртуозной, разрушительной и всепобеждающей.
Противостояние СССР и Северной Америки на хоккейных площадках было настолько точной метафорой борьбы двух систем в целом, что, кажется, в её честь войну и назвали «холодной». Тон фильму задают кадры выступления президента Рональда Рейгана, называющего советских хоккеистов «микрокосмом своего общества». Для тех, кого не убедили слова старого консерватора, есть отдельный эпизод с телефонным разговором тренера сборной США Херба Брукса с другим американским президентом.
После невероятной победы американских студентов-хоккеистов на Олимпиаде в Лэйк-Плэйсиде в 80-м году Брукс, обращаясь к президенту Картеру, говорит: «Это доказывает, что мы живём правильно».
Фильм «Красная Армия» действительно прежде всего об этом, о том, «как жить». С хоккеем всё становится более ли менее понятно в первые две минуты фильма, когда режиссёр заполняет паузу в разговоре с Вячеславом Фетисовым (великим советским хоккеистом, впоследствии путинским министром спорта) титрами со списком его спортивных титулов. Их так много, что они не влезают в один кадр.
Советские хоккеисты в пересказе истории Фетисова существовали внутри слегка модернизированной формулы итальянского драматурга Пиранделло: или жить, или играть. Под руководством архетипического тирана, армейского тренера Виктора Тихонова, игроки тренировались в своей собственной спортивной «шарашке» — с пульсом в 220 ударов и кровью в моче, по 11 месяцев в году. Если жёсткую дисциплину его предшественника, наставника-интеллектуала Анатолия Тарасова оттеняли занятия у балетного станка, практика в шахматах и жонглировании клюшкой, то Тихонов редуцировал способ жить и играть, до идеи побеждать «во что бы то ни стало».
Первый из сбежавших на Запад советских хоккеистов, Александр Могильный, объяснил разницу в способе жить по-армейски просто: «Люди здесь радуются жизни, у всех дома свои, несколько машин… Но не в этом дело. Здесь человек живёт для себя. А там я жил как бездомная собака».
Работающий в очень простой, но эффектной технике прямого монтажа с рифмованными сюжетами, Польски тут же сравнивает советских игроков даже не с собаками — а с цирковыми медведями, которым тоже можно дать в лапы по клюшке и выпустить на лёд.
На этом можно было бы и остановиться, если бы не главное смысловое противоречие — все как на подбор одинаковые медведи-винтики красной машины вместе играют в самый творческий и искусный хоккей на свете. Их игра напоминает другое редкое экспортное достижение социалистического общества — авангард 20-х годов, с его установкой на созидательный и гуманистический потенциал машинных технологий. Ограниченные в своей свободе рамками ледовой площадки, на ней Фетисов, Ларионов, Крутов все вместе делают всё, что хотят. Логика их взаимодействия настолько шокирует североамериканских тренеров, что когда к одному из них, Скотти Боумэну, самому титулованному в американской истории, попадает целая пятёрка бывших советских игроков, он говорит им только одну фразу: «Я не знаю, как именно вас всему этому научили. Но прошу об одном: ничего не меняйте».
Предельно расширяя границы поставленного вопроса, его можно превратить практически в тотальный: может ли в хоккей играть «система», а не живые люди? Может ли быть творчество, искусство без личностной фигуры художника? В эту сторону фильм тянут его политические комментаторы — журналист Владимир Познер, разъясняющий роль идеологии и политики в советском спорте, создающей собственного «коллективного автора», и отставной агент КГБ Феликс Нечепоре, рассуждающий о всевластии своей бывшей альма-матер, контролирующий каждый шаг советских хоккеистов.
Но смысловая логика фильма, тем временем, движется по иной траектории. Основные события связаны с действиями главного героя — Вячеслава Фетисова, его воле служить системе и его же внутренней потребности ей противостоять. Если формулировать точнее (а Польски делает это очень аккуратно, в нужных местах задавая своему герою особенно провокационные или намеренно идиотские вопросы, вынуждая его реагировать) —
Фетисов противостоит даже и не системе, а её конкретным исполнителям, тому же Тихонову или министру обороны Язову, брутальным советским милитаристам.
За игровой системой проступают характеры. Игра превращается в поле деятельности людей, а не механизмов. Фетисов и многие его товарищи уезжают играть в Америку и Канаду, там, где «каждый за себя» и существует какая-то другая жизнь, помимо хоккея.
Фетисов уезжает триумфально, после затяжной борьбы — выйдя из рядов армии, не испугавшись угроз Язова и запретов Тихонова, первым в истории советского хоккея добившись права получать целиком всю свою западную зарплату, а не относить её в советское посольство. Уехав «солженицыным», Фетисовым «солженицыным» же и возвращается — в начале 2000-х, по личному приглашению президента Путина. В зависимости от точки зрения, такой финал можно было бы назвать или открытым, или закольцованным к самому началу фильма — с Рейганом и хоккейным микрокосмом внутреннего мира советского человека.